Текст книги "В Стране синего снега"

Если я всё же рискну и соглашусь с трезвым голосом неизвестности? Возможно я смогу почувствовать на себе свет, который видел недавно во сне. Существует ли он? Возможно, это просто яркий плод моей фантазии… С другой стороны, я же видел его, чувствовал, значит он существует, хоть и в моей фантазии, но всё же существует. Стало быть, я узнаю, что такое счастье? Если да, ради этого риск дороже любых сожжённых свеч.

Снежок задумчиво смотрел на свободные волны, задавал вопросы, не всегда находил ответы и снова задавал. Наконец он всё же согласился со всеми почти безумными догадками разума и решил принять предложение пугающей неизвестности. Осталось придумать, как оказаться там, за чертой.

Единственный способ покинуть Страну синего снега – пробраться незамеченным на борт сверхскоростного призрачного корабля «Обман», который доставляет в страну провизию и прочие предметы жизненной необходимости. Однако для жителей корабля либо не существует, либо они не хотят в это верить. Откуда появляются в магазинах вещи, продукты и всё остальное.? Король Холод V и его верное окружение всё производят на гигантских фабриках «Демократия». Существуют ли фабрики? Этого никто не знал, или отказывался знать. Одни, те что сверху, убеждали, что Король Холод V заботится о своих жителях, другие в это верили и не подвергали сомнению. Одни жили в секторах, ненавидели друг друга и думали, что так всегда и было, что это лучший для них вид существования. Другие заседали за фарфоровыми столами и обедали. Каждый существовал по своим индивидуальным законам.

– «Обман» причаливает к правительственному берегу в полночь для того, чтобы выгрузить товары, – принялся размышлять Снежок, – конечно, никому из сектора бедных лучше там не появляться, особенно в момент выгрузки. Для кого‐то вообще корабля не существует, но я его видел. Как‐то я забрёл случайно на чужой сектор, оказавшийся сектором богатых. Как раз тогда на небе висело полнолуние. – Снежок посмотрел на часы. – Десять! Пора!

Он решительно приподнялся, выпрямился, посмотрел в последний раз на реку, развернулся и отправился к сектору богатых, к нужному ему берегу. По пути Снежок незаметно миновал огромное количество кварталов и секторов, пока не оказался в пятидесяти метрах от правительственного берега. Посмотрел на стрелки часов. – Двенадцать! Но где же «Обман»? Видимо, опаздывает!

Действительно, через четверть часа на линии горизонта показалось гигантское в сияющей окружности беременной луны, совершающее посадку блестящее тело.

Перед Снежком властно держался на ужасной глубине трехэтажный корабль, на боку которого каллиграфическими буквами было написано «Обман». Корабль разделялся на три части, то есть три этажа, где за тысячами окон располагались отделы для пассажиров, матросов, капитанов и прочих работников. На звериных боках корабля расположились теперь уже сложенные орлиные крылья. В качестве завершающей детали, дополняющей противоречивый образ корабля, – бушприт в виде волчьей головы, как будто застывшей перед образом смерти.

На землю рухнул окоченевшим телом железный трап, и по нему неспешно, с чувством особого достоинства спустилась группа прибывших жителей, одетых в классические костюмы. Внизу их ждала другая группа из местных, одетых так же – королевское окружение с Королём Холодом V.

Капитан корабля и Холод V обнялись и зашагали вдоль моря по дороге, ведущей к ледяному дому (так именовался дом Короля), свободно жестикулируя и разговаривая друг с другом. Пока правители беседовали и решали вопросы, из чешуйчатого корабля друг за другом выходили грузчики, неся в больших руках коробки разных размеров и формы. У трапа за грузчиками следила группа от капитана, у склада – от короля.

– Как же попасть на корабль? – Мысленно спрашивал сам себя Снежок. – Эврика!

Снежок подобрал под себя палку, схожую с дубиной, валявшуюся в месте, откуда им велось наблюдение за кораблём, осторожно подобрался к разинутому складу, внутрь, слившись с тёмной неприметной частью помещения в контейнере, куда заносились коробки. Осталось только дождаться момента. Ждать пришлось недолго. Очень скоро в поле зрения появилась нужная фигура, которая приближалась к месту, где её и поджидал Снежок.

Грузчик зашёл в тёмную область рта железного контейнера. Раздался лёгкий свист. Фигура трусливо насторожилась и, поставив коробку, с замиранием что‐то высматривала в непроглядной стороне молчаливого контейнера.

– Эй? (молчание). Надо завязывать с морскими пьянками. А то в темноте уже звуки не пойми какие мерещатся. – Сам себе попытался он объяснить и намерился пойти за следующим грузом, когда из тёмной глубины контейнера снова послышался свист. – Чёрт, или я ещё пьян, или там морской дьявол свидетель, точно не чисто! Кто здесь? – Попыталась ещё раз изучить таинственную область контейнера упитанная фигура, пройдя ещё дальше, в самую тёмную его часть. – Кто зд… – Глухой звук не позволил договорить фразу; тело лежало около победителя.

Слабый шорох, и из пугающей части контейнера, в рабочем костюме с набитыми вещами в виде запущенного пуза, театральной походкой показался Снежок. Выйдя из контейнера, он без особого труда прошёл мимо королевского и капитанского охранительных постов. Очутившись на корабле, Снежок понял, что всё время находиться в образе полупьяного грузчика всё же не безопасно. Рано или поздно кто‐нибудь из его пьяного окружения сможет догадаться. Снежок решил тщательно исследовать неизвестный корабль, нет ли на нём грузового отсека, где он смог бы переждать время, когда «Обман» приземлится там, за чертой.

Место не сразу, но всё‐таки нашлось – в южной части корабля.

Глава IV
Дорога в неизвестность

Из корабля выгрузили товар, и «Обман» стал подниматься. Орлиные молодые крылья, рассекая морской воздух, легко поднимали трехэтажное тело, направляя корабль по заданному маршруту. Снежок, накрывшись несколькими слоями рыболовных сетей, от усталости растянулся и задремал. С момента побега, когда Снежок оказался на борту корабля, и до того времени, когда «Обман» причалил к следующему берегу, времени пролетело достаточно, чтобы Снежок сумел выспаться.

Сквозь сон послышались отдалённые звуки: топанье тысяч сапог, шумные разговоры и настойчивое: «Через десять минут корабль «Обман» пребывает к берегу «Волчий камень». Просьба всем освободить пассажирские каюты и приготовиться сойти на берег. Корабль причаливает».

Снежок скинул с себя сети, вскочил, оправился и пошёл к выходу. При выходе на мостик ему по глазам ударил жгучий свет, от которого Снежок спрятался в холодный локоть. Постепенно глаза стали привыкать, и он уже мог оценить ту ситуацию, в которой теперь оказался.

– Волчий камень, – повторил Снежок сам себе и устремил взгляд, полный детского любопытства на дальний берег.

Вдоль берега покойно стояли сотни кораблей с крыльями. Единственным их отличием от «Обмана», на котором теперь плыл Снежок, были другие бушприты: в виде голов бегемота, змеи, шакала и прочих отрицательных зверей. Вдали виднелись высокие кирпичные прямоугольные здания и стеклянные постройки. Яркий серебристый круг на небе освещал бирюзовое море и удивительную страну. Вверху, на главной палубе, стоял шум – пассажиры готовились на выход. Снежок ловко, поддерживая форму придуманного пуза, незаметно пробрался на главную палубу, смешавшись с пассажирами. Оказавшись среди них, его лицо приняло вид то ли искреннего восторга, то ли обнажённого удивления. Пассажиры имели разные цвета кожи: сиреневые, голубые, коричневые, синие и бордовые.

– Теперь ясно, почему все, кто сумел оставить Страну синего снега, не вернулись! – Подвёл логичную черту под своим первым путешествием Снежок.

«Обман» причалил к берегу. Высадившись вместе с прочими жителями на долгожданной суше, Снежок осмотрелся.

– Здесь гораздо светлее, чем в лунной Стране синего снега, – удивился Снежок.

Квадратные кирпичные постройки и острые деревья смотрели вверх. Словно тяжёлые птицы над беззащитными улицами, как толпа строгих надзирателей, стояли здания. От чего улицы, извиваясь испуганными лентами, убегали в неизведанную даль. Обнажённые деревья, вперяющиеся копьями в окоченевшее бледное небо, подчёркивали дикое отчуждение озлобленного города, дополняя его уродливость.

Тем временем в громоздкой фигуре уже зачиналась активная деятельность. Пассажиры «Обмана» и жители города – всё слилось мгновенно в один многоцветный гигантский клубок перепутанных магазинных нитей. Снежку нужно было как можно быстрее сбросить с себя одежду пьяного грузчика и надеть наконец свою.

Недалеко от берега, на пляже, в лучах серебристого солнца блестела ширма, где переодевались, чтобы окунуться в море. Одежда грузчика аккуратно была сложена и забыта за ширмой.

Снежок гулял по городу, по змеиным улицам, уползающим вперёд, в туманную даль. Мимо мелькали круглые автомобили, рьяно куда‐то летящие жители – голубые, синие, коричневые, бордовые и сиреневые лица. На секунду задержалось и исчезло бордовое лицо смеющегося клоуна.

Ясный взгляд Снежка провалился в туман, ушёл к берегам неизведанного. Шум автомобилей, несущиеся прохожие на фоне жужжащих разговоров – всё стихло. Снежок гулял по цветущему полю.

В Стране синего снега ему всегда нравились картинки из древних журналов «Мир» – ещё одно свидетельство, что в леденяще-сонной Стране синего снега некогда всё было иначе, чем сегодня, но ледяному правительству удалось убедить, заставить жителей поверить в то, что всё вымысел древних, что всё неправда.

На досуге на своём пыльном чердаке Снежок часто раскрывал журналы и подолгу разглядывал в них ни на что не похожие пейзажи. С древних страниц на него смотрели живые картины – не те, что теперь, а утренние полотна пышных полей в предрассветной тени нерасчёсанного солнца, пылающие вечерней молитвой перед наступлением звёздной ночи вечерние закаты, ночные озёра, беседующие с небом в сияющих счастливых звёздах.

Суета, дребезжание жителей, погоня за успехом – теперь он понял. Ужасный город с его неумеренным голодом, бегущими ногами по асфальту, тротуару или эскалатору с чемоданом в руке ему так и не стал своим, близким. Снежок так и не смог душой сродниться с беспорядком городской жизни.

Его спокойный мир рождественских надежд, тёплых рукавиц, радостного смеха и летающих миров прятался за рёбрами злости и приобретённого хаоса. Сам же он любил тишину и молчание.

И вечерние пейзажи из «Мира», когда над свободной рекой оплавляется уставшее солнце и исчезает за царским горизонтом, чтобы наутро, как девственная императрица над сонной землёй, пробудилось солнце и, разбудив полусонные окна, выпустило из комнаты утреннее тепло.

Снежок свернул направо и оказался перед высоким светофором – загорелся зелёный. Слившись с безликой толпой, Снежок перешёл на противоположную сторону.

Вдали расплывался одинокий фонтан. Дойдя до него, Снежок сел, чтобы осмотреться и выдохнуть из лёгких накопившуюся суету. Жителей, как ни странно, в округе было мало.

Снежок достал из кармана вчетверо сложенную тетрадь и автоматическую ручку. Попытка запечатлеть образ сумасшедшего города, скрывающего в своём внутреннем кармане жонглёрского, пылающего костюма: наслаждения, смех и солнце так и осталась на стадии бестелесной идеи. Единственный выход – дождаться беспокойного вечера, того момента, когда огромное солнце нырнёт в реку горизонтальной линии и дневные тени перейдут под власть легкомысленного мира.

Наконец настало время, когда все жители, как и днём, торопились в уютные стены, на этот раз домой. Город заметно оживился, особенно в том месте, где сидел Снежок. Вместе с городом оживилась и спящая мысль на ночном парнасе:

 
Город – неумелый жонглёр.
стоит на краю здания.
внизу огненная пропасть.
он жонглирует двумя шарами:
временем и жителями.
одно неловкое движение,
столкновение шаров…
всё летит вниз —
время и жители.
 

Когда тебя увлекает какое‐либо занятие так, что ощущение времени перестаёт преследовать, замри и почувствуй, как обретённое счастье заполняет пространство потерянного сердца и черно-белая жизнь приобретает палитру из оранжевых оттенков, возвращая домой утерянный смысл. Снежок не терял такого смысла, поскольку смысл ощущался для него в поэзии жизни.

Закончив стихотворение, он наконец оказался снаружи земного мира. Дневное настроение города сменилось на ночное, на уставших жителей ярко смотрели квадратные жёлтые глаза, а сверху, с неба, за всем наблюдали мечтательные сверкающие создания – серебряные звёзды.

Снежок положил измятую тетрадь в карман, следом ручку, приподнялся и усталым, но всё же счастливым существом побрёл мимо жителей, по тротуару вдоль дороги. В ушах свистело, звенело от шума мотоциклов и автомобилей, несущихся по ночной дороге.

Несмотря на понятное ощущение хаоса, сейчас ему хотелось тишины. В поисках такого места Снежок добрёл до ещё одного светофора, повернул направо и продолжил идти прямо. Городской шум становился чем‐то далёким, неслышным и, наконец, несуществующим. Снежок оказался наедине с ночной тишиной, горящим впереди одиноким фонарём, освещающим бетонное основание маленького сонного магазина. Рядом с ним он заметил блеклую тень, что‐то неподвижным замёрзшим предметом сидело возле ночного здания. Любопытство мгновенно овладело телом и утомившимся разумом Снежка. Он ускорил усталый шаг, чтобы рассмотреть неразличимый предмет поближе.

Возле магазина, не шевелясь, сидел старик с бледными, лежащими на голодных плечах засаленными бездомными волосами. Старческую кожу с оттенком синей смерти прикрывали истрёпанные лохмотья дешёвой ткани. Голова опущена, а длинные худые руки – подобие живых рук – в надежде на милостыню крепко обхватывали костлявые колени.

Снежок не знал значения слова «сострадание», однако в беспросветных окрестностях сердца, где‐то в переулках дремлющей совести ему хотелось как‐нибудь облегчить страдания полумёртвого старика. Но как помочь, когда у тебя не только денег нет, но и хлеба, более того, ты сам с раннего утра ничего не ел – только сострадательным словом.

Стараясь не тревожить «бездыханное тело», Снежок осторожно присел рядом со стариком.

– Почему вы здесь сидите? – тихо спросил он. – Можно было сесть, например, возле фонтана, он тут рядом. Я весь день там просидел. Ближе к вечеру место обрастает жителями, наверняка, среди них найдутся также и богатые, и вам не нужно будет уже часто голодать и ждать благосклонной у моря погоды.

Неподвижная фигура медленно ожила.

– Для чего? Зачем? Если я буду сидеть там, то на фоне суеты все во мне будут видеть только попрошайку. Понимаешь? – внезапно оживился старик, и, повернув заросший остров, заселённый странными мыслями, хриплым голосом спросил у Снежка. – Жители будут бросать монеты не потому что желают, а из жалости. Милость – это про детскую искренность. Когда кто‐то здесь проходит, он случайный прохожий, которому посчастливилось помочь голодному старику. Самое интересное, когда наступает ночь. Прохожие не видят голодных. Я утратил юность, тело, но душа моя не разучилась сострадать ближним.

– Сострадание, – какое чужое, но одновременно и близкое сердцу живое чувство, – подумал Снежок. – Со-стра-да-ни-е, – повторил он, исследуя смысл слова.

– Сострадать, – неуверенно проговорил он, – как понять, когда ты сострадаешь? Что это, сострадание?

– Кх, кх, кх, – закашлял старик. – Сострадать – значит, не имея материального, быть готовым пожертвовать самым бесценным – своим временем. Сострадание – способность видеть и в счастливом, и в несчастном жителе отражение себя.

Вот если бы ты, например, сейчас не остановился, не сел рядом со стариком, то означало бы, что ты ещё не знаешь сострадания, его источника.

– Источника сострадания?

– Да. В любом сердце есть как ненависть, так и сострадание. Соответственно, сердце – внутренний источник не только зависти и злопамятства, но и сострадания.

– Выходит, вы здесь терпите голод и лишения, чтобы не забыть о том, что ещё способны на сострадание?

– Да. С потерей сострадания утрачивается и смысл жизни.

– В чём же смысл…

– Моей жизни?

– Да.

– Ничто не вечно. Сегодня ты можешь быть членом богатой, ни в чём себе не отказывающей семьи, а завтра просишь милостыню.

– Значит, вы были из богатой семьи? – поинтересовался Снежок. – Давно?

– Давно.

Старик замолчал. По высохшим морщинистым скулам покатились слёзы. Он вытер их высохшей рукой:

– Уже не важно. Нужно учиться отпускать всё прошлое, принимая настоящее. Если ты бежишь от прошлого, в твоих же интересах бежать как можно быстрее. Иначе оно постоянно будет догонять тебя.

– Но бежать всё время же невозможно? Однажды ты устанешь и снова остановишься.

– Да, но когда ты остановишься, то поймёшь, что изменился.

– Хм…выходит, вы пошли сознательно на жертву во имя блага?

– Да. Так как жертва задаёт направление смысла. Кажется, уже наступила ночь. Пора спать. Тебе же негде? Верно?

– Верно.

– Иди за мной.

Старик всё время шёл прямо, мимо домов, затем, резко свернув налево, стал спускаться вниз, по заросшей тропинке, ведущей к свалке бытовых вещей.

Снежок оказался перед самодельным домиком, построенным из подручных материалов: всевозможных железяк, досок, стульев, диванов и другого хлама.

– Мы пришли! – донеслось из темноты, что‐то прогремело, и со скрипом открылась дверь. – Проходи.

Небольшая, довольно уютная комнатка, освещённая тремя автоматическими ярко-жёлтыми лампами, поприветствовала старика и ночного гостя. С левой стороны комнаты, возле пыльной части недавно целого дивана, неканоническими стопками высились старые башни книг. Напротив них в полутёмном углу ютилась его вторая половинка.

– Голоден?

– Очень.

– Там вроде в кастрюле что‐то оставалось, можешь доедать. Я не хочу.

– Хорошо.

Снежок заглянул в алюминиевую кастрюлю, стоящую на компактной самодельной плитке. На самом дне ещё оставалась каша.

– Подкрепился?

– Спасибо, да! Каша вкусная!

– Раз вкусная, то теперь можно ложиться и спать. – Старик широко зазевал, выключил лампу, лёг на левую половинку дивана. Снежок лёг на правую, но сон даже и не думал подступать к ещё бодрому ищущему сознанию. Мысли о чудаковатом старике не давали Снежку покоя, будоража его бесконечными вопросами. Странному хозяину дома тоже не спалось. Немного поворочавшись, старик лёг на спину.

– А где твой дом? – спросил он.

– Его нет.

– Как нет? А родители?

– Наверное, есть. Я же как‐то появился.

– Из детского приюта?

– Нет. Я думал, что мои родители – те, кто меня окружали в том доме в ледяном мире, но оказалось, что нет. Годам к 7 я всё узнал. Холодной ночью был подкинут неизвестным жителем к порогу дома. Некоторое время жил в окружении алкоголиков и наркоманов, где обо мне заботилась пьяная женщина – она боролась с зависимостью, пыталась стать дееспособным жителем, борясь с чувством неотвратимого. Так у меня не стало детства. Она всё же не смогла побороть свою волю и сорвалась. Как оказалось – безвозвратно. Мне было лет восемь, когда я решился сбежать из дома. Поселился на пыльном чердаке заброшенного деревянного здания. Улица воспитала во мне упрямство, силу, веру в лучшее. Однако, несмотря на это, она и уносила на самодельных носилках лучшие жизни. Я понимал, что это игра не имеет друзей. Всё изменилось после необыкновенного сна.

– Сна?

– Да. Мне приснилась страна, залитая тёплым солнечным светом, и в облачной дымке счастливое создание, чем‐то похожее на жителей Страны синего снега и одновременно не имеющее с ними абсолютного сходства. Такого прекрасного явления я ещё не встречал. Оно вдохновило меня на отчаянный поступок, я решил изменить свою жизнь раз и навсегда, покинув город. Не знаю, что будет дальше. Не знаю, правильно ли я поступил, однако вера в то, что есть где‐то свет, заставляет меня идти к нему. Можно вопрос?

– Конечно.

– У вас есть мечта?

– Я в неё не верю, это иллюзия. Я верю только в материальность вещей, то есть в то, что можно взять в руки, можно понять, то, что не оставляет никаких сомнений. Мечты окрыляют, разрушая настоящее.

– Хм… вы мечтали?

– Мечтал, когда был юн и бел, – с тяжёлым вздохом произнёс старик, – и что, ни к чему они меня не привели.

– А вы пробовали воплотить свои мечты или только мечтали?

– Очень хороший вопрос. Я смотрю, вы мудры не по годам. Тяжёлая жизнь взрослеет, не спрашивая у нас разрешения, это да. Нет, к своему несчастью, я лишь мечтал до тех пор, пока не разочаровался. Теперь уже поздно.

– Поздно – это самое несправедливое слово! Мечты не имеют возраста! Они разрушают настоящее, но на осколках настоящего можно построить другое настоящее – будущее.

– Может, ты и прав. Мне этого не понять уже, да я и не хочу этого понимать. Завтра я уже по устоявшемуся обыкновению встану, пойду к зданию и буду говорить прохожим о том, что всё меняется. Это моя трибуна, и это моё будущее.

Молчание. Старый философ захрапел.

Какое‐то время Снежок ещё размышлял о произошедшем между ним и чудаковатом стариком диалоге и сам незаметно уснул.

Когда он проснулся, старика не было на месте. Снежок протёр заспанные глаза, вышел наружу и направился к вчерашнему зданию. Ничего не изменилось. Облокотившись на кирпичную стену, сидел старик, мимо проходили жители. Заприметив боковым зрением фигуру Снежка, он приподнял голову, они переглянулись, и Снежок зашагал в противоположную сторону.