Текст книги "Солдат : Солдат. Превратности судьбы. Возвращение"

– Здесь и дальше по Пензенской в сторону Солнечной не ходите, тут и мины, и снаряды «не лопнувшие» остались, мало чего, – напоследок сказали нам.

Так прогуливаясь, через два часа вернулись в расположение. Отчитавшись командиру, заставил на нарисованной им же карте отметить и мины, и дома, где оставили оружие. В полк Нечаев с докладом пошел сам, тут все сейчас рядышком, даже комдив где-то рядом расположился. Делать вроде особо было нечего, те роты, что нас сменили, пока держатся, завалился спать. Нечаев, вернувшись через час, разбудил, собака злая.

– Нами пополнят те роты, что впереди стоят, – грустно сообщил командир.

– Ясно, не грусти, командир, где наша не пропадала? – хлопнув по плечу лейтеху, усмехнулся я.

– Я тут представления на всех подал, да, похоже, похерят, они там такие все злые сидят, что аж пар идет, кипят как чайники.

– Ну, так фриц-то нам пока дает прикурить, сами вперед продвинуться не можем, их ведь тоже шкурят будь здоров.

– Да все я понимаю, но сами же знают, с кем тут наступать? – развел руками ротный.

– Да уж, тут бы ш… оружие какое-нибудь специальное… – сделав вид, что задумался, я замолчал. Блин, чуть ведь не ляпнул «Шмелей» бы сюда, штук так десять на бойца, вот бы повеселились. Знатный «выкуриватель» противника из укрепленных огневых точек. Из размышлений меня вырвал голос Нечаева.

– Впереди будет очередной дом, укреплен всерьез. Там и орудия стоят с одной стороны дома и пулеметов в окнах тьма, комдив ставит задачу завтра его отбить силами нашего полка, а полка-то нет давно. Фрицы в нем вкруговую сидят, мимо не пройти никак.

– Чего, на убой погонят? – прямо спросил я.

– Я не знаю, – опять вздохнув, ответил командир. Переживает парень, сам-то погибнуть не боится, людей жалеет. Писем вон написал родным погибших за эти два дня, в планшетку не убираются. – Ребята из соседнего полка сто вторую штурмовали…

– Ясно… – снял каску я.

– Чуть не полк положили, немца выбили, а их через час оттуда все равно сковырнули. Бодаются на склоне, остатками, подкреплений не дают.

– Командир, а взрывчатка есть? – Мне тут в голову пришла мысль. Точнее, вспомнились рассказы о битве в Сталинграде, которые читал там.

– Много надо? – Ну, хоть не спросил зачем.

– Килограмм пятьдесят, может, больше, – задумчиво ответил я, ну откуда я знаю, сколько там будет нужно.

– Столько вряд ли найдем, трофейная вон есть, ящик лежит в подвале, надо?

– Я скоро, – подхватив автомат, я выскочил из комнаты.

Дойдя до «минного поля», я осмотрелся и, никого не увидев, крикнул:

– Эй, взрывотехники, есть тут кто? – кричать не опасался, фрицев тут точно нет.

Через минуту меня окликнули.

– Чего, соскучился, что ли? – тот же парень, что не дал нам недавно подорваться тут. Мы с ними в прошлый раз душевно посидели, даже чаем нас с Петрухой напоили.

– Дело есть, Ваня, – я спустился в подвал к саперам и просто вывалил им все, что придумал.

– Не, не пустит нас командир, – мотал головой сержант по имени Иван.

– Да ты мне так объясни, а главное, взрывчатки дай, сам все сделаю! – не унимался я.

– Сань, ну как я тебе дам? Нас же взгреют!

– Сам же говорил, что взрывать тут нечего, и так все разрушено? – удивился я. – Мне ведь для дела надо, ну сам подумай…

– Как я тебе сто килограммов отдам, ты в уме?

– Да верну я вам, наши получат и верну. У фрицев насобираем, сам тебе в клювике притащу, зуб даю…

Уговорил, конечно, уговорил. Спустя час мы с бойцами, я привел с собой еще троих, перли в расположение четыре ящика взрывчатки. Мне хватило получаса, чтобы запомнить ЦУ саперов. Осталось придумать, как подойти к дому. Нет, ясен пень, что ночью, но у них там часовые и вообще… Спасало пока только одно, в сентябре-октябре город хоть еще был похож на самого себя, чуть позже, в декабре, да и перед самой капитуляцией, тут чуть ли не поля будут между домов. Сейчас вон метров по пятьдесят-семьдесят между домами, а будут скоро «Кутузовские проспекты», вместо дворовых улочек, это так, для аналогии.

В два часа ночи выползли в направлении дома, занимаемого противником. Договорившись с Нечаевым, что тот с первым взводом обозначит атаку с фланга, мы пошли с противоположной стороны. Темно между домами, как в заднице, не, темнее. Там у фрицев хорошо, они ракеты запускают, а тут хоть глаз выколи. Хотя чего это я? Лучше бы вообще везде было темно, прошли бы вообще не парясь. Когда началась атака Нечаева, слева стало довольно светло. Немчура отвечала минимум из четырех пулеметов, орудия вроде молчат пока. Моему удивлению не было предела, когда я увидел траншею, ведущую прямо к нужному дому. В траншее, конечно, противник сидит, но я отсюда вижу, что их там немного. Мы сидим за углом бывшего дома, что стоял в пятидесяти метрах от немцев, тут сейчас все разбито.

– Эй, бойцы, у кого нож есть поприличнее? – спросил я тихонько у ребят, что шли со мной, наверное, на смерть.

– Держи «свинокол», – один из парней протянул мне такой же, как у меня, гансовский тесак от «маузера».

Отдав ребятам ППШ и проверив трофейный пистолет, эх, глушитель бы мне, зажал оба ножа в руках и пополз вперед. Да, я решил попробовать вырезать тех, кто сидит тут в траншее. Окоп противник вырыл между двумя домами, и в том, что справа, никого не видно, надеюсь, что стену в тот дом фрицы не пробили. Пока наблюдал, разглядел шесть пехотинцев при одном пулемете, попробуем, не страшнее, чем тогда, когда дом зачищали. Соскользнув в окоп, убедился, что хода в соседний дом нет, и сел на колено. Ну, приступим, помолясь. Нечаев там что-то увлекся, уж не всерьез ли в атаку пошел, с него станется. Фрицы отвечают активно, ракеты, постоянно взлетая, освещают все вокруг мертвенно-белым светом. Крадусь медленно, а сердце того и гляди из груди выпрыгнет. Почему я вообще решил, что смогу пройти по траншее? Так она имеет несколько изгибов, немцы все по науке делают. Специально так сделано, чтобы не простреливалась вся с одного конца. Первый угол, он совсем небольшой, градусов сорок, может, меньше. Каску я снял вместе с автоматом, выглядываю, ага, стоит себе пара непуганых гансиков, глазеют на своих товарищей, что ведут перестрелку с бойцами РККА. Вдруг оживает пулеметчик, находящийся тут же, в траншее. Под это дело выскальзываю из-за угла. Фрицы напряженно вглядываются туда, куда стреляет пулемет, стоят хорошо, один за другим. Ножи у меня в руках, поэтому хватать фрица за голову я не буду. Просто хреначу правой со всей дури ему нож в бочину. Немец выгибается назад, открывая горло. Левой чиркаю ему по кадыку, и тот не успевает вскрикнуть, но стоящий впереди все равно что-то услышал и оборачивается. Я уже выдернул нож из трупа, ага, сдох, собака, и кидаюсь на второго. Тот с винтовкой, развернуться быстро у него не выйдет. Фриц, понимая, что не успевает, вытягивает винтовку в руках, в надежде защититься. Прямой ногой бью куда-то в живот, солдат опускает винтовку, прижимая ее к низу живота, ага, так я тебе между ног попал? Ну, извини, я не специально. Снизу вверх вгоняю клинок в грудь. Хруст разрываемой шинели не слышен, пулемет все еще долбит короткими очередями. Минус два. Иду дальше, оставшиеся четверо стоят все вместе, больше ножом уже снять никого не получится. Убираю ножи и тяну пистолет, ну, фашистская железяка, вся надежда на тебя. Высовываюсь из-за очередного угла и встречаюсь глазами с немцем. Тот, видимо, просто обернулся, и как раз я вылез. В грохоте пулемета выстрелы из пистолета почти утонули. Разрядив всю обойму, оглядываюсь, судорожно меняя магазин. Насторожатся немцы из-за того, что пулемет замолчал? Вопрос на миллион. Он ведь вообще-то не сразу в бой вступил, да и прерывался иногда, надеюсь, не всполошатся. Пробираюсь дальше к дому, предварительно помахав руками своим. Надеюсь, дотащат ящики втроем.

Еще наблюдая за траншеей, отметил то, что в окнах, что расположены с торца здания, никого не видно, и пока я тут фрицев резал, в меня никто не стрелял, уже хорошо. В стене была проделана большая дыра, для прохода внутрь, туда я не пойду, только загляну посмотреть, нет ли кого-то рядом. Вроде тихо, вход завешен куском брезента, какие, блин, упыри, даже ширмочку повесили. Взглянув назад, увидел своих, уже в окопе, хорошо. Нам нужно проползти под самым носом у немцев, подкапывая ямки и закладывая взрывчатку. Шнур только короткий, всего метров тридцать, значит, буду делать разной длины, а поджигать по очереди, а как еще? По-другому не придумал.

Ползти под стенами дома, из которого идет ожесточенная стрельба, полбеды, пугает еще и то, что кто-то из наших, забыв про инструкции Нечаева, может вниз пальнуть и нас зацепить, будет больно об этом вспоминать. Ребятам строго приказано стрелять не ниже окон первого этажа, кстати, пули, щелкающие о кирпичи над головой, оптимизма не добавляют. Трясет всего, аж зубы стучат. Да еще и в туалет приспичило, твою мать, терпи! Впрочем, мокрыми штанами тут никого не удивишь, станет невмоготу, напрудишь и в штаны. Это ведь только в кино никто в туалет не ходит, оружие не чистит и не перезаряжает, на самом деле и по-маленькому, и по-большому хочется регулярно.

Дожидаюсь первого бойца, что тащит ящик. Вдвоем тут нам не развернуться, показываю ему на лопатку, тот кивает и оборачивается к остальным.

Все помнят инструкции, я иду первым, мне и ползти дальше всех. Мы заложим под фасад четыре ящика и рванем. Даже если дому это не повредит, то хотя бы ошеломить фрицев удастся. Почему просто не пошли зачищать дом через подвал, раз все равно близко подошли? Так там чуть не рота противника, тихо все равно не получится, перещелкают как зайцев. Ну, не может мне всегда так везти! Поэтому и решили рвать. Если, как сказали саперы, обрушится фасад, потянув за собой и части стен, и перекрытий, надеюсь, что хотя бы половину врагов мы тут похороним.

До конца дома остается несколько метров, хорошо, что подъезды здесь с другой стороны дома и не проходные, а то бы враги могли выскочить в любой момент. Прикинув, что тут будет вполне нормально, начинаю копать. Пули щелкают то и дело, как бы не зацепили. Прямо у меня над головой грохочет пулемет, и, судя по звуку, даже не один. Взглянув вверх, отмечаю, что пулеметов два, долбят со второго и третьего этажей, практически друг над другом сидят.

Минут за десять углубился на полметра, булыжников до хрена в земле, тяжело. Сталкиваю в яму ящик и вытягиваю из него шнур, готово. Присыпав этот гребаный чемодан булыжниками, что вытащил, пока копал, оборачиваюсь и смотрю на парней. Чтобы как-то общаться, мы прицепили длинную веревку к поясу друг друга, дернув ее один раз, жду ответа. Через пять секунд мне отвечают так же, ага, вторая закладка также готова, ребята-то раньше копать начали. Тут же опять рывок, за ним еще, молодцы, все закончили. Ну, блин, если ни хрена не получится, с меня шкуру сдерут вместе с пустыми петлицами. Нечаев наверняка там уже потерял нескольких бойцов, хлещутся-то уже больше получаса. Ведь просто стрелять мало, фрицы ответят пару раз, да и перестанут. Такой беспокоящий огонь тут ведется постоянно, в надежде расшатать нервишки противника. Поэтому нужно еще и перебегать, то и дело показываясь врагу, чтобы тот повелся и решил, что это ночная атака.

Бух!!! Твою дивизию, это еще что такое? Чуть не на голову мне валятся куски выбитых кирпичей. Со стороны ведущих огонь бойцов моей роты хлопает выстрел из пушки. За ним второй. Блин, где Нечаев орудие-то отхватил? С той стороны, где у фрицев стояли их орудия, грохают два выстрела подряд, да, ребяткам нашим наверняка сейчас прилетит. Зажигаю шнур и, привстав, чтобы уже не ползти, а бежать, хоть и согнувшись в три погибели, перебегаю ко второй закладке и зажигаю второй шнур. Этот уже чуть короче, саперы объяснили, как мне синхронизировать взрыв. Конечно, абсолютно одновременного не получится, но должно грохнуть с минимальной разницей. Проделываю с оставшимися двумя закладками то же самое и влетаю в траншею. Ребята не ушли, ждут меня. Увидев, как машу им руками, парни разворачиваются и «делают ноги». По подсчетам тех же саперов понимаю, что первая закладка вот-вот рванет.

Едва успев выскочить из траншеи и укрыться за углом пустого разбитого дома, звучит охрененный грохот и появляется вспышка. Ой блин, даже земелька под нами задрожала. Грохает второй раз и тут же почти слившиеся вместе третий и четвертый. Выстрелов уже не слыхать, но сквозь грохот разваливающегося дома до меня вдруг доносится глухое «Ура!».

Вот ведь не сидится им на жопе ровно, уже ведь побежали!

– Ну чего, мужики, пойдем и мы? – дёргаю затвор ППШ и устремляюсь обратно к немецкой траншее. Нырнув вниз, поднимаю голову над бруствером и вижу, как бежит в атаку наша рота.

«Ну, Нечаев, ну чудила на букву “М”. Я понимаю, что нет ответного огня, но на хрена “ура” кричать, чтобы незаметней было?»

Пока отдыхали вчера вечером, я освоил МГ-34, просто повертел, конечно, изучив, как менять ленту и ствол, на всякий случай, поэтому навыки сейчас пригодились. Взрывной волной пулемет, что стоял на бруствере, скинуло вниз в окоп. Подняв и сбив с него землю, тяжелый, зараза, вроде ничего на вид, проверил ленту, оказалась почти полная. А тут ведь не банка на пятьдесят или сто патронов, тут короб прицеплен, в нем всяко поболее сотни будет, все двести наверняка. Дергаю спуск, пулемет хлопает очередью патрона на три-четыре, киваю сам себе и направляюсь в сторону пролома в стене. Один из моих бойцов остается в траншее, наблюдать будет, вдруг фрицы из своего тыла в обход полезут. Боец по фамилии Нурзаев сдвигает резко в сторону ширму и отскакивает в сторону. Стоя на колене, целюсь в проем. Темно, ни фига не вижу, а хрен с ним, стрельба-то и так звучит со всех сторон, посылаю короткую очередь внутрь, ответа нет. Нурзаев заходит первым, через секунду машет рукой. Идем с еще одним бойцом, Коротченко вроде его фамилия, по следам вошедшего. Глаза начинают привыкать, но все равно в темноте будет хреново, один выстрел – и мы слепые. Трофейный фонарик, лежащий в кармане, выскакивает мне в руку. Осматриваемся.

– Нурзаев, держи фонарь, – передаю я идущему первым не то абхазцу, не то осетину, – свети. – Я-то с пулеметом, дури в нем поболее будет, чем у «папаши», а главное патронов больше. Продолжаем путь. Как уже имел возможность ощутить все прелести зачистки домов, главное это сколько у тебя патронов до перезарядки. «Папаша» их выплевывает так, что в жизни не сосчитать, и в самый, что особенно «приятно», момент патроны кончаются. С пулеметом в этом плане веселее, но тут другая проблема, вес и размер оружия. В тесных коридорах коммуналок, да и нормальных квартир, не больно с ним развернешься, да и руки просто устают, то и дело опускаешь, прошляпить врага очень легко.

В подвале не оказалось ни единого, хотя бы самого завалящего фрица, а едва мы поднялись из подвала в одном из подъездов, как столкнулись с нашими бойцами.

– Оба-на! Это что тут за шахтеры? – удивленный возглас заставил меня опустить пулемет.

– Сами вы такие. Где командир? – спрашиваю я.

– Вроде левее заходил. Вы хоть видели, чего учудили-то?

– Не-а? А чего, плохо вышло? – чуть напрягшись, спросил я.

– Так выйди, посмотри! Фрицы-то, кто не сдох, уже сбежали, нет тут никого.

– Ладно, потом посмотрим, людей много побило, пока отвлекали? – Вся рота была в курсе, для чего все это я замутил.

– Да уж, покрошили нас немного, – опустив глаза, ответил собеседник. Все-таки надеюсь, что немного, иначе бы наступать, да еще с воплями «ура!» было бы некому.

Оставив ребят, что помогали мне рвануть этот гребаный дом, пошел искать Нечаева. Нашел на улице, ему бинтовали левое плечо, и командир кривился и скрипел зубами.

– Товарищ командир, задание выполнено, – просто произнес я, даже не отдав честь.

– Садись, черт счастливый! Как ты? – командир весело смотрел мне в глаза. Да, это уже не тот испуганный мальчишка, каким он был два дня назад, в зверя превращаться начинает. Глаза-то вон как блестят. Твою же мать, два дня, и детёныш в матерого зверюгу превратился! Как после войны люди будут к обычной жизни возвращаться?

– Как? Да хрен его знает, командир, сколько? – спросил я о том, что волновало меня сейчас больше всего. Я в той жизни, читая про отвлекающие маневры, да и фильмы о войне такому способствовали, всегда тяжело воспринимал такие действия. Помните отличный фильм «Батальоны просят огня»? Вот-вот! Всегда обдумывая такую ситуацию, прикидывал, каково это, когда тебя убивают, а помощи не будет, потому что ты тут просто отвлекаешь противника, а удар-то будет в другом месте? Прикидывал и плевался. Злился от того, что жалко было брошенных на убой людей, хоть и понимал прекрасно, насколько выгодно так поступать. Ведь такие маневры позволяли сберечь гораздо больше человеческих жизней, но каково, черт возьми, тем, другим, кто умирает там, отвлекая и стягивая на себя врага…

– Четырнадцать погибших. До взрыва всего пятерых потерял, остальные уже здесь легли.

– А мне тут боец сказал, что фрицы сбежали?

– Сбежали, да не все! Пришлось и тут пострелять, меня вон тоже здесь пометили.

– Серьезно? – взглянув на плечо, которое уже закончили бинтовать, спросил я.

– Штыком получил, когда в комнату входил. Насквозь руку пробили, суки, но вроде работает, хотя и больно чертовски!

– Ты командиров предупредил? – Это было, наверное, самой трудной задачей для Нечаева.

– Ага, даже и не подумали орать. Только обматерили немного, что доложил поздно. А-а, все равно ведь в донесении укажут, что это их приказ и план придумали именно они.

– Да ладно, Лех, ты чего? Какая к хренам разница, кто тут и чего придумал, бойцов-то дадут хоть?

– Обещали. Я же не просто так злюсь, что они себе твою идею припишут. Я, блин, на всех наградные пишу, а они ими печки, наверное, топят. Тебе вот взвод не дали, а на хрена мне этот мальчишка и пердун старый, хотя он погиб, если у меня есть ты?

– Отдохнуть дадут? Как думаешь? – устало проведя рукой по лбу, я сел рядом прямо на землю.

– Да хрен его знает. Если бы народу дали больше, то приказали бы занять оборону, а так… Мне всего десять человек прислали, обещали позже еще добавить.

– Ну, так может, пригонят сменщиков сюда, а нас опять на пару домов в тыл? – Очень хотелось спать. Раньше еще отлить прижимало, но это я уже сделал, как только успокоилось тут все.

– Хорошо бы, устал я что-то. Да, Петр твой ведь из санбата сбежал, но я его все равно в бой не взял, упрямится, говорит, как же там мой брат без меня?

– Ну братишка, ну ухарь! – смеюсь я, закуривая.

– Так и рвался вперед, пока не пригрозил арестовать его.

– Надо найти его, как хоть он?

– Слышит все еще не очень, а так вроде ничего. В глазах не двоится, говорит, башка целая и не болит, кровь тоже перестала течь.

– Ну и ладушки. О, командир, а ведь это кто-то из высокого начальства, – проговорил я, уже вставая и отряхиваясь. Застегнув ворот у гимнастерок, вытянулись с Нечаевым в струну.

Подошедший невысокий, с приятными чертами лица командир оказался нашим комдивом Родимцевым.

– Здравствуйте, бойцы, – спокойно поздоровался комдив и, протянув руку, застыл.

Мы с Лехой даже растерялись. То ли руку жать, то ли честь отдать. Леха очнулся первым:

– Здравия желаем, товарищ комдив, гвардии лейтенант Нечаев, – отчеканил он, вскинув руку к каске, а затем ухватился за кисть Родимцева и пожал ее. Я решил, что раз комдив сам первый обозначил действие, то надо поступить так же. Выкрикнув в свою очередь свое имя и звание, так же пожал руку высокого начальства.

– Ну, вы, хлопцы, и наделали дел! – как-то даже восхищенно заявил Родимцев. – На всю дивизию шум, кто придумал?

– Гвардии красноармеец Иванов, товарищ комдив, его идея, он и осуществил, – выкрикнул Нечаев. Вот ведь просил же, все инициативы твои, нафиг мне выделяться.

– Я уже слышал о тебе, – повернул голову в мою сторону Родимцев, – это ты ночью немцев вырезал в доме, что недалеко от Госбанка?

– В составе группы бойцов, товарищ командир! – вновь чеканю каждое слово.

– Да ладно, в донесении прямо указано было, штыком уничтожил кучу фрицев, что, твой командир врет, что ли? – нашел, как меня раскрутить комдив.

– За лейтенантом Нечаевым такого не замечал! – ответил я.

– Ну, а чего тогда ваньку валяешь? – усмехнулся комдив.

– Виноват! – вытягиваюсь и закрываю рот.

– Нечаев, как думаешь, потянет твой богатырь взвод? – просто и в лоб спросил Родимцев.

– И с ротой справится! – Вот ты черт малолетний, ну я тебе покажу. Дай только начальство свалит, устрою тебе Вальпургиеву ночь.

– Ну, так дальше будет воевать, может, и до дивизии дойдет, а пока… – на минуту задумался комдив и подозвал кого-то из свиты. – Сержантское звание и должность командира взвода, записали? – Тот, кто писал приказ командира дивизии, кивнул.

– Ну, ребятки, продолжайте бить этих гадов и дальше, вас скоро сменят, дом займет батальон тридцать четвертого полка, отдохнете, но немного, конечно, – комдив протянул руку и, по очереди пожав наши, ушел.

– Твою мать, Нечаев, что это было? – взревел я, как только командование убыло.

– Чего орешь? – в свою очередь огрызнулся командир. – Тебе сержанта дали, а не капитана. Пока только я могу на тебя орать, ну-ка, сми-и-рна! – И чего-то сразу захотелось выполнить.

– Я от вас, товарищ лейтенант, такой подлянки не ожидал! – фыркнул я и пошел прочь.

– Эй, ты чего, обиделся, что ли? Иди сюда, – смягчился командир. Я вернулся, а командир, ухватив меня за руку, дернул так, что я влетел к нему в крепкие мужские объятия.

– Э-э-э! Только целоваться не надо, я этого не люблю. – Нечаев не стал целоваться, а просто по-мужски похлопал по спине.

Через два часа нас сменили и наконец-то дали отдохнуть. Отвели на этот раз почти на берег, тут уже землянки были готовы, те, кто был здесь до нас, серьезно потрудились. Нечаеву даже блиндаж достался с печкой, тот и меня к себе затащил, и мамлея, который, кстати, уцелел в недавнем бою. Нормальный парнишка оказался, девятнадцать лет, шустрый, смышленый. Притащили с Волги пару котелков с водой и поставили на печь, предварительно ее раскочегарив. В блиндаже стало жарко, и все поскидывали с себя грязнущие лохмотья, по недоразумению называемые формой.

– Постираться бы, – пробубнил я.

– И побриться! – добавил Нечаев, и, переглянувшись, мы разом устремились к реке. На дворе раннее утро, еще темновато даже, но мы, найдя у бойцов полкуска мыла, устремились мыться. Вода уже всерьез остыла, все-таки сентябрю скоро конец, но чертыхаясь и фыркая, мы все-таки немного помылись. Когда растирались на берегу одним на троих полотенцем, прибыл посыльный из штаба дивизии и приволок приказы и три комплекта новой фурнитуры для формы. На вопрос командира о замене удостоверений и красноармейской книжки ответили, что пока не до этого, дескать, каждому вручают приказ о присвоении звания. Мне сержантские треугольники, мамлею и Нечаеву по два кубаря. Меня это очень удивило, так как думал, что обо всем этом уже забыли. Первый стал лейтехой, а второй старшим. Нечаев достал фляжку:

– Во, не зря берег, значит! – наливая в пробку и подавая друг другу, обмыли по глотку полученные звания.

Чай заварили, разогрели тушняк и немецкие сосиски.

С тем же посыльным к нам забрел боец с полковой кухни и позвал с собой пару человек, еду принести на всех. Мы-то пожрали по-быстрому тушняка с чаем, и когда принесли кашу, есть уже не хотелось.

– Командир, а сколько нам отдохнуть дадут? – спросил я, укладываясь вздремнуть.

– Сколько дадут, все наше, а чего?

– Да на тот берег бы сгонять, в реммастерские, или тут до завода добраться, хотя тут фрицы кругом, хрен пролезешь, – задумчиво проговорил я.

– На кой черт тебе мастерская? – удивился Нечаев.

– Да вот все думал, когда к фрицам полз, почему у нас нет такой штуки, что на наган навинчивается, чтобы звук выстрела приглушить, вот бы здорово было! – я все думал, как бы «глушак» пропихнуть.

– Вон ты чего удумал! Раз для дела, я могу тебе бумагу написать, чтобы ты с ней мог переправиться, надолго?

– Да если рембат найду, часа два работы, я думаю. – Блин, опять проговорился, откуда я нафиг знаю, как глушитель сделать, если не помню даже, где родился.

– Хорошо, но одного не пущу, мало ли кто прицепится.

– Так давай вместе и сгоняем? – предложил я.

– Ха, мне ведь тогда в батальоне надо разрешение выбивать, а кто мне его даст? Тебя-то я с трофеями отправлю, глядишь, и не станут придираться.

Короче, вместо законного отдыха я направился к переправе, но мне и правда очень хотелось заиметь глушитель. Завернули меня, несмотря на все трофеи и бумаги. Забрали все стволы и послали подальше. Да и хрен с вами, не больно и хотелось. Вернулся в блиндаж, а Нечаев все переживал, не достанется ли ему теперь.

Спал целых пять часов. После обеда началась бомбежка, немцы долбили переправу и артиллерией, и с воздуха. Утопили, суки, два катера, людей погибло… Часам к трем стало как-то тихо, и я решил еще поспать, но тут прислали приказ готовиться к переброске на улицы города, а значит, опять воевать.

На позициях в районе площади Девятого января целых домов почти не было. Заняли какие-то развалины напротив практически одиноко стоявшего дома. Тут до меня и дошло, что это, вероятно, будущий Дом Павлова, и я заволновался. Впрочем, дом пока был занят вражескими войсками, а мы пока будем отсюда пресекать попытки фрицев выйти или получить подкрепление.

Немцы на дурака не лезли. По часу, а иногда и дольше, наши позиции обрабатывали снарядами, пытаясь увеличить гарнизон занятых тут домов. Интересно, а «Молочный» уже пробовали отбить? Хотя его же после Дома Павлова будут отбивать. Вот уж куда не хотелось бы лезть ни за какие коврижки. Помню еще, как читал про оборону дома без подвала. Жопа там будет всем, причем напрасная. Если выпадет нам туда лезть, нужно будет еще взрывчатки раздобыть и рвануть его к «бениной» маме, чтобы не лечь там потом.

Военное счастье штука интересная. Нам не доставили такого «удовольствия», как штурмовка того домика, что тут называли Молочным. Однако и расслабился я тоже зря. Мы пошли на квартал правее, впереди по улице стояли три дома, связанные между собой траншеями и укреплениями. Пополнение дали вполне по штату, девяносто шесть человек вместе с теми, что еще оставались в живых. Ребята уже были обстрелянные, из других рот и батальонов, новичков прислали в соседний, третий батальон. Командование, видимо, учло то, что произошло с первым батальоном нашего полка. Ребят отправили на железнодорожный вокзал, там, к сожалению, почти весь батальон и остался, остатки добивали в соседнем квартале. Мы еще два дня назад должны были идти на помощь попавшему в полное окружение первому батальону, но вот не сложилось как-то. Я еще гонял тут по этому поводу. Читать-то я много читал, но конкретно где и какие батальоны бились, конечно, не знал. Может, в той истории мы и пришли на помощь, и вместе все полегли, но вот сейчас… Мои незапланированные командованием захваты нескольких домов уже могли изменить ход битвы, надеюсь, что не в худшую сторону. Вон в Доме Павлова вроде пока немцы сидят, но их там мало, а все попытки нарастить гарнизон нашими пока пресекаются, фрицев вокруг набили, считать замучаешься. Тяжело было, конечно, без танков. Нет, они тут где-то есть, но вот видим мы их уж очень редко. Из-за Дома Павлова немцы атаковали на днях танками. Откуда-то вылез и у нас один герой, точнее, герои все, кто был в экипаже. КВ охрененно грозная машина, немцы не могли его сжечь целых два часа. Танкисты выбили у немчуры четыре Т-4 и одну самоходку, но дальше… Пукалка, которой незаслуженно называлось орудие в семьдесят шесть миллиметров, против укрытий немцев было бесполезным, впрочем, нам немецкие танковые снаряды, тоже особого вреда не наносили, если, конечно, не влетали внутрь зданий. Дома-то всерьез тут строили, стены хрен прошибешь, из крупнокалиберных орудий только и пробивают. В итоге КВ сожгли долбаные зенитчики, откуда-то притащившие «ахт-ахт». Вторым же снарядом превратили наш танк в костер, выбраться никто не сумел.

Те три дома только звались домами. В действительности немцы были только в подвалах и первом этаже, все, что было выше, уже было превращено в руины. До них это были позиции нашей армии, пока немцы выкуривали оттуда наших бойцов, здания и превращались в руины. Как им самим не страшно там находиться, ведь все это и рухнуть может, но раз пока стоит, видимо, простоит и еще. Дома были расположены вдоль улицы, по которой нам и предстоит пройти. Один с одной стороны и два напротив. Как уже говорил, траншеи связывали эти дома между собой, не было только подземных ходов. Улица то еще зрелище. Кругом разрушенные дома, от некоторых и вовсе одна-две стены метров по пять остались. Кругом воронки, горы битого кирпича, разбитая вражеская и наша техника. В принципе, «благодаря» таким развалинам подойти близко вполне возможно, но все упирается в поддержку фрицев артиллерией и количеством обороняющихся. Как можно наступать на хорошо укрепленный узел обороны, имея численность чуть не в два раза меньшую? Понятия не имею, и командир тоже. Приказ приказом, но ведь умереть просто так тоже как-то не сильно хочется. Вот если отбить эти дома, закрепиться, тогда да, хоть что-то полезное сделаешь, а так… Ведь я-то знаю, что все эти дома еще не один раз будут переходить из рук в руки, как быть? Да просто выполнять приказ, как и сказал командир роты, отвечая на мой вопрос. Меня, как единственного оставшегося стрелка, обладающего винтовкой с оптическим прицелом, заставили искать позицию и оттуда поддерживать роту.

Уже выйдя на исходную, оказалось, что параллельно нам, буквально с другой стороны дома, за которым мы накапливались, будет наступать еще одна рота из нашего батальона. К сожалению, та рота имела всего пятьдесят активных штыков, поэтому они и пойдут туда, где ожидается не такой «теплый» прием, как у нас.

– Сань, место нашел? – спросил перед атакой.

– Да приглядел четыре точки, сейчас Петро патронов нам у пулеметчиков отожмет, да и пойдем.

– Давай, опять на тебя весь расчёт. У немцев весь их порядок рассыпается, когда командиры пропадают, так что дави этих гадов.

Козырнув, я отправился на первую позицию. Мне предстоит пробраться в один из подвалов, откуда будут видны позиции противника. Ползли с Петей очень долго, наши, наверное, уже извелись все. С Нечаевым договорились начинать по моему выстрелу. Немцы все время постреливали, то пулемет долбанет, то винтовки. Обстреливают все возможные места, где могут скрываться солдаты противника. Вон посреди дороги стоит остов легковушки, весь уже как решето, да и мы за ним прятаться не собирались. Добравшись, наконец, до места, Петя первым нырнул в подвал, и оттуда вдруг послышалась возня.