Текст книги "Топонимия правобережной части Нижегородского Поочья от устья Большой Кутры до устья Тарки"

Согласно энциклопедическому словарю, топонимика – это раздел ономастики, изучающий географические названия (топонимы), их происхождение, функционирование, смысловое [120]. В свою очередь в Большой советской энциклопедии ономастика определяется как искусство давать имена, раздел языкознания, изучающий собственные имена (онимы) [102]. То есть топонимика имеет дело с именами собственными (антропонимами). По словам Н. В. Подольской под собственным именем (онимом) мы подразумеваем слово или словосочетание, служащее для выделения именуемого им объекта среди других объектов: его индивидуализации и идентификации [19, с.95].

А. В. Суперанская пишет: «описание и анализ собственных имен невозможны без определенной классификации, которая либо незримо присутствует в ономастической работе как своеобразная платформа автора, либо специально им вводится для более четкого разграничения явлений» [26, с.127].

В. А. Никонов, кроме простых топонимов, описанных известным британским лингвистом А. Х. Смитом, предлагает рассматривать еще и производные наименования, среди которых находятся сложные и составные топонимы [119]. По его мнению количество простых топонимов значительно уступает количеству сложных и составных, а их этимологизация во многом невозможна, так как названия перешли из других языков и воспринимаются как чистая основа.

Простые непроизводные названия состоят только из корневого слова без каких-либо служебных формантов и подразделяются на:

– а) антронимы, основой которого является имя, прозвище, псевдоним местного жителя (возможно д. Сапун);

б) этнотопонимы (д. Мещеры),

в) топонимы, имеющие в основе географический термин (о. Затон),

г) топонимы, названые по имени нарицательному (д. Горы);

д) топонимы, образованные от имени прилагатель

ного (о. Внутреннее);

е) топонимы, производные от глагола;

ж) топонимы, имеющие в основе имя числительное [89, с.16].

Говоря о антропонимах необходимо вспомнить о следующих видах имен:

– заимствованное, то есть появившееся в данном языке в результате заимствования из другого языка;

– апотропеическое имя, то есть защитное имя, от смерти, болезни, злых духов;

– дохристианское имя;

– каноническое (христинское) имя.

Превращение христианства в официальную религию стало переломом в русской антропонимической системе. Обряд крещения включал и наречение имени из строго определенного перечня святых, помещенного в святцах – церковном календаре. Эти имена принято называть календарными [14, с.171].

Более распространены были производные топонимы. Они образуются при помощи присоединения к корню морфологического признака – аффикса:

а) тюрского происхождения, например – ли, ла, лык, лек, кан, кон;

б) славянского (русского) происхождения, например – ов, ев, ин, евк, овка, инка, ск, н (д. Глебово, д. Вырыпаево, д. Голявино);

в) множественного числа – лор, лар, тар, зар, дар [89, с.20].

К третьему типу топонимов относятся производные сложные (сложенные). Они могут состоять из двух-трех морфем (наименьших единиц языка, имеющих некоторый смысл), выступающих в качестве основы топонима. Двух формантные топонимы могут образовываться:

а) существительное + существительное

(д. Верхополье);

б) глагол + существительное (д. Терпигорево);

в) прилагательное + существительное,

г) числительное + существительное [89, с.19].

Производный составные топонимы представляют собой словосочетание, состоящее из двух и более частей речи. Например, горы Перемиловские, с. Большое Загарино, д. Третье поле. При этом числительное, использованное при именовании местности, снижает маркированность повторов. Наличие порядкового номера при топонимических дублетах указывает на последовательность появления населенных пунктов в местности, где есть Третье поле, следовательно, были Второе и Первое поле [90, с 24].

Топонимика представляет глубочайший интерес не только для языкознания, истории, географии, но и этнографии как науки, изучающей народы-этносы и другие этнические образования, их происхождение (этногенез), состав, расселение, культурно-бытовые особенности. Анализ топонимов позволяет установить особенности этногенетических процессов на территории края, в основе которых с глубокой древности лежали процессы миграции и интеграции этнических групп. Топонимы раскрывают сущность мировосприятия и жизнедеятельности народов, проживающих в низовьях реки Оки на ее правом берегу.

По мнению Н. В. Подольской «топонимист, в отличие от классического филолога, имеет дело не с подлинниками, а с суррогатами лексики, производной от неких „исходных“ основ. Он не может знать, как в реальной жизни произносились гласные (а/ъ/о/), согласные, где стояло ударение и т. д. К суррогату нельзя предъявлять тех же требований, что и к устоявшимся терминам, зафиксированным в переводных словарях» [105, с. 100]. С таким ее мнением не согласны некоторые исследователи, считающие что предметом их изучения являются как раз полинники.

Тем не менее Н. В. Подольская сделала следующие выводы:

– использование заведомо ложных предпосылок для получения истинного знания запрещено методологией научного познания и за конами формальной логики;

– топонимист обречен действовать в рамках вероятностной логики, между истиной и ложью. Его этимологии имеют лишь гипотетический характер; в максимальной степени они могут соотноситься с действительностью лишь благодаря использованию данных смежных научных дисциплин;

– необходимо следовать принципам историзма. «Этимология – ничто, если она игнорирует причины, породившие названия. А эти причины – всегда и только исторические»; географические и языковые факторы вторичны по отношению к историческим;

– анализируя топонимы, филолог пользуется языками народов, проживавших на данной территории. Каких именно – на это ему указывает историк. Таким образом, филолог зависим от историка;

– приоритет историзма оправдан еще потому, что исторические дисциплины имеют дело с конкретным материалом: документами, вещным инвентарем, объектами археологии и т. д. Все это осязаемо, измеряемо, а потому познаваемо. То же можно сказать о географической среде. Мы не умаляем плодотворности методов лингвистики – она научила «говорить» машины, она сделала огромный шаг вперед! Тем не менее вынуждены констатировать причинно-следственную связь, присущую топонимике: именно историческая и географическая конкретика вызывает к жизни конкретику филологическую, а не наоборот [19, с.101].

После того как вы получили представление о топонимике, как современной развивающейся науке, исходя из познания топонима, как имя собственное, служащего для выделения именуемого им объекта среди других объектов, предлагаем познакомится с происхождением и способами образования топонимов.

Происхождение и способы образования топонимов

Знакомство с историей правобережной части Нижегородского Поочья дает основание начать разговор о происхождении топонимов с выделения трех хронологических пластов:

а) исторические названия, появившиеся до XI века;

б) топонимы, возникших с XI до XVI век;

в) онимы, появившихся в XVI веке, и поздние.

По мнению А. С. Щербак, в первом хронологическом пласте основное количество топонимов имеет угро-финский субстрат, возможно присутствие балтийской основы онима. Третий хронологический период отличается наибольшей однородностью в выборе названий населённых пунктов. «Почти все они восходят к русским патронимам, т.е. к именам, фамилиям, отчествам (реже!) владельцев сел и деревень. Сложным представляется генезис топонимов, образовавшихся в период от X до XV века» [90, с. 25].

По мнению М. В. Горбаневского М.В «как и ожидалось, легенды не имеют ничего общего с действительным происхождением названия поселений. Все стихийные переосмысливания значения топонима (связь с Петром I, Екатериной II) – не более чем досужый вымысел, лишь иногда имеющий косвенную связь с настоящими событиями [8, с.16]. Такого же мнения придерживается В. Б. Кобрин, который предупреждают что «главная опасность, подстерегающая начинающего топонимиста, – излишнее доверие к легендам о происхождении тех или иных географических названий» [14, с.162].

Но существует и другая точка зрения. Так О. Е. Афанасьев, А. В. Троценко в свой работе «Категория «легенда» в региональном топонимическом пространстве» делают вывод о том, что «топонимическая легенда – это часть мифологического пространства, создаваемого народом веками в попытках объяснить особенности окружающей среды, те или иные палеотопонимы. Они являются неотъемлемой частью топонимии края, культуры народа, продуктом творчества, а поэтому должны быть исследованы методами географической культуры, топонимики и фольклористики одновременно [153]. По-моему, вряд ли «легенды» приведут к определению происхождения онима.

В предыдущей главе мы уже писали, что топонимию «края» можно разделить на славянскую (русскую), субстратную и смешанную.

Самая значительная группа славянских топонимов в нашем «крае» по происхождению восходит к антропонимам (личным именам, прозвищам, фамилиям). В подавляющем большинстве случаев уже неизвестно, имя или фамильное прозвище какого конкретного лица легло в основу формирования ойконима или гидронима. Только в редких случаях, благодаря памятникам древней письменности, можно подтвердить достоверность лиц, имена которых легли в основу именования географических объектов [32, с. 11]. Очень активно посессивные (названия по человеку (основателю или владельцу селения) топонимы возникали именно в XV – XVII веках (с. Александрово, д. Алтухово и т.д.). В это время даже наблюдалось постепенное вытеснение других групп топонимов посессивными [32 с.12]. На примере нашего края, с начала XVII века село Зевово стало называться селом Давыдово [97, л. 583], а деревню Мысково переименовали в деревню Маскакова [97, л.34].

Часть топонимов являются локативными (названия по расположенному рядом предмету), так как отражают особенности территории, на которой расположен объект. К основным признакам относятся рельеф местности и особенности растительного мира и почвы того места, где находится объект (д. Горы). Почвенно-геологическими условиями объясняются названия деревни Каменки. Особенности местной растительности отразились в названиях селений —д. Березовка, д. Липовка.

Русские топонимы так же могут быть образованы:

– от общерусских имен нарицательных: с. Берёзовка;

– от диалектных слов: с. Большое Загарино, д. Дубровка.

В основе названий некоторых географических объектов лежат различные его признаки. Это квалитативные топонимы, в которых подчеркиваются их размеры, расположение относительно какого-то другого объекта, время возникновения, социально-экономические признаки, исторические события (д. Третье Поле, д. Ново).

В некоторых случаях внутренний смысл (мотивировочный признак) топонимического наименования нельзя уловить при поверхностном рассмотрении. Например, д. Раменки, с. Большое Загарино, д. Новинки и т. д.

С распространением христианской религии в прошлом связаны такие названия селений, как с. Дьяково, д. Спасск. В течение ряда веков славянские по происхождению топонимы, как и субстратные, претерпевали различные фонетические и грамматические изменения [32, с.16]. Например, д. Спасская стала называться д. Спасск; с. Жайское – с. Жайск и т. д.

С точки зрения отношения топонима к ранее существовавшим названиям топонимические именования «края» делятся на первичные и вторичные. То есть некоторые ойконимы «края» возникли в результате переноса названий с реки на населенный пункт (р. Малая Тарка и д. Тарка). Не исключено, что в случае небольшого размера водного источника, название поселения могло стать основой для наименования источника (пгт Вача, р Вачка).

Ю. И. Чайкина утверждает, что в каждый исторический период была своя мода на называние географических объектов: в один период называли по именам людей, в другой – по особенностям самого объекта, в третий – по соседнему географическому объекту [32, с.18].

Знакомство с субстратной топонимией необходимо начать с определения субстратов как следов побежденного языка в составе языка победителя. В. Б. Кобрин трактует слово субстрат как подслой. «Субстратом принято называть пласт названий, происходящих из языка народа, раньше жившего на данной территории. В русской, украинской и белорусской топонимии можно найти иранский, балтский, угро-финский субстраты. Изучение субстрата дает возможность проследить исторические судьбы территории, процессы этногенеза». Они же считают, что «Для лесной же зоны (то есть нашего края) более характерен финно-угорский субстрат» [14, с.162].

К субстратным топонимам как правила относятся названия рек, озер, ручьев (о. Катюрево р. Марца), реже – населенных пунктов (д. Курмыш, с. Нершево). Гидронимы по мнению Г. А. Леонтьевой древнее и «наиболее стойки» [14, с.162], ойконимы теснее связаны с исторической судьбой народов. Субстратный характер носят также названия групп деревень (групповой способ расселения славяне переняли у чуди), следует заметить, что такие поселения чаще располагались по водным источникам [32, с.22].

Субстратная топонимия нашего края характеризуется рядом устойчивых элементов, повторяющихся в составе многих географических названий: это топоформанты (суффиксы) и топоосновы. Может быть так, что топоформанты и топоосновы, бытующие в одном и том же топониме, восходят по происхождению к разным языкам. Но существует закономерность: топоформанты или одного временного среза с топоосновой, или более поздние по происхождению, а не наоборот [32, с. 23]. Например, основой ойконима д. Тащлыково, стало тюркское имя Ташлык, а в качестве форманта выступил русский суффикс – ов.

Для нижегородской топонимии характерен синкретизм (сочетание разнородных философских начал в одной системе без их объединения). Синкретизм здесь представлен единицами с русскими (славянскими) формантами -ов (о), -ин (о), -к (а), их (а), -ье и др. и финно-угорскими (обобщенно или конкретизировано: мордовские, марийские) пред формантными частями основ (д. Пертово, Нершево. Шамшилово). Все эти и подобные онимы русские по образованию, хотя и от основ иноязычных, нерусских, финно-угорских, слов как свидетельство совместного проживания этносов, их взаимодействия [74, с.91].

Рассматривая способы образования топонимов, необходимо отметить то что они могут состоять из приставки, топоосновы, суффикса – аффикса, окончания.

Все эти повторяющиеся части имен собственных, по мнению Г. А. Леонтьевой, П. А. Шорина, В. Б. Кобрина, являются формантами, которые могут быть продуктивными и непродуктивными. Продуктивными являются форманты, которые и сегодня образуют новые слова. Так, например, формант – ская продуктивен для названий улиц. Непродуктивные форманты существуют в старых названиях, но не используются для образования новых. Так, сегодня невозможно возникновение названия города Ярославль от имени Ярослав. Вероятнее были бы формы: Ярославов, Ярославск, Ярославград. Формант – ль– стал непродуктивным [14, с.161].

При этом формы образования топонимов бывают разными:

– прямой переход от нарицательного или собственного слова в топоним. (о. Затон);

– переход от нарицательного слова в топонимическую категорию с добавлением приставки и суффикса (За – Гар – ино);

– образование многословных топонимов при помощи прилагательного и существительного (с. Малое Загарино, д. Большой Луг);

– образование топонимов при переходе прилагательного в существительное. Этот процесс называется субстантивацией (о. Внутреннее);

– образование топонимов при помощи словосложения (с. Новоселки);

– топонимы, в составе которых есть числительное (д. Третье Поле).

О. Р. Хисамов утверждает, что в следствии действия принципа относительной негативности названий, сформулированного еще В. А. Никоновым, за основу топонима берется признак дефицитности, а не массового распространения какого-либо признака в данном ландшафте [65, с.41].

В выбранном нами крае выявлены следующие топоосновы:

– финский тип основы (д. Вастрома, д. Пертово);

– тюрский тип основы (р. Юра);

– русский (славянский) тип основы (д. Настино, д. Бабкино).

Возможно наличие основ, исходящих к языку балтов (р. Ока).

Разговор о топоформантах, начнем с определения суффиксации В. А. Никоновым, как господствующего типа образования топонимов в славянских языках. По его данным в соседней Ивановской области суффиксальным способом образовано 94 процента всех известных названий деревень [32, с.21].

Какие же суффиксы—аффиксы задействованы в топонимии. Ю. И. Чайкина говоря о заимствовании топонимии суффиксов у имен нарицательных, отмечает то что некоторые суффиксы стали в топонимии активнее, а другие, например, -иха (д. Горбуниха, р. Свариха) стали употребляться реже. По ее мнению суффикс – иха возник в народной среде [32, с.18].

По мнению В. А. Никонова в северных и центральных областях Российской Федерации господствует суффикс -ов-/-ев– (д. д. Евсеево, Елизарово, Ефимьево, Ивашево и т.д.), в то время как в ее южные области преобладает суффикс -к-.

Среди призводных однословных ойконимов преобладают наименования в форме единственного числа, образованные морфологическим способом, суффиксацией. Наиболее продуктивными являются модели ойконимов с такими суффиксами: -овк-/-евк– (д. Березовка) [121].

А. С. Щербак утверждает, что фамильный формант -к указывает, как правило, на признак «принадлежность одному человеку». Например, д. Настино свое название получило по имени Настя. Форманты топонимов -ов/-ев, -ин/-ын отражают «принадлежность роду». Например, д. Короваево названа по роду Короваева [90, с.45].

Суффиксы -ск-, -овск-, -инск– имели значение неличной принадлежности. (д. Жайская, р. Барановская, д. Черновское). В то же время, по мнению А. С. Щербак топоформанты -ское/ский, -овка свидетельствуют о том, что первично в названиях населенных пунктов имя человека, и лишь затем фамилия. Например, д. Федоровка. Данный факт объясняется тем, что в России фамилии появились поздно. Еще в XVII—XVIII веках в русском языке активно употребляли прозвищное имя [90, с.46].

М. В. Горбаневский утверждает, что «топонимы, построенные на основе топонимических аффиксов (-ово, -ево, – ское, -ищ, -ка). представляют наибольшую сложность, так как славянский топонимический тип является суффиксальным, и большинство топонимов сформированы по этому образцу, однако проследить морфологическую этимологию не всегда удается, например, Воробьево можно проанализировать и как происходящее от наименования птицы или от варианта антропонима Воробей/Воробьев» [8, с.12].

Иногда в топонимах встречаются суффиксы: —ец, -иц, -ица, -н. Существует мнение, что суффиксы —иц, -ица, восходят к финскому —иха, означающему «веселая, хорошая, радостная» [32, с.56]. Например, д. Юрьевец, о. Круглица.

Р. Я. Халитов считает суффиксы: -ов, -ев, -ин, -овк, -евк, -овка, -евка, -инк, -инка, -ка, -ск, -ен, -н, славянского (русского) происхождения [89, с.19].

От до славянского периода на территории Нижегородской области сохранилось некоторое количество топонимов. Субстратная топонимия характеризуется рядом устойчивых элементов, повторяющихся в составе географических названий – топоформантов, которые представляют из себя повторяющуюся часть топонима – суффикс, совокупность суффикса и грамматическое окончание. Топоформанты обычно короткие, очень древнего происхождения, этимология многих из них неясна.

Познакомимся с топоформантами прибалтийско-финского происхождения. Наиболее распространенными среди них являются грамматические окончания на —га; – та; —ша; —ма [83, с.37]. Формант—га называют речным суффиксом. Пример нашего «края» – р. Пучага. А. К. Матвеев и профессор Дульзон считают га– финно-угорским элементом, восходящим к имени нарицательному, существительному joki в значении «река» [83, с.19]. Другие ученые полагают что топоформант -га является грамматическим показателем пролатива – переместительного падежа в мордовском языке, употребляемым после согласного, передающим смысл передвижения по чему-либо: по участку земли, освобожденный от леса выжиганием деревьев. Например, д. Пожога.

В. Б. Кобрин рассматривает оканчания —кша/ -кса, как древнейшие финно-угорские форманты, которое в древних языках этой группы, вероятно, означало реку или ручей. С этими же племенами они связывают форманты – ога, – ега, – уга, – юга, означающие реку [14, с.162].

В то же время Г. П. Смолицкая полагает, что формант -ша мог существовать как самостоятельный термин со смыслом – «поток», «вода».

Формант —ма большинство лингвистов связывают с финским существительным маа– «земля» [32, с.25]. В случаях с названиями рек, ученые считают, что наблюдается перенос наименования: название местности на наименование реки, протекающей по этой местности [74, с.23].

Б. А. Серебренников, анализируя работы А. К. Матвеева по топонимии, выявил возможную природу происхождения – ма:

– как составной частью географического термина в названии (р. Марца);

– как географического термина в значении место, земля (д. Вастрома);

– как составной частью основы названия вода (р. Кузома);

Становится очевидно, что когда с формантом – ма выступает название сухопутного объекта, то вывод напрашивается сам собой: -ма от праязыка финно-пермов в значении «земля» или суффикса со значением «место». Б. А. Серебренников предполагает, что авторами «названий рек на —ма были русские засельники, которые названия мест от аборигенов севера переносили на названия рек» [80, с.83].

В создании топонимики «края» участвовали субстратные топоформанты: -ша, -га, -да (д. Пожога, р. Шерша, р. Юнда). Некоторые исследователи, в том числе Г. Я. Симина, уже само конечное -а в неславянских названиях рек, на -ма, -га, -ша, -да, -та, -ла, считают результатом их адаптации на русской почве, то есть славянизации [81, с.90].

П. Рахконен пишет «В Поочье фиксируются названия рек с окончанием – ра. В одном из древних языков Центральной России существовал апеллятив – ra „река, поток“. Этот язык лежал в основе мордовского и мерянского языков» [78, с.33].

Группу формантов – жма, – зьма, – сьма, – шма (р. Кишма) Г. А. Леонтьева относит к неизвестному еще дофинноугорскому субстрату [14, с.163].

В названии рек нередко использовался финский формант – ярви, в русской переделке —ерь, -ер, -оро. Л. А. Климкова же выявила топоформант: —гер, -ерь, -нер, происходящий из значительно трансформированного марийского «энгер», означающего на русском языке слово «речка» [74, с.83].

Тот или иной формант присутствует в названии р. Ундюгерь. Предполагается, что угорский топоформанты -ер, -иг, -ик -га, -ка, можно отнести к буртасо-мадьярским [83, с.94].

С вепсским -sara-, -sora-, по-русски означающим «ветвь, ответвление, приток, небольшая речка», Ю. И. Чайкина связывает форманты: -сор, -зор, -шер (р. Шерша) [32, с.21].

По мнению Б. А. Серебренникова некоторые мордовские единицы, существующие на уровне топоформантов, выступают в качестве этнических индикаторов: -куша, -кужо (р. Плоскуша, р. Великуша) [79, с.46].

К топоформантам тюрского происхождения Р. Я. Халитов относит аффиксы (суффиксы): —ли, -ла, -ле, -ло, -лык, -лек, -кан, -кон (с. Ташлыково). Аффиксы: -лор, -лар, -тар, -зар, -дар, он определяет, как признаки множественного числа [89, с.19]. Другой исследователь – О. Р. Хисамов считает, что окончание —да, привязано к именам малых рек (р. Юнда) [83, с.37].

С течение времени многие субстратные топонимы, приспосабливаясь к законам русского языка, адаптируясь, меняют свой звуковой облик и грамматическую структуру. Часть из них «обросла» русскими суффиксами. В качестве примера приведем следующие гидронимы: р. Вачка, д. Пурка. Другая часть, приспосабливаясь к русским топонимическим моделям, видоизменялась более существенно. На базе части топоформанта —езь, -есь формируется суффикс -ец, иногда меняется фонетический облик основы (д. Мокрец, д. Юрьевец).

В ряде случаев субстратные топонимы настолько видоизменяются, что уже не воспринимаются как слова чужого языка. Так возвышенность, именуемая сегодня как гора Дина, ранее называлась Горадина [32, с.112].

Длительный период славяне мирно жили с угро-финнами. Развивалось взаимовлияние топонимических систем: словообразование одного языка влияло на топонимическую систему другого. В усваивающем языке возникали новые топонимические типы. Под воздействием финно-угорской топонимики, в которой наблюдалась модель «прилагательное + квалификатор, называющий объект», в русской топонимике появились такие названия, как с. Новосёлки.

На основании изложенного выше материала можно судить о том, как бывает порой сложно опеделить происхождение и способ образование онимов, особенно гидронимов и части ойконимов субстратного характера. «Невнимание к истории может подвести и серьезного ученого. Главная опасность, подстерегающая начинающего топонимиста, – излишнее доверие к легендам о происхождении тех или иных географических названий. Другая ошибка близко связана с предыдущей: попытка подобрать, не задумываясь о формантах, законах языка, истории народа и территории, подходящую этимологию. В этом случае этимологизатор создает новую топонимическую легенду, отличающуюся от народных в худшую сторону: в ней нет элементов фольклора [14, с.162].

Словарь топонимов, расположенных на правом берегу Оки от устья Большой Кутры до устья Тарки

В настоящее время не имеется достаточного количества информации что бы написать достоверные истории о происхождении названий того или иного географического объекта. Поэтому мы предлагаем произвести лингвистические исследования топонимов, то есть словообразовательный, морфемный и этимологический разбор их. То есть таким образом составить словарь местных топонимов. При этом будут отражены мнения других исследователей о происхождении онимов.

Перед разбором топонимов важно было установить прежние названия поселений, рек и озер «края». Это удалось сделать благодаря «подлинной писцовой книги поместных и вотчинных земель в станах Муромского уезда 1628 -30 годов» [97]. Забегая вперед, отметим, что большая часть современных топонимов «края» соответствуют, вплоть до буквы, их историческим названиям в начале XVII века. Если при разборе онима время его образования не будет указано, это будет означать то, что в качалу XVII века он был уже сформирован в том виде, к котором мы его встречаем сегодня. Случаи, когда время образования топонима более раннее или более позднее, а также современный его вид не соответствует прежнему, будут разобраны в каждом конкретном случае. Анализ топонимов, расположенных на правом берегу Оки от устья Большой Кутры по устье Тарки, будем производить в алфавитном порядке.

д. Аксентьево, Павловский р-н, Варежский сельсовет, – ойконим, топоосновой которого стало существительное русское имя собственное (антропоним) – Аксентий [53, с.43]. Оно произошло от древнегреческого αὐξάνω, и означает «увеличиваю, усиливаю, приумножаю, расширяю». Топоформант ойконима – ев, по мнению А. С. Щербак отражает «принадлежность роду» [90, с.47].

с. Александрово, Вачский р-н, Филинский сельсовет, расположено на правом берегу реки Оки, – производный ойконим, топоосновой которого является существительное русское имя собственное – Александр. Оно произошло от греч. alexo и означает «защищать» [53, с.44]. Топоформант ойконима – ов, по мнению А. С. Щербак отражает «принадлежность роду» [90, с.47]. В качестве топоформанта выступает суффикс – ов.

д. Алтухово, Вачский р-н, Алтунинский сельсовет, – ойконим, топоосновой которого является существительное русское имя собственное – Алтух. Оно является просторечной формой греческого имени Евтихий, означающего «счастливый, меткий». С. Б. Веселовский указывает, что Алтухо́вы это известная русская фамилия [5, с.24]. Топоформант онима – ов, по мнению А. С. Щербак отражает «принадлежность роду» [90, с.47].

д. Алтунино, Вачский р-н, Алтунинский сельсовет, ойконим, топоосновой которого могло стать существительное русское имя собственное – Евстихий (Евтихий). В переводе с греческого оно означает «счастливый, меткий». Со временем имя Евтихий утратило конечное —ий-, начальный слог —ев– заменился слогом —ал– (или —ан-), а греческая буква ипсилон, стоявшая после —т-, в русском языке нередко передавалась через -у. В результате появилось имя Алтуха (Алтуня). В наш «край» было занесено славянскими переселенцами из новгородской земли. В данном случает топоформант —ин, можно рассматривать как владельческий.

Так же существует мнение, что в качестве оосновы топонима выступило существительное – алтын. Этот имя тюркского происхождения, означающее «золото». В Росси монеты – серебряный алтын чеканился в царствование Петра I [34, с.43]. То есть на месте поселения могла быть контора по сбору денежной дани [25, с.54]. Правда в это трудно поверить, так как, согласно Плакату 1724 года, сбор подушной подати осуществлялся земским комиссаром. С 1736 года сбор был передан уездной администрации, а после губернской реформы 1775 года им занимались казённые палаты. Находились все перечисленные лица и учреждения в уездных городах, в нашем случае в Муроме.

Топоформант ойконима —ин, при данной топооснове, по мнению А. С. Щербак, отражает «принадлежность роду» [90, с.38].

д. Амачкино, Павловский р-н, Таремский сельсовет, – производный ойконим, топоосновой которого стало существительное имя собственное – Амач. Это имя, восточного, возможно аварского происхождения, перешедшее во второй половине первого тысячелетия в язык булгар [117]. С. Б. Веселовский предполагает, что фамилия Амачкины произошла от слова Аман, употребляемого на востоке и означающего «будь здоров, здравствуй» [5, с.28]. Топоформантом ойконима является суффикс – ин, который так же можно рассматривать как владельческий.

Л. Л. Трубе так же считает, что деревня названа по фамилии владельца Амачкина – «служилого человека» [30, с.3].

д. Андреевка, Сосновский район, Крутецкий сельсовет – производный ойконим, топоосновой которого является существительное русское имя собственное – Андрей. Оно происходит от др.-греч. Ἀνδρέας означающее «мужественный, храбрый. Топоформант ойконима – к, -ка, по мнению А. С. Щербак указывает, как правило, на признак «принадлежность одному человеку» [90, с. 45].

с. Арефино, Вачский р-н, Арефинский сельсовет – производный ойконим, топоосновой которого является существительное русское имя собственное – Арефий. Оно происходит от арабского глагола, означающего «обрабатывать землю, пахать». В качестве топоформанта ойконима выступает суффикс —ин. Существует мнение о том, что название поселения пошло от имени помещицы Арефьевой [25, с.57].