Текст книги "Черный прямоугольник"
Автор книги: Виктор Коротков
Жанр: Рассказы, Малая форма
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Черный прямоугольник.
Посередине прямоугольника появляется белая надпись:
ФИЛЬМ НИКОЛАЯ ОДИНЦОВА
Буквы медленно исчезли, появились новые:
ДВОЕ В КАДРЕ
Чернота за буквами постепенно пропала. За буквами теперь сидели на деревянных стульях два человека. Если приглядеться, то за буквами можно увидеть кухонный стол, на котором стоят пепельница, электрочайник, чашки, банка с кофейными зернами.
Человек слева был одет в черное поло с белым воротником, в джинсовые бриджи.
У человека справа были темные волосы до плеч, синяя рубашка и брюки.
Оба курили.
Между ними, над кухонным столом, висел плакат, на котором был изображен глава государства с голым торсом, оседлавший рыжего коня. Еще на плакате была надпись: «Old Spice – Smell Is Power».
Пол было не видно через камеру, зато видна была стена, она была белого цвета, как цвет каких-нибудь подоконных батарей.
На уровне колен появились субтитры:
– Здравствуйте, господа актеры, я режиссер данной картины Николай Иванович Одинцов. – Эта строчка исчезла, следом за ней появилась другая. – Но зовите меня Колей, я не люблю, когда ко мне обращаются на «вы». Я сразу начинаю оглядываться и искать тех, к кому кроме меня вы еще обратились. Ясно? Думаю, да. Кристофер, Дима, надеюсь, мы с вами сработаемся. Этот фильм чистая импровизация, вы сами создаете сюжет. Только один момент, вы не должны выходить из кадра. Всего установлены три камеры, главная, на которую вы сейчас смотрите, и две камеры для крупного плана каждого. Как только вы уходите из кадра (мало ли туалет, телефон), то съемка приостанавливается. Вроде бы все доступно объяснил. – Строчки все это время сами сменяли друг друга, причем так, что можно было понять интонацию написанного.
– Да, – сказал Дима, виляя сигаретой около своего лица, – но мне и, я уверен, моему коллеге тоже интересно, как мы, не видя того текста, который только что появился перед зрителем и не слыша вашего голоса, и понимаем, что вы с нами разговариваете?
– Извини, – появились субтитры, – парень похожий на Мэттью МакКонахи, забыл, как тебя зовут.
– Денис, – сказал Денис после того, как камера, находящаяся слева от главной, взяла крупным планом его лицо и плечи.
– Во-первых, – субтитры, – Денис, я же сказал, давай на «ты». А во вторых, у режиссера с актерами другой контакт. Он незримый, удивительный, не похожий на все остальные. Ты уже в этом убедился. Мне, режиссеру, не надо говорить ни слова, чтобы вы, Кристофер и Дима, поняли меня. А зрителю этого понять, поэтому для него и выведены субтитры.
– Хорошо, – сказал Кристофер, – все это очень интересно. Понимать, но не слышать, представлять разговор и собеседника, при этом не видеть его. Все это необычно, но, повторюсь, интересно.
Наступило магическое затишье. Снова выскочил текст в нижней части прямоугольника действий.
– Ну что, господа актеры, начнем?
– Пожалуй, – сказал Дима, потушив сигарету, камера слева взяла его крупным планом. После этого действия время остановилось, посередине появилась надпись:
ДМТРИЙ ОВАЛЬНЫЙ
– Думаю, пора, – сказал Кристофер, тоже погасив сигарету, камера справа захватила его грудь и лицо. Надпись:
КРИСТОФЕР БЕРГ
Опять комментарий Николая Ивановича:
– Напоминаю, сценарий этой картины гибок, как спина гимнастки. Все произвольно. Камера. Мотор.
– Ну, Кристофер, на какую тему будем импровизировать?
– Насколько я понимаю, жанр картины выбираем, опять же, мы. Мы можем показывать зрителю мистику…
– Режиссер, а можно вопрос? – перебил Дима, Кристофер обратился лицом к главной камере.
Выскочили буквы:
– Конечно можно.
– Ты можешь сразу накладывать монтаж на то, что мы будем и изображать?
– Как замечательно, что вы, господа, запомнили, что разговор со мной ведется на «ты». Думаю, это можно устроить. Давай попробуем.
– Смотри, мои ладони сведены. Я хочу, чтобы, когда я их разжал, между ними пространство было похоже на лазер.
– Я тебя понял.
– Разжимать?
– Да.
Дима медленно начал уводить руки друг от друга. Между ними возникло яркое пятно. Оно было яркое, как солнечный зайчик, который попадает в глаз. Кристофер отвернулся совсем, а Дима сощурился и продолжил наблюдать, как его ладонь перпендикулярно уходит от другой ладони. Пятно со временем и расстоянием превратилось в луч, который не так сильно давил на глаза.
– Так?
– Почти, я бы хотел, чтобы луч был оранжевый.
– Белый цвет – это и есть оранжевый. Разве не этому нас учила физика? – сказал Кристофер.
– Я же не знал твоих предпочтений, Дим, ты попросил лазер. Цвет ты не уточнял.
– Твоя правда.
Крупный план Димы.
– Кристофер, расскажи о себе. А то у меня нет никаких идей по поводу того, что будет дальше. Что у нас выйдет из всего это? Комедия, драма, может вообще, арт-хаус? Поэтому, я считаю, нам надо узнать друг о друге побольше, чтобы знать в какое русло выльется фильм.
Крупный план Кристофера.
– Можно и просто Крист. Не Крис. В Америке Крис это нормальное имя, Крис Гриффин, например. В России Крис – сокращенно Кристина. Поэтому Крист лучше и привычней, меня все друзья так называют.
– Хорошо, а как называют тебя родители?
– Кристофер. У них с этим строго.
– Какой-то бзик на иностранных именах?
– Угадал. Отец Роберт, мать Мари, не Маша, а именно Мари.
– Я с самого начала увидел в тебе что-то еврейское, – Дима засмеялся.
– Я родился в 1994 году. В этом году вышел фильм «Криминальное чтиво». И они посчитали это судьба, им необходимо было выбрать имя для меня по актеру. Джон – банально и не приживется в России, тем более сейчас, Семуэл – тоже не приживется, Эрик – армянское имя, Брюс – не понравился из-за банальности его персонажей. Кристофер – хорошее имя, оригинальное, подразумевающее крест, то есть отсылка к Иисусу, не вызовет такой агрессии среди русских, как, например, имя Джон, и еще Кристофер Уокен разноплановый актер. Да мои родители считают, что как корабль назовешь, так он и поплывет. Им Уокен понравился еще в фильме по мотивам романа Стивена Кинга «Мертвая зона».
Переход на главную камеру. Дима и Кристофер берут по сигарете, закуривают, продолжают:
– Крист, а как ты пришел к тому, что тебе надо быть актером?
– Очень просто. Повторюсь, как корабль назовешь, так он и поплывет. Родители меня отправили в детскую школу актеров. Потом институт. И вот эта картина мой дебют. А вообще я бы хотел быть альпинистом. Наверно, сыграла роль моя фамилия – Берг, то есть гора.
– Занятно.
– Теперь ты рассказывай, Дима.
– Даже не знаю что рассказать.
– Начини с того, как ты решил стать актером.
– В детстве по каналу «НТВ» показывали один интересный фильм «Время убивать». Этот фильм заполнил мое маленькое тело любовью к кино. Так же в этом фильме я нашел кумира – это Мэтью МакКонахи. Режиссер заметил, что я на него похож. Спасибо, конечно, но я пытаюсь на него походить не внешне. Как актер я самоучка. В юности я всегда играл в школьных сценках, учувствовал в КВНе. С Мэтью стали выходить и новые фильмы: «Линкольн для адвоката», «Интерстеллар», «Настоящий детектив», «Свободный штат Джонса». Каждый из фильмов что-то вложил в мою внутреннюю сущность. Я стал видео-блогером, снимал скетчи, зарисовки, в которых мне помогали мои друзья. Просмотров там немного, но я это делал это больше для себя, чем для кого-то. Однажды зашел на почту и увидел письмо от режиссера. Он пригласил меня сняться в этом фильме, в котором сейчас ты и я. Я думал, будет что-то вроде «Кофе и сигареты», но мои ожидания не оправдались. Может, это и к лучшему.
– А может и оправдались.
– К чему ты клонишь?
– Мы тоже можем делать скетчи, наподобие фильма «Кофе и сигареты».
– Нет, это уже было. Это не интересно. Но если делать скетчи не как в «Кофе и сигареты», то я за. У меня есть пара идей. Но нужно много монтажа и реквизита.
– Ни в чем себе не отказывайте, – сказал режиссер.
– Давай тогда выйдем из кадра и обсудим сценарий первого скетча, – сказал Дима.
Кристофер и Дима встали со стульев, пошли влево за кадр.
Черный прямоугольник.
Посередине возникли три белые буквы:
ТАМ
Под этими буквами стали появляться курсивные надписи:
В роли Никиты – Кристофер Берг
Андрея – Дмитрий Овальный
Темнота, как вода, словно испарилась. Кристофер и Дима в кадре. Кристофер ходит по комнате, что-то ищет.
– Андрей, где мой телефон? Мне сейчас должна Алина позвонить.
– Там.
– Где там?
– Никто не знает где это Там.
– Не неси чушь. Где, ***, телефон?
– Хах, Никит, я сейчас знаешь, что понял?
– Что?
– Там – это нигде и где одновременно. Там. Хорошее слово. Оно вмещает в себя все.
– В смысле?
– Там – это место, которое тебя ждет и не ждет. Это местоимение рая и ада.
– Ты думаешь там наверху, что-то есть?
– У Там есть, наверху нет!
– Я тебя не понимаю.
– Там – это кладбище.
– Какое, нахрен, кладбище, Андрей.
– Кладбище мелодий! Стучат по барабанам: там-там-там, после чего ноты-там улетают в небо и исчезают или умирают. А умирают они Там! Неизвестно где, просто Там.
– Андрей, приляг.
– Там-там-та-там та-та-та-та-там-та-там.
– Это похороны?
– Это хоровод Там. Ты не видишь, но «там» и «та» на письме будто держаться за руки.
– Дурь.
– А если наоборот прочитать, то получится «мат».
– Что ты хочешь этим сказать.
– То, что мат обратная сторона небытия. Человек же всегда матерится, чтобы быть дальше от смерти, подавить боль или еще чего.
– Там. Тамагочи.
– Да. Ты понимаешь? Там это и виртуальная реальность тоже! Я помню даже одну цыганку Тамилу, так вот она была настоящим экстрасенсом, она знала, что такое Там.
– Скажи лучше, где мой телефон?
– Я уже говорил.
– У там может же быть конкретика! Там – на диване, там – на кухне.
– Возьми мой телефон и позвони на него. Тогда мы узнаем, где это Там.
– Так бы сразу и сказал, что не знаешь. Давай. Спасибо. Блин, я недоступен.
– Видимо, мы не узнаем где Там.
– Давай тогда искать.
– Точно!
– Что опять?
– Во время нашей беседы, я думал, как называются те, кто ищут Там.
– И, дай угадаю, додумался?
– Не подкалывай. Я серьезно.
– Хорошо, как их звали?
– Тамплиеры!
– Ох, Андрей.
– Я знаю, где твой телефон!
– Где?
– В храме!
– В каком *** храме?!
– Там. Тамплиер. По-английски – templier, а temple – храм. Ответы на все вопросы лежат в храме. Пошли же!
– Андрей, хватит, я серьезно!
– Я тоже!
– Хрен с тобой, пошли, аутист.
Сзади героев поменялись обои на околоцерковную лужайку. Кристофер начал с кем-то говорить за кадром. Оба актера стояли фронтально к главной камере.
– Мужчина, храм в той стороне?
– Да-да. Там.
– Никит, видишь, все говорит о том, что в храме твой телефон.
– Заткнись.
– Ну и где бы он тут был? А, Андрей?
– Я же тебе уже говорил, что Там – это нигде…
– … и где одновременно, я помню.
– Давай у мужика у входа спросим, он наверняка знает. Извините, у вас есть телефон?
Актеры стали говорить с кем-то за кадром.
– Ребят! Я вас помню! Вы вчера на свадьбе были, да?
-Да.
-Да.
– Я тамадой был. Вот пришел грехи за вчерашнее замаливать, хе-хе.
– Тамада, Никит, слышал? Там!
– Да заткнись. Извините еще раз, а вы вчера телефон не видели? Нокиа?
– Да, он лежал на полу разбитый. Там деталь какая-то отлетела, не включается. Он твой?
– Да.
– Держи. Его и не продашь даже. Забавно, старая Нокиа и сломалась.
– Это все сила Там.
– Заткнись, я тебя прошу, Андрей!
– Ну, до свидания, ребят.
– Удачи.
– Пока.
Смена квартира, в которой происходило первое действие.
– Никит, скажи же, что я оказался прав? Там – это неизвестное нам слово, которое скрывает за собой удивительное?
– Это все случайность.
– Я еще знаешь, что подумал?
– Что?
– В игре Assassins creed тамплиеры искали яблоко Эдема. Так вот. Может, Там – это и есть Эдем? Наш рай?
– Нет уж! По твоей логике они бы искали Тамбов.
– Точно! Тамбов – это и есть рай. Погоди или Тамань?
– Решай сам!
– Что решать?
– Что такое Там.
Черный экран.
Чернота мерно убывала. Снова кухня Кристофер и Дмитрий.
– Похвально, ребята, – появились субтитры.
– Что дальше? – спросил Кристофер, обращаясь к Дмитрию.
– Давай пока передохнем.
– Хорошо… а камера будет работать пока мы отдыхаем?
– Конечно, мы же договорились пока вы в кадре, съёмка идет, – сказали субтитры.
– Кристофер, скажи мне, почему трудно найти любовь? Где найти эти светлые пушкинские, лермонтовкие, есенинские чувства о которых они так часто писали. Они писали о любви как о песке в пустыне, мол, что ее везде полно. Как часто они влюблялись в кого-то – не счесть, правда. Читаешь книгу – любовь, смотришь фильм – любовь, выходишь на улицу, видишь маленького мальчика с маленькой девочкой – любовь. Почему мне взрослому человеку ее так тяжело найти? Я могу достать наркотики, купить водку, пиво, вино, сейчас даже японское саке. А вот то, что меня не губит, не могу. Может ее тоже стоит запретить, ка ЛСД, тогда все мы, одинокие люди найдем ее?
– Не забывай, любовь всего лишь привязанность, симпатия, необязательно взаимная. Можно не только кого-то любить, можно любить и что-то.
– Чушь. Сам подумай, каково это до конца жизни любить телевизор или еще что-нибудь материальное.
– По-твоему любовь нематериальна?
– Да… точнее не совсем. Любовь – это комбинация нематериального с материальным. Я должен думать о ней и прикасаться к возлюбленной, иначе это не любовь.
– И ты никогда ее не чувствовал? Не верю даже. Разве ты не влюблялся, когда был мал в одноклассницу?
– Во-первых, мои одноклассницы все до одной были, мягко говоря, не красавцы, я же не в американском фильме про школу. Во-вторых, влюблялся, но наполовину, я любил только духовно, а чтобы достичь этого любовного дзен, надо любить еще материально.
– Дим, как я понимаю ты еще девственник.
– Да. Режиссер туши камеру, я выйду, покурю там.
– Я с тобой у меня еще идейка появилась.
– Там. Забавно, – субтитры.
Черный прямоугольник.
Посередине появилось название скетча:
Иногда я забываю зачем сел за компьютер
Под названием еще несколько сочетаний букв:
В роли Вампира – Кристофер Берг
Юзера – Дмитрий Овальный
Сначала появились звуки:
Клик. Клик. Что-то набирают на клавиатуре. Снова щелчки мышкой. Опять клавиатура. Клик.
– Так, вебка работает, сейчас проверим микрофон.
Клик. Клик.
– Раз-раз. Окей, все в порядке. Старт.
Появляются два изображения. Одно стоит над другим, на нем написано «Partner», на другом «You». Справа от изображений пустое белое поле – чат.
Изображения превращаются в видео. То, что снизу отображает одного худого человека. Сверху черный экран.
Верхнее изображение теперь рябит, как советский телевизор.
Клик.
Сверху появился новый человек. Силуэт был погружен в темноту комнаты, и только экранный свет освящал его кавказское лицо.
– Фу, русский, – сказал человек сверху и исчез.
На его место пришел лысый человек в очках с модным ковром на заднем фоне.
– Пока, – сказал человек снизу, и видео сверху снова поменялось.
Пьяная компания неохотно посмотрела на монитор своего компьютера, они наверняка искали «телок».
Видео сверху поменялось.
Появилось то, чем должны гордится афроамериканцы, но не белокожие, а «Partner» как раз был белокожий.
– Ну не без этого!
Дальше были сатанист, девушка в очках, азиат, но все они быстро сменяли друг друга, как воспоминания о юности.
Сверху появилось новое изображение. Никаких посторонних шумов вроде гудения процессора или монитора, просто тишина. Как будто все звуки удалили из его пространства.
Человек по ту сторону вебки был деловито одет. На нем были солнцезащитные очки, вероятно, не от солнца, так как человек этот находился в обычной комнате, где не было ничего, кроме стола за которым он сидел и маленькой люстры, освящавшей помещение.
– Hello, – сказал «Partner».
– Как тебя переключить, у меня не получается?
– Ты и не переключишься.
– Так, стой, я думал ты иностранец.
– Нет.
– К чему тогда «хеллоу»?
– Захотелось.
Клик. Клик. Клик.
– Я же нажимаю «Next». В чем дело? Надоел этот комп. Всегда он лагает, когда не надо.
– Нет. Все в порядке это я.
– Кто ты?
– Я. Вампир.
– Ха-ха. А я тогда оборотень.
– Их нет.
– Как и вампиров.
– Вампиров нет. Для вас.
– Ты же не серьезно?
– Серьезно. Куда ты полез?
– Комп выключать.
– Нет. Дослушай меня. Я должен тебе сообщить, что ты скоро тоже им станешь.
– Ну ладно, пошутили и хватит.
– Нет.
– Не пугай меня, я пуганый.
– Тогда тем более слушай.
– Хорошо, только больше не кричи.
– Согласен. Вампиры появились в Китае, примерно в одно и то же время с даосизмом, поэтому на нас никто и не обратил внимания.
– Бред. То есть, ты хочешь, сказать Брем Стокер врал?
– Да. Мы не вели никаких записей, поэтому опять же и не были замечены, а Лао-цзы наоборот. Когда буддизм перекочевал в Китай, Вампиры тоже поняли, что пора идти в Европу.
– А вы пьете кровь?
– Да. Но мы пьем кровь животных. Я же уже сказал, что Брем Стокер ***. Вампиры это такие же люди. Не знаю, где у нас клыки, которыми мы прокусываем шеи… наверное, там же где и вечная жизнь. Ее нет!
– Зачем тогда простым людям пить кровь?
– Понимаешь, тут целая иерархия. Низшие вампиры пьют кровь мышей, тушканчиков, Средние – собак, лис. Высшие – медведей, акул.
– Понятно. Не понятно одно. Почему я?
– Это современный отбор. Раньше он производился совсем другим образом. Сейчас просто заходим в рулетку и ищем 999 Parthner’а.
– Выходит это я?
– Да.
– А почему 999? Смахивает на 666, как у сатанистов.
– У всех свои тараканы. Три девятки похожи на три капли крови, которые как раз и определяют категории. Низшие, средние, высшие, ну, я уже говорил.
– Так девятки все одинаковые, а категории разные.
– Все вампиры одинаковы снаружи, но внутри разные. Девятки эти тоже, каждая выглядит как другая, но подразумевает иное – разряды. Понял?
– Кажется, понял. Это же секта какая-то.
– Тогда любая вера – секта. Ты лучше скажи, ты хочешь быть с нами? В случае отказа этот диалог сотрется из памяти благодаря этой ФСБшной штучке. Стоит мне только нажать на кнопку…
– Они тоже с вами?
– Все с нами. Ты не знаешь еще очень много.
– Можно отказаться сейчас?
– Что ж, твой выбор.
Клик. Клик.
– Блин. Зачем я сел за комп. Я же что-то хотел. Забыл. Почему браузер открыт? А, точно, я на ящик хотел зайти.
Клик. Что-то набирает на клавиатуре. Клик. Клик.
– Ничего нет. Пойду спать.
Черный прямоугольник.
Актеры уже сидят на своих местах, как и раньше.
– Что самое близкое к человеку? А. Кристофер?
– Наверное, тело. Да, тело. Человек же в нем находится. Если ты имеешь географически, конечно. Если человек точка, то от него в сравнительной дальности располагаются все другое предметы. А тело, это, по сути , это и есть эта точка в декартовой системе.
– А в трехмерном?
– Тоже тело, Дим.
– Ты материалист. Я считаю, что к человеку самое близкое это его имя. У тебя с ним магическая связь. Во-первых, мы его не выбираем. Во-вторых, точка тоже не выбирает имя, но мы называем ее «точкой», даем ей имя. Из этого силлогизма следует, что имя ближе, чем тело. Ты же умрешь, а на надгробии эпитафия, цифры и имя, тело станет пылью.
– Когда ты мертв, ты не человек. Никто про мертвых в будущем времени не говорит и без предлога «бы», следовательно, мертвый бывший человек, но не сегодняшний.
– Ладно, Кристофер, пошли, у меня опять появилась идея.
Слова посередине:
Время
Актеры – Кристофер Берг, Дмитрий Овальный
– Сколько времени? – сказал парень в кофте.
– Двенадцать часов, – ответил парень в футболке, – а у тебя?
– Десять.
– Что делать будем?
– А ты случайно не хочешь потратить все за раз?
– Даже не знаю.
– Какая разница, когда все равно полсуток осталось.
– Ладно, живем один раз.
– Покупаем по пачке сигарет, нам хватит до конца. Еще покупаем саке. Никогда не пробовал.
– Не жалко времени?
– Нет, а тебе?
– Аналогично.
Спустя полчаса в этой же комнате. На столе стоят: пепельница, две пачки сигарет и две бутылки саке.
– Нам родители хотели прислать еще времени, но я сказал, мол, пусть себе оставят, им же нужнее, – сказал парень в футболке.
– Они итак много времени на нас потратили.
– Сколько у тебя осталось?
– Полчаса.
– У меня тоже. Дорогое саке, знаешь ли.
– Зато настоящее.
Парень в кофте достает из кармана синюю банкноту, на которой написано: «30 минут» и изображены песочные часы.
– Смотри, как она медленно исчезает из виду.
– Увлекательно смотреть на время в последние минуты жизни.
– Сарказм?
– Конечно, давай наливай японскую водку и открывай пачку.
– Так…
– Она как водка и одновременно нет.
– Согласен.
– Попробуй представить мир, в котором валюта не время, а что-то другое.
– А что? Камни, что ли?
– Не знаю. Например, эти же бумажки, которыми мы расплачиваемся. Только эти бумажки на время существования пусть не влияют.
– Абсурд, сам знаешь. Тогда бы были войны. Все бы занимались херней. Времени-то полно.
– Это да. Зато все смогут выбрать разные пути. У нас время всегда ограничено. Всем априори дается девяносто лет, но нам двадцать и мы скоро исчезнем. А так мы могли бы стать и сварщиками и первооткрывателями. Кем захотели бы теми бы и стали.
– Брат, это утопия.
– Я знаю, – сказал парень в футболке и заплакал.
Черный прямоугольник.
– Достаточно, – появились субтитры.
– В смысле, режиссер?
– Я в том смысле, то, что хватит. И я, и вы видим то, что из этого ничего не выходит. Лучше идите по домам, ваш гонорар вы получите по карте. Спасибо, вы молодцы.
– А что ты теперь будешь делать?
– Буду снимать новый фильм про самурая, который в конце предаст своего господина.
– А что с этим фильмом? – спросил Дмитрий.
– Пусть он останется у нас в головах и только. Наша память куда изящней, чем ссылка на сайт, на котором будет расположен фильм.
Черный прямоугольник.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.