Текст книги "Черный прямоугольник"

      Черный прямоугольник.

      Посередине прямоугольника появляется белая надпись:

ФИЛЬМ НИКОЛАЯ ОДИНЦОВА

      Буквы медленно исчезли, появились новые:

ДВОЕ В КАДРЕ

      Чернота за буквами постепенно пропала. За буквами теперь сидели на деревянных стульях два человека. Если приглядеться, то за буквами можно увидеть кухонный стол, на котором стоят пепельница, электрочайник, чашки, банка с кофейными зернами.

      Человек слева был одет в черное поло с белым воротником, в джинсовые бриджи.

      У человека справа были темные волосы до плеч, синяя рубашка и брюки.

      Оба курили.

      Между ними, над кухонным столом, висел плакат, на котором был изображен глава государства с голым торсом, оседлавший рыжего коня. Еще на плакате была надпись: «Old Spice – Smell Is Power».

      Пол было не видно через камеру, зато видна была стена, она была белого цвета, как цвет каких-нибудь подоконных батарей.

      На уровне колен появились субтитры:

– Здравствуйте, господа актеры, я режиссер данной картины Николай Иванович Одинцов. – Эта строчка исчезла, следом за ней появилась другая. – Но зовите меня Колей, я не люблю, когда ко мне обращаются на «вы». Я сразу начинаю оглядываться и искать тех, к кому кроме меня вы еще обратились. Ясно? Думаю, да. Кристофер, Дима, надеюсь, мы с вами сработаемся. Этот фильм чистая импровизация, вы сами создаете сюжет. Только один момент, вы не должны выходить из кадра. Всего установлены три камеры, главная, на которую вы сейчас смотрите, и две камеры для крупного плана каждого. Как только вы уходите из кадра (мало ли туалет, телефон), то съемка приостанавливается. Вроде бы все доступно объяснил. – Строчки все это время сами сменяли друг друга, причем так, что можно было понять интонацию написанного.

– Да, – сказал Дима, виляя сигаретой около своего лица, – но мне и, я уверен, моему коллеге тоже интересно, как мы, не видя того текста, который только что появился перед зрителем и не слыша вашего голоса, и понимаем, что вы с нами разговариваете?

– Извини, – появились субтитры, – парень похожий на Мэттью МакКонахи, забыл, как тебя зовут.

– Денис, – сказал Денис после того, как камера, находящаяся слева от главной, взяла крупным планом его лицо и плечи.

– Во-первых, – субтитры, – Денис, я же сказал, давай на «ты». А во вторых, у режиссера с актерами другой контакт. Он незримый, удивительный, не похожий на все остальные. Ты уже в этом убедился. Мне, режиссеру, не надо говорить ни слова, чтобы вы, Кристофер и Дима, поняли меня. А зрителю этого понять, поэтому для него и выведены субтитры.

– Хорошо, – сказал Кристофер, – все это очень интересно. Понимать, но не слышать, представлять разговор и собеседника, при этом не видеть его. Все это необычно, но, повторюсь, интересно.

      Наступило магическое затишье. Снова выскочил текст в нижней части прямоугольника действий.

– Ну что, господа актеры, начнем?

– Пожалуй, – сказал Дима, потушив сигарету, камера слева взяла его крупным планом. После этого действия время остановилось, посередине появилась надпись:

ДМТРИЙ ОВАЛЬНЫЙ

– Думаю, пора, – сказал Кристофер, тоже погасив сигарету, камера справа захватила его грудь и лицо. Надпись:

КРИСТОФЕР БЕРГ

      Опять комментарий Николая Ивановича:

– Напоминаю, сценарий этой картины гибок, как спина гимнастки. Все произвольно. Камера. Мотор.

– Ну, Кристофер, на какую тему будем импровизировать?

– Насколько я понимаю, жанр картины выбираем, опять же, мы. Мы можем показывать зрителю мистику…

– Режиссер, а можно вопрос? – перебил Дима, Кристофер обратился лицом к главной камере.

      Выскочили буквы:

– Конечно можно.

– Ты можешь сразу накладывать монтаж на то, что мы будем и изображать?

– Как замечательно, что вы, господа, запомнили, что разговор со мной ведется на «ты». Думаю, это можно устроить. Давай попробуем.

– Смотри, мои ладони сведены. Я хочу, чтобы, когда я их разжал, между ними пространство было похоже на лазер.

– Я тебя понял.

– Разжимать?

– Да.

      Дима медленно начал уводить руки друг от друга. Между ними возникло яркое пятно. Оно было яркое, как солнечный зайчик, который попадает в глаз. Кристофер отвернулся совсем, а Дима сощурился и продолжил наблюдать, как его ладонь перпендикулярно уходит от другой ладони. Пятно со временем и расстоянием превратилось в луч, который не так сильно давил на глаза.

– Так?

– Почти, я бы хотел, чтобы луч был оранжевый.

– Белый цвет – это и есть оранжевый. Разве не этому нас учила физика? – сказал Кристофер.

– Я же не знал твоих предпочтений, Дим, ты попросил лазер. Цвет ты не уточнял.

– Твоя правда.

      Крупный план Димы.

– Кристофер, расскажи о себе. А то у меня нет никаких идей по поводу того, что будет дальше. Что у нас выйдет из всего это? Комедия, драма, может вообще, арт-хаус? Поэтому, я считаю, нам надо узнать друг о друге побольше, чтобы знать в какое русло выльется фильм.

      Крупный план Кристофера.

– Можно и просто Крист. Не Крис. В Америке Крис это нормальное имя, Крис Гриффин, например. В России Крис – сокращенно Кристина. Поэтому Крист лучше и привычней, меня все друзья так называют.

– Хорошо, а как называют тебя родители?

– Кристофер. У них с этим строго.

– Какой-то бзик на иностранных именах?

– Угадал. Отец Роберт, мать Мари, не Маша, а именно Мари.

– Я с самого начала увидел в тебе что-то еврейское, – Дима засмеялся.

– Я родился в 1994 году. В этом году вышел фильм «Криминальное чтиво». И они посчитали это судьба, им необходимо было выбрать имя для меня по актеру. Джон – банально и не приживется в России, тем более сейчас, Семуэл – тоже не приживется, Эрик – армянское имя, Брюс – не понравился из-за банальности его персонажей. Кристофер – хорошее имя, оригинальное, подразумевающее крест, то есть отсылка к Иисусу, не вызовет такой агрессии среди русских, как, например, имя Джон, и еще Кристофер Уокен разноплановый актер. Да мои родители считают, что как корабль назовешь, так он и поплывет. Им Уокен понравился еще в фильме по мотивам романа Стивена Кинга «Мертвая зона».

      Переход на главную камеру. Дима и Кристофер берут по сигарете, закуривают, продолжают:

– Крист, а как ты пришел к тому, что тебе надо быть актером?

– Очень просто. Повторюсь, как корабль назовешь, так он и поплывет. Родители меня отправили в детскую школу актеров. Потом институт. И вот эта картина мой дебют. А вообще я бы хотел быть альпинистом. Наверно, сыграла роль моя фамилия – Берг, то есть гора.

– Занятно.

– Теперь ты рассказывай, Дима.

– Даже не знаю что рассказать.

– Начини с того, как ты решил стать актером.

– В детстве по каналу «НТВ» показывали один интересный фильм «Время убивать». Этот фильм заполнил мое маленькое тело любовью к кино. Так же в этом фильме я нашел кумира – это Мэтью МакКонахи. Режиссер заметил, что я на него похож. Спасибо, конечно, но я пытаюсь на него походить не внешне. Как актер я самоучка. В юности я всегда играл в школьных сценках, учувствовал в КВНе. С Мэтью стали выходить и новые фильмы: «Линкольн для адвоката», «Интерстеллар», «Настоящий детектив», «Свободный штат Джонса». Каждый из фильмов что-то вложил в мою внутреннюю сущность. Я стал видео-блогером, снимал скетчи, зарисовки, в которых мне помогали мои друзья. Просмотров там немного, но я это делал это больше для себя, чем для кого-то. Однажды зашел на почту и увидел письмо от режиссера. Он пригласил меня сняться в этом фильме, в котором сейчас ты и я. Я думал, будет что-то вроде «Кофе и сигареты», но мои ожидания не оправдались. Может, это и к лучшему.

– А может и оправдались.

– К чему ты клонишь?

– Мы тоже можем делать скетчи, наподобие фильма «Кофе и сигареты».

– Нет, это уже было. Это не интересно. Но если делать скетчи не как в «Кофе и сигареты», то я за. У меня есть пара идей. Но нужно много монтажа и реквизита.

– Ни в чем себе не отказывайте, – сказал режиссер.

– Давай тогда выйдем из кадра и обсудим сценарий первого скетча, – сказал Дима.

      Кристофер и Дима встали со стульев, пошли влево за кадр.

      Черный прямоугольник.

      Посередине возникли три белые буквы:

ТАМ

      Под этими буквами стали появляться курсивные надписи:

В роли Никиты – Кристофер Берг

Андрея – Дмитрий Овальный

      Темнота, как вода, словно испарилась. Кристофер и Дима в кадре. Кристофер ходит по комнате, что-то ищет.

      – Андрей, где мой телефон? Мне сейчас должна Алина позвонить.

– Там.

– Где там?

– Никто не знает где это Там.

      – Не неси чушь. Где, ***, телефон?

      – Хах, Никит, я сейчас знаешь, что понял?

      – Что?

– Там – это нигде и где одновременно. Там. Хорошее слово. Оно вмещает в себя все.

– В смысле?

– Там – это место, которое тебя ждет и не ждет. Это местоимение рая и ада.

– Ты думаешь там наверху, что-то есть?

– У Там есть, наверху нет!

      – Я тебя не понимаю.

– Там – это кладбище.

– Какое, нахрен, кладбище, Андрей.

      – Кладбище мелодий! Стучат по барабанам: там-там-там, после чего ноты-там улетают в небо и исчезают или умирают. А умирают они Там! Неизвестно где, просто Там.

      – Андрей, приляг.

– Там-там-та-там та-та-та-та-там-та-там.

– Это похороны?

– Это хоровод Там. Ты не видишь, но «там» и «та» на письме будто держаться за руки.

      – Дурь.

      – А если наоборот прочитать, то получится «мат».

– Что ты хочешь этим сказать.

– То, что мат обратная сторона небытия. Человек же всегда матерится, чтобы быть дальше от смерти, подавить боль или еще чего.