Текст книги "Львы и Драконы"

Виктор Ночкин
Львы и драконы

Пролог

Я много странствовал. Я скитался меж людьми. Я входил в поселения нелюдей. Случалось забредать в такие земли, где никто до меня не славил Создателей. Бывал я в краях столь диких, что картографы, нанося их на пергамент, снабжают пометкой: «Здесь водятся львы и драконы». Пустыня, печаль и уныние!

Каждый человек – истинное дитя Создателей, образ и подобие. А душа человеческая – образ и подобие Мира. Все мы творим собственный Мир, созидая свою душу. Мы строим наш крошечный космос так, как находим истинным и верным, населяем его образами друзей и близких… всех, кого считаем достойными вступить в нашу запретную заповедную вселенную. Живые, и покинувшие нас – они пребывают в Мире наших душ. Чем больше число тех, кого помним, о ком печемся и печалимся – тем живей, тем богаче наш Мир, наш маленький необъятный Мир.

Остережемся же оставить собственную душу без живого дыхания, растерять населяющих ее людей, обратить в пустыню, где водятся львы и драконы. Только львы и драконы…

Мерк Новый

Глава 1

Войско Алекиана медленно приближалось к столице. После великой битвы минуло три недели, но только сейчас победители показались на подступах к Ванетинии. Позади колонн, неторопливо движущихся по Энмарскому тракту, небо перечеркивали высокие серые столбы дыма. Густые и плотные у основания, они постепенно склонялись, рассеивались под ветром, расползались полупрозрачными клочьями, пятная белесый небосвод. Приближалась осень, но денек выдался погожий, так что дымные столбы особенно четко выделялись в безоблачном небе.

Три недели отряды Алекиана шли от замка к замку, «гонзорский император» выслушивал клятвы верности, принимал вассальную присягу… Замки сеньоров, о которых было наверняка известно, что они приняли сторону Велитиана, беспощадно сжигались, в некоторых, покинутых хозяевами, оставались гарнизоны… Сэр Брудо ок-Икерн, имперский маршал, вел армию не торопясь, чтобы у принца Велитиана было время подумать над своим безнадежным положением и составить торжественную речь – о признании вины и отказа от прав на имперский престол.

Три недели, рассудил сэр Брудо, будет вполне достаточно, чтобы и туповатый принц сумел верно подсчитать собственные шансы.

Алекиан в алых доспехах ехал под имперским знаменем, обвисшим тяжелыми красно-желтыми складками, и вяло оглядывал окрестности. Вокруг, в стороне от дороги, не было видно ни души, даже крестьяне попрятались, узнав о приближении армии победителей. Заколосившаяся и почти поспевшая пшеница в покинутых полях колыхалась волнами – такая же золотая, как и орел на имперском знамени.

Впереди на дороге показалось облачко пыли – гонец сэра Кенперта Вортинского, командира авангарда.

Сеньоры, составляющие свиту императора, подтянулись к знамени, чтобы узнать новости.

– Ваше императорское величество! – гонец осадил коня в нескольких шагах перед Алекианом и неловко поклонился, брякнув доспехами. – Сэр Кенперт остановился у городских ворот. Они распахнуты, и представители цехов ожидают снаружи.

– Горожане готовы принять императора? – осведомился ок-Икерн.

– Сэр Кенперт полагает, что именно так. Не имея приказа вступать в переговоры с посланцами городского Совета, он ожидает на расстоянии двух полетов стрелы от стен. Однако вид ванетинцев говорит о покорности. Стоят без оружия. Велитиана или кого-то из придворных среди них мой сеньор не приметил.

– Что ж, господа, вперед! – бросил Алекиан, пуская коня рысью.

Городские ворота в самом деле оказались распахнуты настежь, а перед ними толпились синдики в темных нарядах. Особой радости их лица не выражали, цеховые старшины внимательно наблюдали за приближением императора. Что готовит им юный повелитель? Въезд младшего принца обернулся бойней и кровавой неразберихой… Оставалось надеяться, что старший брат окажется более благоразумен.

Когда Алекиан, сопровождаемый знаменщиками и оруженосцами, поравнялся с латниками авангарда и, не останавливаясь, проследовал дальше, маршал ок-Икерн догнал его и попросил подождать. Император пожал плечами и пустил коня шагом. Несколько десятков латников галопом устремились вперед… обменялись несколькими словами с горожанами, въехали в ворота. Спешились, поднялись на башню… Ванетинцы, вздыхая, следили за их перемещениями – что ж, недоверие его величества понятно и естественно. Наконец гвардеец с башни подал знак конвою – все в порядке, можно въезжать. Пестрый кортеж двинулся к воротам.

Наиболее уважаемые представители гильдий выступили навстречу Алекиану и, протягивая на бархатной подушке символические ключи от города, склонились перед юным повелителем. Самый старый прошамкал, с трудом сгибаясь в пояснице:

– Ваше императорское величество, благоволите получить символ нашего верноподданнического усердия. Всей душой рады мы возвращению законного повелителя…

Синдики с тревогой следили за выражением лица молодого монарха – как примет он знаки покорности? Особой вины за собой горожане не чувствовали, поскольку большой преданности узурпатору город не проявил, теперь это можно счесть заслугой. К тому же Алекиана помнили рассудительным и даже нерешительным юношей, не склонным к жестокости. Но власть, как известно, меняет людей. Каков окажется новый император на деле?

Алекиан равнодушно поглядел на огромные позолоченные ключи, кивнул и тронул конские бока каблуками, направляя в ворота. Горожане расступились перед ним, переглядываясь не без тревоги: хороший ли это знак, такое спокойствие его императорского величества? Не таится ли здесь угрозы?

Но что же они, простые люди, могут поделать? Остается только ждать. Алекиан пустил коня шагом, за ним по мостовой стучали копыта лошадей конвоя. Потом – гвардейцы, гонзорские рыцари, дружины баронов… Въезд в столицу империи напоминал скорее завоевание, чем торжественное возвращение законного повелителя. Грохот и лязг доспехов, хмурые лица за опущенными забралами, частокол копейных жал покачивается перед окнами второго этажа…

* * *

Ингви потянулся и только потом раскрыл глаза. Потолок спальни в Альхелле – такой знакомый… каждая трещинка в каменных сводах, каждое пятнышко… По стенам – старые выцветшие гобелены – король Кадор-Манонг, точь-в-точь, как и сам Ингви, не решился ничего менять в убранстве спальни. Хотя нет, кое-где прохудившееся шитье было залатано пестрыми новыми нитками. Ингви почему-то сразу решил, что постаралась ведьма Фенька, пассия Кадора. Очень уж выделялось новое шитье на сером фоне выцветших старинных полотен – так же, должно быть, несуразно выглядела эта разбитная вульгарная бабенка в древнем дворце альдийских королей…

Но потолок, разумеется, остался прежним. Ингви вздохнул. Как давно он не видел, просыпаясь, этого потолка… Тем более, что последний год царствования оставался ночевать не здесь, а в кабинете, уступив спальню воспитаннице… Как давно это было… а вчера Ннаонна затащила его в спальню… Ннаонна…

Король пощупал постель рядом – только смятые одеяла, девушки не было. Ингви сел и огляделся. Вампиресса, привстав на цыпочки, глядела в окно. Взлохмаченная макушка черным силуэтом вырисовывалась на фоне унылого неба. Подоконник высокий, вряд ли снизу видно, что девушка не удосужилась одеться.

– Ты бы хоть накинула что-то, – Ингви улыбнулся.

– Вот еще, – Ннаонна, не оборачиваясь, дернула плечом. – Оттуда ничего не видно.

– Простудишься. Пол холодный.

– Ой, какие мы заботливые… Между прочим, я стою на твоем плаще.

В самом деле, одежда в беспорядке была разбросана по полу.

– Отлично, На. Давай его сюда! А то вдруг кто-то заглянет.

– Никто не заглянет, – отрезала девушка. Впрочем, она отвернулась от окна и принялась собирать разбросанную одежду. – Ты вчера шуганул Никлиса и запер дверь заклинанием. Сказал им всем, что хочешь выспаться. Обманщик. Ты вовсе не спать хотел.

Вампиресса швырнула королю скомканный ворох одежд.

– Спать я хотел тоже, – заметил Ингви, натягивая брюки. – Ты, кстати, одевайся. Нам сейчас предстоит очень многое. Первый день правления, не шуточки! Наверняка в коридоре толпа дожидается. А что ты в окно высмотрела?

– Ничего особенного. Это окно во двор выходит. Там все привы-ычно так… Ску-учно-о… Ингви, давай что-то придумаем? Праздник какой-нибудь или еще что-то?

Ннаонна потянула через голову черную шелковую рубашку и ее голос звучал глуховато из-под складок. Ингви с улыбкой наблюдал за девушкой.

– И какой же праздник? Водворение на престол законного монарха? Тоже как-то скучновато.

– М-да, это слишком просто, – вампиресса на минуту задумалась. Потом улыбнулась. – О! Я придумала! Давай поженимся!

– Поженимся? Хорошая мысль. Интересно, как ты этот… этот акт себе представляешь?

– Ну, как… обвенчаемся. В соборе.

– Чтобы все как у людей? – король ухмыльнулся.

– Чтобы все как у людей.

– В соборе?

– В соборе. Епископ, певчие, толпа вассалов. Снаружи народ – это, как его? Ликует! А что?

– Ничего, ничего, – улыбка Ингви стала еще шире, – демон с вампиром у алтаря, и епископ взывает к Гилфингу Светлому, умоляя освятить такой союз. Хорошая идея! Мир содрогнется. Ладно, заканчивай туалет, посмотрим, что ожидает нас в коридоре.

Ингви натянул сапоги и направился к двери – отпирать. В коридоре короля в самом деле ждали. Никлис, несколько слуг, солдаты в желтых плащах… позади еще несколько человек – лица все знакомые, это цеховые старшины. Когда король перешагнул порог и вышел из спальни, держа за руку Ннаонну, все разом улыбнулись.

– Доброго, слышь-ка, утречка вашему величеству, – выступая вперед, произнес Никлис. – Эта…

Улыбки стали еще шире.

* * *

Как объявился в Геве Гезнур, не знает никто. Ни в одних воротах стража не приметила его появления, граф Анракский не назвался охране и не был узнан. Никого не окликнул на улицах, ведущих к дворцу, ни с кем не поздоровался. Сопровождаемый лишь колдуном Лопсилем и безымянным «цирюльником», граф серой тенью пересек город и назвал себя только караулу в воротах королевской резиденции. И только там снял широкополую шляпу, чтобы его узнали.

Сержант стражи поклонился, скрежеща латами, и Гезнур прошел внутрь. Теперь, напротив, он хотел, чтобы его видело как можно больше народу – окликал слуг, громко осведомлялся, где сейчас его величество. Графу указали покои, в которых теперь находится Гюголан II. Весть о возвращении старшего сына короля разнеслась по дворцу и достигла королевских ушей, прежде чем Гезнур добрался в северную часть дворца, где, как ему сообщили, пребывает отец. Когда граф, припадая на раненную ногу, поднялся по лестнице на второй этаж, навстречу ему уже двигалась целая процессия – сам Гюголан II, телохранители, секретари и вельможи. Старик протянул руки и заковылял к сыну, тот поспешил навстречу и обнял короля. Тело монарха сотряслось, будто бы от рыданий, однако, когда Гюголан отстранил сына, чтобы рассмотреть его повнимательней, глаза старика были сухими. Он не мог не почувствовать, как сын, обнимая его, тайком нащупал под королевским платьем кольчугу, сам же Гюголан, прижимаясь к графу, отыскал у сына заткнутый сзади за пояс кинжал. Оба не удивились – родная кровь!

– Что же ты не предупредил о возвращении?

– Зачем? Напротив, я держал в тайне свой приезд, батюшка, чтобы враги не смогли воспользоваться случаем. Я ехал по стране едва ли не в одиночку, было бы досадно, пережив невероятные приключения на юге, угодить в засаду в собственном краю. Зато здесь, во дворце, я назвался сразу же на пороге. Меня видели десятки придворных и солдат, так что безвестно пропасть мне уже не грозит.

– Ты боишься? В моем собственном дворце? Ты, мой сын?

Намек Гезнура был довольно прозрачен – конечно, никто, кроме самого короля, не мог бы отдать приказ тайно умертвить графа во дворце. Разумеется, теперь, когда его видели и узнали, эта опасность существенно меньше.

– Ты думаешь, кто-то мог бы попытаться напасть на тебя, сын, в этих стенах? Но Адорик мертв, равно как и Вортрих с Дейнстром… – король тяжело вздохнул, вельможи при этом состроили приличествующие скорбные мины. – Я потерял половину сыновей в один день… Как хорошо, что ты здесь, Гезнур! Ох, мне так нужно было, чтобы ты возвратился… Я велел следить за южной границей… приказал, чтобы сообщили, едва ты пересечешь кордоны. Если ты обеспокоен из-за этого, то напрасно. Ты нужен мне.

– Нет, я не боюсь. Однако осторожность не повредит, верно? Я слышал о смерти братьев… Но у тебя еще довольно наследников, чтобы обойтись без меня…

– Сынок, – оборвал Гезнура король, – по-моему, нам лучше поговорить с глазу на глаз. Семейные дела следует обсуждать в семейном кругу.

– Подождите меня здесь, – велел граф сопровождавшим его людям.

– Я распоряжусь, чтобы их накормили, – встрепенулся король, – на кухне.

– Вели лучше, чтобы им принесли что-нибудь сюда, – попросил Гезнур, – они могут понадобиться.

Король оперся на подставленную Гезнуром ладонь, и они зашагали к кабинету его величества. Со стороны сцена выглядела достаточно трогательно – отец и сын вместе после долгой разлуки. Но гевских царедворцев притворная сердечность не могла обмануть. Они тут же принялись шушукаться, обсуждая вероятные изменения в придворном раскладе, неизбежные после возвращения старшего сына его величества.

Когда дверь за отцом и сыном захлопнулась, вельможи заговорили громче, совершенно не стесняясь присутствием Лопсиля и графского телохранителя – да и чего стесняться? Это Гева, здесь подобные разговоры в порядке вещей. И разве не о том же пойдет речь в королевском кабинете?

Глава 2

На улицах было так тихо, что цокот копыт по булыжнику и металлический лязг доспехов порождали гулкое эхо. Изредка хлопали ставни. Ни один ванетинец не вышел навстречу процессии, женщины не спешили на рынок, не играли дети, даже нищие попрятались. Могло бы показаться, что город вымер, обезлюдел, но стоило поднять голову – и взгляд без труда отыскивал в окнах между неплотно прикрытыми ставнями хмурые лица жителей. С тревогой они глядели на шествующую по столице армию – рыцарей, гвардейских латников, на знаменосцев и стрелков…

Кавалькада пересекла южную часть города и вышла к дворцу.

Ворота Валлахала были распахнуты настежь. Несколько латников пришпорили коней и въехали во двор. Ничего не произошло. Маршал подъехал к Алекиану, собираясь что-то промолвить, но тот остановил ок-Икерна жестом руки и двинул коня вслед за авангардом. Миновав ворота, император огляделся. Двор выглядел заброшенным. В дальнем углу, под стеной громоздились обломки тела тролля, убитого в ночь переворота. То тут, то там валялся мусор, обрывки документов, чернели кострища, а перед лестницей, ведущей во дворец, лежали трупы собак.

– Собак-то за что? – тихо спросил кто-то из молодых дворян за спиной императора.

Отвечать никто не стал. Ок-Икерн начал распоряжаться – велел солдатам, знакомым с расположением комнат Валлахала, спешиться и обыскать дворец. Отправил несколько отрядов занять ворота. Латники опрометью бросились выполнять распоряжения. Любое действие казалось спасением от гнетущей, давящей кладбищенской тишины. Солдаты будто нарочно старались производить как можно больше шума, заглушить гулкое отсутствие звуков…

А Валлахал был пуст – исчезли бойцы, оставленные здесь Каногором для охраны, разбежалась прислуга, не явились на службу чиновники.

Алекиан неторопливо спешился, бросив поводья оруженосцу, поспешно подскочившему, чтобы придержать его императорскому величеству стремя. Поправил перевязь тяжелого меча и медленно зашагал к лестнице, ведущей во дворец. Ок-Икерну, присоединившемуся к нему, монарх бросил:

– Я очень верно поступил, когда не стал брать с собой Санелану. Она могла бы чересчур разнервничаться при виде этого… Маршал, распорядитесь созвать прислугу. Я хочу, чтобы солдаты постарались объяснить, невинных наказывать не станем, пусть люди явятся во дворец и займутся делом, пусть приберут все и вывезут мусор. И этот тролль… Немедленно вывезти тушу, она производит неприятное впечатление… Поверженный тролль, словно символ – понимаете? Разыщите Гиптиса, он должен собрать Изумрудов, всех, кто остался, – хотя император не глядел в его сторону, ок-Икерн кивал в ответ на каждую фразу. – Этого пока достаточно. Прежде всего, Валлахал следует привести в порядок. Все прочие дела – потом. Все, что найдется ценного, надлежит взять под охрану, потом сочтем и разберемся. Также необходимо разыскать Велитиана…

– Разумеется, ваше импера… – осмелился вставить маршал.

Алекиан, не обращая внимания на реплику рыцаря, продолжал все так же монотонно:

– …И найти тела батюшки с архиепископом. Очевидцы утверждали, что они были убиты вместе. Должно быть, они…

Император шумно сглотнул, затем продолжил с усилием:

– Должно быть, и лежат где-то поблизости… вместе. Непременно разыщите. Покойного императора следует похоронить с почестями. Я хочу быть уверен, что отец покоится с миром в фамильной усыпальнице.

Ок-Икерн снова кивнул. Теперь он не решался вставить слово. Пока Алекиан отдавал распоряжения, они дошли в тронный зал. Повсюду виднелись следы запустения и грабежа. Кое-где двери оказались сорваны с петель, в проемах виднелась переломанная мебель. Несколько гобеленов в галереях, сорванные с крюков, лежали на полу, скомканные и отброшенные с дороги. Можно было предположить, что наемники либо сантлакские дворяне, хозяйничавшие во дворце, нарочно портили обстановку – будто хотели привести великолепный дворец в более привычное им ничтожное состояние… Сейчас повсюду суетились гвардейцы – торопливо проверяли помещения по пути следования его величества, нет ли засады. Но Валлахал оказался пуст – должно быть, впервые со времени постройки во дворце не было ни души.

Вот и зал. Алекиан снова, как и во дворе, поднял ладонь, останавливая маршала – и один прошел к императорскому трону, неторопливо ступая по запачканному ковру. Медленно поднялся по ступеням… Сел, звякнув алыми доспехами. Ок-Икерн невольно отступил на шаг – до того непривычным и… даже… пугающим был вид Алекиана, глядящего поверх головы рыцаря – куда-то в видимую одному лишь молодому императору даль.

* * *

Ингви оглядел собравшуюся в коридоре толпу и развел руками:

– Я не знаю, с чего начать… А внизу – еще много народу дожидается?

– Не только внизу, твое демонское величество, – подтвердил Никлис, – снаружи толпа собралась. Полдворца просителей – купцы энмарские с жалобами, слышь-ка, на рыцарьков, сами рыцарьки эти, да цеховые наши, да писари с грамотками, да эльфы с орками, да…

– Постой, постой! – король поднял руки, останавливая Никлиса. – Сперва отправь кого-то в Замок Вампиров за Мертенком, потом – завтрак… ну а потом…

Ингви тяжело вздохнул.

– Потом… начнем принимать всех в тронном зале.

– Завтрак ожидает ваше величество. А Мертенк, может, побоится ехать. Не поверит, – подсказал пожилой слуга. – Он теперь никому не верит.

– Ну, отправьте за ним эльфа с орком, – велел Ингви, – это его убедит. Кстати, где сэр Валент? Он тоже явился?

– Нет, ваше величество, – поклонился старик, взявшийся отвечать королю, – говорят, остался в имперской армии.

– Ах, да, мне вчера кто-то говорил. Досадно… Ладно. На, идем перекусим.

Толпа слуг расступилась перед королем и вампирессой, образуя коридор несмело улыбающихся лиц, за спиной Ингви толпа снова смыкалась. Демон, держа за руку Ннаонну, двинулся в трапезную. В самом деле – вереница желающих поглядеть на него тянулась по лестнице, много народу столпилось на первом этаже. Когда король приближался – приветствовали, кланялись… Несколько орков и эльфов держались особняком, но желали пообщаться с его величеством не меньше, чем люди. Вот-вот должны были появиться их сеньоры – Филька с Кендагом. Ингви, кивая и улыбаясь, прошел в трапезную, где ожидал накрытый стол.

– А почему столько вина?

– Простите, ваше величество… при злом короле такой порядок заведен был… Наши сопляки забыли уже, как надо…

Пожилой слуга подтолкнул кухонных мальчишек, те торопливо кинулись убирать лишние кувшины. Они не забыли, они просто не знали, каковы были порядки прежде, до Кадор-Манонга. Этих ребят набрали в прислугу уже после Альдийской войны, взамен тех, что укрылись с Мертенком в Замке Вампиров.

Никлис, который сам себя назначил мажордомом, не впустил никого следом за королем и Ннаонной, решительно оттолкнул особо настырных, и закрыл дверь. За стенами слышался гул разговоров, люди и нелюди с нетерпением ожидали приема.

Торжественной трапезы не вышло, Ингви жевал и заранее размышлял, кто из просителей чего станет домогаться, и как кому половчее отказать. А ведь отказывать придется многим. Ннаонна несколько раз пыталась завести разговор, но, видя задумчивость короля, отстала и занялась дегустацией многочисленных блюд. Королевский стол при Кадор-Манонге стал богаче, это уж точно. Есть девушке не очень-то хотелось, но интересно было попробовать многочисленные диковинно выглядящие закуски из серебряных вазочек, тарелочек и сосудов, которым и названия-то вампиресса не знала. Постепенно она увлеклась, остановил ее только вопрос Ингви:

– Интересно, сколько вся эта посуда может стоить?

– Посуда? – девушка растерялась.

– Ну да. Поначалу потребуется очень много денег… Это все можно пустить в переплавку, так как художественной ценности утварь не представляет. Ладно, если хочешь, оставайся, поешь, а я…

Ингви встал, отодвинув тяжелый резной стул. Ннаонна торопливо вскочила:

– Нетушки, я с тобой! Ни за что не пропущу это зрелище! И это… слышище!

Король улыбнулся:

– Ладно, идем! Никлис, вели слугам… ну, кто здесь постарше – пусть разыщут какую-то мантию… или что там найдется для торжественного приема. Я совсем забыл…

– Уже, твое демонское, все готово! Я им и слова не говорил, сами притащили – и камзолов, и этих, с мехом таких…

– Мантий, что ли?

– А Гангмар их знает, как называются… Одних только корон четыре штуки! Эта… Твое демонское, слышь-ка… – Никлис опустил глаза, изображая смущение, хотя и не очень старательно. – А можно я себе кой-чего возьму из шмоток королевских?

– Уже стащил что-то, небось, а? – Ингви только теперь обратил внимание на то, что бывший воришка щеголяет в дорогом камзоле, который ему явно узковат в плечах.

– Есть такое дело, – бывший вор перестал смущаться, – но я, твое демонское, чего поплоше взял, чтоб мне лопнуть. А как же? Мне же теперь эта – небось, должность какая при дворе положена? Звание высокое? Могу ли я моего природного государя дрянной своей одежкой – это, опорочить? Что ж тогда послы чужедальних стран скажут? Скажут – вот он, самый, что ни есть, наивернейший слуга, а ходит в обносках! Разве ж мыслимо? Эта…

– Нет, Никлис, немыслимо. Пусть лучше скажут – вот наивернейший слуга, а и тот тянет у его величества все, что плохо лежит. Что уж тогда говорить о прочих, не наивернейших? Все, все, взял – пользуйся. Но впредь чтоб прекратил тащить. Я тебя… – Ингви задумался. – Я тебя начальником стражи сделаю! Будешь ловить воров и прочих преступников.

– Да как же я… Да мне… неможно мне… эта…

– И слушать не хочу! Все, Никлис, вели тащить сюда короны и мантии, а публика пусть собирается у тронного зала. Скажи всех сегодня приму… если выживу.

Пятнадцатью минутами позже король-демон воссел на старинный альдийский престол и аккуратно расправил тяжелые багровые складки мантии. Ннаонна, в неизменном черном наряде, заняла место на широком подлокотнике трона, подтянув одну ногу и свесив другую, положила подбородок на колено и покосилась на короля. Ингви сумел не рассмеяться.

– Впускай их по одному, господин начальник стражи! – велел он Никлису.

* * *

В кабинете Гюголана жарко пылал камин. Подле стояло кресло, в нем – небрежно отброшенная отороченная волчьим мехом накидка. Король отшвырнул ее, когда слуги принесли весть о возвращении Гезнура.

Гюголан подобрал накидку, сел в кресло и закутался поплотней.

– Садись, сынок! – король указал стул. – Придвигай поближе, садись рядом… Я все не могу согреться… Возраст, по-видимому. Садись…

Гезнур огляделся, заметил стул, переставил к камину. Сел.

– Я не так представлял нашу встречу, – задумчиво произнес король, – мне бы хотелось, чтоб ты вступил в Геву под звуки труб, сопровождаемый свитой… я принял бы тебя, сын, в тронном зале, окруженный советниками и сыновьями… И чтобы ты предъявил нам оружие древних, способное спасти королевство… А Гева ныне нуждается в спасении! Появись ты таким образом, никто не стал бы покушаться на твою жизнь, и мы вместе…

– Ты имеешь в виду Адорика? – перебил короля Гезнур. – Вряд ли он перестал бы доискиваться моей погибели, даже владей я забытым оружием Проклятого Принца. Впрочем, тогда мы бы еще поглядели, кто кого…

– Адорик пал на поле брани, – строго заметил король, – стяжав победу. Благодаря его отваге мы разгромили фенадское войско. Но все равно я не смог бы принять тебя нынче в парадном зале. Представь себе, нынче лепные украшения обрушились со стены, и огромный кусок штукатурки свалился на сидение трона. Окажись я там, вряд ли бы выжил. Как ты полагаешь, что это было? Знамение? Случай? Или покушение?

Граф нахмурился.

– Я не слишком-то верю в случайности и знамения. Кому может быть выгодна твоя смерть, отец? Если бы Адорик не погиб, я бы подумал, что это он. Или Вортрих… Но мои братья мертвы… Скорее, кто-то из вельмож, намеревавшийся править от имени младших принцев. Или даже император?

– Я тоже бы думал на Алекиана, – согласился Гюголан, ухмыляясь, – но у сопляка не хватило бы времени, он нынче слишком занят тем, что карабкается на чересчур высокий для него отцовский престол. Однако, как бы там ни было, с твоим возвращением нависшая надо мной опасность исчезла. Вряд ли среди наших противников найдется такой дурень, чтобы ценой моей жизни возвести на престол тебя. Ты ведь мечтаешь занять трон Гевы? И уничтожить младших братьев? Гезнур, я прошу тебя, пощади их!

– Но отец… разве я…

– Идем! – дряхлый король неожиданно порывисто встал. Одной рукой Гюголан стянул у горла накидку, чтобы не свалилась, другой схватил подсвечник. – Идем, я хочу кое-что тебе показать.

Гезнур пожал плечами, поднялся и последовал за стариком. Король увлек сына к дверце в задней стене кабинета. Миновав анфиладу погруженных в полумрак галерей, они оказались в небольшом зале, где дремали двое латников. Заслышав шум шагов, солдаты торопливо поднялись. Гюголан махнул рукой и повел графа в комнату, вход в которую стерег караул. Там была спальня. Едва тлеющие в камине угли скупо освещали две кровати, разбросанные по полу игрушки, груду одежды на полу. Двое мальчиков – младшие сыновья старого короля. Гюголан поднял свечу. Бледный болезненный Гюголан Младший обнимает подушку, тонкие пальцы мальчика почти сливаются с белоснежным бельем, а румяный Редлихт заснул, сжимая деревянный меч – он дышит неровно, то и дело вздрагивая. Должно быть, сражается с полчищами врагов во сне…

– Смотри, Гезнур, смотри – это твои братья. Я хочу, чтобы они жили.

– Разве я покушался на их жизнь? – граф пожал плечами. – Разве от меня зависит их безопасность?

– Теперь, когда не стало старших – Адорика, Вортриха, Дейнстра – их жизнь в твоих руках.

– Ты хочешь, чтобы я поклялся?

– Нет, просто скажи «да». И завтра же я объявлю тебя своим соправителем.

– Да.

– Я верю тебе, сын. Идем, покажу тебе еще кое-что.

Из детской спальни король привел сына в тронный зал. В самом деле, здоровенный кусок стены над троном обвалился, куски оттащили в сторону, но свежие царапины и сколы на троне указывали, куда рухнули обломки. Рабочие уже успели залатать свежим раствором дыру в стене, но барельеф пока что не был восстановлен – так что сырая масса, пока еще бесформенная, угрожающе нависала над престолом.

– Садись! – велел король, указывая подсвечником, пламя заколыхалось, огромные уродливые тени Гюголана и Гезнура запрыгали по стенам.

Граф послушно сел. Огляделся. Затем уставился вверх – ему вдруг стало страшно, что этот тяжелый сырой ком свалится на голову. Гезнур поежился и поспешно покинул трон.

– Да, – кивнул старый король, – теперь ты видишь, что такое наш гевский престол. Страна ныне в опасности, ты почувствовал это?

– Знаешь, отец, я… я не добыл оружия Проклятого Принца. Но мы, пожалуй, сумеем воспользоваться тем, что нашлось в Могнаке Забытом. Нужно только правильно повести дело.

– Займись этим, – тихо, почти шепотом, вымолвил король, – и помни о своем обещании. Я люблю твоих братьев… почти так же сильно, как и тебя, мой мальчик.