Текст книги "За кулисами театра военных действий"

Потом они любовались звёздами на небе, и принц прошептал ей на ушко главные слова: «Можете называть меня Дэвид…» Через неделю, в день его рождения, виконтесса подарила принцу кое-что. Подарок ему очень даже понравился.

Два года продолжалась идиллия. Тельма подала на развод, Дэвид сказал, что это обязательно. И всё было хорошо, пока она не встретила случайно Уоллис Симпсон, бывшую знакомую по Нью-Йорку. Виконтесса позвала их с мужем в свой загородный дом. Приехал и Дэвид. Две пары очень душевно посидели, все были рады друг другу. Престолонаследник не чванился, он даже пригласил всех в небольшой круиз на его яхте. Но вышло так, что ни Тельма, ни муж подруги не смогли поехать, и Уоллис ступила на борт роскошной яхты одна.

Вернувшись, она сказала виконтессе жёстко:

– Дэвида я тебе не отдам! Мы с ним переступили границу дружбы, и он теперь мой!

Вдобавок сестра-близнец Глория позвонила из Нью-Йорка, умоляя срочно приехать на её суд – она собиралась отвоевать опекунские права на собственную дочь. Сплошные неприятности! Тельма пыталась дозвониться до несостоявшегося жениха, но во дворце дали понять, что ей больше не рады. Виконтесса Фёрнесс, кусая локти, полетела в Америку.

…Малышка Глория Вандербильт после суда редко виделась с матерью. Но когда ей исполнилось семнадцать, мать позвала её к себе.

– Моя дорогая доченька! – написала матушка. – Приезжай, ты будешь вольна делать всё, что захочешь!

Тут её выстрел попал в десятку. Глории-младшей очень понравились вольная жизнь и фривольные шуточки неотступных поклонников. Мать познакомила дочь со своим другом и сверстником ДиЧикко – актёром, чьё амплуа было «безжалостный гангстер». Девушка поначалу противилась:

– Он же вдвое старше меня! И дикий какой-то!

Но мать настояла на их браке. «Продано!», – как сказали бы на аукционе.

Шла война. Как только она кончилась, Глория-младшая развелась с мужем, который так и не вышел из роли. Настала её очередь прозреть и подумать, чем ответить матери. В 1946 году вся жёлтая пресса Америки написала, что дочь отказала Глории Морган в финансовых выплатах отцовского фонда, причём сделала это довольно изысканно:

– Моя мать очень талантливый и трудолюбивый человек, она вполне может работать учителем танцев или сниматься в рекламе, – заявила Глория-младшая газетчикам. – Она уже делала это со своей сестрой Тельмой, так что у них получится! А всю сумму её пособия я буду перечислять на лечение слепых детей!..

Экскурс в будущее: спустя 5 лет после суда

Никто из сидящих в зале окружного суда на процессе Глории Морган даже представить не мог, что через пять лет ситуация в мире осложнится настолько, что мелочью покажется вопрос, кому должны принадлежать миллионы покойного Вандербильта.

Немецкий философ Гегель сказал: «Все великие персоны и события, имеющие всемирно-историческое значение, повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй – как фарс». Первая мировая война стала трагедией не только для Великобритании, но и для всех на Земле. Король Георг V, объявляя войну Германии, вовлёк в вооружённый конфликт всю Европу. Американские кредиты отлично подыграли ему, исполняя мечты о вечном господстве Соединённого Королевства на море.

Через пять лет история повторилась – уже как фарс. Король Георг V умер, трон перешёл по уши влюблённому принцу Уэльскому, который стал Эдуардом VIII. Для Уоллес Симпсон он по-прежнему был Дэвидом, ведь он всерьёз решил на ней жениться. Но принц не знал главного про свою избранницу – это была «медовая ловушка».

Америка сделала всё, чтобы миролюбивый Эдуард VIII так и не был коронован. Дело шло к следующей мировой войне, а она капиталу всегда выгодна, особенно если океан отделяет его от воюющих сторон. Пацифисты капиталу не нужны. Дэвиду пришлось отречься от престола в пользу брата.

Новый король Георг VI повторил то же, что и его отец двадцать пять лет назад. Третьего сентября 1939 года он объявил войну Германии. Заокеанские режиссёры легко спровоцировали на этот шаг Соединённое Королевство (а потом и Францию). Им нужно было участие крупных держав, чтобы раздуть в Европе мировой пожар, чтобы потом огонь покатился на восток, к Уральским горам.

Георг VI дал своему брату титул герцога Виндзорского, Уолисс стала герцогиней, его законной женой. Позже ФБР раскопало, что она состояла в связи с германским дипломатом Риббентропом и через него передавала нацистской Германии секретную информацию, добытую у мужа. Когда это стало известно Уинстону Черчиллю, премьер-министр отправил сладкую парочку в почётную ссылку на Багамские острова, где они блаженствовали до конца Второй мировой войны. Жили долго и счастливо, умерли с разницей в пятнадцать лет.

Глория-старшая умерла в 1965 году. А вскоре ушла из жизни и её сестра Тельма, виконтесса Фёрнесс. Она упала замертво на оживлённом перекрёстке Нью-Йорка, когда торопилась к врачу. В её дамской сумочке обнаружили лишь маленького плюшевого мишку – подарок от принца Уэльского, сделанный много лет назад. Ворс на игрушке был истёрт до основы.

Глория-младшая ещё трижды выходила замуж. Наконец-то была счастлива в браке. Перепробовала в своей жизни множество профессий, и кое-что у неё получалось неплохо. Снималась в кино, но лишь на второстепенных ролях. Занималась дизайном одежды: джинсы, названные её именем, стали популярны. Она даже получила лицензию на свой бренд. Дожила до 95 лет. Перед уходом в вечность сообщила сыну, что трастовый фонд Вандербильта давно пуст.

Вот и конец истории маленькой девочки по имени Глория, что в переводе с латинского означает «слава». Её жизнь оказалась тоненькой ниточкой связана с двумя мировыми войнами. Впрочем, эти два страшных катаклизма коснулись всех людей на Земле.

Автор (из-за кулис): Глория Вандербильт на склоне лет редко появлялась на людях. Но честолюбие и тяга к славе заставляли её иногда выходить на Пятую авеню. Она и её сыновья придумали игру: садились на скамейку и считали, сколько человек пройдёт мимо в джинсах с надписью Gloria. Потом появились прохожие в джинсах с другими лейблами, и они поняли, что слава земная капризна и быстротечна. Не зря старая латинская пословица гласит: «Так проходит глория мунди».

Картина 6-я
Власть, стоящая за троном

Действующие лица:

✓ Вудро Вильсон (1856–1924) – 28-й президент США, лауреат Нобелевской премии мира (1919).

✓ Эдвард Хауз (1858–1938) – американский политик, советник президента Вудро Вильсона; известен больше как «полковник Хауз».

✓ Эдит Вильсон (1872–1961) – вторая жена президента Вудро Вильсона; после инсульта мужа фактически полтора года управляла страной, за что получила прозвище «первая женщина-президент США».

✓ Артур Циммерман (1864–1940) – статс-секретарь, позже министр иностранных дел Германской империи (до отставки в августе 1917 года). Его имя связано с «телеграммой Циммермана», которая заставила Америку вступить в мировую войну; он также весной 1917-го разрешил большевикам проезд через Германию в спецвагоне.

Место действия — в основном Вашингтон.

Время действия — начало Первой мировой войны.

Автор (из-за кулис): В конце 1823 года 5-й президент США Джеймс Монро в своём ежегодном послании к американскому Конгрессу заявил: «Мы никогда не принимали участия в войнах европейских держав, касающихся их самих, и это соответствует нашей политике. В интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединёнными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть Западного полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности». Этим документом, известным как «доктрина Монро», США пытались навечно закрепить за собой функцию «международного полицейского» на всём Западном полушарии планеты.

АМЕРИКАНСКОМУ президенту Вудро Вильсону было не до войны: у него умирала жена. Конечно, он знал о том, что творится в мире. Советник Эдвард Хауз ещё в начале лета докладывал:

– Положение исключительное. Это милитаризм, дошедший до полного безумия. Если только кто-нибудь с полномочиями от вас не добьётся установления иных отношений, то в один прекрасный день произойдёт ужасный катаклизм…

Знал американский президент и о том, что Германия не собиралась ни на кого нападать, убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда – это для неё не повод. Тот же полковник Хауз ему доложил в июле, что в Берлине всё тихо, как в могиле.

А девятого августа жена умерла. К тому времени уже все четыре крупнейшие империи в Европе находились в состоянии войны. Словно кто-то расставил четырёх королей по клеткам шахматной доски – белые против чёрных – воюйте, пожалуйста. И даже те страны, где власть не сидит на троне, уже участвуют в этой смертельной игре. Нет, Америка – страна демократии, ей война не нужна, нужно держать нейтралитет, хватит смертей!

Война отбросит мир назад на три, а то и на четыре столетия…

Так думал 28-й президент Соединённых Штатов, вернувшись с кладбища во Флориде, где рядом с могилой своих родителей нашла вечный покой его жена Эллен. Они прожили вместе почти тридцать лет. После обручения не могли пожениться целых два года: у девушки болел отец, а Вудро только начал преподавать в колледже.

Впрочем, Вудро – это имя он взял от фамилии кузины, своей первой любви, а при рождении был записан как Томас. Эллен знала об этом, он ей всё рассказал в письмах, писал каждый день до свадьбы, утром и вечером. Эти полторы тысячи любовных посланий она перечитывала, когда слегла. И умерла, прижимая их к сердцу.

Не надо больше смертей! Но ведь который день во всех штатах проходят демонстрации. Люди собираются и под окнами Белого дома, скандируют: «Мистер президент, накажи Германию! Мы готовы воевать с немцами!». Словно какой-то невидимый дирижёр управляет толпами. Причём популярность Вильсона в эти дни многократно выросла, народ искренне сочувствовал его горю. Большинство, конечно, было против войны. Но демонстрации не прекращались и после Рождества.

Как правильно поступить, мог бы подсказать незаменимый Хауз, «власть рядом с троном», как он себя называл, но советник сразу после Рождества отплыл из Нью-Йорка в Европу, где пробудет, видимо, ещё долго. Позицию своего шефа – бывшего ректора гуманитарного университета, доктора философии и любящего семьянина – он отлично знал, но сейчас президенту придётся всё решать самому.

Президент предложил монархам воюющих стран свои услуги в качестве посредника. Как и следовало ожидать, ответа не получил. Тогда Вильсон решил обратиться к гражданам своей республики.

– Легко возбудить страсти, – заявил он по радио, – но трудно их успокоить. Те, кто будет повинен в разжигании страстей, возьмёт на себя тяжелую ношу, – ответственность за то, что народ Соединённых Штатов разделится на враждующие лагеря, восставшие друг против друга, вовлечённые в реальную войну, если и не действий, то войну настроений и помыслов… Каждый гражданин, действительно любящий Америку, должен сегодня действовать и выступать в подлинном духе нейтральности, беспристрастия и дружелюбия ко всем!..

Похоже, это было далеко не то, на что рассчитывали местные кланы. Они только-только оправились от двухлетней рецессии и очень рассчитывали разбогатеть на войне. Но они простили пацифизм Вильсона, потому что ещё не опомнились от прекрасного подарка – Федеральную финансовую систему президент отдал в частные руки. Вдобавок кланы заняты были только что открывшимся судоходством через Панамский канал. Плывут пароходы – это их пароходы, салют президенту! А война никуда не уйдёт, она будет долгой. За кулисами театра военных действий это отлично знали.

Обстановка в Белом доме оставалась мрачной. Даже в Рождество здесь никто не позволял себе разговаривать громко или смеяться. А нынче – тем более.

Одиннадцатого марта 1915 года Британия вдруг официально заявила, что будет останавливать любой корабль, нейтральный или нет, идущий в Германию или из Германии, и даже направляющийся в нейтральные порты. Король Георг V издал указ о праве досматривать корабли и выяснять, не везут ли они военную контрабанду. Причём список запрещённых товаров резко расширялся, делая внешнюю торговлю США рискованной и невыгодной.

Этот указ вывел Вильсона из себя, он ответил официальным протестом, в котором назвал план Британии «отрицанием суверенных прав невоюющих держав». Отношения с Англией портились на глазах. Нота не помогла. В Белый дом потоком шли жалобы от американских судоходных компаний, чьи грузы были задержаны или конфискованы. Настроение у Вильсона было отвратительным. Личный доктор президента Грейсон начал всерьёз опасаться за его здоровье.

Однажды они ехали вместе в автомобиле, и доктор попросил остановиться возле аптеки. Президент остался в машине и через стекло увидел, как Грейсон поздоровался с молодой красивой женщиной, шикарно одетой и приветливо улыбающейся.

– Кто эта прекрасная дама? – тихо спросил президент, когда машина тронулась.

Грейсон понял: «Это то, что доктор прописал». На следующий день женщина была представлена президенту на якобы случайной прогулке в саду Белого дома. Эдит Галт, очаровательная вдова сорока трёх лет, чуть поколебавшись для приличия, согласилась выпить чаю.

Спустя несколько дней, 23 марта, Вильсон пригласил новую знакомую на обед и послал за ней свой лимузин. Эдит, с орхидеей в волосах, сидела справа от президента. Тот был в ударе, много шутил, что-то рассказывал, о чём-то спрашивал у гостьи, всем телом поворачиваясь к ней, словно ища поддержки в её фиалковых с окаёмочкой глазах.

После обеда все поднялись на третий этаж, в Овальный кабинет. Пили кофе у камина, Вильсон читал стихи. Дворецкий потом признался, что впервые за полгода услышал, как смеётся президент. «Пропал человек», – добавил он.

Теперь Вильсону нравилось всё. Особенно то, что Эдит любит гольф, что она стала первой женщиной в Вашингтоне, получившей водительские права, и разъезжает по городу в электромобиле. Вудро очень любил автомобили и ещё многое полюбил этой весной.

Германские подводные лодки по-прежнему топили английские торговые суда, корабли военно-морского флота Британии досматривали в море американцев, милитаристское лобби США всё чаще требовало от президента объявить войну кайзеру. Существующий нейтралитет кое-кому не нравился всё сильнее.

На каждое агрессивное действие воюющей Германии он отвечал нотой протеста – всего их наберётся больше сотни. Он считал это рутиной, с гораздо большим удовольствием считал часы до встречи с Эдит. Так и написал ей 28 апреля: «Более всего на свете я жажду доставить вам удовольствие – ведь вы дали мне так много! Если сегодня вечером будет дождь, не соизволите ли посетить меня?..»

Вечер случился дождливым и томным. Опять горел камин в Овальном кабинете. «Вы наполнили мой кубок счастьем, – написала она, вернувшись домой. – Двадцать Восьмое Апреля на моем календаре озаряется праздничным светом».

Через неделю, четвёртого мая, Вильсон послал за Эдит свой лимузин, чтобы привезти её в Белый дом на обед. Белое атласное платье с глубоким декольте, широкий пояс фиалкового цвета «под глазки» – она была само очарование.

После обеда Вудро увел её на галерею, где они, наконец, оказались вдвоём. Там цвели крокусы, и на эту сладкую парочку весенний месяц май, баловник и чародей, как выразился поэт, веял нежным своим опахалом. Там-то всё и произошло. Он ей сказал:

– Я вас люблю!

В её глазах сверкнуло что-то.

– О нет! – воскликнула вдова. – Как можно? Ведь вы почти не знаете меня. К тому же года не прошло со дня кончины вашей Эллен…

Короче, Эдит отказала, оставив Вильсона в недоумении: дожив почти до шестидесяти лет, он и не ведал, что любовные игры, не хуже политических, имеют свои непреложные правила. А она всё чувствовала, понимала, была уверена в себе, с детства уяснив, что президенты США так просто не сдаются. И в тот же вечер написала ему «прощальное» письмо:

– Я – женщина, и мысль, что я нужна вам, сладостна, не скрою! Я леди, но не железная, увы! Вы были искренны со мною, а я, возможно, слишком холодна. Если так, прошу простить меня великодушно! Уж далеко за полночь, я сижу в большом кресле у окна, печально глядя в ночь. Я вся полна жизни и трепета! О, как же хочется мне вам помочь! Что за невыразимое удовольствие и честь для меня – то, что мне позволено разделять с вами эти тревожные, ужасные дни, сопряженные с такой высокой ответственностью. Счастливая дрожь пробегает по мне до самых кончиков пальцев, когда я вспоминаю те волшебные слова, что вы сказали мне вечером, и как жалка моя участь – не предложить вам ничего взамен. Ничего, я хочу сказать, по сравнению с вашим великим даром!..

В конце письма она предложила ему вечнозелёное, женское: «Давайте останемся друзьями. Мы будем помогать друг другу, заботиться, ободрять друг друга».

А ему что теперь делать? Он уже полностью в её власти. Президент не спал всю ночь, писал ей длинное-предлинное письмо, никак кончить не мог, пять постскриптумов поставил в конце, а наутро вскрыл уже запечатанный конверт – и ещё дописал несколько страниц с последним P.S. «Готов согласиться на дружбу, до поры до времени», – мудро высказался Вудро.

Тут же он сочинил и отправил очередную ноту кайзеру, более жёсткую, чем обычно. Напомнил германскому императору про доктрину Монро и поправки к ней, процитировав дословно: «Любая страна, народ которой ведёт себя хорошо, может рассчитывать на нашу чистосердечную дружбу. Мы негодуем по поводу нанесённых нам обид и вмешаемся, когда станет очевидным, что нарушены наши права». Ниже добавил, что за непрекращающиеся нападения на нейтральные корабли под американским флагом он будет вынужден призвать Германию к ответу по всей строгости.

Скорее всего, кайзер получил эту ноту по телеграфу, когда в Берлине был уже вечер. Прочитал её на следующий день. И кто знает, может, этот текст немало разозлил воинственного Вильгельма II? Как бы то ни было, лайнеру «Лузитания» с его двумя тысячами пассажиров оставалось жить чуть больше суток.

Получив согласие «дружить домами», очаровательная Эдит не стала отказываться от обедов в Белом доме. Шестого мая Вильсон послал за ней лимузин. Она приехала в элегантном чёрном костюме. Была скромна и молчалива, он тоже не смеялся. Президент деликатно говорил о тревожном положении в мире. Она мягко поощряла его благоразумие. Было чопорно и мило. Бессловесная охрана тихо жалась по углам.

После обеда президент предложил ей сыграть партию в гольф, заменив обычного своего партнёра доктора Грейсона. Эдит согласилась и, что интересно, легко выиграла эту партию.

На следующий день Вудро Вильсон обедал без неё и без настроения. Гольф он отменил. Было восемь часов вечера, когда президенту принесли телеграмму: лайнер «Лузитания» потоплен германской субмариной, очень много жертв.

Он ничего никому не сказал. Не взял автомобиль, отправился пешком. Закрываясь зонтом от дождя и прохожих, бродил по улицам, и никто не узнавал своего президента. Ноги сами привели его к дому, где жила вдова Эдит Галт, его «рай, приют, святилище» – как Вудро называл её в письмах. Окна её не горели, никто с той стороны не прижимался лбом к стеклу, печально глядя в ночь.

Три дня они не обедали вместе. «Нам не следует видеться особенно часто, чтобы не привлекать нежелательного внимания, – писала она. – И мне необходимо время, чтобы до конца понять собственное сердце. Неделя, месяц, может, год – я сама не знаю, сколько».

Он ответил так, словно принимал экзамен по философии у студентки: «Наше время состоит из нас. И оно нынче измеряется не неделями, месяцами или годами, а глубокими человеческими событиями…»

Президент ездил по стране, объясняя в разных штатах разным аудиториям, почему Америка до сих пор не воюет. И было это совсем не просто. Ему напоминали про доктрину Монро, обвиняли в трусости, кричали о немыслимых убытках, угрожали не голосовать больше за него.

Он пытался их успокоить:

– Мы будем держать нейтралитет. Пусть они воюют меж собой!

Весь месяц прошёл в таких суетливых и тяжёлых дебатах. Лишь в последних числах май-чародей порадовал Вудро Вильсона кратким письмом от Эдит. «О, сколько разных мыслей роилось у меня в голове за это время! – писала она. – Я была вся переполнена страхом. Ведь вы занимаете такую высокую должность, что некоторые могут подумать, будто я люблю вас лишь за это. Плюс ужасная мысль о том внимании публики, которое неизбежно последует, а также чувство, что я пока не подготовлена к ответственности, которую влечет за собою жизнь рядом с вами…»

«Сердце моё бьётся от очарования и сладости записочки, которую вы мне послали», – тут же телеграммой сообщил ей президент.

Все сразу почувствовали разницу: «Да это же просто другой президент!». Нет, он тот же самый, только у нынешнего Вильсона словно крылья выросли. Он стремительно разгонял волну. Уволил госсекретаря Уильяма Брайана, что полковник Хауз не раз советовал сделать. Написал Эдит, она тут же ответила:

– Ура! Старик Брайан ушёл!

Наверняка она имела в виду не возраст, ведь Брайан на четыре года моложе Вильсона. Скорее всего, таким эмоциональным всплеском она хотела сказать, что серьёзных претендентов «на трон» теперь не осталось (Брайан трижды безуспешно баллотировался в президенты), и можно начинать предвыборную кампанию.

Друг и советник Хауз тут же придумал главный лозунг будущей кампании: – «Он уберёг нас от войны». Об этом Вудро тоже сообщил Эдит.

Ответ его потряс:

– Я согласна стать вашей женой!

Ровно сто дней прошло с момента их знакомства. Он победил, он всем доказал: президенты Соединённых Штатов Америки просто так не сдаются!

Правда, свадьбу пришлось немного отложить. Но уже осенью было официально объявлено о предстоящем торжестве. Впрочем, церемония бракосочетания прошла скромно, были только самые близкие. Специально сделали перед Рождеством, чтобы всем сразу уйти на каникулы.

Тем же вечером пара села в личный поезд и отправилась в свадебное путешествие. Как позже признался телохранитель, утром в спальном вагоне он увидел высокую фигуру в цилиндре, фрачном пиджаке и серых пижамных брюках. Президент, забывший о присутствии охранника, радостно отплясывал джигу и напевал:

– О, красотка! Я не могу поверить! Ни одна не сравнится с тобой! Боже, что за красотка!

Такой вот вышел у Вудро Вильсона 1915-й – суетный, неожиданный, счастливый год. А весь следующий – это выборы. Плюс многомесячная бумажная война с Германией. Многие в Америке хотели бы настоящих боевых действий, но лозунг «Он уберёг нас от войны» оказался сильнее. Демократы вновь победили. Осёл – символ их партии – скалил зубы чуть ли не с каждой витрины магазина.

Победа Вильсона далась нелегко. Немало помог огромный опыт полковника Хауза. Этот «серый кардинал» был единственным, кто называл президента запросто – «босс». Он подсказал правильную тактику: не критиковать соперников, сделать акцент на достигнутых успехах. Хауз помог президенту составить конкретную программу мира, которая позже войдёт в историю как «Четырнадцать пунктов Вильсона».

В письме к полковнику Хаузу президент подчёркивал: «Войны не будет. Наша страна не намерена быть вовлеченной в эту войну. Мы единственная из всех великих белых наций, которая не воюет, и было бы преступлением против цивилизации, если бы мы в войну вступили».

Капиталу, финансирующему оппонентов-республиканцев, всё это не нравилось. Чем больше танков, пушек и самолётов, тем выгоднее капиталу. Сместить Вильсона и втянуть Соединённые Штаты в войну – вот о чём мечтали за кулисами. И если первое не удалось, то второе прекрасно получилось с помощью Великобритании.

Секретная служба, созданная ещё до войны первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем и разместившаяся под его патронажем в комнате номер сорок, расшифровала всю дипломатическую переписку Германии и теперь исправно читала тайные распоряжения кайзеровского правительства. Ушедший в отставку Черчилль побывал в театре военных действий, вернулся в Лондон и, ожидая назначения министром вооружения, зашёл повидаться с секретниками в их комнату № 40. Там-то всё и решилось.

В сороковой комнате заранее знали, что кайзер с 1 февраля 1917-го объявит о беспощадной подводной войне. Незадолго до этого германский министр иностранных дел Артур Циммерман отправил послу в Мексике телеграмму, в которой предлагалось заключить военный союз двух стран. Условия простые: «Вместе воевать, вместе заключать мир, щедрая финансовая поддержка, а также понимание с нашей стороны, что Мексика должна отвоевать потерянные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне, если США вступят в войну против Германии».

Получив из Лондона эту расшифрованную информацию, Вильсон пришел в ярость, но потом признал, что данный случай – недостаточное основание для войны. Тем более что и полковник Хауз, и жена советовали сначала проверить подлинность телеграммы немецкого дипломата. А 25 февраля германская субмарина потопила очередной пассажирский лайнер. Двое из погибших пассажиров были американскими гражданами, Эдит Вильсон лично знала их. Спустя пять дней Артур Циммерман публично признал в Берлине, что телеграмма подлинная.

– Каждый непредубежденный человек должен видеть здесь враждебный дух американского правительства, которое настраивает против нас весь мир, прежде чем начать войну, – добавил он в конце речи. – Но оно не может отказать нам в праве искать союзников. Я считал патриотическим долгом направить эту телеграмму и сейчас уверен, что действовал правильно…

Бывший судья из Кёнигсберга не смог соврать.

США разорвали дипломатические отношения с Германией. Но это ещё не война. А закулисье требовало именно её, постоянно натравливало слона – символа партии республиканцев – на демократического осла. История с телеграммой Циммермана была сделана грамотно, аккуратно, чтоб ничьи уши – ни слоновьи, ни ослиные – не вылезли. Наверняка кто-то за кулисами потрепал будущего министра вооружения Черчилля по плечу: «Молодец, разворошил ты ослиное гнездо!»

Вечером второго апреля Вудро Вильсон выехал из Белого дома в Капиталий на экстренное заседание. Эдит отправилась туда заранее.

– Настал момент, когда Америке выпала честь пролить кровь и отдать силы за принципы, подарившие ей жизнь, за счастье и мир, которые она свято хранила. Иного ей не дано, да поможет ей Господь! – так президент закончил свою получасовую речь.

Соединённые Штаты вступили в войну.

Автор (из-за кулис): Первая леди Эдит Вильсон строго соблюдала пост, стараясь во всём быть примером для домохозяек. Она приказала овец пасти на лужайке Белого дома, чтобы не стричь газон. Шерсть продавалась с аукциона, вырученные средства шли на благотворительность. Она ездила с мужем в Европу на подписание Версальского мирного договора в 1919 году. Эдит и ее окружение скрывали от американской общественности истинное состояние президента, парализованного после инсульта. С начала болезни мужа она взяла на себя многие его обязанности и полтора года была «властью позади трона», «теневым президентом», пока Вудро Вильсон не покинул свой пост 4 марта 1921 года.