Текст книги "Остров Бешеного"

– Что-то случилось? – нахмурился Савелий, предчувствуя неприятные известия.

– Хоть не отпускай тебя никуда! – поморщился генерал. – Стоило тебе уехать, как в Москве прогремел взрыв в подземном переходе на Пушкинской!

– Много жертв?

– Тринадцать человек погибло и около ста в больницах, среди них много детей… – Генерал тяжко вздохнул.

– Что-то еще? – насторожился Савелий.

– К сожалению…

– Давай уж добивай до кучи! – Он тяжело опустился в кресло.

– Российская атомная подлодка потерпела аварию во время учений…

– Кто-то спасся? – машинально спросил Савелий, уже зная ответ. – Господи! Да когда же в моей стране наведут порядок? – с горечью воскликнул он, ударив с досадой кулаком по столу и вскакивая с кресла, но тут же, виновато взглянув на хозяина кабинета, тихо проговорил: – Извини, Майкл, не сдержался!

– Ничего, я на твоем месте не так саданул бы, – вздохнул генерал и успокаивающе похлопал его по спине, – сто восемнадцать человек!..

– Неужели нельзя было никого спасти? Как это произошло?

– Темная история, – покачал головой Майкл, – чего только не плетут российские военные…

– А ты-то что думаешь… или знаешь?

– Если ты о самой аварии, то уверен, что это чья-то обычная безалаберность…

– А о спасении?

– На мой взгляд… – генерал сделал паузу, – если и возможно было кого-то спасти, то чисто теоретически: уверен, что более девяноста процентов экипажа погибли в первые же минуты…

– Диверсию исключаешь?

– С нашей стороны? На все сто! – уверенно заявил Майкл.

– А с нашей?

– Да и с вашей тоже! – твердо ответил он.

– Что ж, давай помянем ушедших, – предложил Савелий, и генерал встал, открыл холодильник, достал из него бутылку виски, плеснул по стаканам. – Пусть земля… – начал Савелий, но Майкл перебил его:

– Пускай воды Баренцева моря будут им материнскими, – сказал он, и они выпили, не чокаясь.

Немного постояли молча, думая каждый о чем-то своем. Савелий думал сейчас о том, что только теперь понял, почему Розочка была так удручена.

Когда они сели, Джеймс спросил:

– Неужели в Никарагуа ничего об этом не было слышно?

– Наверняка было, но не на острове, – вздохнул Савелий, – там у них своя жизнь…

– Если хочешь, то мы можем перенести разговор на другой день, – предложил Майкл.

– Этим мертвым не поможешь, – с грустью заметил Савелий. – Все в порядке! Я готов доложить о проделанной работе! Тем более есть о чем!

– А я готов слушать! Не возражаешь, если я включу запись?

– Без проблем! – кивнул Савелий и, когда Майкл, включил небольшой диктофон, начал рассказывать о своих никарагуанских похождениях.

Говорил он ровным голосом, стараясь не отвлекаться на посторонние дела. Генерал слушал внимательно и ни разу ни о чем не спросил. После того как Савелий подробно доложил Майклу Джеймсу о своих похождениях на острове Маис, генерал несколько минут молчал, пытаясь осмыслить то, что услышал. Савелий рассказал все с такими деталями, что никаких вопросов действительно не возникало.

– Конечно, тебя стоило бы пожурить за столь рискованное поведение на чужой территории, но… – Майкл с улыбкой вздохнул, – победителей не судят. И отдельное тебе спасибо от имени Интерпола за то, что ты выполнил за них работу.

Савелий вопросительно взглянул на Майкла.

– Дело в том, что все эти убийцы, сопровождавшие Тима Рота в Никарагуа, давно находились в розыске за свои преступления, и ты, отправив их к праотцам, существенно сэкономил деньги налогоплательщиков, – пояснил генерал. – Собственно говоря, и сам Тим Рот давно уже находится под пристальным вниманием спецслужб разных стран, но всякий раз ему удавалось ускользать, прикрываясь дипломатической неприкосновенностью. Я бы очень просил тебя составить подробный отчет о том, как и где нашли свой конец эти подонки. Дело в том, что за их ликвидацию назначено приличное вознаграждение…

– Боюсь, что отыскать их останки не удастся: избежать полицейского расследования мне помогли местные жители, которые похоронили их в море. Так что доказательства их смерти для получения вознаграждения вряд ли можно найти, – усмехнулся Савелий.

– Вряд ли возможно, говоришь? А это мы еще посмотрим, – задумчиво проговорил генерал и что-то пометил в своем блокноте. – Ладно, пошли дальше! Значит, ты говоришь, что так просто в лабораторию не попадешь?

– Многометровый бетонный слой скрывает вход, а вокруг гранитные скалы. Так что без профессиональных взрывников там никак не обойтись.

– А кроме этих Киламбе и его сына Самсона на кого можно опереться?

– Мне кажется, что можно попытаться использовать еще и некоего кубинца Рауля: он единственный из тех оставшихся на острове, кто непосредственно работал внутри лаборатории, но… – Савелий скептически покачал головой, – с ним трудно будет: слишком много в его голове намешано, и самое неприятное, что мешанина эта – политическая…

– Что ж, будем думать… – задумчиво проговорил Майкл. – Во всяком случае, для интенсивной мозговой атаки ты привез информации более чем предостаточно!

– Боюсь только, что интенсивной мозговой атакой вам придется заниматься без меня.

– Не понял?

– У меня сейчас в голове один из самых важных этапов моей жизни…

– Ты о свадьбе, что ли? – догадался Майкл.

– Конечно!

– Можешь мне поверить, что это событие и для меня тоже очень важно! – серьезно заметил генерал. – Не забывай, что я Крестный отец твоего сына!

– Тут забудешь, пожалуй, – улыбнулся Савелий.

– Короче, мой дорогой! – с задором воскликнул генерал и вытащил из стола листок, который протянул Савелию. – Вот, читай примерную программу своей свадьбы и не говори потом, что у тебя нет друзей, которых не заботят твои проблемы!

Бегло прочитав текст, Савелий усмехнулся.

– Майкл, при чем здесь нью-йоркская Мэрия? – воскликнул он. – Мне кажется, что в Америке зарегистрировать брак могут только граждане Америки, по крайней мере, хотя бы один из вступающих в брак должен быть гражданином Америки, или я не прав?

– Абсолютно прав! – согласно кивнул Майкл.

– Так что же ты голову морочишь?

– Мне кажется, что ты сам себе голову морочишь! – возразил генерал. – Ты что, забыл, что сам Президент Америки присвоил тебе звание Почетного гражданина Америки?

– А разве… – начал растерянный Савелий.

– Вот именно! – перебил Майкл. – Тебе даже визу не нужно оформлять!

– Господи, а я-то… – покачал головой Савелий, вспомнив, как он волновался по этому поводу в Москве.

– Кстати! – воскликнул генерал. – Коль скоро ты снова выступаешь в своем обычном облике, могу торжественно вручить тебе то, что лежит у меня столько времени. – Майкл подошел к стене, где за портретом действующего Президента скрывался его личный сейф, открыл его и достал оттуда какой-то документ в сафьяновом переплете наверняка ручной работы с золотым тиснением и пластиковую карточку с фотографией Савелия. – Вот удостоверение Почетного гражданина США, выполненное по особому заказу Президента и лично им подписанное. К нему прилагается эта карточка, обязывающая все государственные органы и частные компании оказывать тебе содействие в случае необходимости.

– И что, они об этом уже знают? – с легкой иронией спросил Савелий.

– Не беспокойся, для тех, кто не знает, здесь на трех языках все объясняется. Кроме того, благодаря карточке ты можешь пользоваться неограниченным кредитом в банках США.

– Выходит, и на свадьбе я могу не экономить? – спросил Савелий, улыбаясь.

– Дошло наконец? – обрадовался Майкл. – Могу тебе сказать, что те сто тысяч долларов, которые ты пожертвовал в свое время на нужды твоего бывшего детского дома, ничто по сравнению с возможностями этой карточки.

– А нельзя мне ее передать по наследству? – поинтересовался Савелий.

– Кому? – удивился Майкл.

– Ну, хотя бы моему сыну Савелию Говоркову, Розочке…

– Господи, какой же ты чудак, приятель! – рассмеялся Майкл и пояснил, как учитель несмышленому ученику: – Все привилегии распространяются не только на собственно обладателя, но и на его прямых родственников: жену, детей, родителей, родных братьев и сестер!

– Жаль, что Воронов не подходит под эту категорию, – искренне посетовал Савелий.

– Слишком много хочешь… – хмыкнул Майкл. – Ты лучше скажи, кого вы с Розочкой решили пригласить на свадьбу?

– Да мы… как-то еще и не думали… – смутился Савелий.

– А пора бы…

– Если так, навскидку… – Савелий задумался на секунду и начал перечислять: – Ты с Трэйси, ваш сын Виктор… Я слышал, что у него есть девушка…

– Ага, девушка!.. – недовольно буркнул Майкл. – Уже обвенчались втихомолку!

– Свадьбу, значит, зажилил ваш Виктор?

– Какая свадьба? – вспылил генерал. – Месяц назад Синди, его жена, уже девчонку родила! Три килограмма восемьсот пятьдесят граммов, пятьдесят восемь сантиметров. Вот! – Он вытащил свое портмоне и показал фотографию внучки. – Евой назвали. – Начав говорить о внучке, Джеймс мгновенно смягчился, а его глаза радостно заблестели. – Представляешь, все говорят, что на меня похожа! – с гордостью заметил он.

– На тебя? – делано испугался Савелий. – Ужас, какой! Что, тоже бриться начала?

– Да иди ты! – отмахнулся Майкл. – Такая забавная! – Он вздохнул. – Ладно, кого еще хотел бы пригласить?

– Дональда, тетку Розочки с мужем…

– Зинаида Александровна и Матвей Смирнофф! – торжественно провозгласил генерал. – Это правда, что он потомок тех самых водочных Смирновых?

– Говорят, да… Конечно, хотелось бы и Воронова с Ланой пригласить, и Богомолова с женой, и Костика Рокотова, но… – Савелий развел руками. – Как говорится, не ближний свет!

– Ближний, не ближний, а Крестный есть Крестный! – как бы про себя тихо проговорил Майкл.

– О чем ты? – не понял Савелий.

– Это я так… о своем… – многозначительно ответил он, потом не выдержал и признался: – Я телеграмму дал Богомолову: пригласил от тебя на свадьбу!

– И ты тоже? – спросил Савелий, и они хором рассмеялись.

– Попробует теперь твой генерал отказаться!

– И попробует, если новый шеф не отпустит! – встал на защиту Богомолова Савелий, потом со вздохом/добавил: – Ничего, Савка подрастет немного, и мы свадьбу повторим в Москве!

– Очень разумная мысль! – то ли съерничал, то ли одобрил американский генерал, во всяком случае, тон его был такой, что Савелий подозрительно уставился на него, но Майкл, словно не замечая его реакции, спокойно спросил: – А где праздновать решили?

– Я еще не советовался с Розочкой, но мне кажется, она захочет отмечать в семейной обстановке!

– То есть дома? Правильно! – обрадовался Майкл. – У меня есть на примете фирма по обслуживанию свадебных церемоний, подыскивал ее для сына, но теперь сосватаю их для вас! Кстати, передай Розочке, что эта фирма сотрудничает с одним из лучших Кутюрье Америки и завтра он к ней приедет, чтобы обсудить ее свадебное платье: это мой подарок на свадьбу!..

Глава 4
Гибель олигарха

Случилось так, что тетка Розочки, Зинаида Александровна, очень хотела показать племяннице платье, в котором она собиралась к ней на свадьбу, но немножко прихворнула, и Розочка с Савелием поехали проведать ее. Зинаида Александровна встретила их в домашнем платье, зато супруг ее был при полном параде – он явно куда-то собирался…

От Автора:

«История происхождения Матвея Петровича Смирнофф, известного нью-йоркского адвоката, убежденного монархиста, ярого православного христианина и верного патриота России, была запутана донельзя. Дедом его по материнской линии был Николай Петрович Смирнов, один из сыновей Петра Арсентьевича Смирнова, знаменитого русского „водочного короля“.

Николай Петрович был богат, красив и к службе весьма усерден. Но имел при этом репутацию записного гуляки и мота: утверждали, что одной своей возлюбленной он подарил ночной горшок из чистого золота.

Нетрудно понять, почему им без памяти увлеклась семнадцатилетняя балерина Мариинского театра Ниночка Горюнова, подруга знаменитой Матильды Кшесинской. Мечтая о балете с детства, Ниночка сбежала из кубанской казацкой станицы, поскольку ее отец, казацкий есаул Матвей Горюнов, человек глубоко религиозный, считал театр, и особенно балет, занятием сугубо греховным.

Увлечение беспутного богача очаровательной балериной длилось месяца три, и в результате сего романа на свет появился не очень желанный ребенок, которого назвали Петей. Сочетаться браком родители вовсе не собирались, но свою фамилию Николай Петрович сыну все-таки дал.

Во время знаменитых дягилевских русских сезонов в Париже Ниночка без памяти влюбилась во французского офицера из обеспеченной дворянской семьи, вышла за него замуж и оставила сцену. Она планировала со временем забрать к себе сына, который воспитывался в семье деда в станице. Но грянувшая революция перемешала все судьбы, словно колоду карт, раскидав людей по всему свету…

Дядья маленького Петеньки по матери, сыновья Горюнова, героически сражались и погибли в рядах Белой армии, супруга его скончалась во время разразившейся на юге России эпидемии тифа, а сам Матвей с маленьким внуком благополучно перебрался сначала в Турцию, потом в Югославию, а потом и в Америку.

Не умея делать ничего, кроме как держаться в седле и махать шашкой, здоровый физически дед Матвей пошел работать на завод Форда простым грузчиком, но постепенно приобрел специальность и стал мастером в цехе сборки.

До конца своих дней – а умер он почти в девяносто лет – дед Матвей регулярно посещал православный храм, соблюдал посты, оставаясь до мозга костей русским человеком.

Быть может, в знак протеста против крутого и волевого деда, Петр Смирнофф, напротив, постарался как можно быстрее забыть свою родину и максимально американизироваться. Тем не менее он не посмел перечить деду, который женил внука в восемнадцать лет на русской девушке из «хорошей», то есть дворянской, семьи. Неизвестно, как бы сложилась его жизнь с нежной и хрупкой Анастасией, если бы она не была слаба здоровьем и не скончалась во время родов. Сына назвали в честь прадеда Матвеем.

Молодой вдовец Петр Николаевич, предпочитавший, чтобы его называли Питером, сыном особенно не интересовался – ему надо было устраивать свою жизнь… И он вскоре женился на единственной наследнице крупного ранчо в штате Аризона, куда и уехал, без особого сожаления оставив сына на руках прадеда Матвея.

Прадед души не чаял в маленьком Матвее. Потерпев неудачу с внуком, он сумел-таки привить правнуку свои монархистские убеждения, ортодоксальное православие и невыразимую, романтическую любовь к далекой и неизвестной родине под названием Россия. Как зачарованный, слушал мальчик пространные рассказы прадеда о жизни в Москве и Петербурге, где тому приходилось служить, о коронации последнего государя и его трагической гибели от рук большевиков-евреев. Сберегая каждый грош, он выучил правнука на адвоката.

Каких-то полтора десятка лет не дожил Матвей Горюнов до Перестройки, когда можно было бы поехать на родину и там умереть, но Матвей Смирнофф немедленно воспользовался первой же возможностью посетить Россию и буквально в нее влюбился. Особенно нравился ему провинциальный волжский город Мышкин, из окрестностей которого пошел смирновский род; побывал он и в донской станице, откуда происходили Горюновы. Он хотел подружиться с кем-нибудь из многочисленных потомков Петра Арсентьевича, проживавших в Москве и Петербурге, но они его за родственника не признавали, ибо у Николая Петровича Смирнова законных детей не было.

Одно время Матвей Петрович всерьез подумывал о том, чтобы купить в Мышкине дом, но Зинаида Александровна его убедила не спешить – а вдруг опять придут к власти те, от кого пришлось бежать его прадеду Матвею Горюнову и ему подобным? Матвей на какое-то время согласился с женой, но после торжественного захоронения останков царской семьи и канонизации последнего русского императора в качестве святого мученика вновь возродились былые мечты…

Был в жизни Матвея Петровича Смирнофф еще один неудачный и непродолжительный брак, о котором он совсем не любил вспоминать…

Когда скончался прадед, Матвей, молодой, но уже вполне преуспевающий адвокат, остался совсем один. И может быть, исключительно от тоски, а может, гены деда Николая Петровича сыграли роковую роль, но… но Матвей без памяти влюбился в очаровательную танцовщицу из мюзик-холла по имени Аманда, совершенно безнадежную дуру. И, как следовало ожидать, их союз распался через полгода.

Аманда не могла жить без экзотических туалетов, драгоценных камней и постоянных гулянок. И очень скоро она начала каждый день либо пить, либо нюхать кокаин. Но с этими пороками еще как-то можно было бороться. Гораздо хуже было другое – она наотрез отказывалась принимать православную веру и постоянно издевалась над регулярными посещениями мужем храма. Естественно, она никогда его туда не сопровождала.

А вот этого Матвей вынести уже никак не мог. Выводило его из себя и другое: в самом начале их отношений она называла его „мой русский медведь“, что еще куда ни шло, но потом она вбила себе в голову, что Матвей напоминает ей какой-то портрет английского короля Ричарда Третьего, и стала обращаться к нему не иначе, как Риччи. Это настолько его раздражало, что послужило последней каплей для окончательного разрыва.

Как-то в пылу доверительности Матвей проговорился об этом Зинаиде Александровне, о чем не раз впоследствии жалел. Новая супруга в минуты раздражения мстительно обращалась к нему, называя его ненавистным именем Риччи…»

Матвею Смирнофф поклонник племянницы Зинаиды Александровны понравился еще с прошлого его приезда, когда Розочка представила его как «своего самого любимого человека». Причем Сергей ему понравился сразу и безоговорочно. Он справедливо увидел в нем достойного потомка былинных русских богатырей, но ему никогда не хватало времени пообщаться с ним вдоволь. И сейчас, когда Савелий с Розочкой приехали к ним в дом, Матвей был несказанно обрадован. Но, увидев его, он был несколько озадачен.

– Сергей, ты так здорово изменился, что, встретив на улице, я просто не признал бы тебя… – заметил он.

Савелий замялся, не зная, что ответить, но на помощь пришла Розочка.

– Сереженьке пришлось переболеть, а болезнь, как известно, никого не красит! – сказала она, нежно прижимаясь к Савелию.

– Не знаю, как кого, но твоего жениха болезнь нисколько не испортила! – сказал Матвей и тут же предложил: – Послушай, Сергей, давай оставим дам решать их необычайно важные дела и сбежим на одно свое, мужское мероприятие… – Он хитро подмигнул. – Вы как, девочки, не будете возражать по этому поводу?

«Девочки» переглянулись и едва ли не в голос ответили:

– Не будем!

Однако Зинаида Александровна ревниво проговорила:

– Хочу предупредить вас, дорогие мои, что у американцев еды нормальной не дадут. Так что, когда вернетесь, мы спокойно поужинаем, и Савелий заберет Розочку. Нечего ей по ночному Нью-Йорку одной ездить.

– Тетя, у меня уже сил нет смеяться над тем, как ты меня опекаешь, – взмолилась Розочка. – Ты же прекрасно знаешь, что я не одна, а с водителем!

– Но в газетах не зря пишут, что в Нью-Йорке каждые десять минут совершается преступление, – заявила Зинаида Александровна.

Не вмешиваясь в начавшуюся дискуссию, мужчины вышли на улицу. Савелию не слишком хотелось сопровождать дядю Матвея, которого он глубоко в душе считал старым занудой, что было достаточно близко к истине. С другой стороны, слушать и вникать в детали будущего туалета Зинаиды Александровны ему и вовсе не улыбалось.

– Куда ты ведешь меня, дядя Матвей? – с некоторой настороженностью спросил Савелий.

– В один богатый американский дом. Тебе будет интересно, – заверил тот.

В этом Савелий сомневался, но виду не подал.

«Судя по всему, – подумал он, – вечер потерян».

– Ты же, Сереженька, американцев совсем не знаешь. С кем тебе приходится здесь общаться? Со своим Майклом, но ведь он, во-первых, военный! А военные везде одинаковые. Во-вторых, в нем течет русская православная кровь. А там будут настоящие американские тузы, – Матвей любил это старое русское слово, не упускал случая употребить его, – банкиры, президенты разных компаний, знаменитые журналисты, наверное, и политики. Ты не представляешь, какие они…

– И какие? – невинно спросил Савелий.

– Глупые! – безапелляционно отрезал дядя Матвей. – И все как один нашу матушку-Россию терпеть не могут, боятся, что мы когда-нибудь станем сильными и конкуренцию им составим. А хозяйка этого дома сама по себе личность прелюбопытнейшая. Ее предки тоже из России, но, к сожалению, не из православных. – Как монархист и церковный ортодокс Матвей терпеть не мог евреев.

Эта ситуация Савелия весьма позабавила.

– А вы что, с ней друзья? – с явным ехидством спросил он.

– Ну, не друзья, конечно, – Матвей заметно смутился, – а скажем так, хорошие знакомые. Она тоже Россией интересуется – выставки разные спонсирует, гастроли российских артистов помогает организовывать – она очень богата. А у нее сегодня, как она сказала, «русский вечер»: один из ближайших советников Президента России – Позин – будет у нее в гостях.

Вот с этого-то момента Савелию и стало любопытно…

* * *

Как говорится, неисповедимы пути Господни.

Дядя Матвей был знаком с близкой подругой Александра Позина, той самой миллионершей с Пятой авеню Руфью Файнштадт. И ее американские влиятельные и состоятельные друзья были приглашены «на Позина». Дядю Матвея с женой она просила прийти для компании, в тайной надежде, что они по какому-нибудь поводу вступят в спор с Шурой Позиным и их столкновение придаст ее вечеринке остроту и пикантность.

Когда они на такси подъехали к дому на Пятой авеню, высоченный швейцар в зеленой ливрее и в зеленом же цилиндре услужливо, но с достоинством отворил дверцу машины и проводил их до подъезда, где за высокой стойкой восседал человек, строго поинтересовавшийся тем, куда уважаемые джентльмены направляются. Матвей объяснил, что они приглашены на прием. И служитель тут же, позвонив по телефону, произнес фамилию Смирнофф. Судя по всему, разрешение было получено, и он коротко кивнул лифтеру. Савелий еще никогда не сталкивался с тем, чтобы лифт поднимался прямо в украшенный цветами небольшой холл перед квартирой.

– Ну и охрана тут! – успел шепнуть он дяде Матвею.

– И уж будь уверен: она очень тренированная и вышколенная! – ответил тот.

При входе гостей встречала сама хозяйка, одарившая их широкой и белозубой американской улыбкой. На вид ей можно было дать сорок пять, а то и все шестьдесят. Излишняя полнота скрывалась явно дорогим, но довольно безвкусным костюмом с широченными рукавами.

– Здравствуй, Мэт, – довольно любезно приветствовала она по-английски спутника Савелия, подставляя щеку для поцелуя. – А где же твоя дражайшая половина?

– Дорогая Руфь, Зиночке нездоровится, и тебе она просила передать свои извинения и привет с поцелуем. – Дядя Матвей смачно чмокнул ее в щеку и продолжил: – А я осмелился взять вместо нее жениха ее племянницы Розочки. – Он кивнул на Савелия. – Надеюсь, ты помнишь Розочку?

– Конечно, милая девочка! – кивнула хозяйка. – И как зовут этого красивого джентльмена? – спросила она, шутливо обращаясь к Савелию.

– Сергей Мануйлов, из Москвы, – ответил Савелий на хорошем английском.

– И чем же вы занимаетесь в Москве?

Савелий сделал паузу и неожиданно выпалил:

– Работаю в Министерстве чрезвычайных ситуаций спасателем, мадам Файнштадт!

– Можно просто Руфь, – кокетливо разрешила она. – Спасателем? Как это романтично! Может быть, и меня вы когда-нибудь спасете?

– Не откажусь! – нисколько не смущаясь, ответил Савелий.

– Очень рада, даже вдвойне: во-первых, тому, что вы из Москвы, во-вторых, тому, что у вас отличный английский! – Она протянула ему руку…

И Савелий наклонился для поцелуя, но тактично не прикоснулся к руке губами, заметив при этом:

– Вы мне льстите, мадам!

Хозяйка хотела что-то возразить, но в этот момент рядом с ними остановился изысканно одетый молодой человек с небольшой курчавой бородкой, и хозяйке пришлось их знакомить:

– Ваш земляк Сергей Мануйлов с уникальной профессией «спасатель», жених одной моей прелестной знакомой! А это – Матвей Смирнофф, известный нью-йоркский адвокат!

– Александр Позин, политолог! – как-то снисходительно представился тот.

Савелию он не понравился: похоже, воображала и балабол. Таких Савелий терпеть не мог и избегал с ними любых контактов.

Когда они с Матвеем взяли по бокалу и отошли к окну, Матвей вопросительно взглянул на Савелия. Который отрицательно покачал головой, что означало: я такого не встречал и даже не слышал о нем. Реакция Савелия еще более укрепила Матвея в его презрении к американцам, которые вечно преувеличивают и собственную роль, и влиятельность своих знакомых.

Гости продолжали прибывать. Скучая, Савелий бродил по огромной гостиной, разглядывая висящие на стенах картины и посматривая в окна, выходившие на Центральный парк.

Матвей, прихлебывая виски со льдом, бурно обсуждал детали какого-то сложного судебного процесса с коллегой или журналистом. Когда Савелий попадался хозяйке под руку, она его представляла вновь прибывшим как еще одного гостя из Москвы, с обычной американской бестактностью давала понять, что этот малый вовсе не главный гость, ради которого их всех пригласили.

Савелий неловко чувствовал себя в этой толпе одетых в дорогие костюмы мужчин средних лет, широко улыбавшихся и громогласно друг друга приветствовавших. Он расслабился и не старался запоминать их имена, а также не пытался «услышать» их мысли. Зачем ему тратить свою энергию на этих фатоватых гостей? Он чувствовал себя чужаком, как на самом деле и было. С этими людьми у него не было ничего общего, что и подчеркивалось недоуменно-скучающими взглядами, которыми они одаривали его персону.

Одной из последних прибыла небольшого роста мулатка – единственная среди белых гостей – в сопровождении бритого наголо мужчины средних лет. В его лице угадывалось нечто восточное.

«Ну вот, знаменитая американская политкорректность в действии – нужно разбавить компанию представителями других рас!» – ехидно подумал Савелий и на этот раз сильно ошибся.

Как только эта пара вошла в дом, разговоры в гостиной разом стихли, и все посмотрели на вошедших. Савелий понял, что кто-то из них действительно важная птица. И, похоже, что важной персоной была, как ни странно, мулатка, а не ее бритоголовый спутник. Хозяйка выборочно представляла ей некоторых гостей, в том числе и господина Позина, который с кокетливой улыбкой стал ей что-то говорить. Она вдруг громко расхохоталась и хлопнула его по плечу. Кое-кто из гостей, отвлекаясь от аперитивов и бесед, дружески помахал мулатке в знак приветствия.

– Знаешь, кто это? – спросил Савелия подошедший Матвей.

– Наверное, тележурналистка какая-то, – предположил Савелий.

– А вот и ошибся! Кондолиза Гатти – крупный политолог, один из лучших специалистов по России, а если честно, та еще сучка. Занимала высокий пост в администрации Президента Буша-старшего, а теперь главный советник по внешнеполитическим вопросам кандидата в Президенты Буша-младшего, и, если он победит, поговаривают, ее прочат в советники по национальной безопасности. Училась она в университете Денвера, где ее научным руководителем был беглый чешский дипломат еврейского происхождения – Джозеф Корбел, родной батюшка нашей с тобой любимой Мадлен Олбрайт, нынешнего Госсекретаря США.

– Интересная картинка вырисовывается! – усмехнулся Савелий.

– А ты как думал? – хмыкнул Матвей. – Можешь себе представить, как при таких наставниках она относится к нашей России…

Будучи с рождения американским гражданином, Матвей, тем не менее, всегда считал себя русским, временно проживающим вне родины: уроки прадеда-есаула были усвоены отлично…

– А происхождение ее вообще горючая смесь – мать из обеспеченной афроамериканской семьи, дед, по-моему, методистский священник, а вот папа Кондолизы – венгерский еврей, семья которого бежала от фашистов в Америку.

«То-то наш господин Позин перед ней так заюлил», – неприязненно подумал Савелий.

Он попытался «услышать» его мысли, но это почти не получалось – Позин находился слишком далеко, и Савелий уловил лишь их обрывки.

«Явилась наглая жидовская морда!» – вдруг четко «услышал» Савелий, однако понять, кого так обрадовало появление Кондолизы, не сумел – вокруг было слишком много народу.

«Однако жива еще в США расовая и национальная нетерпимость», – язвительно подумал Савелий про себя и незаметно приблизился к группе, где стояли хозяйка, Кондолиза и ее спутник. В этот момент хозяйка как раз его и представляла:

– Крупный бизнесмен мистер Широши, – она повернулась к Позину, – а это, господин Широши, известный российский политолог Александр Позин; думаю, что вам обоим будет интересно это знакомство.

– Нисколько не сомневаюсь, – любезно заметил Широши.

– Спасибо, мне тоже так кажется, – согласился Позин с чуть заметным поклоном.

– О Матвее Смирнофф, господин Широши, я вам рассказывала, а это – Сергей Мануйлов, его будущий родственник, с одной из самых уникальных и романтических профессий – спасатель, из Москвы!

Широко и дружелюбно улыбаясь, мистер Широши по-восточному низко поклонился и по-восточному церемонно поприветствовал обоих, прикасаясь к руке каждого обеими руками, после чего произнес на великолепном английском языке:

– Я не знаю, как благодарить судьбу и вас, очаровательная хозяйка, за то, что в вашем прекрасном и гостеприимном доме мне выпала честь встретить выдающихся людей России, страны, которая меня влечет с раннего детства, с того самого времени, когда я впервые прочел рассказы Чехова; Достоевским и Толстым я увлекся уже потом. И мне так хочется побывать в России.

Литературные пристрастия заезжего японца мало занимали коренных американцев, но русские выслушали его с почтительным вниманием.

Угощение, как справедливо предположила Зинаида Александровна, было довольно скудным. Вся трапеза состояла из овощных салатов, сэндвичей и холодной ветчины, а на сладкое был предложен яблочный пирог. Приступив к кофе, гости начали задавать вопросы господину Позину, и светская вечеринка постепенно превратилась в вечер вопросов и ответов, то есть в своеобразный бенефис господина Александра Позина, который был представлен хозяйкой как «крупный политик и ученый-политолог в одном лице»…

Вначале посыпались вопросы о Путине. Высказывались откровенные опасения, что он, как бывший кадровый сотрудник КГБ, не сумеет устоять перед соблазном жесткой диктатуры и задушит слабенькую русскую демократию. Савелий по достоинству оценил, как ловко Позин вышел из положения. Он, сославшись на знаменитого правозащитника и диссидента академика Сахарова, утверждавшего, что в первом управлении КГБ, где как раз и работал Путин, служат наименее коррумпированные и наиболее образованные люди России.