Текст книги "Отшельники с острова Огненный"

Первая пикировка и обстрел разных тел его организма (наверное, уместно будет напомнить о том, что согласно концепции многих учений, начиная с буддийской и кончая оккультными школами, человек состоит из семи тел: физического, эфирного, астрального, ментального, казуального, будхиального и атманического). Вот по этим разным уровням и площадям я и проводил обстрел. Результат был блестящий. Хотя не всё я мог определить ясно с логических позиций, но интуитивно ощущал высокий интеллект, могучий дух и развитую душу. После виража вокруг его «небоскрёба» (а я чувствовал его тела высоким зданием), я пошёл на второй заход и готовился к бомбометанию. Увы, вмешалась суровая действительность: снова выполнение стереотипного ритуала – приём по личным делам. После открыли ворота и мы вошли в святую обитель.

Я сделал несколько поклонов, отдавая дань уважения обитателям этого монастыря в прошлом. И современным отшельникам я тоже совершил поклон. Мне предстояло разделить с ними многолетнее существование в мрачных стенах. И нужно начисто отмести у себя высокомерие, гордость, эгоизм и самолюбие – эти качества усложняли мне жизнь. Помимо этих, я и другими был загружен, как Боинг – 747. Но Библия указала мне на такие недостатки. Вот поэтому я с первых шагов должен вести себя, следуя библейским истинам. Конечно же, избавиться от своих недостатков сложно. Это не квартиру веником подмести, но если не стараться избавиться от грязи, то не надо и мечтать о светлой жизни. А я ещё не потерял надежду. Я ещё верю в своё избавление от дьявольских козней, интрижек и искушений. Его цель: украсть, убить и погубить. Моя же задача – вырваться из паутины. Приложить максимум усилий, чтобы…

Додумать мне не пришлось: нас завели в камеру. В так называемый карантин, где нам предстояло провести ночь. На голых, железных шконах (что за напасть такая – всегда и везде голые). В связи с этим у меня моментально возникла мысль: почему для полного кайфа не приспособят искусственных баб? Вот было бы отлично! С таким приёмом на этой зоне от желающих не было бы отбоя. И ночь не длилась бы так мучительно долго. Ведь для многих прибывших переполненная холодная камера была ступенькой в мир иной. Среди нас, кроме обычных калек, находились инфарктники, а также слепой и диабетик. О туберкулёзных можно было бы и не писать, так как это состояние многих осуждённых, накопленное за годы каторги богатство. «Мои года – моё богатство» плюс болезни. В такой команде я был самым здоровым. За 15 лет тяжелейших условий, гнёта и беспредела сумел сохраниться, как нестандартный младенец в кунсткамере. И по сравнению с окружающими выглядел добрым молодцем.

Спасибо матери с отцом, которые в наследство в генах передали несгибаемый характер. А здоровье, безусловно, тоже находится в прямой зависимости с психологическим состоянием. Коротко, я был из породы Дикулей, Власовых, Брумелей и Островских. Как писал Борис Слуцкий, «…Гвозди бы делать из этих людей. В мире бы не было крепче гвоздей…» Из меня Советы хотят сделать винтик, но чем больше горят таким желанием, тем больше во мне просыпается дух. Мне всегда очень странно слышать заявления многих людей разного ранга, от простых смертных до верховных правителей о том, что преступность необходимо беспощадно искоренять. Лишать заключённых всех прав. Довольно опасное заблуждение! Во-первых, такое утверждение – это первый признак безнравственности. Во-вторых, таким подходом никого невозможно изменить. Можно только уничтожить светлые ростки в душе. Интересно, убили ли в Леониде светлые качества личности? Таким сроком можно наповал сразить, как в упор дуплетом из 12-го калибра. К тому же, мне держать своё тело и психику в отличном состоянии проще: я практикую йогу и З.О.Ж.; не забываю систему покойного старца Порфирия Иванова. А ещё у меня вместо сердца «пламенный мотор», и руки и ноги целы.

А вот как быть безрукому?

Здесь сестёр милосердия с Красного Креста не видеть, как ангелочков. Да и благодетелей тоже. Каждый сам тянет свою лямку. «Ну и засунули нас в склеп…», – выплеснулась реплика с пикантной добавкой. «Будь доволен: раньше карантин в морге отбывали», – ответил на эту реплику кто-то из дальнего угла. «Чёрный юмор», – усмехнулся я, и вдруг ужом в болото сознания заползло сомнение: а может, и не шутит? Я тряхнул головой, отбрасывая негативные мысли, как лошадь отгоняет оводов и слепней, и стал размышлять на тему, которая, безусловно, тоже не относилась к разряду положительных… Да, каждый тянет свою лямку. Вцепился и упирается, упирается… В таком напряжении трудно уделять внимание другим: самому быть бы живу. На многих осуждённых страшно смотреть, так как к финишу своей жизни подползает искалеченным духовно, нравственно, морально, психически и физически. Во всех аспектах очень низкий уровень. И разве можно смотреть на такое общество спокойно? И усиливает трагичность положения то, что в этом меньше всего их личной вины. В государстве, где все уничтожается Драконом: природные богатства – земля, воздух, вода и леса.

И проживание в заражённых зонах, в десятки и в сотни раз превышающие допустимые нормы. Естественно, глупо ожидать полноценных людей. Удивительно, что ещё не каждый второй дегенерат. Хотя кто может точно определить в сложившихся условиях, каким должен быть нормальный уровень психики. Может быть, я сам давным-давно съехал «по фазе»? Красивые всё-таки в народе подбирают сравнения. И тяжело оттого, что чувствуешь своё полнейшее бессилие хоть как-то облегчить жизнь «совочков». Кто-то придумал такое ласковое прозвище жителям все страны?..(По непроверенным данным, это под шафе прикололся Александр Градский). В первое время сознание противилось и бунтовало против такой клички, но прошло время, и я уже смирился с Совком.

Вот так и в других обстоятельствах: воюешь, воюешь с несправедливостью, а кажется, как будто Дон Кихот с ветряными мельницами. И такое же ощущение бесполезности борьбы. А ещё хуже, когда в отчаянном, жестоком спарринге чувствуешь, что попал в топкое, вонючее болото и с каждым движением тонешь, и тонешь в нём. Оно засасывает всего в своей вязкой, бездонной пучине. Со всеми возвышенными стремлениями, со всеми благородными порывами.

И этот монастырь, как я ни стараюсь воспылать к нему любовью и нежностью, на самом деле – бермудский треугольник для всех, попавших в его пределы. Я пытаюсь практиковать отстранённое зрение: когда смотришь со стороны на себя и на окружающих, даже не в анфас и не в профиль, а чуть свысока. И картина поражает своей убогостью, своей жалкой пародией на человеческую жизнь. Очень тяжело обратно возвращаться в свою шкуру, после наблюдения сверху. Всегда я это делаю через силу. Но я оптимист. В связи с этим я вспомнил одну прочитанную фразу: «Оптимист восклицает: как прекрасно жить на белом свете! А пессимист добавляет: боюсь, что Вы правы». Я согласен с позицией обоих. Я могу смотреть на жизнь под любым углом зрения. Однако я предпочитаю первое блюдо, с оптимистической начинкой. Поэтому я люблю посмеяться, находясь в трудной ситуации. И разумеется, когда я представил, как калеки будут заниматься сексом с надувными девицами, захохотал, а точнее, заржал, как ретивый скакун. Все установились на меня, точно так же, как смотрят на возмутителя спокойствия в приличном обществе. Фонтан безудержного смеха создал напряжённую тишину. Что-то я расчувствовался, упрекнул я себя. Пожалуй, надо объяснить причину идиотского смеха.

«Бродяги, – обратился я к ним, – я мысленно прокрутил видик с таким сюжетом: будто бы нам выдали по резиновой женщине. Представляете, в какое наслаждение превратилась бы эта ночка?..» Многие стали усиленно размышлять. Даже слышно стало скрежетанье шариков. Что поделаешь: тигроидное вещество солидолом не заменишь. Некоторые радостно заулыбались, это значить – процесс пошёл… А один недовольно спросил: «А что бы я с ней стал делать? Я ведь ещё ни одной девчонки за всю жизнь не оприходовал». «Маэстро, а сколько тебе годков натикало?» – немедленно решил уточнить такой уникальный факт. «Сорок пять, а с четырнадцати стал вращаться в этом мире», – с нотками горечи поведал искусственно созданный кастрат. «Да-а-а, – протянул я, с сочувствием глядя на него, – такой племенной самец пропадает бездарно…» И добавил: «Женщин, по данным статистики, в возрасте ягодного созревания, на мужчину приходится не менее трёх. Точность приблизительная, плюс-минус километр». Это, конечно, по данным социологов, взращенных в советских учреждениях, как в пробирке. У них всегда всё кристально и точно, как в аптеке. Мои же данные совершенно другие, так как я учитываю алкоголиков, наркоманов, токсикоманов, матросов, рыбаков, подводников, золотоискателей, бомжей, ракетчиков, ограниченный контингент защитников Родины и неограниченную тьму заключённых. Напоминаю Александра Блока: «.. мильоны вас, нас тьма, и тьма, и тьма…»

И по моему грубому подсчёту на каждого свободного гражданина, полноценного сексуального труженика – минимум по десять, а максимум… Эх, на волю бы сейчас, да до малинничка дорваться… С таким воодушевлением я размечтался о прекрасном. Христианские истины целомудрия ещё не вселились в меня и не находят понимания и моральной поддержки. Это же не от оспы прививку сделать. Хотя я имел удовольствие ощутить серьёзные перемены в моих представлениях о сексуальных взаимоотношениях, когда количество переходит в качество. Когда духовная близость стала важнее телесной. Но это было так давно. Со своих счетов прожитого я с лёгкостью откинул десяток лет. Пещерные люди (подобные мне) могут припомнить такие счёты и как скидывали десяток костяшек. Вот примерно с подобной лёгкостью я сбросил и свой.

И подумал, а если бы мне влюбиться сейчас: бесспорно, прекрасная половина была бы причислена к небесным созданиям. Но грёзы о феях были преждевременны и нежелательны… Впереди ещё такой же червончик. Только в том светили какие-то розовые сполохи надежды на вторую половину, созданную из ребра Адама. А в этом иллюзии развеялись, и словно перед разбитым корытом: «три желанья, три желанья! Нету рыбки золотой!»

Впрочем, любой здравомыслящий человек со мной согласится в том, что такое положение – это замедленное уничтожение естественных физиологических потребностей мужчин и женщин. Лишение их на долгие годы радости от общения с противоположным полом – это пытка. А кто не согласен, пусть попробует! Ну ладно, я пошутил. А то сейчас начнётся: не надо было нарушать закон, тогда бы не пришлось плакаться в жилетку. Доводы, приводы, факты и аргументы. Умный человек подтвердит такой факт, что у нас в России намного легче попасть в тюрьму, чем на концерт Аллы Пугачёвой. И для этого иногда достаточно устроить любительский бокс с каким-нибудь наглецом или поссать за углом, смирившись с бесполезностью поисков жизненно необходимого помещения.

«Мои мысли, мои скакуны», и они ускакали по просторам прерий советско-российской действительности, ковбой из меня неопытный, и это родео не для моих мозгов. Я выпал из седла, и чтобы не было так мучительно больно, снова вернулся к сладострастным мечтам. «Женщины! Как я люблю вас, наши женщины! Вы жизнь и счастье, наши женщины, приносите порой. И ваше нежное шуршанье…», – перефразировал я одну из песен времён молодости (рано же я в старики записался!) «Ах, вернисаж, какой пассаж!» Такой наигранный, бодряческий тон мне показался совсем неуместен. К этой ситуации, вызывающей во мне какую-то боль утраты и ностальгию, больше подходит один прекрасный отрывок из оперы «Юнона и Авось» на стихи Андрея Вознесенского:

 
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь,
Ты меня никогда не увидишь.
Не мигают, слезятся от ветра
Безнадежные карие вишни.
Возвращаться – плохая примета,
Я тебя никогда не увижу.
И качнутся бессмысленной высью
Пара фраз, залетевших отсюда:
Я тебя никогда не забуду
И уже никогда не увижу…
 

Действительно, свою любимую мне никогда не увидеть. И это – факт бесспорный. Лучше бы спасаться от каннибалов. Всё-таки имелся бы шанс снова увидеть даму моего сердца или печени. (А кто может дать гарантию, что именно сердца? Мне такую гарантию выдало само сердце, а оно никогда не ошибается). Но чтобы совсем не лишиться прекрасных эмоций и радости от любви, приходится в воображении рисовать возвышенно-эротические картины. От мастерства зависят и ощущения. Некоторые ловят «приход» от порнографии. Я подобные состояния умышленно фиксирую жаргонными словами. А у многих запросы гораздо выше.

Внезапно нашу сексуальную «оргию» нарушили визитёры: в камеру вошли два зека. «Здорово, бродяги!» – поприветствовали они нас и спросили: «В чём нуждаетесь, мужики?» «Кризис с чифиром, – раздался глуховатый голос, – да и с куревом труба» «Ясненько», – подвёл один из вошедших, а затем последовал вопрос: «А откуда вы прибыли?» «В основном, с мехренлага (так в сталинские времена окрестили архангельские лагеря) и ещё к основному косяку прибилось несколько человек с других управлений. Также вновь осуждённые в Вологде и Череповце» «Кто-нибудь раньше бывал на Пятаке?» – поинтересовался один из гостей. «Человек пять в разное время вкусили счастья личного знакомства, а двое идут с больницы», – я внёс ясность и в этот вопрос. «Тогда нет смысла объяснять положение на зоне: они картину обрисуют». «В общих чертах мы уже в курсе, – продолжил я разговор с ними, – зона воровская, а отсюда вытекает, что беспредела и махновщины нет, да и менты не лютуют так, как это было раньше». «День и ночь, по сравнению с тем, что было», – согласился со мной один из вошедших, высокий парень.

В этот момент открылась дверь, и голос, выражающий явное нетерпение, обрезал наше знакомство в самом начале: «Давайте закругляйтесь, мне некогда». «Хорошо, – подумал я, – что допустил до контакта, а то, чаще всего, стараются строго изолировать. Карантин есть карантин».

Конечно, термин взят из медицины, и он не совсем соответствует своему значению. Скорее всего, имеет лишь отдалённое сходство. И такое же, какое имеют брюнет и блондин. Естественно, все знают функции карантина в медицинском смысле. А здесь к этим требованием добавляется ещё и такие, по значению более важные: изолируют на определённое время для выяснения личностей осужденных. Их настроений, их взглядов на жизнь. Кто какой жизнью живёт: вором, мужиком, козлом или обиженным. Есть ли на зоне потерпевшие или свидетели по делу? Подельники, по чьей вине выгребли из свободного мира? Не будет ли осложнений у администрации, если выпустить новоприбывших на зону? Много разных вопросов стоит перед администрацией. (Обращаю ваше пристальное внимание на это слово: «администрация». Если его разделить, то получится «ад министров». Серьёзная заявочка! А к словам нужно относиться очень серьёзно). После такого экскурса в лингвистику продолжаю о вопросах, ребром стоящих перед министрами, которые находятся в двойном аду. Колония – это ведь тоже геенна огненная. Где на костре низменных страстей сгорают наши честолюбивые стремления.

И несомненно, на всё, возникающее стихийно, нужно искать ответ с первых часов пребывания залетевшей стаи. Иногда внимательное, даже очень бдительное изучение личных дел и поступающей информации от «наседок» не вполне достаточно для того, чтобы дать полноценные ответы. И жизнь колонийской республики лихорадит по прибытию такого большого этапа. А часто и один человек способнее изменить порядки в зоне, если он имеет титул «вор в законе». В литературе и в кино воровские идеи и принципы стараются измазать чёрными красками. И добавляют её столько, что в свою первую встречу я на урку смотрел, как на монстра.

Но личное общение быстро размыло идеологическую окраску. И я увидел перед собой яркие, сильные человеческие натуры. Вот и сейчас проявилось одно из требований воровской этики: к каждому этапу проявлять внимание и заботу. И если есть проблемы, то постараться их решить.

Жесткие условия нашего существования значительно снизили планку наших потребностей. И желание иметь чай и курево – становится жизненно важной частью бытия. И долгое отсутствие возможности выпить чаю и покурить вызывает у заключённых болезненное состояние. Мне трудно понять (а вам – тем более), отчего приходят в крайний упадок настроения, доходя до самых депрессивных. Сам я к чифиру не привык, а на курение смотрю, как на отраву. А сознательно себя травить – это удел самоубийц. Такой категоричный подход я приобрёл ещё с ранней юности.

Я – активный сторонник З.О.Ж., и вредные привычки противоречат моим правилам и установкам. Но о крайне болезненном состоянии психики я могу судить, являясь простым наблюдателем. И не хотел бы долгое время находиться среди массы осуждённых, все устремления которой сводятся к удовлетворению этих примитивных потребностей. Существует хорошая сентиментальная песенка: «На тебе сошёлся клином белый свет». И я всегда добавляю: уж лучше бы он клином ни на ком (и ни на чём) не сходился.

Мои философские размышления не успели дать ростки для серьёзных выводов: снова посетитель-посланец. В камеру зашёл дневальный и выложил на стол рыбные консервы, маргарин, конфеты, хлеб, и, конечно же, то, о чём все мечтали: сигареты и чай. «Мужики, это всё на общак», – предупредил он. А это значит(объясню для несведущих) – всем поровну. И «грев» (так в обиходе называют гуманитарную помощь) выделен из зоновского общака. В журнале «Воспитание и правопорядок» различные авторы в своих статьях дают негативное определение общаку. Каких только нелепиц не придумают, чтобы нормальное проявление доброты и милосердия извратить до противоположного значения.

Фонари навешивают там, где чисто и светло. А как на ваш взгляд, что плохого в том, что зеки гостеприимно встречают незнакомых зеков, которые проехали трудную дорогу? Как странников встречали ещё до рождества Христова. Не соблюдают только один ритуал – омовение ног, зато остальные знаки внимания и гостеприимства – в наличии. А если бы не эта забота, то нам бы предстояло голодать ещё сутки, кроме того, распределение общака идёт таким же образом и в шизо, и в одиночки, и на тюремный режим, на больницу

в город Вологду и больным на стационар в своей зоне. Какие аргументы приводят журналисты с коммунистической закваской (как известно из Писания, «малая закваска заквашивает всё тесто»)? Самый веский: мужиков – работяг обирают, а воры – жируют. Конраргументы: во-первых, общак – дело добровольное. Во-вторых, если кто-нибудь будет замечен в использовании общака в своих целях, то ему лучше было бы, если бы мама родила его обратно. К таким подход беспощадный и суровый. И наказание такое же, как для мародёров. Если мародёров расстреливают, то здесь ожидает иная участь: потеря своего достоинства и части своего здоровья. Разумеется, расстрел – это более гуманный вид наказания.

Нечисть, конечно, изредка попадает. Но если взять в равнении со «слугами народа», то там сплошь и рядом питаются у бесплатной кормушки, как синицы зимой. Синицам, божьим тварям, не жалко бросать крохи со своего стола, но в отношениях народа и правителей дело обстоит иначе: бедному, нищему и запуганному народу бросают со своего барского стола жалкие крохи. Крупные хищники питаются мелкими. Что поделаешь? Диалектика…

Пожалуй, продолжу делиться своими наблюдениями. Также сознательные граждане преступного мира отдают в казну, на общественные нужды: деньги и всевозможный ширпотреб. А мастера-подельщики на зонах есть очень высокого класса, которые создают не просто ширпотреб, а даже шедевры.

Куда всё это уходит? Наверное, в связи с этим у многих возникнет такой вопрос. Я не открою секрет, если отвечу, вполне искренно, что, в основном, на подкуп должностных лиц. Покупают всех, как продажных шлюх. Всех – от простых смертных: контролёров, прапорщиков и отрядных – до элиты: начальников зон, начальников режимной и оперативной части, и, конечно же, не обходят стороной и медицинский персонал. А те, в свою очередь, задабривают своих высших начальников, которые относятся в синекуре. Коррупция в чистом виде, рэкет в государственном исполнении.

Я уверен в том, что это ничем не прикрытый рэкет. Даже фиговым листом не хотят прикрыть. Не будешь давать – жизнь покажется адом, а белый свет – с копеечку. А когда даёшь «на лапу», тогда и кислорода вздохнуть изредка можно. Альтернативы: давать или не давать – не существует. Хочешь дышать – плати. Издревле на Руси говорят: хозяин – барин. И это укоренилось не только в сознании, но и в каждой клеточке тела, и с генами в молекулах ДНК и РНК передаются по наследству. Возможно, мне не поверят в такой размах коррупции, – это, конечно, не будет Хиросимой. Хуже, намного хуже, когда поверят, осознают и прочувствуют. И увы, изменить ничего не смогут.

Вот такое положение намного трагичнее. Невозможно изменить сущность системы. Внешний фасад можно сколько угодно реставрировать, перекрашивать и возвещать на весь мир о соответствии минимальным стандартам прав человека. Сколько угодно можно говорить на эту тему, но приближения к этим минимальным пока не видно. До соответствия нам идти столько же, сколько пешком до Китая, с кандалами.

Разве это не так? Сначала засунуть в «испанские сапоги» времён инквизиции, закрутить на все винты до отказа. А потом на виток отпускать, чтобы от боли не откинули копыта. Затем – ещё на виток, чтобы не орали благим матом. Это сравнение убедительно показывает границу болевого синдрома. И всё это выдавать за гуманизацию системы. Только в нашей стране проводят такие опыты и эксперименты. Вот где трагедия нашего народа. «Вот где собака порыта», – горькая пародия. Почему я делаю такие глобальные выводы? Вероятно, следуя золотому правилу: делать обобщения на частных эпизодах. Если заражена кровь в организме, значит, тело не может быть здоровым – и это аксиома. Конечно, такие размышления сопутствуют моей жизни всегда. Но не всегда я нахожу ответы и правильные методы и способы противостояния негативным процессам.

Часто меня бросает из крайности в крайность: то яркая, сильная любовь к людям, то ненависть и презрение. Благодаря вере в Господа штормовой душевный океан затих. Разум очистился от грехов и искушений, но где-то ещё бродит лихой разбойник с кистенем. Особенно его шаги я слышу, когда происходит несправедливость к окружающим. Намного проще выдержать оскорбления и унижения по отношению к себе, чем к близким. И вообще, что можно требовать от людей, каких благих деяний и поступков, если лишать свободы за мелкие преступления на уровне «колосков с колхозных полей», а держать в неволе на положении животных. Поэтому я не удивляюсь значительному росту преступности, рецидивов и жестокости. И ничему не удивляюсь, так как на себе испытываю все методы исправления и перевоспитания. Однако я рад тому, что малая часть бывших заключённых способна на серьёзные садистские проявления. При подобном обращении с ними могло бы быть катастрофическим. Многим страдания помогают очиститься от грязи.

Эти мысли не мешали мне наблюдать за действиями моего нового знакомого. Он проявлял бурную активность. «Братва, давайте заварим пару литровых кружек. Одной на такую ораву будет мало», – внёс он дельное предложение истосковавшимся по чифиру. «Конечно, мало…» – послышалось со всех сторон. Никто не протестовал и не сомневался. Я давно обратил внимание, что чифир в каком-то смысле является заменителем водки (вообще спиртного). Чифир объединяет и сближает, поднимает настроение, даёт жизненные силы. Чай замедляет пищеварение, а за счёт сэкономленной энергии помогает умственной деятельности. Также притупляет чувство голода. И бессонница от крепкого чая – это не реакция, а фаза его действия. И проявляется в таком виде: хочется думать и говорить, а не спать.

Чайная церемония – это один из доступных методов психологической саморегуляции. Я не уверен, что заключённые когда-либо читали о пользе таких чаепитий. А вот чисто интуитивно ощутили положительные стороны этого ритуала и отвоевали право на традиционные и постоянные чаепития. А война была нешуточная. За это удовольствие многие тысячи были забиты насмерть, заморены голодом, заморожены, как судаки, в шизо… Многим также просто, как добавку каши в пионерском лагере, добавляли срока. А были такие случаи, когда и расстреливали. Трудно поддаётся осознанию и осмыслению такой факт.

Но от реальной действительности не уйдёшь и не убежишь. И противостояние происходило не оттого, что существовали негласные законы этого мира: не отдавать заваренный чай ментам. Просто достоинство протестовало против таких глупых правил. Разумом невозможно было понять, по какому прав надзиратели врывались в камеру (а для нас, заключённых, камера – это то же самое, что собственная квартира или дом: мы и называем камеры – хатами) и отнимали заваренный чай. При этом бросались на заключённого, словно он закладывал под здание динамит. В этот момент и происходили конфликты. Я не сторонник обострять ситуации и на мелочах создавать серьёзные проблемы. Здраво я понимаю многое, но когда сам попадал в такое положение, то у меня непроизвольно протест против таких действий вырастал до гигантских, как баобаб, размеров. Ничем я не мог такое состояние оправдать, но на мозги опускалось забрало, и я стоял на непреклонной позиции, и чай никому не отдавал. Сознавая при этом, что за чай биться глупо, но внутренний протест против произвола и абсурда каким-то шизофреником– садистом придуманных правил был намного сильнее, чем голос разума.

Да что там какие-то тысячи замученных за чай! За обычные бирки с фамилиями, которые зеки не желали носить на груди, заморили и уничтожили многие тысячи. За нежелание одевать повязки СВП (секция внутреннего порядка) и работать на запретке до сих пор во многих зонах уничтожают людей. А говорят: гаманоидиотизация. В этой системе о гуманизации говорить преждевременно. До тех пор, пока не вымрет поколение этих динозавров, воспитанных на коммунистических лозунгах и принципах. И рано говорить до поры, доколе и отпрыски этих людоедов не унесут в могилу заложенный в них генами механизм уничтожения.

Вероятно тем, кто прочитает эти строки, мои мысли покажутся пропитанными духом человеконенавистничества. А где нотки смирения кроткой христианской овечки? Увы, они улетучиваются в тот момент, когда я начинаю думать о несправедливости этого мира. Давайте это отступление будем считать ремаркой от автора. А мне оно понадобилось, чтобы снять напряжение и психологический стресс. Перед моим внутренним взором промелькнули образы тех, кто страдал, дико страдал и страдает до сих пор. А это очень сложно примирить с христианскими заповедями.

Пространное рассуждение о влиянии чифира и беспредела на организм осуждённого – это только цветочки. Ягодки будут впереди по принципу «сначала цветочки, а ягодки – потом».

В общем-то, во время этапов я сам снимаю запретительные барьеры и чифирю напропалую, – словно горькую пью. Раньше во время всех перемещений в пространстве я заставлял себя усиленно размышлять в поисках приемлемого варианта побега. А чифир, как я уже написал выше, способствует мыслительной деятельности. На этот раз Всевышний освободил от перенапряжения извилин. Он мне рекомендует бороться не за эпикурейскую жизнь (сие значит в чувственных удовольствиях и наслаждениях), а за жизнь духовную. Такой ценой заплатить за жизнь вечную. Вероятно, значимость платы каждому дорога по-своему. Одним будет трудно или даже невозможно отказаться от чувственных наслаждений. А другим, таким как я и мне подобным, в этом вопросе намного проще, так как нам не надо добровольно отказываться. За нас решили судейские бригады, перевыполняющие план. Нам остаётся только найти мужество и после двух, трех, четырех десятков лет, проведённых в клетке социальной изоляции, не принимать жизнь на свободе, как бесценный дар. «Оставь надежду, всяк сюда входящий», – гласила надпись над входом в подземное царство в «Божественной комедии» Данте. Но в этой системе большинство входит с надеждами и иллюзиями, которыми и питаются до самой смерти. И каждый раз, выходя на свободу, забывают о том, что этот подарок делает дьявол. Он снова кидает, как голодным псам кость. А мы, забыв все уроки духовной жизни, кидаемся на неё с благодарностью и разжигаемся в своих похотях.

И только чуть-чуть вкусили запретный плод, как снова:

 
«Таганка – все ночи, полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?…»
 

Какие мысли посещают мою простреленную голову? С одной стороны, надо благодарить автоматчика: если бы не пуля, которая стряхнула мою «лампочку», то наверняка я ещё долго бы жил в бредовых иллюзиях. Может быть, уход в религию и вера – это всего лишь внебрачный плод ощущения бесполезности своих усилий и борьбы с этим миром?.. Думаю, что бы это ни было, а я искренне рад, что сумел избавиться от прежних взглядов и стремлений. Словно переболел заразной болезнью. И ради новых взглядов, пожалуй, можно было бы ещё одну пулю схлопотать в голову. И вот я, истерзанный за 15 лет в этом чистилище, увидел разгорающийся внутренний свет. И это уже не мираж.

И снова появилась надежда на спасение души (а раньше я думал только о спасении тела). А ведь был момент, когда загнали к самому краю пропасти, и я ощутил предел своих человеческих сил. Снова лик дьявола стал меня посещать, и я слышал его скрипучий, злорадный и торжествующий глас: «А ты уверял, что у тебя беспредельный запас!» Да, на критической грани я находился. У меня отлично развито предвидение, и я понимал, что до пропасти мне оставалось совсем немного. Один дюйм или два… Но снова Рука Всевышнего спасла меня от падения. Следовательно, я рождён для другой жизни, а угловно-романтическая эпопея – это всего лишь трудный этап, который духовно я сумел преодолеть, а физически преодолеть намного проще. Осталось всего каких-то 9 лет! По меркам этой системы – уже вполне терпимо. Самые трудные и критические я уже осилил.

Во мне штормы и ураганы отбушевали, а вот у моего единокровного братца внутри, видимо, тайфун. Хотя внешне ничем не проявляется. Вон как заразительно смеётся! Он находится в этом мире, а я – в параллельном. Нужно перекинуть мостик, а то усиленные размышления негативно отражаются на селезёнке. «Близнец, ты, однако, парень не промах: всё успеваешь – и чифирнуть, и пожрать!» «На аппетит не жалуюсь», – ответил он, весело улыбаясь. И добавил: «Я живу по принципу: хочешь жить, умей вертеться. Вот мне и приходится заниматься всевозможной акробатикой, чтобы закинуть в свою топку дровишек и угля. Калорий сжигаю много, а восстанавливать энергетический баланс сложно». «Кажется, ты слишком мягко выразился: не просто сложно, а предельно сложно», – подумал я. «А почему ты не требуешь протезы?» – решил я затронуть оголённый нерв. Тень набежала на его лицо. «Кажется, настроение у тебя, как у Генри Форда после понижения акций?» – спросил я его, чтобы создать почву для откровенного разговора. «Мои акции не соответствуют курсу на этой жизненной бирже, но я никогда не унываю, даже когда очень трудно, и снегопад на душе…