Текст книги "Манас – великий хан кыргызов"

Виктор Вагапович Кадыров
Манас – великий хан кыргызов

© Издательство «Раритет», 2007

* * *

Стояла глубокая ночь. Аил, приютившийся у поворота реки, был погружен в безмятежный сон. И только бай Джакып не спал – лежа в темноте юрты, он вслушивался в монотонный рокот бегущей по камням воды. Старику чудились в этом шуме то крики и говор, то конский топот, но он знал, что это всего лишь игра воображения. В последнее время мысли о сыне часто лишали Джакыпа сна.

Прошло уже три года, как его первенец Манас покинул родной дом…

Чувство гордости охватило Джакыпа – он вспомнил тот день, когда народ избрал своим ханом Манаса, поднявшего кыргызов на борьбу с кытаями. Сыну тогда едва исполнилось шестнадцать!

На кыргызской земле, благодаря Манасу, установилась мирная жизнь. Но радость Джакыпа омрачали вечная тревога и страх – ведь кыргызы оскорбили великого хана Кытая – Эсена, разгромив войска его лучших полководцев Незкары и Нукера и захватив кытайский караван.

И когда спустя два года после тех памятных событий пришла весть, что на кыргызов движется стотысячная армия кытаев, бедный старик сразу понял: час возмездия настал! Но что за удалец его сын Манас! Собрав двадцать шесть тысяч джигитов из дружественных кыргызам племен, Манас разбил неприятеля. Он устроил кытаям засаду в узком ущелье. Враги, окруженные со всех сторон, обезумев от отчаяния, собственноручно лишили себя жизни – кто кинжалом, кто ядом. Манасу, видно, Всевышний помог…

Джакып со стоном перевернулся на другой бок, тревожные мысли не покидали его. После той победы сын не мог усидеть на месте. Все твердил, что надо идти в поход на ближайшие города кытаев. А их одиннадцать в Восточном Туркестане! Дангуу, Яркенд, Кучер, Кашгар, Турфан… и самый большой – Дагалак. В нем ставленник Эсена Кырмус. Силы у него не меньше, чем у самого Эсен-хана. Да разве Манаса остановишь? Чем больше его уговариваешь, тем упрямее он становится. «Нечего ждать смерти и дрожать от страха. Все равно нас в покое не оставят. Так лучше идти туда самим, пока нас не ждут», – убеждал кыргызов молодой хан.

Весь народ тогда в поход засобирался. Но Манас аксакалов да юнцов в аилах оставил: кто же будет за скотом смотреть, матерей охранять да детей поднимать?

Ушел Манас со своим войском в поход – и полетели по всему Туркестану слухи: кыргызы победили великанов и дивов, кыргызы разгромили армию одного из кытайских правителей. Только Джакып не радовался этим известиям: «Ох, не к добру все это! Слишком силен император Кытая, нельзя безнаказанно дергать его за усы, будто это немощная собака…»

Внезапно Джакып уловил сквозь монотонный шум реки какой-то новый звук. Старик приподнялся, прислушался. Сомнений не было: всё отчетливее звучал дробный стук копыт – кто-то спешил к аилу, гоня скакуна во весь опор.

Возвращение Манаса

Усталый гонец принес Джакыпу радостную весть: сын возвращается из похода и везет с собой молодую жену.

Еще не встало солнце, а люди кыргызского бая уже начали готовиться к долгожданной встрече. Кто разделывал туши овец, кто разводил огонь под огромными котлами.

Рядом с юртой Джакыпа установили большую праздничную юрту. Ее покрыли белоснежным войлоком, украсили цветными лентами и искусно свитыми кистями.

В полдень, услышав восторженные возгласы людей, Джакып вышел из юрты и, закрываясь от солнечного света ладонью, увидел на перевале всадников со знаменами. Народ вокруг замер от удивления: из-за гребня показывались все новые и новые ряды воинов. Уже все пространство вокруг было заполнено всадниками, но этой лавине, казалось, не будет конца.

Внезапно бай Джакып услышал радостный крик: «Манас, сынок мой!» – это старая Чыйырды бросилась навстречу подъезжавшему молодому батыру, которого сопровождала группа всадников. Доспехи и оружие, отделанные золотом и серебром, выделяли их среди других воинов.

Джакып вглядывался в сына, который, спрыгнув с лошади, устремился к матери. Три года назад старик проводил в поход молодого юношу, теперь же это был зрелый муж. Из-за спины Джакыпа испуганно смотрели на старшего брата Абыке и Кёбёш.

– Ата[1]1
  Ата – отец.


[Закрыть], я вернулся с победой! – проговорил Манас, подойдя к Джакыпу и склонив в знак почтения голову. Растроганный отец привлек к себе сына.

– Я слышал о твоих сражениях. Степная молва приносила мне вести о тебе. Но я хочу обо всем узнать из твоих уст. Я так мечтал тебя вновь увидеть, Манас. И так боялся тебя потерять. Но прежде, где твоя невеста?

Манас повернулся к одному из сопровождавших его всадников. Тот ловко спрыгнул с коня и снял шлем. По плечам воина заструились волны шелковистых волос. Это была девушка! Красота ее завораживала. Точеные черты лица. Брови, изогнутые, словно натянутые луки. Пронзающий взгляд лучистых глаз, окруженных пиками длинных ресниц. И гордая лебяжья шея.

Манас взял девушку за руку и подвел к родителям.

– Карабёрк – дочь Кайып-хана, правителя города Дангуу, что лежит на берегах далекого озера Лоб-Нор. Кайып-хан тоже здесь со своими джигитами. Теперь он мой союзник. А не так давно у меня была с ним битва. О, это было страшное сражение – воды Лоб-Нора окрасились в багровый цвет. Много тогда полегло воинов – и калмыков, и наших. Кайып дрался как лев. Сражались не только его сыновья, но и дочери. Карабёрк ранила из лука Бакая, моего брата, сына Бая. Она хотела заколоть кинжалом и меня, но не смогла противостоять моей силе. Кайып-хан был вынужден сдаться моим воинам. И все же Карабёрк победила меня. Я не смог устоять перед ее красотой. Я вернул землю Кайыпу и стал его зятем.

Манас отдал приказание сопровождавшим его воинам разбить лагерь, и те понеслись в разные концы огромного войска в поисках командиров. Вскоре уже ставились походные шатры и юрты, разводились костры. Джакып, живший мирной жизнью кочевника, со страхом смотрел на такое огромное количество воинов.

– Ата, под моим началом сейчас более шестисот тысяч джигитов, – заметив растерянность отца, сказал Манас. – Мне легко ими управлять – Урбю, Кёкчё, Джамгырчи и все остальные предводители отрядов и племен очень хорошие воины и вожди. Все войско действует как единое целое. Управлять им так же просто, как поднять свою руку. А кроме того, у меня есть достойный предводитель всех воинов – это мой брат – мудрый Бакай. Ему я доверяю так же, как себе.

– Где же мой дорогой племянник? Где его отец? – взволнованно спросил Джакып, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть старшего брата Бая.

– Ата, ваш брат умер в Кашгаре более года назад, – с печалью в голосе ответил Манас. – Он был с нами, когда мы покорили страну Эсет и захватили город Мангыт. Мы вместе освободили из калмыцкого плена вашего брата Орозду с его десятью сыновьями и сыновей Бая – Бакая и Тайлака. Дядя умер счастливым человеком – он был свободен и похоронен своими сыновьями как воин.

К юрте Джакыпа подъехали новые всадники. Первый из них напомнил старику Бая в молодости, только в плечах этот юноша был шире. В глазах светилась природная мудрость и величие. «Бакай!» – догадался Джакып и перевел взгляд на следующего всадника. Хотя лицо того было изборождено глубокими морщинами, а волосы и борода были белее снега, Джакып сразу узнал дорогой его сердцу образ. «Аба Орозду!» – вскричал растроганный старик и поспешил к брату. К самому Джакыпу устремились, выкрикивая приветствия, десять неугомонных сыновей Орозду. При этом они толкались, не желая уступать друг другу первенства.

Не обращая внимания на гвалт, который подняли юноши, Джакып с Орозду говорили без умолку. Ведь с тех пор, как кытаи разлучили братьев, прошло очень много времени. Надо было расспросить друг друга обо всём. Джакыпу не терпелось услышать и рассказы Манаса. Но тот только развел руками:

– Сначала – свадебный той. Ведь здесь мой тесть Кайып со своими людьми. Да и мои воины устали от сражений. Пусть играет музыка, а девушки поют песни. Мы мечтали об этом, возвращаясь домой…

И зазвенели звонкие сурнаи[2]2
  Сурнай – духовой инструмент типа флейты.


[Закрыть], нежно запели струны комуза[3]3
  Комуз – трехструнный щипковый музыкальный инструмент.


[Закрыть], полились протяжные песни кочевников…

Манас и Карабёрк стояли рядом, взявшись руками за прут. Джакып, подойдя к ним, переломил прут пополам, так что у каждого из молодоженов осталась половина. Молодые отбросили прутья далеко в стороны. Так в древности закреплялась нерушимость любого договора.

– Теперь вы оба муж и жена! – торжественно произнес Джакып, а горное эхо многократно повторило тысячеголосый крик: «Манас! Карабёрк!»

Чыйырды помазала лоб Карабёрк кусочком сала и бросила его в очаг. Это была жертва духам рода Манаса. С этого момента они должны были взять молодую женщину под свою защиту.

Песни Джайсана

Десять дней гремел свадебный той Манаса. Взлетали к самому небу веселые песни девушек и молодых джигитов вместе с крылатыми качелями – селкинчек. Шумели зрители, подбадривая батыров, вступавших в единоборство на конях или показывающих свою силу в борьбе – курёш. Ликовал народ и на соревнованиях певцов-акынов, которые заставляли слушателей смеяться до слез.

Еще в первый день Манас, видя нетерпение отца узнать о подробностях военного похода, сказал ему:

– У каждого человека в этом мире есть призвание. Мое – сражаться с врагами. Я не силен в рассказах. Послушай, отец, искусство моего товарища. – И Манас указал на Джайсана.

Всевышний одарил этого воина великим поэтическим даром, поэтому все, о чем бы он ни пел, казалось совершенным и не утомляло слушателей. И каждый день наступал час, когда Джайсан выходил на середину круга и начинал свою песню о недавнем походе Манаса.

Затаив дыхание, слушали люди рассказ о легендарном кыргызском хане Кошое, обладающем не только гигантской силой и мудростью, но и колдовским даром, благодаря которому Кошой принял облик кытайского правителя города Дагалак Кырмуса и помог Манасу овладеть городом. Певец поведал слушателям о битве кыргызского войска в стране Эсет, о покорении города Мангыт, о встрече с Орозду и Бакаем и о печальной кончине Бая.

Когда Джайсан пел о сражениях, людям казалось, что земля сотрясается от копыт невидимых всадников. Когда он описывал мучения воинов Манаса, девять дней и девять ночей шедших по опаленной солнцем пустыне, у слушателей пересыхало в горле и их губы, будто наяву, ощущали горечь соленого пота. Певец с легкостью управлял настроением слушавших его людей. Вот все радостно заулыбались, словно это они, а не воины Манаса, добрались до волшебной земли Аспаан, где летали мухи размером с мышь, а мыши были величиной с собаку, где били хрустальные ручьи, а в густой траве медленно передвигались черепахи, подобные гигантским котлам. Вот в глазах слушателей появился испуг, многие в ужасе прикрыли ладонями рты – это Джайсан начал повесть о пленении шестерых стрелков Манаса одноглазым великаном. Слушатели живо представили себе мрачную пещеру – обитель великана и тех несчастных пленников, что ожидали своей ужасной участи – быть съеденными кровожадным циклопом. И вот, наконец, слушатели радостно переглянулись – стрелкам удалось вырваться из плена, после того как один из них, Кутубий, выколол единственный глаз великана. Много чудесного поведал людям Джакыпа Джайсан – о стране италов, где женщины прекрасны, словно пери, а мужчины с собачьими головами; о гигантской пушке Дуборохана, правителя страны дангытов, с которыми пришлось сражаться войску Манаса.

 
Пушку эту дангыты называли Уркербоо.
Ее тянули шесть слонов.
Перед выстрелом двенадцать курджунов пороха всыпали в ее жерло.
Тридцать силачей прикатили ядро.
Когда пушка выстрелила, вздрогнул город дангытов,
Солнце затмилось от дыма. Земля загрохотала,
Звук от выстрела разнесся по тридцати городам дангытов.
Собралось бесчисленное войско и двинулось на воинов Манаса.
 

Каждый день Джайсан заканчивал петь на самом интересном месте, когда накал страстей достигал вершины. Слушатели отдали бы последнее, лишь бы узнать, что было потом, но певец был неумолим. Все с нетерпением ждали следующего дня и продолжения рассказа, оживленно обсуждая услышанное.

С особым вдохновением Джайсан пел о сражениях Манаса и его войска с кытаями. Его голос при этом звенел, как удары стальных клинков. Слушатели будто воочию видели грандиозные, полные драматизма картины сражений.

 
Айбалты[4]4
  Айбалта – боевой топор с лезвием в виде полумесяца (бердыш).


[Закрыть] стучали по головам,
Найзы звенели о нагрудники со звучным лязгом,
Со звоном скрещивались клинки.
Руки покрылись мозолями, мышцы потеряли силу.
Трупы воинов образовали целые горы.
Обняв ружья, лежали бездыханные мергены[5]5
  Мерген – стрелок.


[Закрыть].
Скрестив найзы, лежали копьеносцы.
Подложив под голову булавы, лежали батыры,
С коронами на головах лежали мертвые ханы.
 

Всю историю военного похода Манаса рассказал певец. Джакып и его люди услышали ее своими сердцами и горячо благодарили Джайсана за его искусство.

Волшебное войско хана Текеса

Недолгой была радость Джакыпа и Чыйырды. Вскоре после свадебного тоя их сын со своими людьми вновь покинул родные места…

Манас в задумчивости ехал на Аккуле в окружении своего доблестного войска.

– Я все равно не смог бы жить на Алтае и просто пасти скот, как того хотел мой отец! – заговорил вдруг Манас, обратившись к едущему рядом верному Кутубию. – Не могу же я спокойно ждать, когда кытайские войска придут к нам в Карашаар и перережут словно баранов.

– А я думал, это бай Джакып послал нас на разведку, – отозвался Кутубий, – ведь аксакалы решили переселяться с Алтая поближе к Ферганской долине.

– Да, но каких трудов мне стоило уговорить их! Путь в Андижан лежит через владения хана Текеса, а в Чуйской долине правит Акунбешим. Нарынские земли подвластны андижанскому правителю Алооке. В Ташкенте сидит Панус-хан. Никто из них не обрадуется приходу кыргызского войска. Когда-то мой дед Ногой спокойно проезжал от далекого Лоб-Нора до ташкентских степей, от Чуйской долины до афганских пустынь – все было под его властью. Теперь мы должны вернуть кыргызам их исконные земли, – сказал Манас и вновь погрузился в глубокие раздумья. Он вспомнил отца, который страшился каких-либо перемен в жизни. Джакып согласился с мыслью о переселении только потому, что Андижан еще дальше от пугающего Бейджина, чем родной Карашаар…

Неожиданно в движении кыргызского войска произошла перемена: передние отряды застыли на месте. Вскоре к Манасу подъехала небольшая группа предводителей во главе с казахом Айдарканом. На их лицах была растерянность.

– Манас, – проговорил в замешательстве Айдаркан, – разведчики донесли, что впереди, за рекой Терс, стоит войско. Оно заполнило долину от края до края. Говорят, на расстоянии одного дня пути всё занято воинами. Что нам делать, не повернуть ли людей назад? Наших сил не хватит для битвы с этой армией.

Манас грозно посмотрел на командиров:

– Без боя – назад идти? Да как вы, предводители, можете такое говорить? Вы же не женщины, чтобы бежать от врага! Раз здесь стоит такое войско, завтра калмаки и кытаи нападут на нас, куда спрячетесь?! Разве только в землю зароетесь, словно кроты. Или взмоете в небеса? – В гневе Манас пришпорил Аккулу и поскакал вперед. За ним вдогонку припустил своего коня Бакай.

Вместе они отъехали от войска и поднялись на хребет Моюлду, за которым лежали земли хана Текеса. Молча смотрели Манас и Бакай на открывшуюся им картину. По всей долине стояли готовые к схватке воины. Лучники держали луки наизготове, колчаны их были полны стрел. Развевались поднятые знамена. Над воинами то там, то тут возвышались, словно скалы, грозные великаны, вооруженные гигантскими палицами. Конец войска терялся в голубоватой дымке.

К своему удивлению, кыргызские батыры не заметили ни единого движения в стане врага. Ни одного звука не доносилось из долины. Лишь шумела в низине река.

Внезапно из-за холма появился одинокий всадник и с копьем наперевес понесся к застывшим воинам. Видимо, это был один из разведчиков Айдаркана. Манас с тревогой следил за храбрецом. Вот смельчак метнул копье – и сразу же всё пришло в движение. Ближние воины разом прицелились и в разведчика полетели сотни копий. Несчастный, сраженный наповал, рухнул вместе с конем. Воины же опять застыли неподвижно, словно по мановению чьей-то невидимой руки.

Пораженные случившимся, Манас и Бакай не двигались с места. Но время шло, а в долине все так же спокойно стояли воины, лишь рокот горной реки нарушал тишину.

Наконец Бакай повернулся к Манасу:

– Будь здесь. Я поеду, посмотрю. Что-то здесь не так.

– Не подъезжай к ним слишком близко, – предостерег Бакая Манас.

Бакай, пустив своего коня Кёкчолока вскачь, направился к неприятельскому войску. Приблизившись к воинам на расстояние полета стрелы, батыр повернул коня и понесся, оставляя за собой облако пыли, вдоль шеренги. Но никто не погнался за ним, никто не выстрелил в одинокого всадника. Бакай вновь развернул Кёкчолока и направил его прямо на врага. Бакай поднял копье, и тут, как по команде, тысячи воинов напротив него выставили вперед копья. Батыр осадил коня и закричал: «Выходите на бой, стервецы!»

В ответ тысячи глоток завопили что есть мочи. Бакай выхватил саблю, и тысячи воинов подняли вверх клинки.

Бакай что-то негромко произнес в досаде – и над войском пронесся гудящий шепоток. Тут кыргызский батыр рассмеялся, и в ответ раздался гомерический хохот. Бакай развернул коня и неспешно направился к Манасу.

– Здесь не обошлось без чародейства. Если мы вступим в сражение с этим колдовским войском, то погибнем зря, – сказал он Манасу. – Надо обратиться за помощью к нашим аярам[6]6
  Аяр – волшебник, кудесник, чародей.


[Закрыть].

Долго колдовали чародеи, перенявшие свое искусство у великого хана Кошоя. И вот что они поведали: «На помощь хану Текесу пришел могущественный колдун Куяс. Он обратил камыш и траву в воинов, деревья – в грозных великанов. Они, словно отражение в зеркале, повторяют все действия противника. Ни одно живое существо не сможет одолеть это волшебное воинство».

Задумался Манас. «Огонь! Надо поджечь их, ведь камыш и трава боятся пламени!»

Воины Манаса разожгли костры недалеко от вражеского войска. Один из аяров, которому были подвластны силы природы, вызвал сильный ветер. Он перенес огонь на вражеское войско, и оно вспыхнуло как сухой порох. Языки пламени взметались к небесам, горело всё вокруг. Жар был такой, что казалось, открылись врата ада.

Когда дым развеялся, далеко впереди можно было различить очертания города хана Текеса.

Девушка-воин Сайкал

После гигантского пожара, уничтожившего волшебное воинство, путь к городу был открыт. Жители, боясь кровопролития, распахнули кыргызам ворота. Слуги хана, поспешившие сообщить об этом хозяину, нашли Текеса бездыханным, рядом с неподвижным колдуном. Обезумев от страха, правитель убил не только не оправдавшего надежды Куяса, но и себя.

Испуганные горожане шептались об этом на всех углах. Говорили и о том, что предводитель кыргызов Манас запретил своим воинам грабить жителей. Рассказывали, что казахи из кыргызского войска были очень недовольны таким приказом.

Но самое большое удивление жителей города вызвало то, что Манас разрешил им самим выбрать нового правителя. Собрались горожане и стали предлагать то одного, то другого в ханы. Но все отказывались, считая себя недостойными. Наконец уговорили старого Карачу, которому было около восьмидесяти лет, стать ханом.

Старик согласился, но тут вдруг появилась его дочь, красавица Сайкал. Брови вразлет, глаза ясные, словно свет из них струится. Подошла девушка к отцу и говорит:

– Что же вы делаете, отец? На старости лет власти захотели?

Развел руками старый Карача: раз его дочь против, не будет он ханом.

А народ смотрит на Манаса: разгневается ли он на упрямую девушку? Но тот только взглянул в ее глаза и промолчал.

Карача обратился к народу:

– Вы хотели дать мне власть, и поэтому я сам решу, кто будет вашим ханом. Пусть Тейиш будет правителем!

Хотя Тейишу было всего восемнадцать лет, он был мудр и решителен. Однако люди побоялись назвать его имя, ведь Тейиш был младшим братом погибшего хана Текеса.

Новоизбранный текесский хан устроил той и объявил о проведении больших скачек. Главный приз был поистине царский: четыреста лошадей, триста коров и сто верблюдов. Да и другие тридцать девять призов были не менее щедрыми – самая маленькая награда – два коня и верблюд. Манас решил отправить своего коня Аккулу с молодым наездником в забег. Скачки должны были проходить на большое расстояние в течение двух суток…

А тем временем в круг вышли борцы. Казахи выставили своего самого сильного борца Байкапа против кыргыза Кёкджору. Они надеялись на быструю и легкую победу своего борца и хотели тем самым досадить Манасу, злясь на него за то, что он не позволил разграбить сдавшийся народ. Однако кыргызский борец, словно коршун, налетел на Байкапа. Не успел тот опомниться, как оказался поднятым в воздух. Кёкджору три раза повернулся вокруг, держа казаха в воздухе, затем с силой грохнул его оземь. Кыргызы ликовали, ловя на себе косые взгляды казахов.

Настал час турнира батыров. На площадь выехал молодой боец-калмак. Сверкали на солнце выкованные из булата щит и шлем воина. Всадник, в ожидании противника, гарцевал на скакуне, держа в крепкой руке длинное копье.

Казахи явно не хотели выступать против калмаков, а кыргызы, чувствуя, что турнирная схватка может завершиться гибелью одного из их участников, тоже не торопились принять вызов.

Наконец Манас, видя нерешительность своих воинов, поднялся с места.

– Абаке Бакай, вели подать мне коня Аксаргыла, я сам буду драться.

Мрачный, как туча, досадуя на своих предводителей и воинов, Манас одел доспехи и сел на коня.

Раздался сигнал, и противники, ударив камчами коней, понеслись друг на друга, выставив вперед копья. Гулко отдавались в наступившей тишине удары мощных копыт о землю. Все ближе и ближе всадники. Манас изучал противника, обдумывая тактику боя: «Надо выбить его из седла одним ударом».

Внезапно Манас узнал этот лучистый взгляд и нежный овал лица. «Сайкал!» – успел подумать он и отвел копье, чтобы лишь слегка ударить девушку в плечо.

Сайкал отбила копье Манаса и вонзила в него свое. При этом копье девушки с треском сломалось, оставив обломок в плече батыра. Лопнули застежки его лат, и бок батыра покраснел от крови. Манас с трудом удержался в седле, вцепившись в гриву Аксаргыла. Несмотря на ужасную боль, он ухватился здоровой рукой за кольчугу Сайкал и остановил ее лошадь. Манас попытался стащить девушку с коня, но она, развернувшись, ударила батыра секирой. Тот едва успел прикрыться щитом.

От удара Сайкал Манас выронил свое оружие. Свалились доспехи, не удерживаемые более застежками. Батыр выхватил притороченную к седлу секиру и нанес ответный удар. Он пришелся по щиту, который выставила Сайкал. С ее головы слетел шлем и по плечам рассыпался шелковистый водопад черных волос. Возглас изумления прокатился по толпе:

– Это девушка! Это Сайкал, дочь старого Карачи!

Безоружная Сайкал схватилась за обломок копья, торчащий из плеча батыра и пришпорила своего коня Кёркёкюля.

Тут к сражающимся подскакал Чубак, сын Акбалты. С трудом он оторвал Сайкал от Манаса. Чубак поддержал падающего батыра и стегнул по голове саврасого коня Сайкал. Тот, испугавшись, метнулся в сторону, унося на себе визжащую от ярости девушку.

Из толпы к ним выскочил на коне казах Дого:

– Нечестно вдвоем на одну девушку нападать, кыргызы!

– Было объявлено сражение на копьях, – закричал Чубак, – а не стаскивание!

Видя, что страсти накаляются нешуточные и возможно столкновение между казахами, калмаками и кыргызами, к месту схватки поспешили предводители казахов и кыргызов Айдаркан и Бакай. Они разняли задир и подъехали к хану Тейишу:

– Будьте судьей!

Молодой правитель распорядился остановить бой и добавил:

– Оставьте обиды, ведь у нас праздник!

Манаса сняли с коня и уложили на землю. Бакай вытащил обломок копья, и из раны струей потекла кровь. Стоявшие рядом воины с ужасом смотрели на своего полководца.

Бакай дал хлебнуть раненому батыру какого-то снадобья.

И – о чудо! На глазах воинов кровь остановилась, рана затянулась. Манас открыл глаза.

И вот уже батыр вновь на коне. Как ни отговаривали его Бакай и Айдаркан, он выехал на поле битвы.

Увидев вновь Манаса, Сайкал закричала словно дикая львица и понеслась на него. С глухим ударом стукнулись копья соперников об их кольчуги. Сила столкновения была такова, что конь Манаса Аксаргыл припал на задние ноги. Батыр пожалел, что он не на верном Аккуле, но тот был далеко, на скачках. Копье Сайкал, скользнув по кольчуге Манаса, вонзилось в его ключицу.

Внезапно девушка развернула Кёркёкюля и поскакала к своим, покидая поле битвы. Манас пустил Аксаргыла вдогонку. Строй калмаков расступился, пропуская Сайкал, и вновь сомкнулся перед Манасом.

В ярости батыр кружил перед толпой, крича:

– Выходи, Сайкал! Мы должны закончить поединок! – Но девушка молчала. Она спокойно сошла с коня и встала рядом с отцом.

Хан Тейиш, казах Айдаркан и другие предводители подъехали к Бакаю:

– Прекратите поединок, пусть Манас заберет награду.

Бакай передал решение хана батыру:

– Манас, ты победил! Приз – девяносто лошадей и девять верблюдов – наш!

– Абаке, я отдам свои девятьсот лошадей, только не говорите мне: «Уйди с поля боя!» Как я буду смотреть в глаза своему народу, если женщины не смог победить?! Я должен с ней сразиться!

Стоявшие рядом с Сайкал калмаки уговаривали ее выйти на поле боя, понимая, что Манас не угомонится. Вопросительно посмотрел на дочь старый Карача. И тогда Сайкал вышла к гарцующему на Аккуле Манасу, ведя на поводу своего коня:

– Успокойся, батыр! Ты победил. Прими в подарок моего Кёркёкюля. Чтобы помнить Сайкал.

Манас не мог противостоять взгляду ясных глаз. Вся его ярость мгновенно улетучилась. Он спрыгнул с коня и взял Сайкал за руку:

– Я оценил твой подарок. Пусть Кёркёкюль останется с тобой!

Вечерний пир и обильное угощение примирили всех. Наутро праздник продолжился. Юноши состязались в джигитовке, поднимая на полном скаку монету с земли. Смешили людей плешивые, на четвереньках перетягивая канат, привязанный к их шеям. А вскоре люди увидели огромное облако пыли – это появились кони, участвовавшие в большой скачке.

Первым бежал Аккула, конь Манаса. Он несся, словно вихрь, вытянув шею и прижав уши. Кыргызы ликовали.

Потом и казахи радостно зашумели – вторым пришел конь Айдаркана Карасур. Из сорока наград большая часть воинам Манаса досталась. А свою, за первое место, предводитель разделил между кыргызами, казахами и калмаками.

Сайкал после схватки старалась не попадаться на глаза Манасу, хотя он постоянно искал с ней встречи. Лишь в последний вечер, накануне выступления войска, которое должно было продолжить свой поход на запад, Манасу удалось застать девушку одну. Он подошел к ней и сказал без обиняков:

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

В ответ Сайкал лишь покачала головой:

– Нет, Манас! Мне не суждено стать твоей женой. Хотя наша встреча не последняя – я это чувствую.