Текст книги "Крот 3. Сага о криминале"

Лоб адвоката взмок, тем не менее он кивнул: понял.

– Как тебя? Миша? А если шмонать, Миша, станут, проглоти. Потому как если узнают, что написано, голову тут же оторвут. Сначала тебе, потом мне.

Лерр достал из кармана носовой платок, вытер покрытые потом губы.

– Что должен сделать Сергей Андреевич?

– Прочитать маляву и действовать по усмотрению. А ты забудь, что передавал. Ты хоть и балабол, но законы наши должен знать. Трепанешь кому про маляву, считай, что тебя не было на этом свете. Я тебя предупредил, Мишка.

Лерр заперся в своем кабинете, достал из туфли конверт с малявой Сабура, какое-то время повертел его в руках, затем решился. Взял ножницы, аккуратно надрезал сбоку, вынул из конверта сложенную вчетверо бумажку.

Развернул. На ней было написано:

КУЗЬМА! ДАВНО У МЕНЯ НЕ БЫЛ, И НЕ ЗНАЮ, КОГДА БУДЕШЬ, ПОТОМУ ПЕРЕДАЮ ЧЕРЕЗ ТВОЕГО АДВОКАТА. ВАХТАНГ ВОВСЮ ТОРГУЕТ ОРУЖИЕМ. ГОНИТ НА КАВКАЗ ВСЕ, ЧТО ПОПАДАЕТСЯ ПОД РУКУ. ЭТУ ПАДЛУ НАДО ОСАДИТЬ, ОН, СУКА, НАЖИВАЕТСЯ НА ЖИЗНЯХ ЛЮДЕЙ.

Лерр посидел, задумчиво глядя на написанное. Затем разыскал в ящике стола чистый конверт, запечатал в него записку.

Никитка проснулся только к полудню. Открыл глаза, медленно, с недоумением осмотрел потолок, стены комнаты, увидел сидящих напротив него Грэга и Кулиева, от неожиданности вздрогнул.

Кулиев осклабился:

– Чего, парень? Не въезжаешь в обстановку?

Лоб паренька покрылся потом, язык прошелся по сухим губам.

– Пить…

Грэг налил из графина воды, подал ему стакан.

Никитка жадно выпил, вытер кулачком мокрый лоб.

– Болит… Голова болит. – Лицо его сморщилось, на глаза навернулись слезы. – Хочу к маме.

– Сейчас поедем, – кивнул Кулиев.

– Правда?

– Можно подумать, я тебе когда-нибудь врал… Соберемся и поедем.

Мальчишка с готовностью сполз с кровати.

– Я уже готов… – Его сильно качнуло. – Голова кружится. – Опустился на постель, с испугом посмотрел на парней. – Я, наверно, заболел?

– Сейчас вылечим, – усмехнулся Кулиев.

– Кулек… – посмотрел на него Грэг. – Не надо. Пацан и так уже в зависимости.

– Заткнись! – Кулиев продолжал смотреть на Никитку. – Будем лечиться?

– Нет… – повертел тот головой.

– Как хочешь, – пожал плечами Кулиев. – Только ты как к мамке поедешь, если на спичках еле держишься?

– Не знаю…

– Я тоже не знаю. – Кулек достал из кармана шприц, ампулу, чуть ли не демонстративно подвернул рукав своей сорочки, ввел иглу в вену.

Никитка, сжавшись от ужаса, наблюдал за происходящим. И повторил, когда Кулиев закончил процедуру:

– Хочу к маме…

– Лечиться будем?

Мальчишка молчал.

– Как хочешь… – Кулиев выбросил пустую ампулу в мусорную корзинку.

– Будем лечиться, – сказал Никитка.

– Не надо, – вмешался Грэг. – Так к мамке поедем, без лечения.

Кулиев коротко и сильно ударил его по лицу ладонью.

– Тебя не спросили. – Достал из кармана еще одну ампулу, одноразовый шприц, направился к мальчишке.

…Двор дачи был пуст, безлюден, чисто подметен.

Грэг, Кулиев и Никитка вышли из дома, спустились с крыльца, направились к машине.

– А где Жора? – спросил пацаненок. – Уехал, что ли?

– Уехал, – бросил Кулиев.

Погрузились в автомобиль, Кулиев занял место за рулем, Грэг, с фингалом под глазом, сел сзади вместе с Никиткой. Выехали со двора.

Вскоре узкая, хорошо заасфальтированная дорога слилась с широкой, оживленной автострадой, и они помчались в сторону виднеющегося белокаменного города.

– Значит, так, малый, – обратился Кулиев к Никитке. – Первое! Если нас тормознут менты, ты кочумаешь… то есть молчишь как рыба. Вякнешь хотя бы одно слово, и, считай, тебя больше нет… – Достал из кармана черный пистолет, продемонстрировал его. – Ты меня понял?

Тот молча кивнул.

– Второе… – продолжал Кулек. – Мамку ты сегодня не увидишь. Побазаришь с ней по телефону, и этого для первого раза хватит.

– А когда увижу?

– Скоро. Скажешь, что у тебя все хорошо, и пусть она с нами не ссорится и не обижает нас. Мы ж тебя не обижаем?

– Не обижаете.

– Так мамке и скажешь. Договорились?

– Договорились.

…У кольцевой дороги проезжая часть шоссе была сильно заужена бетонными «быками», машины двигались медленно и плотно. Милиционеры внимательно высматривали в потоке подозрительный транспорт, некоторых резким свистком останавливали, заставляли съехать на обочину для проверки.

В «Жигулях» все молчали. Нервно сжимал баранку Кулиев. Грэг на заднем сиденье крепко прижимал к себе Никитку, готовый в любой момент закрыть ему рот. Сам же мальчишка испуганно молчал, его пальцы впились в колено Грэга.

Поравнялись с одним из гаишников, и Кульку показалось, что тот как-то по-особому взглянул на него. От волнения он дал перегазовку, машина дернулась и вдруг заглохла. Виновато и растерянно посмотрел на милиционера, попытался даже улыбнуться, крутнул ключ зажигания, и машина покатила дальше, сопровождаемая удивленным взглядом сержанта.

Остановились на каком-то заброшенном пустыре недалеко от завода железобетонных изделий. Завод окружал длинный серо-грязный забор, и к нему были прилеплены две телефонные будки.

Грэг помог Никитке выйти из машины, взял за руку, быстро повел к одной из будок.

Кулиев остался в салоне, внимательно следя за общей обстановкой.

В будке болтался всего лишь шнур – телефонная трубка отсутствовала.

Перебежали в другую будку.

Грэг, намертво вцепившись в ручонку паренька, нашел жетон, набрал номер.

– Але. Госпожа Пантелеева?

– Да, я, – голос Нины напрягся.

– С вами сейчас будет говорить ваш сын.

– Что? – От неожиданности спазм перехватил горло матери. – Кто будет говорить?

– Сын! Никита! Вы готовы к разговору?

– Боже… Конечно, конечно, – выкрикнула Нина. – Где он? Сынок!

– Одну минуту… – Грэг приложил трубку к уху Никитки, кивнул: – Говори.

– Мамочка, здравствуй, – закричал тот. – Это я, Никита!

– Никитушка! Сыночек! Родной! – Нина плакала. – Ты где?

– В телефонной будке!

– Как ты? Что ты? Сыночек! Ты здоров?

– Немного болел, мамочка!

– Чем? Чем болел?

– Голова болела! Но сейчас все хорошо! Меня лечат.

– Кто лечит?

– Парни! Взрослые! Уколы делают!

– Какие парни? Кто они, сынок?

– Их двое! Грэ…

Никитка не успел договорить, Грэг выдернул у него трубку, зажал ему рот ладошкой.

– Сыночек! Почему молчишь, сыночек? – дребезжал в трубке голос Нины. – Ты где, сынок? Никитушка!

Пацаненок вырывался, брыкался, кусался, пытался крикнуть:

– Ммам… ммам…

– Сынок! Никитка!

Кулиев сразу оценил происходящее, выскочил из «Жигулей», заспешил на помощь Грэгу. Схватил Никитку, силой потащил к машине.

Грэг приложил трубку к уху.

– Мадам… – И чтобы Нина услышала его, сам перешел на крик. – Мадам, послушайте! Але! Ваш сын, как вы слышали, жив и здоров. То есть мы свое слово держим. Теперь важно, чтобы слово сдержали вы. Понимаете?

– Понимаю.

– Деньги приготовлены?

– Да.

– Два лимона?

– Да.

– Завтра я вам опять позвоню и скажу, где нужно будет их оставить. Как только я получу бабки, мои друзья выпустят вашего парня. Это гарантированно… Вопросы будут?

– Когда вы позвоните? Время?

– Вам, может, назвать еще и место, откуда я буду звонить? – хмыкнул Грэг. – Завтра! На протяжении дня! Чао! – Он повесил трубку и бегом понесся к машине.

«Жигуленок» рванул с места и, поднимая цементную пыль, помчался прочь.

Они не заметили, что из огромного бетонного кольца, оборудованного под жилище, за происходящим наблюдал пожилой бомж. Вначале он решил подойти к машине, потом увидел, как один из взрослых парней силой потащил упирающегося малыша к машине, затаился, замер и с интересом стал следить за людьми на пустыре.

Оперативники на телефонном перехвате гоняли туда-обратно запись на замедленной скорости, пытаясь понять имя одного из парней, которое не успел произнести Никитка.

– Какие парни? Кто они, сынок? – кричала Нина.

– Их двое! Грэ… – И снова: – Их двое! Грэ…

– Странное имя, – пожал плечами один из оперативников. – То ли это кличка… то ли пацана путают.

– Скорее всего, путают. Не идиоты же они, чтоб называть настоящие свои имена?!

– Тем не менее поработаем и над этим «Грэ»… Криминалисты уже выехали к железобетонке?

– Думаю, да. Прошло более двадцати минут.

Черная милицейская «Волга» стояла на пустыре возле завода железобетонных изделий.

Криминалисты снимали отпечатки с телефонной трубки, со стекол будки. На земле хорошо были видны следы от колес «жигуленка», их заливали специальным затвердителем, складывали слепки в отдельные коробки.

Собака радостно брала след от телефонной будки до того места, где стояла машина, но дальше теряла его. Нервничала, повизгивала, снова неслась к телефонной будке…

Бомж что-то рассказывал оперативнику. Тот записывал его на диктофон.

– Машина у них раздолбанная, старая… – рассказывал старик. – «Жигуль», по-моему.

– Цвет?

– Черный.

– Номера не запомнили?

– Не видно! Они вот где, а я вон где! – показал бомж на свое «жилище». – Тут молодой и то не увидит!

– Как они выглядели?

– Малый… ну, пацаненок… может, лет восьми. Тот, который звонил, высокий, волосатый.

– Что значит волосатый?

– Волосы у него длинные. Как у женщины! Я вначале так и решил, что женщина. Потом пригляделся – нет, вроде мужик.

– Возраст?

– Мой?

– Нет, волосатого.

– Похоже, что молодой, только больно волосатый.

– Их двое было?

– Двое. Второго я разглядел поменьше. Вроде как невысокий, крепкий. Что-то там у них, видать, случилось, так этот второй с такой злостью тащил к машине пацаненка, что чуть все ноги ему не поотрывал.

– Одеты были во что?

– Да как все! Штаны, сорочки! Ничего особенного не заметил.

– Ваша фамилия?

– Зачем? – насторожился бомж.

– Для протокола. Вы проходите как свидетель.

– Фамилию не помню, имя не знаю, – хитро сощурился тот. – И вообще никуда и никак я не прохожу… А может, я вам соврал все, а вы и поверили!

Бомж бесцеремонно и решительно развернулся и заковылял прочь. Остановился, погрозил сухим кулачком:

– Я жить еще хочу, а вы меня с бандитами сталкиваете! Мне что вы, что они – одна шайка!

Нина Пантелеева была пьяна в стельку. Она сидела дома за красивым кухонным столом, перед нею стояла почти пустая бутылка коньяка, рука ее, когда она пыталась дотянуться до сигареты, непослушно плавала из стороны в сторону.

Зазвонил телефон, лежащий здесь же, на диванчике. Нина очнулась, схватила трубку, поднесла к уху:

– Слушаю.

– Здравствуй, – сказал Кузьма.

– Здравствуй, – с пренебрежением ответила она. – Ты хочешь сообщить мне, что никаких новостей?

– Завтра. Я уже тебе говорил – завтра.

– Если завтра, какого хрена ты мне звонишь сегодня? Ты уже перекормил меня своими завтра.

– Ты выпила?

– Идиот… – выругалась она. – Ты – идиот. Кретин… «Ты выпила?» А что я еще должна делать? Сидеть у телефона и тупо ждать звонка или от тебя, или от этих негодяев?

– Ты много выпила.

– Много! Очень много! Но не твое свинячье дело – сколько! Кто ты такой, чтоб делать мне замечания?!

– Нина…

– Что – Нина? Что ты можешь мне сказать кроме «Нина»? Что ты сделал для меня? Чем помог? Обещаниями? Пустой болтовней? Бабками? Так засунь их в задницу! У меня похитили сына! Единственного моего сына! Мое счастье, мой смысл, мою жизнь! А ты говоришь, чтобы я не продавала акции. Настаиваешь, чтоб не продавала! Потому что ты бандит! Ты ничем не отличаешься от тех, кто украл моего Никитушку! Такая же сволочь и подонок! Пошел вон, говнюк!

Она бросила трубку на диванчик, некоторое время сидела неподвижно, глядя в одну точку, затем дотянулась до бутылки, вылила остатки коньяка в фужер. Выпила сразу, залпом.

Поднялась, двинулась в глубину огромной пустой квартиры.

Сидящий в прихожей охранник приподнялся, стал следить за хозяйкой.

Она прошла в гостиную, затем свернула в детскую. Включила свет и стояла некоторое время перед фотографиями Никитки, развешанными на стенах.

Стала плакать отчаянно и горько.

Покинула, не переставая плакать, детскую. Миновала еще несколько комнат. Оказалась перед широко открытым окном. Медленно и решительно влезла на подоконник, расставила руки, и в этот момент ее перехватил охранник.

Она вырывалась, отбивалась, кусалась, царапалась, что-то кричала.

Он не отпускал ее, защищая свое лицо. Сжимал ее хрупкое тело сильными руками до тех пор, пока Нина не затихла, не успокоилась.

Охранник отнес ее в спальню. Положил на кровать и уселся рядом, не сводя с нее глаз.

На дачу Грязнова Герман приехал со своими парнями на двух машинах днем. Припарковались за углом, откуда хорошо просматривались и двор, и сам дом.

Герман и трое помощников, держа пистолеты наготове, остались сидеть в салоне. Из второй машины вышли двое парней, направились к воротам дачи.

На всякий случай нажали на кнопку звонка. Подождали – никто не выходил. Захлебывались в собственной пене и злобе соседские собаки.

Один из парней осторожно нажал на ручку калитки – она поддалась.

Быстро проникли во двор.

Герман и его группа тоже покинули машину, перебежками достигли забора дачи, легко и тренированно перемахнули через него.

Из дома никто не выходил.

Два парня метнулись к входной двери, рванули ее, влетели в дом.

– Не двигаться! Стоять!

Оглядываясь и прижимаясь к стенкам, прошли на кухню, в гостиную, еще в какую-то комнату. Пусто…

В дом через окна и запасные двери бесшумно проникли остальные бойцы, поднялись на второй этаж.

Здесь тоже никого не было. Разбросанные вещи, гитара на полу, невыключенный музыкальный центр, смятые постели.

Герман прошелся по нескольким комнатам, подцепил ногой стоптанные кроссовки, наступил на что-то хрустящее. Поднял – использованная ампула.

На одной из стен висела большая фотография длинноволосого парня с гитарой. Герман содрал ее, свернул вчетверо, сунул в карман. Распорядился:

– Трое остаются здесь, остальные со мной.

Вышли во двор. Собаки по-прежнему хрипло лаяли за забором.

Герман прошелся по двору, внимательно глядя под ноги, будто разыскивая что-то, дошел до того места, где был зарыт Жора, поковырялся в листьях носком ботинка.

Из-под листьев показалась сырая свежая земля, Герман наклонился, взял ее в руку, понюхал.

Повернулся к наблюдающим за ним парням, негромко произнес:

– Здесь труп…

Увидел человека, робко входящего во двор. Это был сосед Грязновых.

Герман направился к нему.

– Здравствуйте, – снял шляпу тот, – я сосед.

– Здравствуйте. Не знаете, где хозяева?

– Уехали. Давно уже. Утром.

– Кто здесь был?

– Сын Петра Петровича… Гриша! И с ним еще один человек. Восточный.

– Больше никого с ними не было?

– Не видел. Старые «Жигули» из ворот выехали, а кто был внутри – не видно.

– Какие «Жигули»? Номер не запомнили?

– Черные. А номер постараюсь сейчас вспомнить. По-моему, Х 357 СМ. По-моему, так.

– Все, что можете сказать?

– Наверно. Разве что вот такая деталь. Прошлую ночь невыносимо лаяли и выли собаки. Как будто по покойнику. Я спросил у Гриши, он успокоил, что все нормально… – Сосед внимательно посмотрел на Германа, поинтересовался: – А вы, простите, кто?

– Из органов, – усмехнулся тот.

– Отец Гриши тоже из органов. В прошлом, правда. Большой был человек.

– Здесь останутся наши люди, так что не беспокойтесь.

– Очень хорошо. А то Гриша как-то странно себя ведет.

Герман отошел в сторонку, набрал по мобильнику номер.

– На даче никого. Задержать их – дело техники. Надо, думаю, нанести визит Грязнову.

Страх

Был теплый, безветренный и чуть ли не по-осеннему печальный вечер. «Жигуль» Грэга и Кулиева мчался к дачному поселку. Никитка крепко спал на заднем сиденье, подельники молчали.

Когда свернули на дорогу, ведущую к самой даче, навстречу им выскочил джип, с визгом затормозил. Из него высунулся браток в перстнях и с цепью на толстенной шее.

– Привет, братан! Что там у тебя за пятнистая шушера ошивается на даче?

– Какая шушера? – побелел Грэг.

– Парни в пятнышках! По-моему, менты!

– Без понятия.

– Если без понятия, разворачивай тачку и жми к пахану. Пусть для разборки пришлет ОМОН.

Браток умчался, Грэг повернул голову к Кулиеву.

– Вот и приехали, – ухмыльнулся тот и стал круто выворачивать баранку. – Теперь жизнь у нас будет заячья. Мы бежим, а следом собаки. Даже в ушах свистит.

«Жигули» помчались прочь от поселка. Никитка спал по-прежнему крепко, спокойно.

…Была уже глубокая ночь – тихая, черная. Грэг продолжал вести свой «жигуль» быстро и бессмысленно – в никуда. Кулиев рядом мрачно молчал, проснувшийся пацан беспрерывно плакал и ныл на заднем сиденье:

– К маме… Хочу к маме… Отпустите меня.

Неожиданно Кулек развернулся и с размаху ударил его по лицу.

– Заткнись, сучонок!

Никитка от боли и испуга заплакал еще громче:

– Мама! Больно!

Кулиев перегнулся через спинку сиденья, схватил его за глотку:

– Выброшу! Как гаденыша выброшу из машины! Заткнись, сказал!

– Зачем ты его? – безразлично спросил Грэг.

– Пошел ты… – огрызнулся Кулиев.

Мальчишку вдруг стало рвать.

– Плохо… Мне плохо… Помогите, плохо.

– Вот уже и ломка у него, – оскалился Кулиев.

– Рановато что-то… – пожал плечами Грэг.

– Неокрепший организм.

– Мама, плохо… Мамочка… Голова болит, мама…

Никитка все плакал и плакал, Кулек не выдержал, повернулся к нему:

– Укол, что ли, хочешь?

– Да… Плохо… Тошнит и голова кружится.

Кулиев достал из кармана шприц и ампулу и приказал Грэгу:

– Остановись.

Тот затормозил, Кулек наполнил шприц, перегнулся снова к ребенку.

– Давай руку.

Тот послушно выполнил команду, вскрикнул негромко, когда игла вошла в вену, забился в угол, свернувшись калачиком.

– Будет спать, – сказал Кулиев.

Никитка действительно скоро успокоился, затих.

– Куда? – повернулся Грэг к приятелю.

Тот взглянул на наручные часы – было два часа ночи.

– К твоему батьке.

– Двинулся?

– Надо.

– Два ночи!

– Пойми, кретин… Надо понять, кто нас ведет. Если менты, он может отмазать.

– А если?

– Если другие… например, Кузьма… тогда полная хренатень.

Остановились за углом, метров за триста до дома, в котором жил Грязнов. Никита спал крепко и безмятежно.

Кулиев внимательно огляделся по сторонам, прислушался – было пустынно, тихо. У тротуаров стояло несколько оставленных машин с выключенными фарами, в домах почти все окна были погашены.

– Я один пойду? – спросил Грэг.

Подельник оскалился:

– Хочешь и меня захватить? Если что, и папашку замочим… – Посмотрел на свои часы. – Давай, двигай! И не чаевничай особенно. Полчаса от силы. Скоро светать начнет… – Кулек достал пистолет, положил рядом с собой.

– Зачем волыну вытащил? – насторожился парень.

– Для интерьера… Скачи!

Грэг помедлил.

– Что отцу сказать?

– Прибыл из командировки, все нормально, соскучился.

Грэг выпрыгнул из машины, широким быстрым шагом направился к дому.

В «фольксвагене» с погашенными фарами, припаркованном почти напротив дома Грязнова, дремали три молодых парня. При приближающемся шуме автомобиля они насторожились, затем до слуха донеслись четкие шаги, и они стали ждать.

Ждать пришлось недолго. Из-за угла вышел высокий человек с разбросанными по плечам длинными волосами и направился к подъезду дома.

– Он? – вопросительно прошептал один из парней, глядя на ночного гостя.

– Похоже, – кивнул второй.

– Тачку бросил за углом.

– Значит, вернется, – подвел итог третий.

Грэг набрал код при входе, толкнул тяжелую металлическую дверь. Прошел мимо спящего за стеклом консьержа, нажал кнопку лифта.

Поднялся на свой этаж, попытался своим ключом открыть дверь квартиры, но с той стороны, судя по всему, торчал ключ отца.

Грэг позвонил.

Никто не открывал. Парень нажал на кнопку звонка более настойчиво.

Наконец за дверью затопали неторопливые шаги, и голос Грязнова спросил:

– Кто?

– Батько, я…

Отец – в халате, в тапочках – открыл дверь, на лице было удивление.

– Ты откуда? Почему так поздно?

Сын отодвинул его, прошел в квартиру.

– Вроде не знаешь. Из командировки!

– Ну да… – Грязнов пошел за ним следом.

Грэг прошагал на кухню, достал из холодильника пакет сока, надорвал его зубами, стал пить без стакана. Отец молча наблюдал за ним.

– Что-нибудь случилось?

Сын сплюнул на пол что-то попавшее в рот.

– Черт… – поднял на отца взбешенные глаза. – А что могло случиться, кроме того, что сын вернулся домой?! Улыбнулся бы, обнял, обрадовался. – И снова сплюнул.

– Извини. – Петр Петрович подошел к нему, обнял, прижал. – Извини… Как съездил?

Грэг поднял на него глаза – в них были слезы.

– Пап… Соскучился… Честное слово.

Грязнов взял ладонями его лицо, стал целовать мокрые щеки.

– Спасибо, сын… Спасибо… Вот ради таких встреч… таких слов есть смысл жить. Правда, все хорошо?

– Нормально, – кивнул сын.

– А я беспокоился… Не поверишь, все время какое-то предчувствие. Плохое что-то… Тревожное. Но теперь ты дома, я спокоен.

– Спасибо, отец.

Грязнов, глядя потеплевшими глазами на сына, улыбнулся:

– Бизнесменишь?

– Пытаюсь. – Грэг достал из холодильника кусок колбасы, положил ее на шмат батона, стал жадно жевать. – Жрать охота… Я на минуту, чтобы ты не беспокоился. Нам еще нужно сдать товар. Оформить.

– Ночью?

– Без очереди, по льготному тарифу.

– Молодец, парень. Так и дальше действуй. – Отец крепко ударил его по плечу. – Горжусь!

Неожиданно в кармане куртки Грэга зазвонил мобильник. Звонил Кулиев.

– Как там?

– Вроде нормально, – ответил парень.

– Вроде или нормально?

– Нормально.

– Не задерживайся.

Грэг сунул телефон в карман.

– Кто это? – настороженно спросил отец.

– Мои люди. Ждут. – Сын внимательно посмотрел в глаза отцу. – У тебя как? Новостей никаких?

– Все как всегда, – отмахнулся он. – Есть свои проблемы, но в целом грех жаловаться.

– Никаких неприятностей?

– Все неприятности покрываются твоим возвращением, сынок.

– Спасибо, отец.

– Тебе спасибо.

Грэг сделал еще пару глотков из пакета с соком, направился к двери.

Отец шел следом, поправил волосы на плечах сына.

– Когда ждать?

– Утром… – Грэг взглянул на отца, снова обнял его. – Да ты теперь не беспокойся. Завалюсь в койку, буду дрыхнуть не меньше суток.

– Конечно, сынок, конечно…

– Знаешь что, батько, – неожиданно сказал Грэг. – А почему ты один? Почему без женщины? Ты ж еще молодой, батько! На тебя молодые телки шеи сворачивают. Обзаведись молодухой, я ревновать не буду!

– Посмотрим, – похлопал его по плечу отец. – Все может быть. Посмотрим…

Парни в «фольксвагене» при появлении Грэга вздрогнули и приготовились.

Длинноволосый огляделся, на бегу закурил, заспешил за угол.

– За ним! – приказал старший в «фольксвагене». – Будем брать!

Мотор форсированно взревел, машина рывком понеслась в сторону бегущего Грэга. От внезапного в ночной тишине рева двигателя парень на секунду замер, увидел, что к нему несется автомобиль, отчаянно бросился бежать.

«Фольксваген» летел прямо на него. Грэг выскочил на тротуар, перемахнул через цветочную клумбу и завернул за угол к стоявшему здесь «жигулю».

Кулиев мгновенно оценил ситуацию, выпрыгнул из автомобиля, выхватил пистолет, приготовившись к бою.

Когда следом за отчаянно бегущим Грэгом из-за угла выскочил «фольксваген», Кулек, не раздумывая, нажал на спусковой крючок пистолета. Затем еще и еще.

«Фольксваген» занесло и бросило на припаркованные на обочине автомобили. Из него выскочили люди.

– В машину! – заорал Кулиев, выстрелив еще раз, и запрыгнул в салон. – На всю железку!

Один из преследователей упал. Раненого тут же подхватили. Прозвучали ответные выстрелы.

«Жигули» с визгом сорвались с места и помчались в серую темноту пустынной улицы.

Кулиев прижимал пистолет к животу, нежно гладил.

– Не подвел, детка… Чувствовал… Знал… – Посмотрел на Грэга. – Вот и началась у нас веселая жизнь, парень. Скучать не придется.

Никитка проснулся, испуганно смотрел на взрослых. Кулек дотянулся до него, силой заставил лечь.

– Все хорошо, малыш. Отдыхай и ни о чем не думай.

Некоторое время ехали молча, затем Грэг сиплым от пережитого голосом спросил:

– Ну и чего дальше?

– Дальше темный лес и волосатый медведь, – нервно засмеялся Кулиев. – Рвем за город, а там посмотрим.

…Трасса была свободной и широкой. Впереди уже алела узкая полоска надвигающегося рассвета.

– До солнца надо успеть, – пробормотал Кулиев. – Подальше успеть.

– А кто это были? – спросил Грэг.

– Ну уж точно не менты. Менты в это время дрыхнут.

На той же скорости проскочили мимо поста ДПС, дежурный выскочил было с жезлом наперерез, но «жигуленок» вихрем пронесся мимо него.

Утро неотвратимо наваливалось на тающую ночь. Все чаще попадались встречные машины, проносились оживающие поселки.

– Остановись, – распорядился Кулиев возле одного из придорожных магазинчиков.

Грэг из салона наблюдал за ним. Кулиев исчез за магазинной дверью, через большое оконное стекло было видно, как он набирает в пакеты продукты.

Грэг достал из бардачка ампулу и шприц, вогнал иглу в вену. Стало хорошо и легко.

Взгляд его упал на лежащий на сиденье пистолет, он аккуратно погладил его, взял, как бы примерился.

Кулек уже спешил обратно. Грэг быстро положил оружие на место, открыл дверцу автомобиля, помог приятелю забросить покупки назад.

Кулиев протянул Грэгу бутерброд, вгрызся зубами во второй.

– Голодный как пес.

– Значит, с бабками мы в заднице?

Кулек оторвался от еды, лукаво подмигнул:

– Поглядим… Пока в наших руках пацан, мы можем крутить вензеля как угодно.

От бессонной ночи слегка слипались глаза, во рту было вязко и противно.

Проехали несколько километров, Кулиев негромко бросил:

– Сворачивай в сторону. Будем ждать ночи.

Грэг послушно выполнил распоряжение.

Дорога была узкой, с хорошим асфальтом, лес становился все гуще.

– Сверни туда, – показал Кулиев на проселок. – Подальше от глаз.

Наконец остановились. Кулиев достал с заднего сиденья пакет с бутербродами, предложил Грэгу. Тот отказался.

Никитка продолжал спать.

Кулек спрыгнул на землю, расстегнул штаны, отошел метров на пять, чтоб помочиться.

Грэг смотрел на его сутуловатую, но сильную спину, на расставленные ноги, на упругую струю мочи.

Неторопливо взял пистолет, направил на подельника. Тот оглянулся, от неожиданности замер.

– Ты что? Браток, ты чего?!

Грэг изо всех сил утопил курок, и из пистолета вырвалось сразу несколько пуль.

Кулек поднял руки кверху, как бы пытаясь за что-то ухватиться, и рухнул на землю.

Никитка от выстрелов проснулся, увидел лежащего на земле неподвижного человека, скуля стал отползать от Грэга подальше.

Тот дотянулся до него, принялся гладить по мокрым свалявшимся волосам.

– Теперь нормально. Теперь все хорошо… Поедем в Москву, и ты увидишь мамку… Не бойся, все страшное позади. Не бойся, парень.

Герман в бешенстве расхаживал по комнате. Подошел к двум стоявшим перед ним крепким парням.

– На войне я бы пустил вас в расход! Без суда и следствия! Вот этой рукой! Просрать такое дело! Элементарное дело!

Парни молчали.

– Что теперь делать? Где их искать? И вообще – информация вышла из-под контроля. Ею уже заинтересовались менты!

Утром Пантелеева вошла в свой рабочий кабинет, села за стол, с ходу набрала номер.

– Господина Маргеладзе. Просит Нина Пантелеева… – Подождала, когда Вахтанг возьмет трубку. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, рад вас слышать. Через два часа я со своими юристами у вас, – сказал Маргеладзе.

– Не стоит беспокоиться. Сделка отменяется.

– Как отменяется? – Маргеладзе был искренне ошарашен.

– Я передумала продавать акции.

– Но я ведь все подготовил.

– Я готова компенсировать затраты, если таковые были. Извините меня, – сказала Нина и положила трубку.

Встала, прошлась по кабинету, после колебания достала из шкафчика бутылку виски, налила рюмку, выпила.

…Маргеладзе подкатил на черном «мерсе» в сопровождении охраны к «Мандарину» буквально через полчаса после разговора с Пантелеевой. Взял громадный букет роз, быстро покинул автомобиль, уверенно и с силой отодвинул охранника на входе, зашагал наверх.

Секретарша поднялась, чтобы остановить его, но он молча прошел прямо к двери кабинета Нины, без стука толкнул.

Пантелеева как раз разговаривала по телефону, увидела ввалившегося в кабинет гостя, бросила в трубку: – Извините, я перезвоню. – Жестко посмотрела на Маргеладзе. – Что случилось? Почему вы врываетесь в кабинет без предупреждения?

– Когда мужчина идет к женщине с цветами, никакая сила не может его остановить. – Вахтанг передал ей цветы, поцеловал руку.

Нина положила букет на стол, холодно спросила:

– Я вас слушаю.

– Это я вас слушаю, – столь же жестко ответил Вахтанг.

– По-моему, я вам все сказала по телефону.

– А я ничего не понял. Я ведь не мальчик, чтоб мной можно было манипулировать. Я снял деньги, немалые деньги, зарядил на оформление все службы и вдруг получаю пощечину.

– Повторяю, я готова возместить ваши убытки.

– Финансово – да. Морально – вряд ли. Кому вы решили продать акции?

– Никому. Я оставляю их у себя.

– Неправда. А выкуп сына? Вам ведь нужны деньги?

– Я решила этот вопрос.

– Вам дают деньги? Тоже под акции?

– Нет. Никаких денег. И никаких акций. Похитители определены, сегодня они будут задержаны, а мой мальчик возвращен.

– А вы хоть понимаете, что вас дурят? Преступно дурят… Пользуясь вашей бедой. И ни сына, ни денег вы не получите. Вы это понимаете?

– Вы все сказали? – Нина подошла к двери.

– Нет, не все… Во-первых, я не прощаю, когда меня кидают. Никогда не прощаю и никому! А во-вторых, человек, которому вы верите… слепо верите… он как раз и является главным виновником вашей беды. Он похитил вашего сына!

Лицо Нины стало белым.

– Врете! Уходите отсюда!

– Я уйду! Сейчас уйду! Но вы никогда не простите себе той ошибки, которую сейчас допускаете! Этот господин… вы знаете, о ком я говорю… делает все возможное, чтобы разорить вас и завладеть всеми вашими деньгами и акциями. Это не мужчина, это чудовище! И вы скоро убедитесь в этом!

Маргеладзе покинул кабинет так же стремительно, как и вошел. Нина постояла в растерянности некоторое время посреди кабинета, подошла к столу, взяла цветы и выбросила их в окно.

Вахтанг сел в «мерседес», набрал по мобильному номер.

– Петр Петрович? Вахтанг беспокоит.

– Здравствуйте, дорогой, – ответил Грязнов. – Что случилось?

– Ничего не случилось… Просто хочу поинтересоваться. У вас, по-моему, остались хорошие связи в органах?

– Кое-что осталось.

– Тут есть вот какая неожиданная информация… Вы, конечно, слышали о похищении сына Пантелеевой?

– Конечно слышал. А что, нашли этих негодяев?

– Да, нашли.

– Кто же это?

– Наш общий друг.

– Не понимаю, о ком вы, – переспросил Грязнов.

– Есть у нас один общий очень большой дружок… Брат, можно сказать.

Петр Петрович даже поперхнулся.

– Неужели? Кузьмичев, что ли?

– Да, его подлых рук дело. Этой сволочи… – подтвердил Маргеладзе.

– А милиция об этом знает?

– Пока не знает. Вот я и хочу, чтобы вы довели до своих людей эту информацию.

– Конечно доведу… Обязательно доведу. Надо же, никогда бы не мог даже предположить.

– Мы предполагаем, бог располагает, – заметил Вахтанг. – Только надо, чтобы дело попало в руки настоящих следаков!