Текст книги "За кулисами театра военных действий"

Действие третье
Германия: «Боже, покарай Англию!»

«Вильгельм II, enfant terrible государственной власти, разговаривая с какими-то солдатами, публично сказал им: “Рекруты! В виду алтаря и служителя Бога вы присягнули мне на верность… Это, дети моей гвардии, значит, что вы теперь мои солдаты, что вы предали себя мне душой и телом. Для вас существует теперь один враг, а именно тот, кто есть мой враг. При теперешних социалистических происках может случиться, что я прикажу вам стрелять в ваших собственных родственников, братьев, даже родителей – от чего Боже сохрани – и тогда вы будете обязаны беспрекословно исполнять мои приказы”.

Жалкий, ошалевший от власти, больной человек этот своими словами оскорбляет всё, что может быть святого для человека нашего времени… Говорят часто, что изобретение страшных военных орудий убийства уничтожит войну; война уничтожит сама себя. Это неправда. Как можно увеличивать средства избиения людей, так можно увеличивать средства приведения к покорности людей общественного жизнепонимания».

Лев Толстой «Царство божие внутри вас»

Картина 7-я
Берлинское танго с ароматом греческой смоковницы

Действующие лица:

✓ Арчибальд Керр (1882–1951) – британский дипломат, барон.

✓ Принцесса Софи (1870–1932) – предпоследняя дочь последнего германского императора Вильгельма II, супруга греческого короля Константина I.

✓ Шарлотта (1860–1919) – старшая сестра принцессы Софи. Замужем за своим троюродным братом, герцогом Саксен-Мейнингенским.

✓ Вильгельм II (1859–1941) – последний германский император (с 1888-го по 1918 год).

Место действия — Берлин (в конце – Афины).

Время действия — незадолго до начала Первой мировой войны.

Автор (из-за кулис): Последний германский император Вильгельм II с рождения мечтал о роли главного героя в любом спектакле. Со своими кузенами – будущим британским королём Георгом V и будущим императором российским Николаем II – он был связан искренней дружбой. Но страсть быть первым во всём и агрессивность германского императора разгадали те, кто мечтал раздуть мировой пожар. Они использовали всё худшее в характере Вильгельма II в своих интересах. Лишь перед смертью он понял, что был марионеткой в кукольном спектакле чужого режиссёра.

ПЕРВАЯ зарубежная командировка молодого английского дипломата Арчибальда Керра обозначена – Берлин. Дома, в министерстве иностранных дел, считали, что миссия в Германии – очень важное и ответственное место. Соперничество обеих стран растёт, никто не хочет уступать, а военная мощь немцев и их агрессивность всё сильнее и сильнее.

На третий день службы Арчибальд был вызван к послу. Прежний посол водил дружбу с кайзером Вильгельмом II, но чем крепче становилась связующая их нить, тем чаще в императоре Германии вспыхивала странная и дикая ненависть ко всему английскому. Кто был тому причиной, неизвестно, но в один прекрасный день ниточка лопнула, и Великобритании пришлось искать замену. Новый посол, как мог, принялся разруливать ситуацию.

Когда Керр вошёл в его кабинет, посол что-то наигрывал на скрипке. Отложив инструмент, он добродушно улыбнулся:

– Доброе утро, Арчи! Спасибо, что зашли. У меня для вас сюрприз! Сестра кайзера Софи приглашает на вечеринку. Раньше это игнорировалось, а я предлагаю вам прокатиться со мной во дворец кронпринцесс и познакомиться с местной элитой. Как вы, не возражаете?..

Керр, безусловно, был наслышан о принцессе Софи. Внучка английской королевы Виктории, супруга греческого кронпринца, мать уже пятерых детей, она могла затмить красотой любую из дам при дворе немецкого императора. Стройная, гибкая, она обожала великосветские приёмы и весёлые пикники на природе. Софи только что приехала из Афин, и сейчас навёрстывала в родном доме всё, что выходило из рамок позволительного при дворе венценосного свёкра.

Арчибальд был представлен принцессе. Он учтиво склонил голову. Софи протянула руку для поцелуя, а когда Керр поднял глаза, её смеющееся лицо оказалось совсем рядом.

– Я очень рада видеть вас, – сказала она по-немецки. – Наконец-то в этом дворце присутствуют настоящие английские джентльмены!

Тут посол предложил какой-то остроумный тост, все заулыбались, выпили шампанского. Один из великих князей предложил тост за здоровье Его Величество короля Эдуарда VII – снова выпили. Через каких-то полчаса гости уже разбились на островки, где звенели бокалы, звучали отдельные тосты и взрывы смеха.

Керр не мог оторвать взгляда от Софи. Она единственная на этом вечере была в облегающем платье. Суженная книзу юбка без турнюра, широкие бёдра, змеиная талия – вся она была похожа на русалку в своём серебристом наряде. Арчибальд стоял пораженный и бормотал про себя стих из Гёте: «Я не знаю, что всё это значит, и почему я так грустен сейчас…»

Серебристая русалка выскользнула из ближнего островка и подплыла к молодому дипломату.

– Надеюсь, вы не скучаете у меня? Мы сегодня собрались специально без музыки. В следующий раз обязательно потанцуем с вами, обещаете?

– Натюрлих, – он едва сумел выдавить из себя одно слово.

Софи засмеялась, слегка откинув голову. Серые глаза её вмиг стали голубовато-зелёными.

– Вы очень милы. Но напрасно так стесняетесь. У нас всё по-простому. Хотите, я покажу вам оба дворца?

И не дожидаясь ответа, повернулась и пошла. Керр быстро догнал её. Принцесса показывала назначения комнат, через которые они проходили.

– Поначалу был один дворец, для кронпринцев. Там родился мой брат. Чуть позже рядом построили дворец принцесс. Сейчас они соединены переходом. Видите? Но мы туда не пойдём. Давайте лучше присядем на этом диване и поболтаем. Расскажите мне о себе!

Как на экзамене, Керр начал с родителей и с места, где родился. Принцесса была удивлена его рассказом об Австралии. Даже придвинулась к нему поближе.

– Как, как эти страусы называются? – заливисто смеялась она. – Эму? Какое странное название! Они, правда, похожи на бегающий стог сена? Хрюкают, как свиньи? Этого не может быть, Арчи!

С интересом всматривалась в его лицо. И постоянно переспрашивала.

– Вас обзывали в школе австралопитеком? Только за то, что вы родились в Сиднее? Так вы, может, и в самом деле сын местной аборигенки? Любого наказывали? Прямо кулаком? И вам тоже разбивали нос? О боже, Арчи, мне вас жалко! И вы никогда ещё никого не любили? Совсем ни разу? Как же мне интересно с вами!..

Она была на двенадцать лет старше Керра, но наслаждалась этим разговором совершенно искренне. А потом Софи стала изливать юноше свою душу: как она несчастна в Греции и как она любила мать и через неё – бабушку, королеву Викторию, и всю Британию.

Через час они вернулись к гостям. Посол Его Величества короля Эдуарда VII уже отбыл с вечеринки без своего подчинённого…

В августе третий секретарь британского посольства Арчибальд Керр получил персональное приглашение приехать в летнюю резиденцию кайзеровской семьи в качестве личного гостя принцессы Софи. В выходной день он отправился туда.

Принцесса встретила его в костюме амазонки. И сразу повела его куда-то в сторону от замка, усадила на скамью в небольшом искусственном гроте.

– Вот здесь мы продолжим нашу беседу, не возражаете, Арчи? А потом я представлю вас моему брату, и пойдём завтракать.

Они снова много смеялись и болтали обо всём на свете, перебивая друг друга. Потом он предстал пред суровыми очами кайзера.

Ровно в полдень распахнулись широкие двери, и в зал твёрдым шагом вошёл Вильгельм II. Несмотря на тщательно скрываемую инвалидность, сразу было видно: этот человек годен к строевой жизни. Фельдмаршальский мундир прекрасно сидел на нём. Странно, но в руке он держал сверкающий железный шлем с гербом.

Император сперва поприветствовал сестру, затем жестом пригласил всех в столовую, где справа от себя посадил гостя. Стол был сервирован просто, единственным изыском был золотой звонок, которым император пользовался всякий раз, когда наступало время для перемены блюда. Подавали суп, жаркое, фруктовый десерт. Ни шампанского, ни ликёров не было, только красное рейнское вино.

Кайзер говорил без умолку, обращаясь практически только к гостю. Сам он при этом с удивительной скоростью расправлялся с едой, несмотря на парализованную с детства левую руку. Император пользовался специальной вилкой, которая с одной стороны имела лезвие с зубцами, и он с завидной ловкостью отрезал кусочки жареного мяса.

Керр посчитал для себя, что невежливо есть, когда с тобой разговаривает император, поэтому слушал, ловя каждое слово, и практически не притронулся к еде.

Взяв из вазы два самых крупных инжира, кайзер мгновенно проглотил их, запил вином, вытер салфеткой лихо закрученные кверху усы и молча кивнул на прощанье. Гость и принцесса Софи снова остались одни.

Они ещё погуляли по чудесному парку, посидели у фонтана.

– Арчи, закройте глаза, – вдруг попросила Софи.

Ему вдруг стало страшно: неужели принцесса сейчас его поцелует?

– Не подглядывайте! И не краснейте так! Говорите, чем пахнет?

Пахло свежими плодами смоковницы и кёльнской водой. Врать принцессе не стал.

– Инжиром и одеколоном.

Софи засмеялась своим серебристым колокольчиком.

– Правильно! Вот и пусть этот запах останется у вас на память от меня!

И она погладила его лицо своей тёплой ладошкой.

Всю обратную дорогу в карете с гербами Керр ощущал этот аромат.

…В сентябре принцесса Софи должна была вернуться в Афины: в соседней Турции случился какой-то переворот, неприятности могли коснуться Греции, и муж потребовал её присутствия. На прощальную вечеринку Керр также получил приглашение. Посол безоговорочно отпустил его и даже дал краткосрочный отпуск.

Керр, наверное, даже не удивился бы, если б Софи при встрече кинулась ему на шею, так она была обрадована и возбуждена. Впрочем, он тоже. Вот что он писал в своём дневнике спустя пару дней: «После обеда мы танцевали креольское танго. Я краснел, потому что не знал ни одного басе этого новомодного танца, она учила меня. Я танцевал почти всё время с Софи… И я снова краснею, говоря, что получил странное удовольствие от того, что держал её в своих руках. Более того, мне казалось, что она полностью в моей власти и испытывает то же самое…»

За окном шелестел ночной дождь, ему пора было уходить. Он ушёл. Исчез незаметно, по-английски.

Но ночь не закончилась. Он так и не смог уснуть. Спустя примерно час Софи постучалась в дверь комнаты, отведённой Керру во дворце.

– Арчи, – прошептала она. – Я не могу вас так просто отпустить…

Она подошла к нему вплотную, взяла за руку и повела, как маленького. Через едва освещённый переход, через анфиладу пустынных салонов, где совсем недавно играла музыка, рекой лилось шампанское и рейнское вино, скользили по наборному паркету дамы в шикарных платьях и их партнёры – немецкие офицеры в высоких сапогах и коронованные отпрыски во фраках.

Лишь когда они добрались до её покоев, Софи повернула к нему лицо.

– Я знаю, что не должна так поступать, но… Тише, пожалуйста, не перебивайте. Ничего не говорите, а то передумаю!..

Потом они так и не перешли на «ты». Молча слушали, как капли дождя стучат по окнам спальни. Наконец, Софи спросила.

– Вы не шпион, Арчи?

– Нет. Я мечтаю о карьере только в своей профессии.

– Слава богу, а то тут полно шпионов. Поверите, я не могу открыться даже мужу своему. Особенно сейчас, когда он намертво прикипел к своей новой любовнице. Сейчас мне даже трудно представить, что двадцать лет назад я была влюблена в этого человека. Знаете, какая у нас шикарная свадьба была? Внучка Её Величества королевы Великобритании и наследный принц греческой короны – мы ведь с Константином состояли в родстве не только между собой, но и практически со всеми королевскими домами Европы. Все верили, что Константинополь и Святая София снова объединятся с Грецией, когда на трон взойдут Константин и София. Гостей понаехало тысячи. Мы венчались дважды – сначала по православному обряду, потом по лютеранскому. А мой брат, как узнал об этом, запретил мне появляться в Берлине. Вы заметили его странности?..

И тут принцессу просто понесло.

– Вы в курсе, что он родился калекой, с сухой рукой и кривой шеей? И с детства ненавидел всех. Отец только посмеивался: «Пусть природа отдохнёт после гения!». А брат ещё сильнее бесился. Вы знаете, что он страдал Эдиповым комплексом? Все подростковые сексуальные мечты переводил на мать и даже пытался сделать её, дочь британской королевы, своей любовницей! Он страшный человек, Арчи! Чем строже мать старалась убедить его, что это нехорошо, тем сильнее он ненавидел всё английское. Он, только он виноват, что родители так рано умерли. Злоба его не имеет границ. Поверьте, скоро он доведёт Германию до страшной войны со всеми, в первую очередь с Англией. «Боже, покарай Англию!» – так он каждый вечер молится. Он параноик. И даже не замечает, что его используют. Возомнил себя великим воином и полководцем, не слезает с коня, по несколько раз на дню переодевается в разные мундиры – то якобы командует артиллерией, то флотом, то кавалерией. А шлем? Вы видели его шлем?

– Видел, – откликнулся Керр, пытаясь всё запомнить дословно.

– Нет, не тот. Он заказал себе шлем из чистого золота и щеголяет в нём, когда принимает королей и императоров самого высокого уровня. Возомнил себя властелином мира. Это ужас! И при этом, Арчи, ему ничего нельзя сказать, никто не вправе спорить с ним. Он уверен, что кайзер Германии никогда не ошибается, что его жена и вообще все родственники – вне подозрений, прямо ангелы во плоти. Был уверен, пока не получил оплеуху с этим скандалом…

– Не понял. С каким скандалом?

– Как, разве вы не в курсе?! Это же было вселенское грехопадение! Все газеты писали! Слушайте же… Дело было так. В начале 1891 года дамы и господа – числом пятнадцать, все голубых кровей – катались на санях в окрестностях Берлина. А потом приехали в охотничий замок, скинули шубы, прогнали прислугу, напились – и началось! Это была грандиозная оргия. Интимные места они чуть прикрывали листочками фигового дерева, а то и без оных обходились. Пары менялись по кругу. Было всё, на что способна безудержная фантазия богемы. Вы знаете, что такое богема, Арчи?

– В переводе с французского это, кажется, цыганщина, – отозвался пораженный Керр.

– Именно! Представляете, целый табор принцев и принцесс, занимающихся любовью? Причем однополой тоже. А ведь за это полагается у нас тюрьма, как и у вас в Англии…

От неё крепко пахло кёльнской водой, вином и инжиром… «Высокие, высокие отношения», – подумал Керр. И чуть не спросил: «Вы тоже там были, ваше высочество?» Да вовремя язык прикусил.

– И всё бы ничего, Арчи, но через несколько дней участники этой вечеринки стали получать анонимные письма, в которых подробно описывались детали этой оргии. Досталось всем. Потом письма стали получать непричастные к этому персоны: политики, журналисты, аристократы, родственники. Даже вдовствующая императрица, покойная наша с Вильгельмом мать, получила несколько таких писем. Все были просто в шоке, при дворе каждый со страхом ожидал, что в следующем письме будет упомянуто и его имя…

– А что требовал анонимный шантажист?

– В том-то всё и дело, что ничего не требовал. Просто выдавал интимные тайны. Причём неизвестно, был это «он» или «она». Экспертиза установила, что почерк, скорее, женский. Подозрение падало на мою старшую сестру Шарлотту, но и она сама получила немало этих оскорбительных анонимок. Представляете, как взбесился наш брат?

– Уверен, что кайзер приказал немедленно найти виновного!

– Да что толку! Письма приходили годами. Представляете, годами! И в каждом – пикантные подробности из личной жизни кого-то из императорской семьи. Тайная полиция арестовывала любого, кто мог быть хоть как-то причастен. Арестовывала и отпускала. Все перессорились друг с другом. Несколько дуэлей было, со смертельными исходами. Ах, подорван авторитет монархии! Ах, император и его двор живут по двойной морали! До сих пор ведь ещё отголоски этого скандала слышатся…

– Так нашли всё-таки негодяя?

– Нашли. Моя сестра Шарлотта потеряла когда-то свой дневник, а в нём она записывала всё без купюр, все-все тайны и даже собственные фантазии. Этот дневник и попал в руки шантажиста. Вильгельм изгнал его из страны…

Она помолчала минуту и продолжила уже спокойнее:

– Беда моего брата в том, что он считает себя выше всех, везде хочет быть главным действующим лицом. На свадьбе – быть невестой, на крестинах – новорожденным, даже на похоронах – главным действующим лицом. Эту черту его характера обязательно кто-нибудь использует в своих целях…

На прощанье Софи обняла Керра.

– Арчи, милый Арчи, никогда не ведите дневников, они обладают фатальной склонностью быть прочитанными! Найдёте дорогу к себе?

Рано утром он вышел в пропитанный дождём сад. Издали увидел в беседке Софи. Она была не одна, рядом сидела её старшая сестра Шарлотта. Софи, похоже, рассказывала ей что-то смешное, потому что сестра беспрестанно смеялась, прикрывая ладошкой некрасивое лицо. Ещё он услышал, как Софи чётко сказала: «Боже, покарай Англию!». Шарлотта мигом ответила: «Накажи её, Боже!».

Арчибальд поскорее ретировался. Благо, его не заметили.

Днём Софи уехала в Грецию. Расстались они добрыми друзьями.

Вернувшись домой, Керр хотел записать в дневнике свои мысли о событиях последних часов. Он почему-то чувствовал вину за собой. Вся эта история выглядела очень странно. Это была какая-то жуткая смесь восторга и разочарования, радости и опустошенности одновременно. Других слов у него просто не нашлось. Вспомнил горячий шёпот принцессы: «Никогда не ведите дневников!». И отложил перо.

Спустя пару дней он написал-таки в заветной тетради: «Берлин сокрушает всю мужественность человека и делает его своего рода бесполой медузой. Я пропитан невыразимой ненавистью к Берлину». К принцессе Софи эта ненависть не относилась. Он по-прежнему думал о ней с теплотой и нежностью. Хотя в голове до сих пор звучала её фраза: «Боже, покарай Англию!».

Лето 1914 года английский дипломат Арчибальд Керр проведёт в круизе по Средиземному морю и посетит с дружеским визитом дом короля Греции, точнее его супруги, которая жила в Афинах.

Софи искренне обрадовалась ему, протянула руку. Они немного посидели на мягком диване в тени старой смоковницы. Потом она, как и тогда, повела его во дворец. В богато украшенном зале показала новинку – портативный граммофон. Улыбаясь ласково, поставила какую-то пластинку.

– Помните наше танго в Берлине?

Они танцевали, как и тогда.

В тот день в мире началась война…

Автор (из-за кулис): В своих мемуарах последний император Германии Вильгельм II пытался доказать, что не он развязал Первую мировую войну. Как почётных гостей бывший кайзер принимал в своём имении фашистских бонз Германа Геринга и Генриха Гиммлера. Позже разуверился в нацизме. Умер в тот же день, как только узнал о планах фюрера напасть на СССР. Похоронную делегацию от официальных властей Германии возглавил адмирал Вильгельм Канарис.

Картина 8-я
«Запомните этот день, будущие морские волки!»

Действующие лица:

✓ Вильгельм Канарис (1887–1945) – офицер германского военно-морского флота, последнее звание – адмирал.

✓ Вальтер Швигер (1885–1917) – офицер германского военно-морского флота, последнее звание – капитан-лейтенант.

✓ Старпом, вахтенный офицер, старший матрос учебного корабля «Штайн» (без имён и почти без слов).

Место действия — портовый город Киль (Германия).

Время действия — 9 апреля 1905 года.

Автор (из-за кулис): В этот день два выпускника кадетского корпуса встретились на борту учебного корабля «Штайн» и сразу подружились. Дата «9 апреля» станет фатальной для одного из них – будущего адмирала Вильгельма Канариса. Спустя два года после начала флотской службы, 9 апреля 1907-го, Вилли получит звание лейтенанта и отправится в дальнее плавание. Его крейсер будет потоплен у Фолклендских островов, и мучиться бы ему долго в плену, но 9 апреля 1914 года Вилли добыл себе чужие документы и сумел вернуться домой. Начальство заценило его знание иностранных языков и шпионские наклонности. Канарис стал заниматься снабжением немецких подводных лодок – в основном кадрами и секретной информацией. 9 апреля 1915-го передал своему давнему другу Вальтеру Швигеру график и маршрут движения английского лайнера «Лузитания». Тот приказал команде торпедировать гигантский корабль, погибли больше тысячи человек, ни в чём не повинных.

НОЧЬЮ прошёл дождь, первый после малоснежного марта. Хлёсткий ливень промыл улочки старого Киля, шквальные порывы ветра прибили к земле не только мусор, но и неистребимый запах протухшей рыбы. В родительском доме славно запахло свежими булочками и кофе. Этот блаженный дух будет долго мниться ему ночами. А сейчас он должен идти.

После смерти отца никто не смог бы отговорить Вильгельма Канариса от принятого им решения. Позади два года морской школы кадетов – всё, мальчик вырос. Он идёт служить фатерлянду. Вилли молча приобнял всхлипывающую мать и отправился в порт. Пешком, без провожатого, с дорожным мешком на плече.

В прохладном влажном воздухе слышно было, как на кораблях наперебой склянки отбивают восемь утра – четыре сдвоенных удара. Грациозные обводы парусно-моторного корвета «Штайн» Вилли увидел, ещё не ступив на пирс. Вот твой дом, моряк! Здесь твоя судьба и твоя семья. Поднялся по трапу на борт, козырнув, протянул документы вахтенному офицеру.

– Герр кадет, рад приветствовать вас на борту корабля Его Величества Вильгельма Второго! – по-отечески улыбнулся тот. – Надеюсь, что вашей службой будет гордиться германский имперский флот!

Старший матрос провожал Вилли до каюты, рассказывая по дороге о дальнейшем распорядке дня.

– А жить вы будете не в кубрике, как остальные, а по-королевски, в каюте на двоих! Ваш сосед тоже из непростой семьи. Говорят, ему уже присвоено флотское звание фенрих, но документы ещё не пришли. Он вообще-то свойский, но молчаливый и какой-то серьёзный вечно – сразу видно: командиром будет.

Всё оказалось проще. Вальтер Швигер – так назвался сосед – сразу миролюбиво заявил:

– Привет-привет! Наслышан был о тебе ещё в кадетском корпусе! Мол, есть такой – весь из себя способный, скромный, отличный наездник, спортсмен, фехтовальщик и стрелок. Странная только фамилия – Канарис, грек, что ли?

Сосед был парень высокий, широкоплечий. Светло-голубые его глаза источали хладнокровие и благодушие.

Вилли улыбнулся.

– А мне насвистели, что ты молчун! Серьёзно!

– Да ладно! Свистуны! Это они мою фамилию так перевели: «молчун», «молчальник». А я вот от приставки «фон» принципиально отказался. Родителям твёрдо сказал: начну с кадета, с простого матроса, и без дворянских всяких приставок дорасту до капитана корабля. Вот увидят! А ты веришь мне, камрад?

Они пожали друг другу руки. Теперь они друзья навеки, ведь морская дружба – это, как немцы говорят, не разлей вода. Даже солёная морская.

Стоять у пирса круизному корвету «Штайн» суждено было недолго. Несколько дней прошли в тупых стараниях учиться военному делу должным образом, в безостановочных тренировках – до кровавых мозолей. Вечером у друзей не оставалось сил даже словом обмолвиться, так уставали.

Однажды утром, когда ровный строй кадетов замер по стойке смирно на палубе, зычный голос старпома вдруг нарушил обычный ход переклички:

– Кадет Швигер, выйти из строя на два шага!

И в торжественной тишине объявил, показывая пальцем на закрасневшегося Вальтера:

– Вот этому юноше сегодня исполняется двадцать лет. Экипаж «Штайна» от души поздравляет будущего и, не сомневаемся, достойного офицера императорских военно-морских сил Германии. На ужин он премирован порцией десерта по-домашнему. А теперь поздравим его троекратным «ура»!

Яблочный штрудель друзья разделили на двоих. А Вилли подарил имениннику наручный компас – совершенно необходимая вещь для моремана. Вальтер растрогался, глаза его блестели в сумраке тесной каюты.

А через день, девятого апреля, с капитанского мостика прозвучали долгожданные команды:

– Отдать швартовы! С якоря сниматься! По местам стоять! Барабанщики, вперёд!

Прощайте, далёкие горы и близкие родственники! Будущие морские волки уходят в далёкое море, в свой первый круизный поход.

Старший матрос постучал в каюту, передал приказ старпома:

– Господа кадеты, вам надлежит сегодня ночью заступить на вахту. Быть на мостике за десять минут до четырёх-ноль-ноль. Ваши обязанности объяснит на месте старший помощник капитана. Поступаете в его полное распоряжение.

После обеда занятия для них отменяются. Кроме, естественно, молебна, это для всего экипажа, включая кадетов. А им двоим приказано привести в порядок форму и постараться отдохнуть – такая вахта самая нелюбимая на любом флоте, не зря мореманы называют её «волчья».

– С чего ты взял, что её так называют, Вальтер? Я слышал, что самая нелюбимая вахта – «собачья».

– «Собачья», дорогой мой Вилли, – это с ноля часов. А у нас – «волчья»: все на свете спят, и лишь мы, морские волки, зорко смотрим вокруг. Не случайно вахтенную службу в эти часы сам старпом несёт. На восходе солнца меняется погода, и надо принимать решение по парусам. Тут опыт требуется.

Глубокой ночью, почти наощупь цепляясь за мокрые поручни, они поднялись на капитанский мостик. Доложились старшему помощнику по всей форме. Тот что-то писал в вахтенном журнале, только рукой махнул, мол, сейчас отпущу «собачью» смену, потом вами займусь.

Наконец башмаки «собачников» отстучали дробью по ступенькам трапа, старпом оторвался от журнала.

– Ну что, будущие морские волки, пришёл ваш час! Сегодня вы – вперёдсмотрящие. Место несения вахты – «воронье гнездо». Обо всём необычном докладывать на мостик немедленно. Вперёд и вверх, господа кадеты! С нами бог!

И они полезли на марсовую площадку фок-мачты. А это сорок метров по мокрым вантам и в полной темноте – вот уж действительно только на бога уповай да крепче зажимай в зубах бескозырку. Хорошо ещё, что боцман столько дней гонял их туда-обратно по всем трём мачтам.

Они карабкались вверх бок о бок. Потом Вальтер стал опережать, Вильгельм услышал, как друг что-то рычит себе в нос – одно и то же. Словно песню напевает.

– Ты чего рычал, камрад? – спросил его, когда они забрались на наблюдательную площадку и едва отдышались. – С песней весёлой и лезть полегче?

– Это не песня была, – Швигер натянул на голову бескозырку. – Мне почему-то показалось, что сейчас разобьюсь. Страшно не было, но силы куда-то исчезли. Вот и стал сам себя уговаривать. Повторял: «Мы не агнцы на заклание, мы – морские волки! Чем крепче ветер, тем мы сильнее!». И, знаешь, помогло…

Выше их был только клотик с сигнальным фонарём. Выше клотика, этой верхушки мачты, – только чёрное небо с огромными, как кулак, звёздами. За спиной розовела полоска портовых огней, впереди – выход из залива. И тишина, лишь едва слышно постукивал корабельный дизель где-то далеко внизу. Ни ветерка, море ровное, как дёготь в чайном блюдце, где искрами сахаринок плавали отражённые звёзды.

Вальтер вытянул левую руку, глянул на светящиеся стрелки подаренного компаса, потом на небо – и замер.

– Вилли, Полярную звезду видишь? Проведи прямую линию к ней от предпоследней звезды в ручке ковша Большой Медведицы! Куда стрелка указала? Правильно – на созвездие Кассиопеи!

– И что с того, дружище?

– Кассиопея! Пять ярких звёзд, как «W», как наша буква «В»! Вальтер и Вильгельм – чувствуешь, как символично? «Волчья» вахта – две буквы «V», а вместе их соединить, тоже «W» будет. Вилли, это же судьба, это Вселенная нам знак подаёт! О, боже!

– Вальтер, да ты романтик! Как же ты воевать-то будешь?

– Да я ж такой только с друзьями, Вилли, а к врагам я буду просто безжалостен, клянусь тебе, – похоже, Вальтер улыбался в темноте. – Для того и нужна война, чтобы задавить в себе жалость, изгнать её из сердца.

Разделив горизонт пополам, они наблюдали за морем, спинами прижавшись друг к другу. Всё вокруг было спокойно.

– Слышал, друг, что японцы разбили русских под Мукденом?

– Да, читал ещё дома. То ли ещё будет! На море япошки тоже им покажут! Надо оттеснить Россию от всех морей, и тогда она перестанет быть мировой державой!

– А канцлер Бисмарк что говорил? Читал его мемуары? «Никогда не воюйте с русскими…»

– Потому что «на каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью» – читал-читал! Но согласись, дружок, нам ведь всё равно, с кем воевать. Прикажут – мокрого места не оставим от врагов! Боже, покарай их! Море, поглоти их всех!..

Море было на удивление спокойным. И Вальтер негромко запел:

– Германия, Германия – превыше всего!..

Друг подхватил слова гимна.

– Истина в том, что мы – арийцы! Характер у нас выдержанный, в нём нет места жалости к врагам!..

На востоке стыдливо рдело небо. Море светлело на глазах. Новый день занимался зарёй. Фатерлянд мог гордиться молодыми волками.

– За время вахты никаких происшествий не случилось! – радостно доложили друзья старпому, спустившись из «вороньего гнезда».

– Благодарю за службу! Сегодня девятое апреля – запомните этот день, будущие морские волки! Германский военно-морской флот верит в вас! – старпом корвета «Штайн» был настроен торжественно и искренне. – Вы обязательно станете командирами кораблей, и всегда будете помнить первый день вашей службы Его Величеству!

Автор (из-за кулис): Вальтер Швигер стал командиром подводной лодки за несколько дней до начала Первой мировой войны. Он вошёл в число самых знаменитых «морских охотников» кайзеровской Германии, потопил английскую «Лузитанию» и ещё сорок кораблей (в основном под нейтральным флагом). 9 апреля 1918 года Канариса тоже назначили командиром субмарины. Он дослужился до главы абвера (военной разведки вермахта), стал адмиралом. 9 апреля 1941 года участвовал в секретном совещании, где было объявлено о «плане Барбаросса». А ровно через сорок лет после начала флотской службы, в роковой для него день 9 апреля 1945 года, смещённый со всех постов Вильгельм Канарис был казнён. Это Гитлер, прочитав его дневник, приказал немедленно повесить адмирала. Его друг Вальтер Швигер погиб вместе с экипажем своей субмарины намного раньше, в 1917 году.