Текст книги "Весёлые рассказы и смешные истории (сборник)"

Весёлые рассказы и смешные истории (сборник)

© Авдеенко С. И., 2017

© Аникаева Лариса, 2017

© Антонова И. А, текст, состав., 2017

© Благов Владимир, 2017

© Бутман И. Д., 2017

© Валеев М. Х., 2017

© Гамазкова И. Л., 2017

© Георгиев С. Г., 2017

© Горюнова И. С., 2017

© Дегтёва В. А., 2017

© Демидович Т. А., 2017

© Драгунский В. Ю., насл., 2017

© Дружинина М. В., 2017

© Зартайская И. В., 2017

© Иоффе Г. А., 2017

© Карапетьян Рустам, 2017

© Красильников Н. Н., 2017

© Кульневская О. П., 2017

© Лукашкина М. М., 2017

© Махотин С. А., 2017

© Медведев Л. Ф., 2017

© Насонова О. В., 2017

© Никитина И. М., 2017

© Ракитина Е. В., 2017

© Рохмистров А. Б., 2017

© Стрельникова К. И., 2017

© Тимофеева Л. В., 2017

© Тихомиров О. Н., насл., 2017

© Ткаченко Л. Б., 2017

© Уланова Л. Г., 2017

© Фёдорова И. А., 2017

© Шипошина Т. В., 2017

© Яхнин Л. Л., 2017

© Ил., Беланов Н. В., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Виктор Драгунский

Слава Ивана Козловского

У меня в табеле одни пятёрки. Только по чистописанию четвёрка. Из-за клякс. Я прямо не знаю, что делать! У меня всегда с пера соскакивают кляксы. Я уж макаю в чернила только самый кончик пера, а кляксы всё равно соскакивают. Просто чудеса какие-то! Один раз я целую страницу написал чисто-чисто, любо-дорого смотреть – настоящая пятёрочная страница. Утром показал её Раисе Ивановне, а там на самой середине клякса! Откуда она взялась? Вчера её не было! Может быть, она с какой-нибудь другой страницы просочилась? Не знаю…

А так у меня одни пятёрки. Только по пению тройка. Это вот как получилось. Был у нас урок пения. Сначала мы пели все хором «Во поле берёзонька стояла». Выходило очень красиво, но Борис Сергеевич всё время морщился и кричал:

– Тяните гласные, друзья, тяните гласные!..

Тогда мы стали тянуть гласные, но Борис Сергеевич хлопнул в ладоши и сказал:

– Настоящий кошачий концерт. Давайте-ка займёмся с каждым индивидуально.

Это значит с каждым отдельно.

И Борис Сергеевич вызвал Мишку.

Мишка подошёл к роялю и что-то такое прошептал Борису Сергеевичу.

Тогда Борис Сергеевич начал играть, а Мишка тихонечко запел:

 
Как на тоненький ледок
Выпал беленький снежок…
 

Ну и смешно же пищал Мишка. Так пищит наш котёнок Мурзик. Разве ж так поют. Почти ничего не слышно. Я просто не мог выдержать и рассмеялся.

Тогда Борис Сергеевич поставил Мишке пятёрку и поглядел на меня.

Он сказал:

– Ну-ка, хохотун, выходи!

Я быстро подбежал к роялю.

– Ну-с, что вы будете исполнять? – вежливо спросил Борис Сергеевич.

Я сказал:

– Песня гражданской войны «Веди ж, Будённый, нас смелее в бой».

Борис Сергеевич тряхнул головой и заиграл, но я его сразу остановил:

– Играйте, пожалуйста, погромче, – сказал я.

Борис Сергеевич сказал:

– Тебя не будет слышно.

Но я сказал:

– Будет. Ещё как!

Борис Сергеевич заиграл, а я набрал побольше воздуха да как запою:

 
Высоко в небе ясном
Вьётся алый стяг…
 

Мне очень нравится эта песня.

Так и вижу синее-синее небо, жарко, кони стучат копытами, у них красивые лиловые глаза, а в небе вьётся алый стяг.

Тут я даже зажмурился от восторга и закричал что было сил:

 
Мы мчимся на конях туда,
Где виден враг!
И в битве упоительной…
 

Я хорошо пел, наверное, даже было слышно на другой улице:

 
Лавиною стремительной.
Мы мчимся вперёд!..
Ура!..
 

Красные всегда побеждают! Отступайте, враги! Даёшь!!!

Я нажал себе кулаками на живот, вышло ещё громче, и я чуть не лопнул:

 
Мы вррезалися в Крым!
 

Тут я остановился, потому что я был весь потный и у меня дрожали колени.

А Борис Сергеевич хоть и играл, но весь как-то склонился к роялю, и у него тоже тряслись плечи…

Я сказал:

– Ну как?

– Чудовищно! – похвалил Борис Сергеевич.

– Хорошая песня, правда? – спросил я.

– Хорошая, – сказал Борис Сергеевич и закрыл платком глаза.

– Только жаль, что вы очень тихо играли, Борис Сергеевич, – сказал я, – можно бы ещё погромче.

– Ладно, я учту, – сказал Борис Сергеевич. – А ты не заметил, что я играл одно, а ты пел немножко по-другому!

– Нет, – сказал я, – я этого не заметил. Да это и не важно. Просто надо было погромче играть.

– Ну что ж, – сказал Борис Сергеевич, – раз ты ничего не заметил, поставим тебе пока тройку. За прилежание.

Как – тройку? Я даже опешил. Как же это может быть? Тройку – это очень мало. Мишка тихо пел и то получил пятёрку… Я сказал:

– Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я ещё громче смогу, вы не думайте. Это я сегодня плохо завтракал. А то я так могу спеть, что тут у всех уши позаложит. Я знаю ещё одну песню. Когда я её дома пою, все соседи прибегают, спрашивают, что случилось.

– Это какая же? – спросил Борис Сергеевич.

– Жалостливая, – сказал я и завёл:

 
Я вас любил…
Любовь ещё, быть может…
 

Но Борис Сергеевич поспешно сказал:

– Ну хорошо, хорошо, всё это мы обсудим в следующий раз.

И тут раздался звонок.

Мама встретила меня в раздевалке. Когда мы собирались уходить, к нам подошёл Борис Сергеевич.

– Ну, – сказал он, улыбаясь, – возможно, ваш мальчик будет Лобачевским, может быть, Менделеевым. Он может стать Суриковым или Кольцовым, я не удивлюсь, если он станет известен стране, как известен товарищ Николай Мамай или какой-нибудь боксёр, но в одном могу заверить вас абсолютно твёрдо: славы Ивана Козловского он не добьётся. Никогда!

Мама ужасно покраснела и сказала:

– Ну, это мы ещё увидим!

А когда мы шли домой, я всё думал: «Неужели Козловский поёт громче меня?»

Тайное становится явным

Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:

– …Тайное всегда становится явным.

И когда она вошла в комнату, я спросил:

– Что это значит, мама: «Тайное становится явным»?

– А это значит, что если кто поступает нечестно, всё равно про него это узнают, и будет ему стыдно, и он понесёт наказание, – сказала мама. – Понял?.. Ложись-ка спать!

Я почистил зубы, лёг спать, но не спал, а всё время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.

Сначала я съел яйцо. Это ещё терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.

– Ешь! – сказала мама. – Безо всяких разговоров!

Я сказал:

– Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

– Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.

Я сказал:

– Я ею давлюсь!..

Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

– Хочешь, пойдём с тобой в Кремль?

Ну ещё бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле Царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И ещё там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:

– Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!

Тогда мама улыбнулась:

– Ну вот, съешь всю кашу, и пойдём. А я пока посуду вымою. Только помни – ты должен съесть всё до дна!

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлёпал её ложкой. Потом посолил. Попробовал – ну, невозможно есть. Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Ещё хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил её. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Всё равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти всё можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.

В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:

– Ну что за Дениска, что за парень-молодец. Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идём на прогулку в Кремль! – и она меня поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошёл милиционер. Он сказал:

– Здравствуйте! – и подошёл к окну, и поглядел вниз. – А ещё интеллигентный человек.

– Что вам нужно? – строго спросила мама.

– Как не стыдно! – милиционер даже стал по стойке «смирно». – Государство предоставляет вам новое жильё, со всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!

– Не клевещите. Ничего я не выливаю!

– Ах, не выливаете?! – язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: – Пострадавший! Пожалуйте сюда!

И к нам вошёл какой-то дяденька.

Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошёл, сразу стал заикаться:

– Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… жжёт… Как же я пошлю своё… фф… фото, когда я весь в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у неё стали зелёные, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.

– Извините, пожалуйста, – сказала она тихо, – разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!

И они все трое вышли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неё взглянуть. Но я себя пересилил, подошёл к ней и сказал:

– Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:

– Ты это запомнил на всю жизнь?

И я ответил:

– Да.

Сергей Махотин

Автограф

Однажды учительница сказала:

– Дети! Завтра к нам в гости придёт живой писатель. Кто хочет получить книгу с автографом, принесите по сто рублей.

Почти все принесли. Кроме Ксюши и Стёпы. Ксюша заболела, а у Стёпы эта книга уже была. Правда, без автографа.

Увидев в руках у Стёпы книгу, Леночка фыркнула:

– Она же без картинок!

– Зато интересная! – возразил Стёпа.

– А про что она?

– Про одного хилого мальчика, которого обижали хулиганы. Но он начал заниматься спортом, стал сильным, и его перестали обижать.

Леночка опять фыркнула.

Тут прозвенел звонок, и в класс вошёл писатель.

Весь урок он рассказывал про то, что был когда-то хилым мальчиком и его обижали хулиганы. Но он начал заниматься спортом, стал сильным, и его перестали обижать.

Потом учительница раздала ученикам книги, и третьеклассники выстроились за автографами. Всем писатель написал: «На память о встрече!»

Когда дошла очередь до Стёпы, он вручил писателю книгу и объявил:

– Я уже прочитал. Дарю со своим автографом: «На память о встрече! Стёпа».

Писатель растерялся и протянул Стёпе сто рублей.

Лужа

Каждый день по дороге в школу Боря наступал на лужу. И настойчиво так! Другие наступят и дальше бегут. А Боря обязательно задержится – и ну топтать лужу ботинками. Просто не унять мальчика!

И до того это луже надоело, что дождалась она солнечного денёчка, испарилась и в небо поднялась. А потом улучила момент и наступила на Борю.

Прибежал Боря в школу, весь мокрый с головы до ног, грязный. Кричит:

– На меня лужа наступила!

Никто ему, конечно, не поверил. Но смеялись долго. И стали звать его Боря Лужин.

А фамилия у него и вправду была Лужин. Не так обидно. Можно сказать, ещё повезло ему.

Мемуары

Самое сильное впечатление встреча с писателем произвела на Серёжу. И он решил сам стать писателем. Взял чистую тетрадь и аккуратно вывел на первой странице слово «Мемуары».

Иришка, соседка по парте, спросила:

– А что такое мемуары?

– Это воспоминания о прожитой жизни, – пояснил Серёжа. – И о встречах с интересными людьми.

– Яблоко хочешь? – предложила Иришка.

Серёжа кивнул и записал: «Иришка угостила меня яблоком. Интересный она человек».

На перемене уже все знали, что Серёжа стал писателем. Каждый старался напомнить ему о себе.

– Помнишь, ты меня в раздевалке толкнул?

– А я тебе ластик одолжила!

– А я тебе подножку поставил!

– А меня вчера попугай укусил!

– А я дневник потерял!

– А я ушами могу двигать!

Серёжа кивал и записывал. Никого не упустил. И к середине второго урока мемуары были окончены.

В тот день Серёжа ходил довольный, а третьеклассники гордыми.

Назавтра Серёжа принёс в школу новую тетрадь и аккуратно вывел на первой странице слово «Сонет».

– А это что такое? – спросила Иришка.

Серёжа сделал неопределённый жест рукой, но вслух ничего не ответил. Во-первых, потому что сам не знал. А во-вторых, у него вдруг кончилось вдохновение, и творить совершенно расхотелось.

– У писателей так иногда бывает, – говорил он на перемене. – Вам ещё повезло, что я сразу с мемуаров начал. А не наоборот!

Владимир Благов

Волшебная лампа Стамескина

Я пылесосил пол в своей комнате, как вдруг в дверь позвонили. Гляжу, на пороге – Витька Стамескин, мой лучший друг. С пакетом в руках.

Он ещё не успел войти, а уже спрашивает:

– Женька, как ты думаешь, джинны на свете бывают?

– Разве что в сказках… – отвечаю.

– А это ты видел?! – и вытаскивает из пакета старинную медную лампу.

– Что это? – усмехнулся я. – Лампа Аладдина, что ли?

– Лучше! Лампа Стамескина!

– Где взял? – интересуюсь.

– А у меня тётя в музее работает. У них там запасники переполнены, вот они и отдают то, что не нужно. Я лампу взял.

– Зачем она тебе? – от нечего делать спрашиваю.

– Вот сейчас потру лампу, вызову джинна, и он исполнит мои желания.

– А ты не боишься? – подначиваю я.

– Чего?

– Ну… вдруг джинн разозлится и превратит тебя в ишака? Или в амёбу? – говорю, а сам улыбаюсь. Ну, не верю я, что джинны так запросто, без всякой сказки, появляются.

– За что ему на меня злиться? Я же его освобожу, как Хоттабыча.

– А ты знаешь, что в течение первой тысячи лет заточения джинн обещает озолотить своего освободителя. В течение второй тысячи лет он готов подарить благодетелю все сокровища мира. Но потом терпение джинна лопается, и он обещает покарать того, кто потрёт его лампу… – делюсь я с фантазёром-приятелем тем, что когда-то в сказках вычитал. – Кстати, почему ты пришёл с этим джинном ко мне? Освобождал бы у себя дома.

Витька засопел. Ясно было, что он боится – вдруг джинн и впрямь появится, – но сознаться в этом не хочет.

– Я подумал, мы же с тобой друзья. Джинн мог бы исполнить и твои желания тоже.

Гляжу, а он уже лампу вовсю натирает. Я и глазом моргнуть не успел, как из лампы повалил синий дым. Витька с перепугу бросил лампу на пол. Дым сгустился и приобрёл очертания великанской фигуры.

– Кто меня освободил? – спросил джинн, и голос его был подобен раскатам грома.

Мы с Витькой переглянулись. Во рту у меня пересохло от страха. Вот и не верь после этого в сказки!

– Не сознаётесь?! Придётся вас обоих наказать! – сказал джинн. – Я три тысячи лет сидел. Посидите-ка теперь вы. Хотя бы недельки три, – и джинн начал говорить заклинание:

 
Я хочу, чтоб три недели
В лампе отроки сидели.
Раз, два, три и вот…
 

Сидеть в лампе? Три недели? Без компьютера, роботов-трансформеров, мороженого?.. Нет, этого я себе представить не мог! Не дожидаясь конца заклинания, я машинально потянулся к пылесосу, включил его и направил на джинна.

Джинна разом перекосило, стало затягивать в пылесос. Через минуту оттуда торчали только его пальцы да голова. Джинн уже не был таким свирепым.

– Пощадите! Я не хочууууууу!

Это были последние слова джинна. Его целиком проглотил пылесос.

Не веря лёгкой победе, я мигом откинул крышку, вытащил бумажный пылесборник и заклеил отверстие клапаном. Мешок запрыгал у меня в руках. Джинн пытался вырваться на свободу, но порвать бумажный пакет почему-то не мог.

– Так ему и надо! – опомнился Витька. – Пусть ещё тысячу лет томится в этом пакете! – и для надёжности затолкал пакет в старинную медную лампу.

Мы с Витькой уставились друг на друга.

– Дааа, – сказал я. – Это первый успешный случай заточения джиннов с помощью пылесоса. Неси-ка ты эту лампу обратно тёте в музей!

Алфавитная диета

В прихожей прозвенел звонок, и Пиявкин пошёл открывать. На пороге стоял Деликатесов, толстенький одноклассник Пиявкина.

– А-а-а, Деликатесов, – сказал Пиявкин. – Привет. Тебе чего?

– Слушай, Пиявкин, у тебя есть чего-нибудь поесть? А то я ужас какой голодный.

– Заходи. Найдём, – и Пиявкин повёл друга на кухню. – Пельмени хочешь? – спросил он, открыв холодильник.

Деликатесов отмахнулся.

– Пельмени у меня дома есть. Но мне их сегодня нельзя.

Пиявкин удивился. Сам он ни за что бы от пельменей не отказался.

– А борщ вчерашний будешь?

Деликатесов облизнулся, но покачал головой.

– Нет, борщ я буду только послезавтра…. А что ещё есть? – и Деликатесов по-хозяйски подошёл к холодильнику.

– Да так. Деликатесы разные, – ответил Пиявкин.

В холодильнике стояли салатницы, вазочки, тарелочки. На них лежали разные вкусности.

Глаза у Деликатесова стали грустные-прегрустные.

– Да-а-а, – простонал он. – Всего много, а поесть нечего.

– Как это нечего?! – возмутился Пиявкин. – Ты что, привереда?

– Нет, просто я на диете, – ответил Деликатесов.

– Что же это за диета такая, при которой есть ничего нельзя? – удивился Пиявкин.

– У меня диета особенная – алфавитная. Представь: в первый день я ем продукты на букву «А»: антрекоты, анчоусы, ананасы, абрикосы. Во второй день – на букву «Б»: бифштекс, баранки, борщ, бананы. И так до конца алфавита. Правда, есть одно условие: нельзя объедаться одним и тем же продуктом. Нужно съедать ровно одну порцию.

– Круто! – усмехнулся Пиявкин. – А как же мясо и хлеб?

– Мясо и хлеб я кушаю почти каждый день. Сам посуди: сколько названий у одного только мяса. В день «К», например, я ем котлеты, колбасу, курятину, корейку, копчёности. А заедаю всё это разными кашами.

– То-то, я гляжу, ты поправился, – улыбнулся Пиявкин.

– Не подкалывай! Эта неделя у меня разгрузочная. Три дня – «Ь», «Ъ», «Ы» – я вообще ничего не ел. Только пил. В день «Э» наесться не удалось. Съел эскалоп, эскимо, эклер и манго.

– А почему манго?

– Потому что манго – экзотический фрукт.

– А-а-а…

– А вчера был день «Ю». На «Ю» продуктов вообще никаких нет. Нашёл в словаре одну только «юколу», это такая рыба сушёная. Ну, юколы у нас нет, съел воблу…

– И долго ты себя так мучить будешь?

– Сегодня день «Я». Мне бы сегодня с голоду не умереть. А завтра-то я уж наемся.

– Понятно. Яйцо вкрутую будешь?

– Буду! Но только одно.

Пиявкин достал из холодильника варёное яйцо. Деликатесов быстро почистил его, посолил и запихнул в рот.

– Ещё чего-нибудь есть на «Я»? – спросил он с набитым ртом.

– Есть. Яблоко. Будешь?

– Ха! Спрашиваешь!

Деликатесов получил яблоко и начал с хрустом откусывать.

– А ещё чего-нибудь?

– Вот варенье. Оно из ягод. Пойдёт?

– Пойдёт. А ещё?

– Секунду! – сказал Пиявкин. Он ушёл в комнату и тут же вернулся со словарём.

– Посмотрим, что у нас тут на букву «Я».

Пиявкин заглянул в словарь и вдруг усмехнулся:

– Нашёл! Ягель!

Деликатесов оторвался от банки с вареньем и сделал кислую мину.

– Я тебе что, олень, чтобы ягель есть? Что там ещё, кроме ягеля?

Пиявкин снова заглянул в словарь:

– На букву «Я» совсем мало слов. Вот есть только яство.

Деликатесов поставил банку с вареньем на стол. Глаза его округлились.

– Яство?! – переспросил он.

– Яство, – повторил Пиявкин, не понимая, в чём дело.

– Да знаешь ли ты, что такое яства? – воскликнул Деликатесов. Он бросился к холодильнику и начал есть всё подряд прямо оттуда. – Яства – это же всё, что едят! Сегодня замечательный день! Да здравствуют мои любимые деликатесы!

Маша Лукашкина

Археологи

В прошлом году мы видели археологов. Они стояли у самого входа в Московский Кремль и пили «Пепси», прямо из бутылки. А рядом с ними была большая и какая-то очень сложная яма. Моя старшая сестра Женя спросила археологов, что они ищут, и они ответили:

– Кости динозавра.

И мы решили, уж если динозавры здесь водились, почему бы нам тоже не поискать эти кости. Ведь динозавры, конечно, гуляли везде. И по Москве, и по её окрестностям. И мы решили вырыть на даче в саду большую яму. Как археологи. Мы взяли лопаты и стали копать.

Было очень трудно. Мы несколько раз забегали в дом и пили воду. Зачерпывали кружкой прямо из ведра.

Я бы, наверное, бросила копать, если бы не Женя. Женя упорная, уж если что решит, то… Она даже обедать не стала, схватила кусок хлеба – и к яме.

– Скоро, – говорит бабушке, – первобытный слой покажется.

А когда яма сделалась Жене по шею, мы отыскали на дне ямы ржавый колокольчик.

– Зачем первобытному человеку колокольчик? – спрашивает Женя.

Я говорю:

– Этот колокольчик первобытный человек динозавру на шею вешал…

А что, ходят же по полю коровы… И колокольчиками звенят.

Мы с Женей посмеялись немного, а потом в дом пошли, потому что устали очень. А яму еловыми ветками прикрыли.

Вечером к нам папа приехал.

– Откуда у нас в саду западня для мамонта? – спрашивает. – Надо в эту западню что-нибудь посадить. Пока в неё не упал кто-нибудь.

Бабушка очень обрадовалась и говорит:

– Мне как раз саженец яблони обещали. Хорошего сорта «Штрифель».

И теперь у нас на том самом месте яблоня растёт. Правда, яблок мы пока не видели, яблоня только на седьмой год их даёт, так бабушка сказала.

Поскорей бы прошли семь лет! Очень интересно, какого цвета будут яблоки. Всё же яблоня «на костях динозавра». Папа до сих пор так её называет.