Текст книги "Долг Родине, верность присяге. Том 4. Выбор нового пути борьбы"

– Всё, друзья, нас учили, прежде всего следует удостовериться, выяснить, не верить эмоциям и с трезвой головой всё проверить. Это аксиома. Макар высказал дельные соображения, да и мне, чем больше я начинаю анализировать ход этого боя, тем яснее вижу, что он шёл по замыслу Деда и не мог он не предусмотреть его развития, зная, чего этот недоумок надумал. Скорее всего, генеральный включит меня в команду, которой и придётся разгребать всё это дерьмо. Тут две задачи: первая, если они остались живы, то убедить всех неопровержимо, твёрдо в их гибели, пусть их вычеркнут; вторая, если, не приведи Господь, всё-таки… не поворачивается язык, то воздать всем тем, кто направлял этого идиота, по заслугам. И тут я вновь обращусь к Вам за помощью. Клянусь, я не успокоюсь до тех пор, пока эти сволочи не получат по заслугам.

Все молчали, у каждого в сердцах слова Максима нашли свои отзывы, он фактически выразил их общее решение. Они по очереди подошли к нему, обняли и коротко сказали:

– Я с тобой, клянусь!

После этого все уселись за стол. Налили по первой чарке. Максим вновь оживил друзей:

– Потерпите немного, я с Дедом договорился, как только ситуация разрулится, он выйдет на меня, нам есть о чём с ним поговорить.

Все задвигались, вскинули чарки:

– Дай, Боже, им спасения!

Они выпили. Все принялись убеждать его:

– Ты как узнаешь о них, то сразу же сообщи. Сделаем всё, не надо нам никакого гонорара, будь он трижды проклят!

Пришлось Максиму рассказать и о просьбе Ильи, и как на него вышел заказчик, и как обнаружили слежку. Их разговор постепенно перешёл на самое больное в нынешнее время. Были обсуждены жертвы этой команды, во всяком случае, приписываемым им. Феликс с цифрами, со знанием дела разобрал этих новоявленных царьков, что называется, по косточкам – сколько, когда, с кем и чего? Из его слов наглядно вытекало – такие нелюди, только такого конца и заслуживали! И в этой оценке все были единогласны, за что и подняли ещё раз по чарке. Леонтий в свою очередь рассказал своим друзьям о некоторых подвигах этой прославленной команды, но с сожалением констатировал:

– Для нашей Родины, как оружие защиты, оно потеряно. Нынешним холуям забугорного обкома, такие просто-напросто не нужны и опасны.

Выпили, чтобы настали наконец такие времена, в которых эти команды вновь потребуются.

Так и катился к своему завершению эта встреча, начинавшаяся со столь трагической нотки.

Утром первым встал Феликс, пока его друзья ещё крепко спали, вновь затопил печь, разогрел завтрак, вскипятил самовар. Они быстро привели себя в порядок, поели и на машине хозяина отправились в Москву.

Глава третья
Закрыть дело

Не успел Максим войти в свой кабинет, как ему по внутреннему позвонила секретарша и срочно пригласила к генеральному. Он внимательно осмотрел его, повздыхал и начал:

– Знаешь, Максим Петрович, тут вот какое дело. Во время операции захвата преступной группы погибли знаковые фигуры администрации президента, правоохранительных органов прокуратуры. Наверху принято решение возбудить уголовное дело по этому поводу. Основную часть возложили на нас. Я долго размышлял – кому можно в этой части поручить, думаю, ты лучше всего справишься с этим поручением. Ведь ты, хоть и негласно, стоял у истоков сего печального происшествия. Всё, можно сказать, произошло на твоих глазах. Прошу тебя, Максим Петрович, не отказывайся и постарайся закрыть по нашей части так, чтобы «комар носа не подточил». Иначе с нас мундиры посрывают, а может быть, и хуже сделают. Не торопись с решением, подумай хорошенько. Ведь и ты в этом происшествии замешан, а они наверняка об этом знают. Да и надо ли нам, Генеральной прокуратуре, ходить в мальчиках для битья, как они всегда поступают, когда нужно на кого свалить свои, скажем так, не очень продуманные решения. Ведь это, ежели оно настанет в результате их выводов, обязательно скажется не только на наших судьбах, но и на всех работниках, на ведущихся нами делах, да и на положении самой генеральной прокуратуры.

Максим посмотрел в просящие, но цепко следящие за его мимикой, жестами глаза генерального и твёрдо заявил:

– Я слелаю, как Вы сказали, мне всё ясно.

– Вот и молодец, Максим Петрович, я верю в твоё умение и не сомневаюсь. Вот тебе постановление, имеющиеся материалы. Приказ будет готов через полчаса. Начинай, чем быстрее найдёшь приемлемое для них, – тут он вздёрнул к верху свой нос, – и для нас решение, – тут он резко опустил его вниз, – так лучше будет для всех. В любое время можешь обращаться ко мне напрямую, без всяких церемоний. Держи меня, Максим Петрович, в курсе.

Взяв тонкую папку в руки, он вышел, прошёл в свой кабинет. Уселся, собираясь с мыслями. Набросал план работы, распределил обязанности, принялся вызывать сотрудников и разъяснять их задачи и давать поручения, предупредив каждого о том, что дело взято на контроль лично генеральным и администрацией Президента и ещё: за быстрое и верное решение вопроса им обещано денежное и довольно крупное вознаграждение. На себя он взял координацию их действий и решение вопроса о судьбе полковника СОБРа. Он, если честно говорить, был ему симпатичен своей честностью, порядочностью и, чего лукавить, смелостью. Задав себе вопрос: «А смог бы он так поступить на его месте?» – к своему стыду не нашёл ответа. Кроме того, он также решил лично допросить полковника Сенцова, его зама – подполковника Колесникова, майора Ящерова, капитана Чечёткина. Подумав, включил в этот список и майора Кавалерова.

Сходил в кабинет к своим сотрудникам и приказал не участвующему в данном расследовании помощнику, коего он вполне ответственно воспринимал «подсадной уткой» в своём отделе, вызвать на четырнадцать часов намеченных им лиц, а майора Кавалерова на семнадцать. Если полковник Сенцов и подполковник Колесников по состоянию здоровья вследствие своего ранения не смогут прибыть, то доложить, он сам их лично навестит завтра в десять утра в госпитале. До четырнадцати продолжил совершенствование и уточнение плана. На этот раз решил своих друзей не впутывать в это дело, только в самом крайнем случае и в наиболее деликатных вопросах.

Ровно в назначенное время в кабинет постучался и вошёл уже знакомый ему командир ОМОНа. Он поздоровался, прошёл и уселся на указанный ему стул. Был полковник хмур, сосредоточен. Молча сидел и ждал вопросов. Максим, демонстративно сдвинув в сторону бланк допроса, посмотрел ему в глаза, тот ответил «твёрдым взглядом». Но вдруг в них что-то промелькнуло, удивление?! Понимание?! Это он заметил на столе глушилку. Полковник как-то облегчённо вздохнул, сразу же выпрямился, расправил плечи. Максим улыбнулся ему:

– Вы правильно меня поняли. Алексей Фомич, сначала я хочу с Вами просто побеседовать, как говорят, без протокола. Мне важно знать Ваше мнение как специалиста о происшедшем вчера происшествии, а затем мы уже перейдём к оформлению настоящего документа о Вашем показании. Не возражаете?

Тот пожал плечами.

– Не возражаю, да и как я могу тут, у Вас возражать, господин прокурор?

– Ну, ну полковник, не надо, мы оба были свидетелями этого печального события. Просто для правильного решения нужна порядочность, офицерская честь что ли.

Тот снова пожал плечами:

– Не возражаю, господин прокурор.

– Опять не так. Сейчас Вы беседуете не с прокурором, а с человеком, которому надо решить один вопрос, а именно о полковнике Яблокове Афанасии Игнатьевиче. Мне важно знать Ваше мнение. Из Вашей биографии мне известно, что и Вы исполняли свой интернациональный долг в Афганистане, проявили мужество, имеете награды.

Тот вдруг поднял голову.

– Да я бы сейчас все награды вернул обратно, лишь бы Дед с командой остались в живых. Не верю, чтобы такие…

Тут он замялся:

– Стали бандитами, не верю! А вот так поступить, как поступил Афанасий Игнатьевич, не сумел… К своему позору, не сумел. Теперь всю жизнь буду каяться. Мы так в Афгане не поступали! Правда, не в оправдание, скажу Вам раз уж Вы без протокола. Знал, был уверен – мои парни после первой атаки, как только узнали, против кого их послали, в других атаках не будут усердствовать. Вот только… – тут он вздохнул… – на это и надеялся.

– Алексей Фомич, всё-таки, как Вы считаете, что мы должны написать о полковнике Яблокове.

Сенцов посмотрел ему в глаза и твёрдо заявил:

– Мы должны написать и я это буду везде утверждать, Афанасий Игнатьевич, зная высокий профессионализм осаждённых, в целях избежать гибели своих бойцов, ненужных жертв со стороны моих, погиб как герой, жертвуя своей жизнью, пытаясь договориться о добровольном сложении оружия.

Максим покачал головой:

– Вот Вы как считаете? А разве Вы уверены, что Ваши товарищи, вот перечислю тех, кого я намерен допросить – подполковник Колесников, майор Ящеров, капитан Чечёткин смогут подтвердить Ваше мнение?

– Эти подтвердят точно, – твёрдо «обрезал» полковник.

– Ну что ж, в таком случае у меня следующее предложение. Вы возьмёте вот этот лист и коротко, но чётко изложите то, чего Вы видели, наблюдали. Как напишите, то занесите мне. Ясно?

– Так точно!

– Ну тогда, берите и идите, в коридоре есть стол, стулья, садитесь и пишите. Во времени Вас не ограничиваю. На всякий случай, прихватите ещё пару бланков. Но все мне верните обратно. Таков порядок, даже если и придётся их уничтожить. Они вместе вышли в коридор. Там уже сидели и тревожно посматривали вызванные.

Максим обратился к полковнику:

– Я выйду на пятнадцать минут, после этого зайдите, если успеете написать.

– Есть, через пятнадцать минут зайти.

Поговорив ещё с одним помощником уже по другим делам, вернулся к себе. Возле двери с двумя бланками топтался Сенцов. Окинув взглядом сидевших, сразу же обнаружил разительную перемену в них. Если ранее они готовы были к отпору, то теперь чуть ли ни приветственно и сочувственно улыбались ему. Кивнув полковнику Сенцову:

– Заходите, – обратился к подполковнику Колесникову. – Вы зайдёте, как только выйдет полковник Сенцов.

Тот вскочил:

– Есть господин прокурор.

В кабинете он внимательно прочитал исписанный твёрдым, уверенным почерком бланк допроса. В нём, в принципе, было чётко изложено то, чего было сказано им на первоначальной беседе. Второй, исчёрканный лист, аккуратно сложил в отдельную папку, пояснив:

– Мои бланки нумерованные и у нас есть специальная служба, которая их уничтожает и списывает. Относительно того, что Вы написали, имейте в виду, и надо мной есть начальство, кроме того в установлении истины заинтересованы и другие структуры, не менее, а может быть и более влиятельные и могущественные. И кто знает, как они посмотрят на это. Вполне могут Вас взять в оборот, будьте на всякий случай готовы. Лично я, Ваше мнение понял, и оно меня удовлетворяет. Как Ваши раны? Может быть Вас доставить в госпиталь?

Тот только отмахнулся рукой.

– Да какие тут раны? Они же специально так стреляли, чтобы поняли все и не лезли далее. Они же профессионалы величайшего класса, а Дед, тот просто… – он развёл руками. – Такие редко бывают. Не беспокойтесь, вернёмся вместе с замом к себе на базу, мы вместе приехали – вместе и уедем. Там весь отряд нас ждёт, волнуется.

Он беспомощно улыбнулся:

– Мы же их из пацанов ещё мужчинами делали. Они же всё понимают, вот и волнуются, переживают. А этому «сапогу», – он скрипнул зубами, – никогда не простят того, что этот ублюдок натворил. Ладно, это уже наше дело…

Максим сделал вид, что последнюю фразу не расслышал и официальным тоном приказал:

– Пригласите следующего, – но смягчил свой тон, – выздоравливайте побыстрее и становитесь в строй. Вы нужны стране.

Вскоре, как только дверь закрылась, в кабинет вошёл его заместитель. После того как он уселся на указанный стул, Максим произнёс:

– Григорий Власович, я веду дело о гибели шестерых высокопоставленных чиновников и генералов во время операции по захвату опасной преступной группы. В данном конкретном случае меня интересует роль полковника Яблокова Афанасия Игнатьевича – командира отряда СОБРа, назначенного руководителем операции.

Подполковник встал, выпрямился и, жёстко глядя в глаза, отчеканил:

– Полковник Яблоков Афанасий Игнатьевич проявил мужество и погиб как герой, пытаясь предотвратить гибель большинства бойцов, руководимых им отрядов. Фактически он добровольно пошёл в заложники и погиб при переговорах, в результате атаки мотострелков.

– Вот Вы как думаете. А вот майор Кавалеров утверждает, что полковник Яблоков просто струсил и был отстранён от руководства генералом Сморковичем.

– Майор Кавалеров просто трус и сейчас, изворачиваясь, возводит напраслину и поклёп на полковника. Никто приказа генерала Сморковича не слышал и не видел, а сам генерал в отличие от Афанасия Игнатьевича никогда в боевых действиях не участвовал и по нашему мнению просто впал в панику, во время которой мало чего соображал.

– Вот Вы как считаете?

– И не только я, все бойцы и офицеры были тому свидетелями.

– И Вы считаете, что они подтвердят это мнение? Если их начнут допрашивать?

– Уверен, господин прокурор.

– А скажите мне, Григорий Власович, Вы готовы письменно изложить своё мнение о происшедшем.

– Так точно! Готов!

– Хорошо, но Вы же понимаете, майор Кавалеров, присутствовавший при проведении операции, даст прямо противоположное мнение.

– Этот, извините, «обосравшийся тип» при первом же выстреле, зайцем «стреканувший» на глазах у всего отряда в кусты, чуть ли не крича – «мама»! Да кто ему поверит. Все же видели, как он себя вёл, как он полз и спрятался за корягой.

– Ясно, тогда у меня к Вам просьба, возьмите эти два бланка и изложите, что Вы видели и как оцениваете действия полковника Яблокова. Много не пишите, достаточно одного листа, мне важна суть и Ваша оценка как непосредственного участника и профессионала.

– Есть, разрешите идти?

– Один вопрос, не посвятите ли меня в то, чего Вы доложили командованию после ухода полковника?

– Секрета никакого нет. После ухода полковника Яблокова к осаждённым в целях стать заложником и провести с ними переговоры, старшим по команде стал полковник Сенцов, он назначил меня руководить группой СОБРа. Вышестоящему начальству я доложил:

– Полковник Яблоков добровольно пошёл в заложники для того, чтобы договориться о сложении осаждёнными оружия. Его бойцы до решения этого вопроса и возвращения своего командира отказываются участвовать в атаке.

– Всё, Григорий Власович, у меня нет больше вопросов до тех пор, пока не прочитаю ваше объяснение. Пригласите майора Ящерова Александра Павловича.

– Есть!

Разговор с Ящеровым Александром Павловичем и другим командиром группы СОБРа – капитаном Чечёткиным Иваном Ивановичем был фактически копией того, который произошёл у Максима с подполковником Колесниковым. Оба они в один голос, только в более резких и возмущённых словах охарактеризовали действия генерала Сморковича, его вопиющую безграмотность при руководстве операцией, его паникёрство и неадекватность, про майора Кавалерова без оплёвывания не могли даже и говорить… Трус, хам, холуй – это самые ещё мягкие слова, употреблённые ими. А своего полковника они оценили как отца, который ради спасения от бессмысленной гибели своих сынков не пожалел своей жизни.

Через час у него на руках был комплект из четырёх протоколов и объяснений. Он каждый из них внимательно изучил, дал расписаться каждому, сложил в папку и распрощался. В семнадцать часов в дверь кабинета вежливо постучали. Дверь приоткрылась, и в неё проскользнул, именно проскользнул, а не прошёл уже известный ему майор Кавалеров. Глядя в его бегающие, но пытающиеся смотреть честно и в то же время понять, чего от него хотят услышать: в его розовощёкое без единой морщины лицо; в отглаженный и вычищенный, сшитый точно по его фигуре мундир, начищенные до зеркального блеска ботинки – принялся задавать вопросы. Поначалу тот бойко отвечал, с ходу обвинив полковника Яблокова в трусости. Дав ему повысказываться, прервал, попросив объяснить – как мог боевой офицер, участвующий в ряде весьма ответственных кампаний, награждённый многими боевыми – тут Максим поднял палец:

– Боевыми! За проявленный героизм на поле боя, вдруг взять и струсить? Вот его коллеги, которые тут до Вас давали показания, считают, что полковник Яблоков и в этом случае проявил настоящий героизм, пойдя добровольно в заложники к осаждённым, дабы предотвратить бессмысленную бойню бойцов верной ему команды. А вот Вас они-то, эти офицеры, как раз и назвали настоящим трусом, пролежавшим, заметьте с обгаженными штанами под корягой, между двумя сросшимися берёзами всю операцию.

– Ничего подобного, я зачитывал перед строем приказ генерал-майора Сморковича о снятии полковника Яблокова и назначении вместо него подполковника Колесникова. А когда начался обстрел и был убит генерал-майор, то я только после этого принял надлежащие меры защиты.

– Вот как, майор? А где же этот приказ?

– Я…я при обстреле, когда пули засвистели над моей головой, нечаянно обронил и он улетел. Я после обстрела его искал, но не нашёл.

– У Вас есть его копия?

– Не…т, я его готовил ввиду ограниченности времени только в одном экземпляре.

– Вы сами его готовили, Вам кто-нибудь помогал?

– Нет, я готовил сам лично, генерал майор доверил только мне одному.

– Смотрите, Валерий Юлианович, что получается: этого приказа ни у кого нет; его в руках никто не держал и не видел; подтвердить факт его подготовки никто не может, но зато все видели, как после одного единственного, слышите Вы, единственного, а не пули засвистели над Вашей головой и, когда все бойцы как один не сдвинулся с места, Вы бросились на землю, заползли на виду всего строя под корягу и пролежали там до окончания операции! Скажу Вам честно, лично я склонен верить показаниям боевых офицеров, честно выполняющих свой долг. Полагаю, да что полагаю, просто уверен – не в Ваших интересах, майор, идти против их мнения, иначе Вас опозорят и, кстати, вполне справедливо, если учесть то, чего мне Вы уже успели наговорить, в шкурных интересах, в попытках обелить свою личную трусость и паникёрство. Вам это ясно?

Кавалеров молчал, опустив голову.

– Хотите мой совет.

Тот, как загнанный котёнок, мимо которого пробежала свирепая собака, поднял своё, теперь уже не розовощёкое, а посиневшее с жалко дрожащими губами и покрасневшими глазами, лицо. Довольно быстро в них, этих хамелеонских глазах «заплескала честность» и готовность сделать всё, чего прикажет этот человек.

– Вам надо найти кого-нибудь из офицеров команды СОБРа или полковника Сенцова с подполковником Колесниковым, коих Вы тут поначалу полили грязью, повиниться перед ними – боевыми офицерами, за всё то, чего они увидели происшедшее с Вами при операции. Вот Вам два листа, принесите завтра, сюда в этот кабинет к девяти. Вам ясно?

– Так точно, но как же мне найти их, да и не захотят они разговаривать со мной.

– Знаете, майор, уверен, когда Вам лично грозит опасность, Вы способны и на большее, и я утверждаю что, если Вы этого не сделаете, то она, эта опасность, способная Вас просто уничтожить, весьма реальна, так как я вынужден буду дать ход их высказываниям в Ваш адрес, о Вашем поведении. Всё, или Вы сейчас садитесь и пишите, а я даю ход об их оценке Вашего поведения, или Вы последуете моему совету. Хотя, должен сказать со всей ответственностью, моим долгом является доведение до начальства о Вашем поведении, позорящем честь и достоинство русского офицера. Выбирайте?

– Я… я принесу завтра к девяти.

– Хорошо, можете идти.

Был уже вечер. Вернулся из поездки Михаил Иванович, привёз кучу снимков пепелища, оплавленных кирпичей и металлических балок, обугленных брёвен. Приложил заключение эксперта. Из него вытекло, что вследствие достигнутой при пожаре температуры, человеческих останков найти не представляется возможным, кроме того, давались версии и характеристики развития пожара.

Затем подъехал ещё один сотрудник, который привёз результаты допроса капитана мотострелков и его помощника. Из их объяснения вытекало, что никто из преступной бандгруппы, в силу быстротечности развития операции и интенсивности огня, а также плотности окружения, выбраться наружу просто не имел возможности, и все погибли в огне этого пожара. Были приложены и целая группа снимков. Затем ещё возвратились сотрудники с другими заключениями, выводами и снимками. В общем, накопилась довольно пухлая папка материалов, подлежащая дальнейшему его осмысливанию и обдумыванию. Но это сделать он уже был не в силах и отложил на завтра. Сложив всё в сейф, вызвал машину и уехал к себе домой. Там по заведённому порядку «поотмокал» с полчасика в ванной, поел бутербродов с чаем, приняв предварительно полчарочки коньяка и «провалился» в сон.

Утром он взялся за изучение полученных материалов, а их уже было собрано вполне достаточно. Среди них были и схемы происшедшего боя, и данные о количестве выпущенных снарядов и их назначении по боевому применению; виды используемого оружия для подавления бандитской группировки, объяснения командира мотострелковой группы и его зама; акты допроса, оставленные после пожара на месте боя мотострелков; различные приказы, тексты донесений; акты судмедэкспертизы о гибели чиновников и генералов и многое-многое другое. Весь день проработал, изучая эти материалы, ставя вопросы и необходимые уточнения. Вечером собрал сотрудников и определил им задания по выявленным им недостаткам и требованиям уточнений. Весь следующий день вновь работал над материалами, но уже с прибывающими ответами на поставленные им вопросы. В целом он уже определился со своими выводами, оставались только детали. Но этими выводами он счёл необходимым поделиться с генеральным. С утра следующего дня попросил секретаршу о приёме генеральным и, получив разрешение, пошёл с папкой, в которой были изложены его выводы. Он полагал, согласно уже выработанной многолетней практикой, что выслушает замечание генерального, после того как тот заслушает, а затем ещё в зависимости от значимости этих замечаний поработает над ними, ну ещё пару тройку дней. Но всё случилось по-иному.

В кабинете сидели двое, в коих он узнал двух крупных чинов из администрации президента. Генеральный, как только он вошел, тут же начал:

– Максим Петрович, к нам прибыли ответственные сотрудники администрации президента. Они хотели бы послушать результаты расследования Вашей группы. У Вас есть сорок минут, пожалуйста, начинайте.

Уровень подготовки этих чиновников Максим не знал, поэтому решил не стеснять себя ни терминами, ни оборотами, ни ссылками на УК и прочее. Уложился с демонстрациями материалов схем при их полном молчании вовремя. Закончив, отпил из любезно наполненного стакана минералки, сел. Начал с вопросов сам генеральный. Его главным образом интересовали конкретные подтверждения доложенных выводов. Пришлось Максиму вновь заняться выкладыванием из папок заключений, экспертиз, схем, фотографий и прочего. Это заняло ещё сорок минут. Затем стали задавать вопросы гости. Их в первую очередь интересовали достоверность экспертных заключений разных служб и достоверность самих данных. Надо сказать, и Максим это понял, эти сотруднички оказались очень не простыми ребятками. Не всё их удовлетворило, далеко не всё. Об этом они в безапелляционной форме и сообщили главному прокурору. Закрыл это импровизированное совещание генеральный. Он в присущей ему манере чётко изложил свои замечания, а главным образом пришедших, кои, с его и их точки зрения, следует доработать. Ключевым вопросом этих замечаний является вопрос – от чего возник таков пожар, какова была динамика его развития, отчего развилась столь высокая температура. По какой-то причине эти чинуши явно торопились закрыть дело, и дали ему на доработку всего пару дней. Генеральный, озвучивая их решение, ясно понимал, необходимые для ответа на поставленные вопросы экспертизы с учётом реалий нынешнего времени не сделаешь и за несколько месяцев, кто бы ни нажимал на экспертов. Однако спорить, чего-либо объяснять, ссылаясь на невыполнимость этих требований, нереальность сроков, Максим не стал. Под жалостливый, с выражением загнанного кролика взглядом генерального, молча собрал материалы обратно в папку, молча завязал её, наклонив голову, попрощался и вышел.

Придя к себе в кабинет, посидел подумал, набросал перечень уточнений, вызвал сотрудников, раздал задания, дал срок исполнения и отпустил. Покончив с этим, позвонил в Главк пожарной охраны. У него в нём был знакомый, который руководил нормативным отделом. С ним ему несколько раз пришлось повзаимодействовать, и они остались каждый довольный друг другом, проявленным профессионализмом и пониманием сути и мотивов действий каждого. На его счастье его знакомый оказался на месте. Не мешкая, вызвав машину, поехал в Главк. Через сорок минут Максим уже излагал суть интересующих его вопросов. Полковник внимательно, не перебивая, выслушал его, затем поднял трубку:

– Сергей Афанасьевич, зайди… Ну и что срочное… Не каждый день у нас в Главке из генеральной прокуратуры. Откладывай всё и через пять минут у меня.

В указанное время в кабинет вошёл явно недовольный подполковник, представился и уселся, нервно теребя принесённую папку.

Начал полковник, используя привезённые прокурором материалы, так толково изложил суть задания, что Максим от удивления только рот раскрыл. Закончил следующим образом:

– Сергей Афанасьевич, Вам необходимо доказать объективность оценки нашего эксперта о той высокой температуре, развившейся в результате возникшего пожара, при которой найти человеческие останки не представляется возможным. Для этого Вам придётся провести ряд дополнительных экспертиз. Обратитесь срочно в ВНИИ пожарной охраны, там есть нужные специалисты, Вы их хорошо знаете. Далее обратитесь в институт инженеров противопожарной защиты к профессору Комарову. Пусть он срочно сделает математическую модель развития пожара в этом здании. В отношении вопроса источника и места загорания, изучите переданные прокурором материалы, дайте своё заключение. Подполковник молча выслушал, поднял глаза и вопрошающе посмотрел на своего шефа. Тот понимающе кивнул и попросил его выйти на пять минут. Когда тот вышел начал:

– Максим Петрович, Вы понимаете, какие сейчас времена – даже моего статуса не хватает, чтобы эти сотрудники бесплатно зашевелились, а тем более срочно.

– Я Вас понимаю, Сергей Афанасьевич, в какую сумму это обойдётся?

– Полагаю тысяч двадцать пять – тридцать зелёных.

– Хорошо, пусть начинают работать и приложат все силы, чтобы получить нужный результат и уложиться в требуемый срок. Объясните им – дело на контроле у администрации президента и у генерального прокурора, в случае срыва эти господа рискуют не только не получить премию, назовём эту сумму таким образом, но и погонами да ещё с волчьим паспортом. Эти господа в нынешнее время могут всё и никто, включая министра внутренних дел, им не помогут. Премию выдадим при получении нужных материалов Вам лично, без всяких расписок.

Выслушав его, полковник встал, протянул руку.

– Приложим, Максим Петрович, все силы и возможности.

Они пожали друг другу руки и распрощались.

Весь следующий день он работал над материалами, привезёнными ему сотрудниками. Вечером пришлось вновь повторять известные процедуры: горячая ванна, скромный ужин, чарочка коньяка и глубокий сон. Через день ему позвонил Сергей Афанасьевич:

– Максим Петрович, мы хотели бы представить Вам полученные результаты, не смогли бы Вы к нам приехать?

Через час он входил в конференц-зал Главка. Там уже присутствовала группа полковников и подполковников. Представив каждого, Сергей Афанасьевич предложил:

– По каждому из трёх поставленных Вами ключевых вопросов подготовлены ответы тремя работающими над ними группами. Предлагаю Вам заслушать трёх руководителей групп.

Максим согласно кивнул головой.

– Тогда так, выступающим даётся десять минут на доклад, не более, говорить самую суть. На вопросы и ответы для начала определим не более двадцати минут. Кто первый?

Первые десять минут выступал пожилой, худощавый мужчина в штатском с умным интеллигентным лицом. Он очень толково изложил создание им математической модели. Максима главным образом интересовала достоверность этой модели, насколько она соответствует реалиям того пожара, который возник в этом доме. Мужчина толково ответил на все поставленные вопросы. Ответы, которые он давал, удовлетворяли. Следующий докладчик тоже чётко и ясно изложил результаты анализов, опираясь на имеющиеся данные: по обгоревшим кускам деревянных балок, цвету металлической арматуры, цвету опаленных бушующим пламенем кирпичах, о тех температурах, которые развились в тех местах, где были изъяты эти немые свидетели пожара.

Максима после выслушивания этого доклада и ответов на поставленные им вопросы, тоже вполне удовлетворили эти выводы. Третий – невысокий, плотный подполковник доложил результаты экспертного исследования возникновения пожара в результате обстрела дома предложенным оружием, использующим в том числе и зажигательное крупнокалиберные пули. И здесь полученные данные вполне удовлетворили Максима. Он поблагодарил выступающих за проделанную работу, попросил оставить его с шефом на несколько минут. Вытащил из кейса пачку, завёрнутую в газету:

– Здесь то, о чём мы с Вами договаривались. У меня к Вам, Сергей Афанасьевич, личная просьба. Вы понимаете, так изложить результаты, как Ваши коллеги, мне не под силу. Просто передать эти материалы не возымеет нужного эффекта, начнётся новая экспертиза и всё прочее. По-моему, сие никому не нужно. Решение должно быть принято после заслушивания и обсуждения на месте. Поэтому пусть Ваши коллеги завтра подъедут в генеральную прокуратуру к десяти часам, и сами изложат результаты проделанной работы. Я Вас встречу. Пропуска будут заказаны, только сообщите мне их данные.

Полковник подумав, согласно кивнул головой:

– В самом деле, кто лучше них самих защитит свои выводы. Мы будем.

Сразу же проехал к генеральному, доложил о готовности. Завтра в десять изложить ответы на поставленные им лично и сотрудниками администрации президента вопросы. Тот начал было спрашивать его, но увидев его измученное лицо, и вспомнив, чего он взвалил на его плечи, осёкся, кивнул головой в знак согласия и попросил: хорошенько отдохнуть, набраться сил перед завтрашним, может быть заключительным днём.

Утром он встречал уже знакомую им группу специалистов во главе с Сергеем Афанасьевичем. В конференц-зале к своей радости увидел помимо генерального ещё и знакомых ему чиновников из администрации. Совещание начал сам генеральный, он ещё раз повторил ключевые вопросы, на которые он лично и коллеги хотели бы получить удовлетворяющие ответы.