Текст книги "Блистательные сцены жизни. Трагедия дель арте"

5. Наказание неотвратимо

Пилот

В тот памятный день, когда он вернулся на базу, принимавшая его команда обслуживания была немало удивлена поведением пилота. После приземления он уснул в кабине, и его пришлось вытаскивать, как говорят, на свет божий всем составом, потому как разбудить было совершеннейшим образом невозможно.

Известно, что в минуты смертельной опасности часто случается так, что человек «сбегает в сон». Может заснуть под обстрелом, под бомбами. Очнувшись, может не помнить что до того с ним происходило. В психологии это называется «шоковая амнезия». Память может вернуться, однако утаив то, чему обязана была своим бегством. Этакое таинственное устройство психики, заслоняющее от нас зрелище ада.

Он проспал без малого сутки в лётной медсанчасти, куда его доставили и уложили на кровать в приёмном покое прямо в лётном комбинезоне. Врач постоял над ним, измерил пульс, приложив ладонь ко лбу, оценил температуру тела. Всё было в норме. Оставалось только ждать пробуждения. Но трудно было поручиться, что это не тот сон, который именуется летаргическим. Впрочем, ведь и он остаётся в медицине довольной загадкой.

Когда встала проблема естественных отправлений, лётчика всё же пришлось раздеть и перевести в палату реанимации городской больницы со всеми её необходимыми приспособлениями.

Ещё через сутки он ненадолго очнулся и попросил пить. Ему дали стакан красного вина пополам с водой. Он выпил и снова уснул.

Он проспал без малого месяц – однако уже с искусственным кормлением. На исходе его, когда полная луна заглянула в окно палаты, он открыл глаза, встал, набросил приготовленный у постели халат и пошёл в туалет. Дорогу хорошо знал, потому как приходилось бывать тут и раньше. С удивлением обнаружил на себе памперс, стянул и выбросил в мусорный бак. Вернувшись в палату, вызвал дежурную сестру.

– Что произошло? Где моя одежда?

– Она здесь, – сестра вынула из шкафчика лётный комбинезон и положила на постель. – Но вас должен осмотреть врач. Он вам всё объяснит. Я принесу вам кофе.

– Спасибо. – Он закрыл глаза и постарался восстановить в памяти факты своей биографии. Как его зовут? Отец? Мать? Где родился? Учился?

Нет, он ничего о себе не знал. Кто он такой? Его охватил страх.

Сестра принесла кофе. Он сел на кровати, набросив на плечи одеяло. Стал пить маленькими глотками.

– Присядь, – он слегка подвинулся, освобождая ей место.

Она села.

– Скажи, пожалуйста – как меня зовут.

Она ответила. Он подумал – надо запомнить.

– Как я здесь оказался?

– Вас принесли.

– А это что такое? – он поворошил лежащий рядом комбинезон.

Она сказала: – Лётная форма.

– Я – лётчик? – он недоумённо поднял брови. – Фантастика!

Сестра вышла из палаты. Он лёг на спину, закрыл глаза. Кружилась голова. Он мучительно пытался что-то вспомнить, но ничего кроме каких-то неясных образов не представало перед его мысленным взором.

Приглашённый психотерапевт диагностировал антеградную амнезию и назначил лечение. Он продолжал оставаться в отдельной палате. Время остановилось – теперь он не мог даже сказать сколько утекло его с того дня как он вернулся к нормальному чередованию сна и бодрствования. Он пробовал читать газеты, но это оказалось невозможным – голова наливалась тяжестью, текст расплывался перед глазами, превращаясь в серую дрожащую рябь, похожую на поверхность волнуемой ветром воды. Он выходил на воздух, садился на скамью в небольшом больничном парке и смотрел на небо. Теперь он хорошо помнил две вещи – своё имя и то что он лётчик. И впрямь небо притягивало его взгляд.

Он никого не ждал. Но прошло какое-то время, и в палату вошла молодая женщина, показавшаяся ему знакомой. Она остановилась у двери и назвала его по имени. Имя своё он теперь хорошо помнил, но её вопросительная интонация заставила его на мгновение напрячься, чтобы ещё раз утвердиться в этом знании, перед тем как ответить.

– Да, – он встал и сделал шаг ей навстречу.

– Ты узнаёшь меня?

– Нет. – Он отрицательно покачал головой. – А кто вы такая?

– Я твоя жена. Помнишь, как меня зовут?

Она была предупреждена врачом о состоянии мужа, но то, с чем столкнулась, было выше её понимания. Он не узнавал её. Имя, которое раньше он так любил, прозвучало без отклика с его стороны. Она повернулась и вышла из палаты. Ей сказали – надо ждать, память вернётся. Но когда? Этого никто не знал.

Однако нахлынули другие события, заставившие его действовать. Точнее, вокруг него закрутилось некое действо, о сути которого он не мог судить.

Однажды в палате появился человек в лётной военной форме, свидетельствующей о высоком звании. Его сопровождали двое других чинами пониже. В дверях остался стоять главный врач.

Полковник зачитал приказ о награждении имя рек высшей государственной военной наградой – орденом «Золотая звезда» – и присвоении звания «Героя Крайны». Орден прикрепили ему на грудь, все трое пожали руку и удалились, оставив его в полном недоумении. Он хотел спросить – за что? за какие заслуги? – но вовремя удержался. С одной стороны понимал, что это будет выглядеть глупо. Кроме того, мелькнула мысль – не поможет ли это ему вспомнить что-то важное из канувшего в небытие. Одним словом он проявил осторожность и даже некоторую расчётливость. Впрочем, последняя была отнюдь не чужда его характеру. Однако же был, конечно, заинтригован и теперь стал ждать дальнейшего развития событий с целью извлечь из них для себя некие блага,

Вскоре они последовали. Командование части прислало ему новую форму, надев которую, он обнаружил себя повышенным в звании. Это было бы вдвойне приятно, если ему – как военному лётчику (а он это крепко запомнил) – рассказали о его подвиге. Не зря же это слово – подвиг – он отчётливо слышал произнесенным в день вручения ордена.

Дальнейшие события раскручивались с быстротой освобождённой стальной пружины и даже стали выглядеть в его глазах угрожающими ввиду полной необъяснимости. Теперь он ощутил себя в дурном сне. От него хотелось сбежать, но как это и бывает во сне, он не мог самостоятельно сдвинуться с места. Его несла какая-то неведомая сила.

Он целый день гулял по парку в новой форме. Вечером прямо в ней прилёг на кровать, да так и уснул.

Утром он проснулся от того, что ощутил на своём лбу чьё-то прикосновение. Он открыл глаза. Над ним стояла та женщина, что назвалась недавно его женой. Теперь он ничему уже не удивлялся. Жена так жена. Впрочем, кого-то она ему напоминала, и он подумал, что не станет отказываться от её услуг, какими бы ни были они предложены. К его удивлению, прошедшая ночь одарила его эротическим сновидением. Такого давно с ним не случалось.

Женщина попросила его встать. Он послушно встал и последовал за ней. У больничных ворот стоял роскошный легковой автомобиль с затемнёнными стёклами. Вышедший навстречу водитель распахнул перед ними дверцу, они сели в машину.

Ему показалось, что дорога заняла не более получаса. Хотя он не мог бы за это поручиться, потому что время теперь было не очень надёжным. Иногда он просто выпадал из него.

Местом назначения их поездки оказался аэропорт. Весь их багаж состоял из двух дорожных сумок. Они быстро прошли паспортный контроль и проследовали в зал ожидания для вип-персон.

Едва они вошли, от небольшой группы присутствующих здесь отделился человек в штатском и, подойдя к жене, о чём-то осведомился у неё. Она согласно кивнула.

Этот человек тоже очень сильно напоминал ему кого-то. Они обменялись рукопожатием, и человек что-то сказал при этом, но он не расслышал. Его слух был теперь так же ненадёжен, как и память. Вскоре объявили посадку и все прошли в пустой салон «боинга». Когда они нашли свои места и наконец сели, он спросил женщину (жену?):

– Вы что-нибудь понимаете?

– Тебе пожал руку наш президент. Мы летим в Ариану.

– Зачем?

– Тебя хотят представить там как героя Крайны. Как борца за нашу свободу.

– А кто эти люди? – Он кивком обозначил встретившую их группу сопровождения.

– Всего лишь охрана, – сказала она.

Столица Арианы встретила их морем огней. Их препроводили в отель и оставили одних. Назавтра должен был состояться приём у Главного Арийца. Его будут просить о помощи, – объяснила женщина. Впрочем, всё это было ему безразлично. Он плыл по течению. И когда она, раскрыв постель, предложила ему себя, он не отказался от столь дорогой услуги.

Возможно, именно эта ночь, если не само время, что-то вершившее в его сознании, сорвала часть пелены, застилавшей память. Поутру, когда открыл глаза, он увидел склонившуюся над собой жену. Они обнялись

С этого момента процесс его выздоровления устремился к одной только ему ведомой цели. На приёме в каком-то небольшом круглом кабинете он, к своему удивлению, обнаружил рядом с собой президента своей родной Крайны, хорошо ему знакомого по фотографиям и телепередачам, в которых тот всё время кому-то угрожал. Но подлинным потрясением стало пожатие руки чернокожего Вождя Арианы – Главного Арийца, правителя самой могущественной страны мира. Несмотря на широкую белозубую улыбку, тот показался ему печальным.

Жена сказала позже, что причиной тому, верно, их бедствующая, подвергшаяся агрессии Крайна. К тому же какие-то бандиты сбили там недавно пассажирский самолёт. Ариец обещал помочь оружием и деньгами

Вот оно! При слове «оружие» перед его глазами вспыхнула и вовсе ослепительная картина. Он ощутил себя в кабине своего истребителя, с которым успел сроднится за то время что осваивал его в учебных полётах. Они были одним телом. Это было восхитительно! Он летел! Он знал, что должен выполнить какой-то приказ. Как он мог забыть! Это был личный приказ президента Крайны! Он взглянул на дисплей радара, там уже возникла цель, которую он должен был поразить. Он забрал её в квадратные скобки. Таков был приказ. В качестве оружия выбрал ракету с тепловым наведением. И нажал кнопку пуска.

Ракета быстро ушла вперёд, он следовал за ней под углом более сорока пяти градусов по отношению к земле. Он перешёл на визуальный поиск, и вскоре выбранная цель возникла на экране. Это был гражданский пассажирский самолёт. Боинг. Он шёл восточным курсом на высоте не менее девяти тысяч метров

Взрыв не заставил себя ждать. Сверкающая игла разломилась на несколько частей и рухнула вниз, разбрасывая и увлекая за собой какие-то цветные горошины. Это были пассажиры. Люди.

Вся эта картина мгновенно пролетела перед его мысленным взором в тот момент, когда экскурсовод подвёл его с женой к ограждению смотровой площадки на крыше одного из небоскрёбов города.

Он вдруг ощутил непреодолимый порыв к полёту. Он хотел присоединиться к тем, что по воле его должны были обрести сейчас своё последнее прибежище – землю. Он шагнул на парапет ограждения и, раскинув руки, ринулся вниз.

Снайпер

Мальчиком Коля Титаренко любил развлекаться тем, что мастерил рогатки разных размеров и фасонов и с их помощью уничтожал воробьёв как созданий – он считал – абсолютно бесполезных в природе. Доставалось и другим птичкам, залетавшим по неосторожности в их подворье. С годами его охотничий азарт окреп и приобрёл более цивилизованные формы. Отец подарил ему двустволку и обучил основным приёмам с ней обращения. Скоро он выучился бить уток влёт и даже дуплетом.

Прошло время. Николай получил охотничий билет, лицензию, в его арсенале появился карабин. Но охота не стала для него промыслом. Скорей это была игра – ему нравились живые мишени. Для него это был своеобразный тир на природе, где вместо «бегущего оленя» возникали зайцы, лисицы, кабаны и другие обитатели леса. Всё по закону и в своё время. Он не злоупотреблял своими правами. Но его излюбленными соперниками в этой своеобразной игре стали волки. По отношению к ним он не испытывал жалости.

Окончив школу в Межгорье, Николай поступил в киевскую Национальную академию внутренних дел (НАВД) на факультет Права. Его краткая биография, попав на стол приёмной комиссии, сразу обратила на себя внимание академической спортивной общественности, в результате чего он сразу был включён в институтскую команду биатлонистов. Проявив себя как настоящий снайпер, он вскоре был избран её капитаном. Это был сезон 2008—09 годов. В этом же сезоне он одержал 12 побед и установил рекорд по количеству золотых подиумов за один кубковый сезон у мужчин. За что, в частности, получил гражданство Соединённых Штатов Арианы, где проходили соревнования.

К тому времени он уже окончил учёбу и, решив покончить со спортом, занялся бизнесом. Пользуясь статусом резидента, открыл адвокатскую контору в Вильямсбурге, щтат Вирджиния. В этом небольшом живописном городке нашла приют довольно многочисленная крайновская диаспора.

Дела его шли неплохо. Но почему-то тянуло на родину. К тому, пора было создавать семью, однако сколько он ни оглядывался вокруг, его глаза не встречали привлекательной матримониальной картины. Русская кровь была здесь чем-то подпорчена, отчего молодые женщины выглядели какими-то бесцветными, безжизненными, да и те были наперечёт. Вскоре он понял, что никому не нужен. Кто был, знает как уныла американская глубинка. На русского человека она нагоняет смертельную тоску, от которой избавиться можно только одним способом – бежать.

И он побежал. Аэропорт имени Джона Кеннеди – Киев-Борисполь, бурлящий Майдан. Это была его стихия! Он вдыхал воздух свободы!

В самолёте он познакомился с молоденькой стюардессой и решил не откладывать дело в долгий ящик. Она была прелесть как хороша! Сразу по прилёту они поехали в гостинцу «Украина» и сняли номер люкс. Оксана была коренной киевлянкой и намеревалась наведаться домой, повидать родителей. Но он не отпустил – когда вышли из салона самолёта и спустились по трапу. он на глазах у изумлённых пассажиров опустился перед ней на колени и попросил руки.

Он был неотразим. Американский бизнесмен! Свой, родной, русский! Для неё все украинцы были русскими. На русском ведь говорили. Она на секунду замялась – и сказала «да»!

Едва они успели расположиться в номере, раздался осторожный стук в дверь. Николай открыл. На пороге стоял маленький невзрачный человечек с голым черепом и глазами умалишённого. Он представился:

– Комендант майдана Семён Подрубий.

Они обменялись рукопожатием. Николай жестом пригласил гостя в комнату, но тот отказался, сославшись на занятость. Помолчали.

– Я знаю кто вы, – сказал новоявленный комендант, – и очень хотел бы поговорить с вами наедине. Нам нужна ваша помощь.

– Помощь? – Николай искренне удивился. – Но чем я могу…

– Это очень деликатный вопрос, – гость помолчал, – я не хотел бы при даме. Вам не трудно подняться ко мне? Это всего лишь этажом выше.

Американский бизнесмен Николай Титаренко был немало удивлён столь настойчивой просьбой. Однако в голосе визитёра звучал металл. И он, уже почувствовав неладное, решил не возражать.

Когда они ушли, Оксана подошла к окну и посмотрела вниз, на площадь, где гудел майдан. Её охватил страх, происхождение которого она вряд ли смогла бы объяснить. Она давно не была в центре Киева, и то что увидела было сверх её понимания. Она позвонила домой. К телефону подошёл отец.

– Ты где? – спросил отец

– Я остановилась в гостинице «Украина». Я выхожу замуж.

– Играите свадьбу? – в его голосе прозвучали нотки сарказма. —А почему без родителей?

– Папа, я всё объясню, – она ощутила ещё большее беспокойство.

– Если хочешь застать нас в живых, немедленно домой.

Отец бросил трубку. Раздались гудки отбоя.

Николай всё не возвращался. Она нервно ходила по комнате. Курила. Отдушина всех стюардесс в мире. Достала маленькую походную фляжку, сделала несколько глотков коньяка. Назревала нештатная ситуация. Это как в полёте, когда вдруг вошли в турбулентность. Или не выпустились шасси. Она всегда была к этому готова. Его телефон был недоступен. Она машинально бросила взгляд на циферблат настенных часов, где высвечивались день и месяц года. Там значилось 17.02.14. Вечер. Она собрала дорожную сумку, заперла номер, отдала ключ портье и поехала домой.

Она вошла в квартиру, отперев своим ключом. Отец собирался на дежурство в ночь. Обнялись. Мать прижала её к груди и долго не отпускала. Мать не любила её работу. Говорила – транспортный молох. Оксана смутно представляла себе этого «молоха», но лишних вопросов не задавала. Главное – есть работа. Это ведь важнее всего. И не всё ли равно как она называется.

Отец ушёл, ни о чём её не расспрашивая. Не было времени. С матерью они проговорили до поздней ночи.

Утром следующего дня отец не возвратился домой как обычно к девяти часам. Мать забеспокоилась, включила телевизор. Передавали новости. И вдруг как гром с ясного неба – людей на майдане начали расстреливать снайперы! Никто не мог понять откуда ведётся огонь. Били как в протестующих, так и в милиционеров. Били по ногам, ближе к вечеру – на поражение. Отец всё не возвращался.

Командир подразделения милиции «Беркута» – он был убит одним из первых выстрелом в голову. Но они ещё не знали об этом.

Оксана пыталась дозвониться Николаю, но тот был недоступен.

Она вернулась в гостиницу. Там его тоже не было.

Часто случается так, что человек узнаёт нечто – сам не зная откуда. Какое-то смутное подозрение стало завладевать ею и постепенно окрепло, превратившись в уверенность. К тому что происходило сейчас на майдане имеет отношение её жених, американский бизнесмен Николай Титаренко. Она ещё не знала о смерти отца, но тень её каким-то таинственным образом уже накрыла её своим чёрным крылом. Она стояла окаменевшая у окна, наблюдая за царящим на площади побоищем. Устав, легла на кровать прямо поверх постели и замерла. Она ждала. Она потеряла ощущение времени. Знала только, что нельзя опоздать на рейс. И когда он вошёл, она посмотрела на часы. День склонялся к вечеру. Надо было спешить.

Он молча прилёг рядом с ней. Она подумала – если б рядом легла мраморная статуя, то и от неё можно было бы ждать больше тепла.

– Это ты? – спросила она.

Он молчал. Он правильно понял её вопрос: «Это твоих рук дело?»

И наконец заговорил.

– Их было трое. На двенадцатом этаже, в номере с окнами на площадь. Таком же, как наш. Мне дали армейскую винтовку. Тот которого ты видела давал указания. Второй кого-то там высматривал в полевой бинокль. И указывал цель. Рука. Нога. Рука. Нога.

Он помолчал.

– В конце дня он указал мне на милиционера из «Беркута» в чине майора и сказал: «Голова». Я сказал – нет! Тогда третий накинул мне на шею удавку и стал душить.

– Ты застрелил моего отца.

Она встала и начала одеваться.

– Мне пора на рейс. Пойдём, – сказала она.

Он молча повиновался. Она позвонила домой, попрощалась с матерью. Известий об отце ещё не было. Мать обзванивала больницы.

Когда приземлились в Нью-Йорке, Оксана получила известие: «Отец погиб».

Этого она не сказала Николаю. Сказала только: «Прощай». И скрылась в дамском туалете.

Но ведь он успел полюбить её! Успел понять, что только она теперь связывает его с жизнью.

Он не дождался её. Для лётного состава был предусмотрен другой, запасный выход.

Спустя несколько дней Николай Титаренко был найден мёртвым в собственном доме в Вильямсбурге, щтат Вирджиния. Он покончил с собой выстрелом в рот из спортивной винтовки. На его столе была найдена предсмертная записка: «Ты была моей первой и последней любовью»,

Полиция не смогла установить адресата этого послания.

6. Игуана – numero uno

Уже известный читателю Д. Брайден, подписавший чек в Нацбанк Крайны в качестве оплаты партии кокаина, был не кем иным как вице-президентом США (Соединённых штатов Арианы). Наркотик предназначался, как мы помним, для побуждения «майдана» к более активным действиям.

Прошло время. Джон Брайден, по его собственным представлениям, в качестве «куратора» Крайны одержал большую политическую победу. Теперь он запросто являлся в Раду, садился на председательское место и «рулил». Пользы от этого было мало, но ему самому прибавляло немало гордости. На родине он, в сущности, был не нужен. Предстоящие выборы не сулили ему ничего кроме бесславной отставки.

Было ещё одно обстоятельство, которое не то чтобы осложнило его жизнь, но некоторым образом изменило её. Это был кокаин, тот самый, немалая доля которого угодила в его собственный карман. Пристрастившись к этому зелью, Джон почувствовал себя намного более значительным, можно даже сказать – счастливым. Исчезла присущая ему с детства неуверенность в себе, часто накатывающий безотчётный страх, но что самое заметное – абсолютно испарилось чувство ответственности. Он, что называется, ощутил себя «охотником за головами».

В своём текасском ранчо он любил вечерами посидеть на открытой веранде перед входом в дом, полюбоваться закатом, поразмышлять. Очередная понюшка будила воображение, и оно, ничем не сдерживаемое, порождало самые неожиданные планы. Например, уничтожить восточную деспотию с помощью инопланетных летающих тарелок. И он таки решил эту проблему! Тарелки – перепрограммировать с помощью кибернетической атаки!

Но в тот вечер, о котором речь, когда родился другой план, катящееся к закату солнце необычайно красиво высветило невдалеке ночной загон, где паслись его лошади. Их было четыре – Пальша, Литува, Латива, Эста. Не удивляйтесь – имена были даны лошадкам неспроста. За ними стояли, как это ясно, названия четырёх европульских стран, отжавших от моря ненавистную восточную деспотию. Он сам объездил молодых кобылиц и очень этим гордился. План же состоял в том, чтобы «объездить» этих провинциалок – он даже не почитал их странами – всё с той же целью: уничтожить! уничтожить! уничтожить…! Эта мечта приводила его в экстаз.

На фоне гаснущего заката возникла и стала приближаться человеческая фигура. Это была его жена Изабель, по вечерам она обычно шла в загон проведать лошадок и дать им что-нибудь вкусное, пошептаться на сон грядущий. Когда она приблизилась, он, по обыкновению, отметил про себя – располнела, конечно, но всё ещё хороша. Типичная креолка – змеиная стать. Он было собрался сделать очередную заправку, но она мимоходом выбила у него из пальцев ненавистную ей отраву.

– Хватит!

– Но, Изабель….

– Сейчас принесу.

В это время дня он всегда переходил на виски. Она составляла ему компанию. Она ушла в дом и через минуту явилась с бутылкой первостатейного – как она сказала – зелья. Села рядом.

– Ну расскажи, как ты ещё придумал использовать своих лошадок-провинциалок?

– Так вот. Слушай. Ариана, то есть мы, направляем батальон спецназа в Пальшу. Чтобы этот болтун Эшка Кратер наконец заткнулся. Будто мы ничего не делаем для нашей обороны. Луска я сам обработаю.

– Кто такой?

– Председатель этого ничтожного европульского совета. Бывший премьер. Его дед служил в Вермахте. Они тогда считались немцами. На этом я сыграю.

Они сделали по глотку. Он подумал, что в бутылке было её собственное варево, но ничего сказал. Он слегка боялся своей креолки. Она была его четвёртой женой.

– Кэнду обяжем то же сделать в Эсте. Два батальона! Они всегда уклоняются от своих обязанностей. И этому долговязому недоноску Толстомбергу вставим фитиля, чтоб всё скоординировал как надо.

Они сделали ещё по глотку.

– Слушай, Иза, чего это ты наварила?

– А что?

– Берёт за горло.

– Не нравится – не пей.

– Наоборот! Ты настоящая мастерица! Дай-ка ещё глоток.

Они сделали ещё по глотку прямо из горла бутыли. Ночь сгущалась.

– Продолжаю. В Литуве прикажем навести порядок этой – как её – старой мохнатке Феркель. Три батальона! Может использовать беженцев. Пусть только нарядит подстать задаче.

– Тоже придумал! Да что она может? Даже одеться не умеет. Монах в серых штанах.

– Ничего, путь поработает. Мы ей поможем.

Из темноты выступил один из его молодых ковбоев, ведя под уздцы двух лошадей.

– Госпожа, – обратился он к Изабель, – нам пора.

– В чём дело? – Брайден недоумённо вскинул брови.

– Забыла тебе сказать. Я хочу посмотреть нашу отару на горном пастбище. Думаю, пора её возвратить на равнину.

– Но почему ночью? – Джон не скрывал своего недовольства.

– Дорогой! Такие дела делаются только ночью. Овцы более послушны.

– Ну ладно, дослушай. Лативу отдаём на откуп бритам. Четыре батальона горных стрелков. Недавно их старушка сказала, что надо готовиться к войне. Вот пусть и готовится.

– Гениально! Ты напомнил мне «Омерзительную восьмёрку» этого вашего бездаря Тарантино. Четыре на четыре! Блестяще! Дорогой, ты настоящий стратег.

– Но ты, однако, не патриотка. Кстати это мой любимый фильм.

– А ты забыл, что женат на иностранке? Я гражданка Мексики. С чего это мне быть патриоткой Арианы. А фильмец слабый, безвкусный. Разговорная пьеса. Как и твоя. Извини.

Изабель сошла с террасы. Ковбой подержал ей стремя и вскоре они скрылись в темноте.

Джон Брайден некоторое время ещё продолжал обдумывать свой план. «Пьесу» как сказала Изабель. Допил варево из бутыли. В такие ночи, оставаясь один, он любил навестить свою любимую игуану – королеву ящериц. Он встал, потянулся всем телом и отправился к вольеру. По дороге вспомнилась другая «разговорная пьеса». Он уже не помнил её содержания, а только стишок оттуда:

«Был юный гаучо по имени Бруно.

О любви он думал вот так:

Девушки – прелесть, овечки – смак

Но игуана – numero uno»»•

•Первый сорт