Текст книги "Повесть о преждевременном. Авантюрно-медицинские повести"
Автор книги: Виктор Горбачев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10. «Всё идёт в одно место: всё произошло из праха, и всё возвращается в прах…»
«Большевики, похоже, больше не опасаются интервенции», – пригласил Шура отца к разговору, просматривая последние газеты.
«Совсем. Во всяком случае, наши слушатели ни малейшего беспокойства не выказывают. По чести сказать, и с объединением пролетариев всех стран у них как-то не очень устраивается…»
Только с сыном старый генерал мог открыто говорить о наболевшем. Всё же остальное время он вынужден был лишь слушать, анализировать и делать горькие выводы.
«Время стратегическое, насыщенное, что тут скажешь… Я много размышлял, откуда проистекают на Россию-матушку такие катаклизмы: война с германцами, отречение императора, революции, победа большевиков, интервенция…»
Не один генерал Чижевский, разумеется, размышлял о причинах и истоках свалившихся на Россию бед. Вооружённые новыми материалами исследователи-историки, кажется, уже выстроили логику событий того бурного времени. Ан нет. В архивах откапываются новые сокровища, свежие умы рождают свои оригинальные версии, и вот уже система и затрещала…
Отнюдь не скучная наука – история…
Дадим слово классикам.
Английский писатель Паркинсон, автор знаменитых «законов Паркинсона», однажды высказался о причинах краха российской монархии так:
«…любую революцию порождает само правительство, оно создаёт вакуум, куда бунтари засасываются, можно сказать, против воли… Империи рушатся потому, что гниют изнутри, а правители, на чьём счету нет никаких конкретных преступлений, приводят свой народ к катастрофе всем, чего они не удосужились сделать. А подлинные лидеры правят мощно, ярко, быстро ведут за собой народ к чётко поставленной цели.
Когда этого нет, как, скажем, в царской России, и возникает вакуум…
Нас ввели в заблуждение историки: если верить им, революции совершали голодные крестьяне, замыслив бунт против своих хозяев. Но так ли это?
Люди, которые по-настоящему угнетены, никогда не поднимутся на бунт, и, если бы революции вырастали из народного недовольства, они случались бы гораздо раньше, когда дела обстояли ещё хуже. Но в том-то и дело, что тираны процветают, а кресла трещат под их преемниками, у которых вроде бы самые благие намерения».
Знаменитый русский военный теоретик Драгомиров о последнем российском императоре:
«Сидеть на престоле годен, но стоять во главе России неспособен…»
Министр иностранных дел России Дурново:
«…(Николай Второй) обладает средним образованием гвардейского полковника, что для хозяина империи явно недостаточно…»
Известный юрист Кони:
«Его взгляд на себя, как на провиденциального помазанника божия, вызывал в нём подчас приливы такой самоуверенности, что ставились им в ничто все советы и предостережения тех немногих честных людей, которые ещё обнаруживались в его окружении.
…Трусость и предательство прошли красной нитью через всю его жизнь, через всё его царствование, и в этом, а не в недостатке ума и воли, надо искать некоторые из причин того, чем закончилось для него и то и другое…
…Отсутствие сердца и связанное с этим отсутствие чувства собственного достоинства, в результате которого он среди унижений и несчастья всех близко окружающих продолжает влачить свою жалкую жизнь, не в силах погибнуть с честью…»
Британский премьер-министр Ллойд Джордж:
«…российская империя была ковчегом, у которого полностью отсутствовали мореходные качества. Весь его остов прогнил, и экипаж был не лучше. Капитан годился только для прогулочной яхты в спокойных водах, а штурман выбирался его женой, отдыхавшей на кушетке в каюте».
Николая Второго британский лев характеризовал как «корону без головы»: «…конец был трагичным, но за эту трагедию страна не может нести ответственность ни в коем случае».
Даже питающий к Николаю Второму самый горячий пиетет известный американский дипломат Роберт Мэрфи не выдерживает:
«В ходе войны народ хотел не революции, а только реформ. Но Александра, побуждаемая Распутиным, страстно протестовала против всякого умаления царской власти. Уступая жене, борясь за спасение самодержавия и отрицая все доводы в пользу ответственного перед народом правительства, Николай Второй сделал революцию, и конечный триумф Ленина неизбежным».
Справедливости ради надо заметить, что в последнее время стали известны свидетельства людей, по долгу службы каждодневно бывавших при дворе, о том, что влияние одиозного старца на императрицу сильно преувеличено. Он-де бывал в царских покоях крайне редко и только тогда, когда требовалось остановить кровотечение больного гемофилией цесаревича Алексея. Гипноз сибирского мужика был единственным средством…
И по поводу триумфа Ленина не всё так просто… Не деньги ли Парвуса (Гельфанда) и изощрённые планы германцев сделали тот триумф возможным?..
Теоретики-монархисты во многих странах, между тем, уже давно не спорят по поводу прав и обязанностей монарха. Века назад выстраданы аксиомы, что брак монарха обязан:
– принести родине политические выгоды;
– служить появлению на свет здорового потомства.
Иначе смута и потрясения отчизне…
Не имел права Николай Второй жениться на Алисе Гессенской. Медики уже тогда знали, что в своих генах она несёт страшную болезнь – гемофилию, обрекавшую наследника российского престола на раннюю смерть.
Мало того. С упорством параноика она старалась избавиться от мало-мальски толковых государственных деятелей, боясь, что те затмят её Ники. Со стороны пылко влюблённого Ники ей ни в чём, никогда не было отказа…
Ах, если бы не это, колоссальная империя в наследство с её фантастическими возможностями и таким разношёрстным народом… Об их с Алисой любви можно было писать исключительно оды и романы. А пришлось писать «Манифест» об отречении…
Председатель Совета министров С. Ю. Витте со скрипом, но провёл в жизнь реформы, обеспечивавшие конвертируемость российского рубля, ввёл золотую валюту. Золотой доллар стоил тогда почти два золотых рубля. Русские помещики и заводчики в Европу запросто наезжали с российским рублём…
Реформы Витте и Столыпина по оценкам экономистов вполне могли вывести Россию из тогдашнего тупика. Но… Витте – в отставку, Столыпин убит…
«Надеюсь, вы не будете меня заслонять, так как это делал Столыпин?» – вкрадчиво спросил Ники, назначая новым премьер-министром никчемного Коковцева.
Надо признать, что в результате тех реформ великодержавная Россия становилась колоссом уже не на глиняных ногах, а супердержавой номер один в мире. Далеко не всех такой расклад устраивал… Вот и заслал Парвус Ленина в Россию в опечатанном вагоне… Через всю враждебную Германию литерному составу горел зелёный свет…
Родственники Ники великие князья были по-своему ему под стать, не чурались ни казнокрадства, ни финансовых авантюр, ни спекуляций земельными участками…
Немудрено, что к Первой мировой войне Россия была явно не готова.
«…Корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжёлой артиллерии и запаса ружей», – свидетельствовал в своих воспоминаниях А. И. Деникин.
«…Закон о постройке флота прошёл только в 1912 году. …Так называемая “Большая программа”, которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь в марте 1914 года».
И вот это-то как раз чувствовал генерал Чижевский по своей артбригаде. Чувствовал и не понимал, что происходит.
Существуют документы, что с поставкой вооружений к 1917 году дело более-менее наладилось, и планируемое при участии императора наступление должно было сломить выдыхающуюся Германию. Вот тут Парвус с Лениным и подоспел… На фронтах братание, позорный мир, войне конец… Конец и империи…
«Агония» – так потом образно назовут то время…
Примечательно, что все командующие фронтами, включая родного дядю императора, в поисках выхода из этой агонии высказались за отречение от престола. Спрашивается, смогли бы высшие военные чины, боевые генералы, так легко отречься от сто’ящего императора?! Вряд ли… Нет для императора большего позора, чем недоверие своих генералов. А он заламывал руки: «Кругом измена, и трусость, и обман!»
«Россия не романовская вотчина!» – в сердцах воскликнул тогда генерал Врангель.
«Никто не может отнять у русского государя священное право и обязанность спасать в дни тяжёлых испытаний Богом врученную ему державу», – сказал однажды Столыпин безотносительно, правда, к Николаю Второму.
«Отрёкся, как роту сдал», – не без брезгливости заметил один видный госчиновник.
Вот в такой вакуум по закону Паркинсона и «засосало» большевиков. На целых семьдесят четыре года…
А что касается интервенции…
Генерал Чижевский чутко прислушивался к мнению младших командиров, прибывающих со всех фронтов в Калугу на курсы, которыми он руководил. Разумеется, слышал он много больше, чем они говорили…
В настроениях молодых красных командиров доминировала в основном эйфория. Большевистской пропаганде не составило труда зомбировать молодые мозги. Но встречались личности и трезвомыслящие. В беседах с ними генерал постепенно и пришёл к выводу, что… по большому счёту, никакой интервенции и не было.
А был шумный пшик и собственные интересы.
«Странное дело, – думал генерал, – один из основных лозунгов большевиков – это экспроприация частной собственности – в мировом масштабе! Вроде бы капиталисты во всех странах должны были как-то сплотиться и ликвидировать такую угрозу…»
По доброй традиции дадим слово классикам.
Госсекретарь США Роберт Лэнсинг (1917 г.):
«Россия стоит на пороге самой ужасной трагедии в мировой истории. Она погружается в кровопролитие, беззаконие и насилие. “Красный террор” превзойдёт жестокостью и масштабом смертей и разрушения собственный террор Французской революции. Что касается других сил, борющихся за власть в России, то их цели и действия выглядят слишком неопределёнными, чтобы доверять хотя бы одной из этих группировок… Не предпринимать ничего, пока в России не завершится чёрный период терроризма».
Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж (1918 г.):
«Мы не были слишком озабочены внутренними проблемами России. Перед нами стояла только военная проблема – как предотвратить усиление Германии вследствие обретения ею российской пшеницы и нефти в результате сепаратного мира с большевиками».
Министр иностранных дел Великобритании лорд Бальфур (1917 г.):
«Большевики – опасные мечтатели, опирающиеся, с одной стороны, на германское золото, с другой – на нежелание русской армии воевать. Однако вопреки точке зрения некоторых членов кабинета, я твёрдо убеждён, что в интересах Британии следует избегать как можно дольше прямого столкновения с этим безумным режимом».
Член кабинета министров лорд Роберт Сесил (1917 г.):
«…большевики вывели Россию из рядов цивилизованных стран…»
Англичане всё же высадились в Архангельске, но лишь для того, чтобы прибрать к рукам огромные воинсие склады и не отдать их в руки германцев. Как только Германия капитулировала, англичане снялись с якоря и с достоинством и трофеями удалились в туманный Альбион.
Все три прибалтийских новорожденных независимых сразу же сговорились с большевиками и под их гарантии разоружили на своей территории белогвардейские части. Потом, видимо, не раз жалели…
Финны… Своих красных ликвидировали, но Белой гвардии ни на грош не помогли. И тоже, вероятно, позже сожалели…
Французы вообще грозились развернуть палубную артиллерию своих военных кораблей, стоящих на рейде в Одессе, на войска Деникина, если тот попытается войти в Одессу. Какая уж тут интервенция?!
Чехи… Мало того, что самоустранились от войны с большевиками в Сибири, так ещё и умыкнули вагон с колчаковским золотом. А чтобы самостийные сибирские партизаны разрешили им его вывезти, сдали тем адмирала Колчака.
Вот в такой обстановке большевики и получили шанс и козырь и воспользовались им по полной, на целых семьдесят четыре года… В то время, как многие их видные деятели впоследствии признавали: если бы интервенция была полнокровной, большевики не могли не пасть…
Получается опять прав старый бульдог Черчилль: «У Британиии нет ни друзей, ни врагов: есть только её интересы…»
Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт…
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
Наум Коржавин
Глава 11. Академия в Уголке.
Маразм и последующая скоропостижная кончина старого вождя не на шутку обеспокоила вождя нового:
«Вай-вай! Так можно и нэ успэть соедынит пролэтариеф фсэх стран! Надо взат за яйца этых бездэлникоф-прафэсороф!
Тавариш Сэмашка! А как ваши профэсора сабираюца берэч здаровье наших атвэтствэнных работникоф?! Случай с Владымиром Иличом гаварит нам о том, что в вашем камисариатэ ест эшо очен много проблэм… Падготовтэ мнэ даклад о састаяныи дэль…»
В четырнадцать ноль-ноль нарком здравоохранения стоял навытяжку в рабочем кабинете Сталина на Кунцевской даче. За время от ночного звонка и до момента, когда вождь начинал после завтрака набивать трубку табаком из папирос, опытный царедворец должен был найти нужную вождю информацию.
Сегодня для Семашко был удачный день: вождь выспался и позавтракал с аппетитом.
«На сорок працентоф продлэвает жизн крыс и курэй… А зачэм нам куры-далгожитэли? А, тавариш Сэмашка? Старые куры нэ вкусные… Нам нужны балшевыкы-далгожитэли!
Чижэфски… Маладой… Всо равно пуст работаэт быстрээ, а-то он можэт бистро састарица…»
Это означало, что после не совсем удавшихся работ по телепатии в институте биофизики Александру Чижевскому предстояло сделать приоритетными вопросы профилактики здоровья, а также продления жизни.
Молодой профессор в ту пору не мог даже догадываться, что теперь он попал в обойму, под негласный надзор. Традиция укрывать от молвы наиболее ответственных исследователей и учёных сохранилась в России по сей день. Засекреченные люди, лаборатории, институты, засекреченные города… Так просто и незатейливо на судьбу Чижевского была поставлена чёрная метка. Надзор, завистники, премии, лагеря… Мозги должны быть под контролем власти…
Молодые гении, собранные волей вождя в полуподвальные лаборатории Москвы, не роптали. Вечно голодные, отрешённые от суровой действительности, одинокие, фанатично уверовавшие в грядущие великие открытия, они рвались осчастливить человечество плодами своего труда.
Спецархивы хранят ещё много тайн об этой славной когорте, но советские самолёты, ракеты и ядерное оружие точно оттуда, из подвалов и шарашек.
Практическая лаборатория зоопсихологии Наркомпроса, Москва, Старая Божедомка, 4…
Опыты по телепатии и гипнозу, медицинские операции по замене органов и разработка фантастических препаратов, психотронное оружие и многое-многое другое, и всё это – да-да, в Уголке Дурова. Только теперь мы узнали, что вовсе это и не Уголок был, а целая академия. Регулярные заседания Учёного совета, доклады профессоров и академиков…
Бывали здесь академики В. М. Бехтерев и А. В. Леонтович, наркомы А. В. Луначарский и Н. А. Семашко…
Не только великим дрессировщиком и большим затейником, оказывается, был дедушка Дуров, но и крупным учёным-исследователем.
Личное знакомство с упомянутыми наркомами и привело Александра Леонидовича в 1923 году по упомянутому адресу.
Пол вестибюля в доме Дуровых на Божедомке, 4 был выложен плитками с приветливым словом «Vale» посередине: «Будь здоров!» на латыни…
Идея добывать для пролетариев витамины из воздуха с помощью электричества, с которой профессор Чижевский объявился в лаборатории, была встречена коллегами сдержанно, но с пониманием.
В выделенном ему помещении молодой профессор быстро организовал аспираторий, подвесил к потолку парочку своих нехитрых ионизаторов, и процесс пошёл.
Вялые и облезлые заморские животные, против своей воли помещённые в малокомфортный для них московский климат, резвели, якобы, на глазах. Кривая падежа от туберкулёза застремилась к нулю. Сам дедушка Дуров уверял, что при повышенных аэроионах его питомцы простаки умнели на глазах, а требуемые от них условные рефлексы схватывали сразу и надолго.
Привыкший же к чудесам обслуживающий персонал бесстрастно констатировал, что у пернатых, де, повысилась яйценоскость, а у шерстистых, соответственно, лохматость…
Прямым свидетельством успеха профессора Чижевского на новом поприще служила выделенная ему, наконец, комната в коммунальной квартире в доме Эдисона по адресу Тверской бульвар, 8.
Результаты опытов стали известны в Европе и за океаном, там и пришла настоящая первая слава. Чижевского довольно скоро избирают своим почётным и действительным членом более тридцати академий, институтов и научных обществ Европы, Азии и Америки.
Около ста пятидесяти научных работ написано Чижевским на эту тему. Опубликованы единицы, да и те, по большей части, в иностранных научных журналах, остальные в рукописях до сих пор, иные утеряны, а то и вовсе засекречены…
Патент на изобретение аэроионизатора пытаются купить англичане и американцы. Во избежание недомолвок в советской прессе прошло сообщение, что патент, мол, передан автором в дар советскому правительству. Ну, а как иначе…
Профессора Чижевского приглашают на восемь месяцев в США для чтения лекций в университетах, а также для совместной работы в Саранакской лаборатории по лечению туберкулёза.
Конечно, Александр Леонидович мечтает о такой поездке…
«Нэ пускат, а то он там астанеца…» – сказал вождь.
«Зачем русскому человеку заграница?! Пусть здесь работает…» – вторил ему отец собачьих рефлексов Иван Петрович Павлов.
Обидно, конечно, но для самолюбия не смертельно – работы и здесь невпроворот…
Характерно другое. Когда в 1923 году в «Известиях» появилась статья, превозносящая пионера ракетной техники Германа Оберта и одновременно хулящая К. Э. и Циолковского, Чижевский не выдержал. Здесь была затронута честь российской науки… Аналогичные исследования провёл и Константин Эдуардович, только гораздо раньше немца – в 1893, 1897 и 1905 годах!
Используя все свои связи, Александр Леонидович добивается от властей разрешения на публикацию работы К. Э. Циолковского «Ракеты в мировом пространстве».
Разрешение есть, бумаги нет…
Али мы не калуцкие?! А Полотняный завод на что?!
В тридцати верстах от Калуги Полотняный завод, Говардово, Товарково, Кондрово – бумажная мануфактура Гончарова, «тестюшки» А. С. Пушкина.
Александр Леонидович читает лекции рабочим бумажных фабрик. Гонорара в виде бумаги хватает на публикацию работы Константина Эдуардовича.
Там же, в Калуге, в 1924 году Чижевский использует излишек бумаги для публикации и своей главной книги «Физические факторы исторического процесса». На фактах за две тысячи пятьсот лет он убедительно доказывает, что войны и эпидемии, революции и любые другие массовые психозы связаны с периодами наибольшей активности на Солнце, с образованием солнечных пятен…
Чуть позже, в апреле 1940 года, комиссия Совнаркома по делу Чижевского под председательством небезызвестного Генерального прокурора Андрея Януарьевича Вышинского придёт среди прочего к такому выводу:
«…3. Исходные концепции Чижевского о влиянии солнечных протуберанцев на общественные отношения, на биологические явления, на эпидемии ничего общего с наукой не имеют…
Эти теории выхвачены Чижевским из самых тёмных времён средневековой астрологии, звёздочётничества… Чижевский при этом сознательно игнорирует решающие для этих процессов социальные факторы.
Неудивительно, что некоторые учёные Запада и Востока ухватились за проповедуемые Чижевским теории и всячески их рекламируют…»
«Контрреволюционная галиматья», «мракобес», «лжеучёный» – это потом, а пока на стол Сталина ложатся первые доносы ощетинившихся после команды «А-ту!» загонщиков.
Не в тот ли период ему впервые подумалось: «Чужак… Преждевременный…»
Но… В памяти вождя ещё очень свежи похороны Владимира Ильича и страшные картины его последних дней жизни… А этот обещал на сорок процентов жизнь продлить… Семашко заступается… Не будем пока торопиться с врачами…
«Надо эшо разабраца, враг ли он», – мудрый, как всегда, вердикт вождя давал индульгенцию… Как оказалось, временную…
Воспоминания с предельной силой,
Как тени, пробежали по стене.
И мнилось мне: всё это прежде было
В полузабытом, полустёртом сне.
Такая же залитая мглой зала,
Квадрат луны, упавшей на паркет,
И та ж любовь меня с собой сковала,
И были мы, но нас давно уж нет.
Зачем же эта память небылого
Столь явственно охватывает нас?
Иль снова смерть душа принять готова,
Как принимала смерть мильёны раз?
А. Чижевский1919 г.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
