Текст книги "Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки"

Вся Мексика делится на две части: горная и равнинная.

Это край контрастов: пустоши, покрытые вулканической породой, высокогорные равнины с разреженным воздухом, засушливые пустыни, зоны буйной растительности, отделяющие одну долину от другой, – все это сделало эту страну предметом любви и источником отчаяния человека с тех самых пор, как он вступил во владение мексиканской землей.

Если подбирать сравнение, то Мексика своими очертаниями напоминает рог изобилия. Он тянется от широких открытых плоскогорий северных границ, где когда-то бродили бизоны, до сравнительно узкого перешейка, лежащего в полутора тысячах километров южнее, где равнина упирается в горы и тропические заросли со всей их роскошью и богатствами, заключенными в них. Там индейцы находили нефрит, кораллы, раковины, шоколад, янтарь, каучук, перья кетцаля – райский край для жителя гор.

Мексика полна и климатических контрастов, и, хотя половина ее территории лежит в тропическом поясе, высота над уровнем моря более важна, чем географическая широта. Восточное побережье, не занятое горами, шире, чем на западе страны, и пассаты обрушивают на него яростные ливни. Восток покрыт более буйной растительностью и стал колыбелью первых цивилизаций: страны ольмеков, тотонаков, уастеков. Западный берег имеет более узкую прибрежную полосу: природа здесь не столь щедра, и это отразилось на первых культурах; они выглядят беднее в сравнении с теми, что развивались «на другой стороне».

Мексиканская земля поднимается ввысь от этих двух берегов, иногда резко, иногда постепенно, к высокогорному плато, которое занимает большую часть мексиканской территории. Покрытая снегом вершина горы (вулкана) Орисаба (ацтеки называли ее «Ситлальтепетль», «Гора звезды») поднимается из зелени джунглей, достигая высоты 5610 м (или 5700), и возвышается над «холодными землями». Именно здесь первые испанцы столкнулись с голой горной пустыней: «…трехдневный марш через пустынные земли, необитаемые по причине их бесплодности, отсутствия воды и страшного холода… О, как описать жажду и голод, мучившие людей, на которых налетали вихри града и дождя!»

Рис. 1. Распределение доацтекских племен и культур по территории Центральной Мексики и Гватемалы-Юкатана. Ацтеки появились в виде самостоятельной культуры на территории, занятой тольтеками

Этот край горных равнин, высота которых варьируется от 900 до 300 и более метров над уровнем моря, представляет собой типичную для Мексики землю. Она отличается неустойчивой геологией. Вулканы в прошлом и в настоящее время извергают камни и пемзу, туф и обсидиан, превращая большую часть того, что могло бы стать плодородными долинами, в бесплодную пустыню. Природа одарила Мексику редчайшими по красоте ландшафтами, но заставила поселившегося там человека уплатить за это немалую дань. Судоходных рек мало; большая часть земель неплодородна из-за вулканических извержений; во время долгих сухих зим пыльные бури сносят плодородный слой почвы, а внезапно начинающиеся и прекращающиеся наводнения довершают разрушение. Здесь есть высокогорные полупустынные районы, покрытые зарослями чапараля – субтропической кустарниковой растительности из кактусов, мескитовых деревьев, сумаха, акаций, вечнозеленых и листопадных дубов. В других регионах эта ужасная картина сменяется сосновыми лесами, а в тех районах, где есть вода, пышно зеленеет роскошная растительность долин.

В Мексике не было аналогов долине Нила. Там не было оазисов вроде тех, что возникают вдоль побережья Перу, тянущегося на две с лишним тысячи километров, в которых всегда есть плодородный слой почвы даже тогда, когда не выпадают дожди (если проводить орошение. – Ред.); там не было вьючных животных, даже лам. Колесо, даже если бы оно и было у мексиканцев, оказалось бы бесполезным, поскольку вся местность сильно пересеченная, а высокогорные долины отделены одна от другой крутыми горами почти по всей своей длине и ширине; добраться туда можно только пешком.

Дожди определяют время года. На мексиканских плоскогорьях они выпадают по воле Божьей между июнем и сентябрем; остальные месяцы засушливы, за исключением капризов природы, и тогда дожди идут не в свой сезон, а в Мехико может даже выпасть снег – событие, часто отмечаемое ацтеками в их иероглифической хронике необычных происшествий.

Поскольку дары солнца и дождя распределялись неравномерно, большая часть края не была гостеприимна для человека. Таким образом, хотя Мексика и имеет обширную территорию, большая часть ее в древние времена не была заселена, и этими незаселенными районами были те земли, где почва была голой и бесплодной. По-настоящему плодородные регионы были заняты людьми с древнейших времен, особенно колыбель культур Анауак, «земля у края воды», где расположен город Мехико.

Там, где вздымаются горы в центре высокогорного Мексиканского нагорья, где высится вулкан Попокатепетль в белой шапке, а рядом с ним вулкан Истаксиуатль, расположен ряд водоемов, тянущийся на запад, до богатых рыбой озер Мичоакана, и образующий серию лагун и озер, которая заканчивается у заснеженных гор в долине Анауак. На этой почве возникли великие цивилизации: тольтекская, оставившая после себя огромное «Жилище богов» в Теотиуакане, и родственная ей культура Тулы, зародившаяся чуть севернее. Поскольку высота над уровнем моря была менее 2500 м, здесь росла кукуруза, жизненно важный продукт питания, а также множество прочих необходимых растений; здесь в изобилии произрастала американская агава, давая волокно и сладковатый сироп, из которого готовится горячительный напиток пульке. Соляные озера поставляли соль, продукт первой необходимости для народа, питающегося злаками. Вулканы, извергавшиеся на протяжении многих веков, нагромоздили слои выбросов один на другой, образовав неистощимые каменоломни и создав источник обсидиана, который после расщепления шел на изготовление ножей, оружия и даже бритв, а после полировки – на зеркала. На скульптуры шел твердый серый вулканический камень, который можно было обтесать; там также добывали особый пористый материал tezontli, применявшийся в строительстве.

Всему есть свои причины, географические либо социологические. Имперские культуры всегда рождались из суровой почвы. В тропических краях, где человек купался в тепле и неге, тяга к экспансии была ограничена, но человек с высокогорья, бичуемый ветрами и градом, имел имперские амбиции – вот какое влияние оказывает географическое положение.

Рис. 2. Теночтитлан, каким его впервые увидели испанцы с высокогорной дороги, которая пересекала вулканические хребты, окружавшие Мексиканское нагорье. Сейчас это сухая равнина, а тогда здесь было озеро

Подобно инкам Перу, ацтеки пришли в Центральную Мексику из суровых краев с более холодным климатом. К тому времени (около 1200), когда ацтеки (в 1068 году ацтеки покинули свою легендарную прародину Астлан, остров посреди обширного озера, отсюда и название «ацтек». Первоначально они называли себя мешиками, по имени племенного вождя Мешитли, правившего тогда, когда они покинули Астлан. – Ред.) формировались как племя, лучшие земли были уже заняты. Они называли себя «теночас» (теночки, по имени племенного вождя Теноча. – Ред.), потомками северных племен. В поисках земель им пришлось столкнуться с разными, уже оседлыми народами, которые сопротивлялись их продвижению. Суровые нужды войны порождают мужчин; народы обретают величие, вырастая в соседстве и за счет других народов – а у ацтеков не было земли. Они, как и многие до них, были подобны животным, рыскающим по дальним краям; безусловно, нужда заставляла их скитаться в поисках земли, но также, возможно, и «изначальная микрокосмическая потребность в передвижении».

Итак, в год Оме-Акатль, 2-Тростник (1168), перебралось к озерам Анауака это богом гонимое племя, этот народ «ацтеков», которому предстояло упорядочить грабеж и войны, сделав их частью политики государства, которому другие народы платили дань и которому было суждено навсегда оставить свой след на мексиканской земле.

Что представляет собой нечто, не поддающееся определению и именуемое духом народа, который толкает его вперед и ввысь?

В 1168 году – дата, повсеместно принятая историками, – теночки пришли к озерам Анауака с северо-запада. На них, не имевших ни земли, ни друзей, уже с тревогой посматривали другие племена, расселившиеся вокруг озер, что было вызвано той легкостью, с которой они предлагали человеческие сердца своим богам; они почти не имели внешних атрибутов человеческой культуры. Будучи малочисленным племенем, состоявшим из враждующих кланов и вытесняемым из одного населенного региона за другим, ацтеки, наконец, выбрали несколько островков в двух– трех километрах от берега в озере Тескоко и, неся впереди изображение своего бога, в 1325 году начали строить свой город-государство.

За два века они стали владыками Мексики, а Теночтитлан, «город теночей», стал самым великолепным городом, возведенным когда-либо в Америке ее коренными жителями. Испанцы, прибывшие, чтобы его завоевать и добавить титул его властелина к титулам своего короля– императора Карла V, вошли в «великий город Теночтитлан в Мексике 8 ноября… 1519 года».

Глядя на столь чудесное зрелище, писал Берналь Диас дель Кастильо, вспоминая об этом спустя пятьдесят лет, «мы не знали, что и сказать и действительно ли существует все то, что предстало перед нами». Они проследовали по «насыпной дороге… шириной восемь шагов», которая протянулась «на две мили от берега озера до города… столь населенного, что в нем едва хватало всем места… На башнях было полно людей… лодки [прибывали] со всех концов озера».

Сразу у входа в город они были встречены «царской» свитой: великий Монтесума сошел со своего паланкина и, поддерживаемый другими, последовал дальше «под великолепным балдахином из зеленых перьев, богато украшенным золотой и серебряной вышивкой, со свисающей каймой из жемчуга и [нефрита], и это было поразительное зрелище. Великий Монтесума был облачен в богатые одежды… множество других владык… шли впереди него, подметая землю, по которой он должен был ступать, и расстилали поверх нее ткани…»

Войдя в город, они едва могли поверить своим глазам. Берналь Диас вспоминает, что «не мог сосчитать мужчин, женщин и мальчиков, собравшихся на улицах… в лодках на каналах, прибывших поглядеть на нас. Это было поистине удивительно, и сейчас, когда я пишу это (а Диасу было, когда он писал свою великолепную книгу, восемьдесят четыре года), все встает перед глазами так, словно это случилось вчера».

Отдохнув в «огромных залах и комнатах, увешанных местными тканями», они вскоре предстали перед Уэи Тлатоани, «главным оратором» Монтесумой, в его просторных личных покоях. Монтесума жил в роскоши, как Лукулл. «Для трапезы Монтесумы они приготовили свыше трехсот яств… такое разнообразие блюд… такое их обилие, что я не в силах перечислить их… Четыре очень красивые и опрятные женщины принесли ему воду для омовения рук… другие женщины принесли лепешки-тортильи… Ему подавали еду в глиняной посуде, сделанной в Чолуле… Время от времени ему подносили в чашах из чистого золота некий напиток, приготовленный из какао…»

Позже Берналь Диас дель Кастильо, сопровождая Кортеса, увидел сокровища этого государства, жившего данью, и то место, где Монтесума «хранил отчеты обо всех доходах… в своих книгах, изготовленных из бумаги, именуемой amatl; у него был целый большой дом, доверху заполненный ими». Еще испанцы увидели склады, полные круп и маиса, бобов и перца, доставленных в качестве дани, а также другие склады, полные боевых доспехов, «многие из которых были богато украшены золотом и драгоценными камнями». Там было холодное оружие и щиты и «что-то вроде палашей… напоминающих мечи с каменными [обсидиановыми] лезвиями, которые могут рубить куда лучше, чем наши собственные мечи», и луки со стрелами, сложенные грудами до потолка, и «щиты… искусно сделанные так, что они могли складываться… и стеганые хлопчатобумажные доспехи».

Рис. 3. Долина Анауак и озера Мехико. Хотя у них пять названий, на самом деле озера представляли собой единый водоем. Поскольку озера были бессточными, вода в основном была соленой, за исключением южной части (озера Чалько и Хочимилько), куда впадали потоки пресной воды с покрытых снегом вулканов. Позднее ацтеками была создана система дамб и каналов в целях регулирования солености озер

Был там и царский птичник, о котором Берналь Диас написал так: «Я вынужден отказаться от перечисления всякого рода птиц, представленных там… от королевского орла… до маленьких птичек с разноцветными перьями… у которых они берут их богатое оперенье и используют для изготовления своих полотен из зеленых перьев. Все птицы… размножаются в этих домах… и каждому виду положена своя пища… двести мужчин и женщин ухаживают за ними…»

Там были резчики по камню, «искусные рабочие, которых Монтесума использовал во всяких распространенных среди них ремеслах», и «мастера по золоту и серебру», чьими изделиями не могли не восхищаться даже известные ювелиры в Испании (как и великий художник Альбрехт Дюрер). Там были и другие мастера, которые полировали драгоценные камни и нефрит, «великие мастера, создающие украшения из перьев, живописцы и скульпторы… индианки, занятые ткачеством… которые изготовляли такое большое количество тонких тканей с изумительными узорами из перьев…».

Общественные рынки, которых в городе было четыре, затмевал огромный рынок в Тлалтелолько, и «мы были поражены количеством людей и товаров, находящихся в нем, а также строгим порядком и контролем, который там поддерживался… Каждый вид товаров хранился отдельно и имел постоянное место… Там были продавцы золота, серебра и драгоценных камней, перьев, плащей и вышитых изделий». А еще испанцы увидели «индейцев-рабов, мужчин и женщин, которых привозили «на большой рынок на продажу, подобно тому, как португальцы привозят негров из Гвинеи… привязанных к длинным шестам, в ошейниках… затем… там были торговцы, продававшие большие отрезы ткани и хлопок… и [такие], которые продавали какао». Там была грубая ткань из волокна американской агавы, сандалии из растительного волокна. В другой части рынка «продавали шкуры тигров и львов (имеются в виду ягуары и пумы. – Ред.), выдр и шакалов, оленей…»

И были «те, кто торговал бобами, овощами, птицей, петухами с бородками, зайцами, олениной… молодыми собаками (съедобной разновидности) и всякого рода посудой самой разнообразной формы… и те, кто продавал мед и медовую пастилу… лесоматериалы, доски… балки, брус… и торговцы дровами окоте…».

«Действительно, мой господин, – писал Эрнан Кортес, продолжая описание этого сказочного города, когда красноречие Берналя Диаса иссякло, – огромный город Теночтитлан… построенный посреди этого соленого озера и на две лиги удаленный от любой точки на берегу, соединяется с сушей четырьмя насыпными дорогами… шириной двенадцать футов… Город по величине не меньше Севильи или Кордовы… что же до владений Монтесумы в целом, то они так велики, что я не в состоянии определить размеры его царства…»

Все это – несмотря на фантастические подробности в духе «Тысячи и одной ночи» – археология полностью подтвердила. Испанцы увидели образ жизни, полной роскоши, такого уровня, какого не достиг ни один другой народ в Америке.

Как же он сложился?

Ответ – а лучше сказать, объяснение – заключается в истории культуры, сложившейся задолго до ацтеков.

Никто точно не знает, когда именно человек впервые переселился в Америку. Все согласны с тем, что человек явился туда уже в человечеком облике, а не развился из какого-либо человекообразного существа на самом континенте (таких в Америке не было). Но как он прибыл туда? И прибыл ли он социально развитым, культурным существом, полностью сформировавшимся на берегах Азии («Отчего, – возмущался Геродот, – все континенты обязательно носят женские имена?») и случайно забредшим на новую землю по следам млекопитающих через Алеутский сухопутный мост с окраин Монголии в Америку? Или это были волны миграций, источником которых на протяжении длительного периода была плодородная почва Азии, и люди достаточно знали о том, что там, за морем, «что-то есть», век за веком продолжая переселяться? Или человек приплыл сюда в хрупких выдолбленных суденышках по бурным морям, полностью облаченный в культурные доспехи, чтобы утвердиться во главе своих недоумков сородичей, прибывших сюда раньше?

Рис. 4. Возникновение человека в Америке

Никто этого не знает. И споры об этом так же стары, как и открытие Америки. Всеведущая церковь тотчас же столкнулась с реальностью. Если потоп, как он подробно описан в Библии, действительно был, если он уничтожил все человечество, кроме Ноя и его семьи, избранных, чтобы вновь заселить землю, то как же эти американцы добрались до своего континента и кто они такие? Там, где отказывала богословская логика, торжествовала диалектика: конечно же индейцы – это евреи, из забытых «колен Израилевых». Существует немало кропотливо разработанных научных трудов на эту тему, написанных первыми святыми отцами в Америке. Некто Диего Дуран – рациональная часть его исследовательской работы в Мексике часто используется в данной книге – писал, что «предположение это подтверждается… эти туземцы принадлежат к «десяти коленам Израилевым», которых пленил ассирийский царь Салманасар и привел в Ассирию во время царствования Осии, царя Израиля». Возможно, церкви и удалось бы разрешить загадку «божественной антропологии», но не удалось разрешить ее среди философов; знаменитый Гроций Гуго де Гроот (1583–1645), один из основоположников международного права, в ХУ11 веке полагал, что североамериканские индейцы были скандинавами, перуанцы – китайцами, а бразильцы – африканцами. На это тотчас же откликнулся его соотечественник Йохан де Лаэт, доведенный до бешенства столь нелепым умозаключением. Нужно быть болваном, писал он, чтобы не увидеть, что американские дикари на самом деле являются скифами. К этому времени в спор вступили писатели кромвелевской Англии. Томас Тарогуд утверждал, будто слышал от голландского раввина, побывавшего в гостях у еврейской общины в Перу, что у индейцев существовал обряд обрезания. Этого ему было достаточно, чтобы написать брошюру под названием «Евреи в Америке». Но вскоре ему бросил вызов другой автор, чье сочинение называлось «Американцы не евреи».

Это продолжалось веками. Эдвард Кинг, виконт Кингсборо, пал жертвой этого спора. Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней, чья священная «Книга Мормона» прослеживает эту генеалогию, даже сейчас финансирует «Золотыми табличками Морони» весьма сомнительные исследования в поддержку теории о том, что американские индейцы – потомки одного из израильских племен.

Антропологи были бы в восторге, имей они столь простые объяснения заселению Южной и Северной Америки; но вместо этого…

Вместо этого есть множество теорий самого разнообразного свойства и на всякий вкус. Одна из них, долгое время бытовавшая в среде антропологов, состоит в том, что человек отправился в путь из Азии свыше сорока тысяч лет тому назад, будучи на крайне примитивной ступени развития в начале эпохи неолита[4]4
  Неолит, или новый каменный век, представляет собой период, когда люди начали производить себе пищу (после 5000 года до н. э. и ранее); до него была эра мезолита (10 000 лет до н. э.), когда человек был охотником и рыболовом; в эпоху палеолита (15 000 лет до н. э.) человек занимался собирательством и иногда охотой. Все ранние культуры «Благодатного полумесяца» на Ближнем Востоке: шумерская, египетская и др. – начинались в конце неолита, в переходный к бронзовому веку период.


[Закрыть], и его культура на новой, американской, почве развилась самостоятельно. Волна миграций по суше остановилась после климатических изменений и после того, как «сухопутный мост» через Берингов пролив, подвергавшийся тогда, как и в настоящее время, постоянным землетрясениям, то поднимаясь, то опускаясь, в конце концов погрузился в воды Северного Ледовитого и Тихого океанов. (Сухопутный мост начинал действовать, когда уровень Мирового океана падал (иногда до 200 м) в результате связывания огромных масс воды в ледниках в периоды оледенений. – Ред.)

Эта теория, на которой громоздились археологические теории, с разных сторон подвергается осаде; археологи, ботаники, географы критикуют ее как несостоятельную. Существует пятьдесят «поразительно сходных» черт между культурами тихоокеанских островов и американскими культурами, которые можно объяснить только их распространением за пределы Тихого океана. Сторонники этой теории утверждают, что сообщение между континентами на плотах или морских судах с приспособлениями для повышения устойчивости на волнах было делом обычным. И хотя доказательств нет, эти теории основывались на вере, а теперь, в последние годы, на пылких чувствах. Но чувство не приводит причины – у него их нет; причины должны быть даны чувству. Прямые доказательства отсутствуют по обе стороны антропологического барьера. Аргументов, весомых и незначительных, имеется множество. Это заставило одного британского ученого заключить, что «однако, обоснованность подобных аргументов – а с обеих сторон имеются [сильные доводы] – как правило, не считается убедительной, и, вероятно, следует признать, что позиция, занимаемая каждой из сторон, подкрепляется верой…»

Тем не менее до тех пор, пока кто-либо не явится с тщательно взвешенными фактами, следует считать, что американский индеец имеет свои культурные истоки здесь. Человек в эпоху раннего неолита был сухопутным скитальцем, а не мореходом; он шел по следам животных и вышел из Азии по сухопутному мосту, которым с незапамятных времен пользовались млекопитающие. Так что, в соответствии с изначальным лейтмотивом, который позволяет мне выбирать «в соответствии с моими склонностями и пристрастиями, вкусом и фантазией – словом, как художнику», все произошло следующим образом.

Был конец последнего оледенения, и формировался новый мир. Ледниковые щиты, благодаря которым в значительной части мира царила зима, начали таять и изливать в волнующийся океан шумные потоки ледяной воды. Растения, которым удалось выжить, выгнали бледные ростки сквозь почву тундры; споры семян, занесенные потоками теплого воздуха, дали корни, и под влиянием климатических изменений буйная растительность постепенно узурпировала бывшие владения льда. На поверхности этой незнакомой новой зеленой земли, спустя долгие этапы эволюционного роста, появился человек – настоящий человек. Он не остался за границами человеческой памяти; три сотни веков назад он создавал зооморфные рисунки на стенах пещер, достоверные резные изображения бизонов, мамонтов, оленей, волков. Физически этот человек уже вполне сформировался; он обладал разумом, умел украшать себя и знал способы выживания. Многочисленные стада млекопитающих, бродивших по земле, вскоре познакомились с этим царем природы, умевшим пользоваться орудиями труда. Он последовал за ними, двигаясь вокруг Средиземноморья и пересекая его. Он прошел через пустынные земли Нила, леса Индии, Явы, Китая и всю Евразию. Наконец, он вторгся в область, которая сама по себе представляла отдельный мир, именуемый Монголией.

В первобытных людях в течение тысячелетий происходили метаморфозы: потомки становились отличными от них людьми. У жителей Восточной Азии были черные жесткие волосы и прямые, плоские, безбородые лица с выступающими скулами и отмеченные особой складкой у внутреннего угла глаз, именуемой эпикантусом. В это время они уже пользовались каменными орудиями в качестве орудия труда. Некоторые из них затем видоизменились и, выйдя за пределы своего мира, перешли в совершенно новый: сорок тысяч лет назад эти люди с монголоидными глазами и лицами, следуя по северным тропам за млекопитающими, впервые вторглись в Америку.

Первобытный человек вошел в Америку через «крышу». Почти на две тысячи километров к западу от Аляски тянутся острова. Будучи геологическими остатками вулканического происхождения, они простираются бесконечной цепью через Берингово море к берегам Сибири. Когда-то эти острова были сухопутным мостом, связующим звеном между континентами, и по ним в течение многих столетий двигались стада верблюдов, тапиров и мамонтов из Америки в Азию. (Основной сухопутный мост был все же севернее – в районе Берингова пролива. Цепь же островов (Алеутские и Командорские) не образовывала сухопутный мост до самой Камчатки, однако люди из Азии использовали и его, проплывая небольшое расстояние на подручных средствах. – Ред.)

Когда этот человек пришел в Америку, был конец последнего оледенения. Мы знаем о его присутствии, поскольку он оставил свои кости, перемешанные и окаменевшие вместе с костями вымерших животных. На протяжении веков, последовавших за этим переселением, люди двигались на юг по свободному ото льда аляскинскому коридору в сторону обширных земель Америки. За пять веков они проникли в самые отдаленные уголки континента, от скованного льдами севера до покрытого льдами юга, охватив в конечном счете все 135 градусов американской широты. Живя здесь по берегам замерзших или тропических вод, на высотах от уровня моря до нескольких тысяч метров, в лесах, на травянистых равнинах или пустынях; в одних местах – впроголодь, в других – в изобилии; в полярных областях – с ночью длиной до полугода, у экватора – продолжительностью двенадцать часов; среди живительных ветров или страдая от болезней, – древний человек в Америке, сильно меняясь в зависимости от природной и культурной среды, становился новым человеком – Homo Americanus.

В 5000 году до н. э. этот американец не слишком отличался по своим культурным достижениям от первобытного человека в каком-либо другом месте. В то время, когда человек, например, в долине Нила выращивал просо и ячмень и закладывал основу сельского хозяйства, на которой должна была расцвести египетская цивилизация, «американец» отбирал дикие растения, которые станут его маисом (кукурузой), картофелем, томатами (помидорами), бобами и плодами из семейства тыквенных и на основе которых он также построит свою цивилизацию.

Лишь в одном отношении – и это важно для истории американской культуры – американец отличался от жителя Евразии. В Америке не было железного века: человек здесь так и не вышел за пределы неолита и раннего бронзового века, и его орудие труда, хотя он и создал мягкую бронзу, в основном оставались орудиями труда каменного века.

К этому времени египтяне достигли своего культурного апогея и воздвигли в 2100 году до н. э. храм Амона; возникла и погибла цивилизация шумеров в Месопотамии; мифический Кадм оставил людям в наследство алфавит, а расцвет и величие, которые будут ассоциироваться с Грецией, все еще были представлены отдельными группами эллинов, находившихся на крайне примитивном уровне развития.

В Америке к этому времени период великих скитаний подошел к концу; обширные пространства Америки заполнились людьми. На этих территориях возникли различные культуры. В северных регионах плосколицые, коренастые эскимосы по-прежнему проживали в условиях ледникового периода. На равнинах Северной Америки высокие зоркие обитатели вигвамов приспосабливали свою жизнь к ритму жизни кочующих животных. Далее на юг, где солнце дольше дарило свои ласки, индейцы, ставшие отчасти оседлыми, выращивали растения и под защитой скальных выступов возводили простые постройки своих поселений. На другом конце Америки, на диаметрально противоположном юге, огромного роста жители Огненной Земли, обернув свое тело шкурами гуанако, ходили по замерзшей тундре, оставляя следы своих широких ступней, «патагонес», на земле огня, «Терра-дель-Фуэго».

В непроходимых джунглях той же Южной Америки обнаженные индейцы с заточенными зубами охотились на человека и зверя; а к западу от этих селений, расположенных на берегах Амазонки и Ориноко, в краю заката лежали Анды. Там, в высокогорных холодных долинах, где преобладали серые и коричневые тона, люди, обладавшие большим объемом легких, создавали великую цивилизацию. Вокруг холодного озера в Андах под названием Титикака народ, говоривший на языке аймара, к 1000 году до н. э. заложил основы сельскохозяйственных структур, которые превратятся в Тиауанако, в то время как вокруг него, разбросанные по горам, жили множество других племен, говоривших на родственном языке кечуа. Со временем эти «инки» создадут, объединив все другие племена Анд, огромную империю. К северу от инков обитали индейцы-киту; к северу от киту лежала территория племени чибча, чей диковинный обычай, согласно которому их «царь» должен был смывать в горном озере золотой песок со своего тела, породил миф об Эльдорадо.

Между этими географическими монстрами, Северной и Южной Америкой, лежала Центральная Америка, и в частности Мексика, чьи горные хребты были усеяны действующими вулканами. Именно Центральной Америке предстояло стать родиной великих цивилизаций древней Америки.

Большая часть Мексики имела однородную культуру. Независимо от того, были ли это тотонаки, тольтеки, сапотеки, уастеки (хуастеки), майя или ацтеки, племя вырастало из семьи; мясной рацион разнообразила продукция неразвитого сельского хозяйства: на выжженных участках земли семена опускали в ямки, проделанные обожженной палкой. Сельское хозяйство вращалось вокруг кукурузы как основного продукта питания, а общество в те времена как не имело никаких механизмов, так и не обзавелось ими впоследствии. Тяглового скота не было; мерилом скорости были ноги. Одеянием служила набедренная повязка; мужчины ходили в сандалиях, а женщины носили короткую юбку-пояс из хлопчатобумажной ткани; грудь была обнажена, а ноги босы.

Во всех этих племенах общество было организовано на основе кровного родства; единицей в племени был род, и у каждого рода было свое тотемическое имя. Вместе они составляли племя, объединенное не только общим владением землей, но и кровными узами. Столь же однородной была и их религия. Вера была анимистической: все в их мире, одушевленное и неодушевленное, обладало «душой», все было живым, чувствующим, своенравным. Богов, как добрых, так и злых, следовало задабривать; и искусство, когда оно развилось, оказалось подчиненным метафизике этой теологии. Ремесло каменотеса здесь было развито повсеместно. Волны культурного наследия приливали и отливали во всех племенах Мексики и Центральной Америки до тех пор, пока то, что было исключительным культурным достоянием одного племенного сообщества, не начинало широко применяться у всех. Не происходило больше никаких культурных вторжений ни из Европы, ни из Азии – внутри самих себя и своими силами обе Америки создавали свой собственный мир.