Текст книги "Три века поиска истины. Русский раскол ХVll века"

По преданию, его звали Григорий Отрепьев, он был сыном галицкого боярина, предки которого выехали на Русь из Литвы и осели в Галиче и Угличе. Григорий был ровесником царевича Дмитрия и находился рядом, когда случилась трагедия в Угличе. Но до своего проявления в качестве царевича Дмитрия Григорий Отрепьев проживал во дворе бояр Романовых и, как полагает наш уважаемый содокладчик, мог быть их ставленником /16/. Хотя тут оказалась замешанной и семья последней жены Иоанна IV. По крайней мере, его вдова Мария Нагая признала в Григории Отрепьеве своего сына, от чего потом, правда, она отреклась.

Пришло время представить нашего содокладчика петербургского писателя и исследователя Николая Михайловича Коняева (родился в 1949 году). Секретарь Правления Союза писателей России, Председатель Православного общества писателей Санкт-Петербурга, автор художественных, исторических и православных произведений. Его рассказы и книги переводились на английский, немецкий, французский, китайский, иранский и сербский языки, отмечались премиями имени Василия Шукшина, Андрея Платонова, Валентина Пикуля, премией Святого Благоверного Князя Александра Невского, а также рядом других премий. Основные творческие предпочтения на исторической ниве касаются исследования «белых пятен» истории, где он высказывает свои взгляды, часто противоречащие официальным. Несколько исторических произведений посвящены династии Романовых, которых он считает противниками русского национального характера, обычаев русского народа, возлагая на них вину раскола Русской Православной Церкви в XVII веке. В вопросах раскола, судя по всему, отдаёт предпочтение старообрядческой церкви, полагая возрождение русского православия на его основе.

С помощью польских шляхтичей и украинских казаков Лжедмитрий I собрал войско и в октябре 1604 года вторгся в пределы Московского царства. Начались военные действия с переменным успехом для обеих сторон, поскольку проходили на фоне предательства московского боярства и нежелания народа воевать с возможным истинным наследником трона. Поэтому после внезапной смерти в апреле 1605 года Бориса Годунова царские войска перешли на сторону Лжедмитрия I. Сын Бориса Годунова, законный наследник на царский трон, был убит боярами, и 20 июня 1605 года Лжедмитрий I торжественно въехал в Москву, где в июле был венчан на царство. Венчание на царство опять же было вполне законным, и он в историю вошёл как один из московских царей. За своё недолгое царствование он проявил энергию, недюжий ум, стремление к независимости от других государств, в том числе и от Польши и Ватикана, надеявшихся на его покорность и приведение Руси в католическую веру. Те немногие реформы, направленные на улучшение жизни нижних слоёв общества, историки оценивают скорее положительно. Однако хамское поведение его лично и польской шляхты, пришедшей вместе с ним, вызывало раздражение московской элиты и населения Москвы. В итоге в мае 1606 года Лжедмитрий I был свергнут боярами и убит.

Новым царём стал Василий Шуйский, родовитый боярин, в своё время возглавлявший комиссию, расследовавшую причины гибели царевича Дмитрия. Этот факт его биографии в дальнейшем сыграл для Василия Шуйского трагическую роль, поскольку были веские причины усомниться в правильности выводов, представленных этой комиссией, и его, Шуйского, личной незаинтересованности в этом деле. К тому же Василий Шуйский поторопился со своим избранием на царский престол, что потом дало возможность обвинить его в незаконности самой процедуры избрания. Всё его короткое и трагичное царствование проходило в кознях боярства и волнениях в народе, самым известным из них было восстание под руководством Болотникова. В этих обстоятельствах в 1607 году появился новый самозванец, представший перед народом как выживший Лжедмитрий I, вдова которого, дочь польского воеводы Марина Мнишек, подтвердила, что второй Дмитрий действительно являлся её мужем. Этот претендент на царский престол под именем царевича Дмитрия, вошедший в историю как Тушинский вор, опять-таки с помощью польской шляхты, украинских казаков и перешедших на его сторону отрядов московского боярства, разбил царские войска и расположился станом в Тушино под Москвой. Началось его долгое стояние в Тушино, при котором достаточно большая часть московского боярства запятнала себя многочисленными изменами, перебегая (как говорили в то время – перелетая) из одного лагеря в другой, где больше пообещают или дадут. В итоге в 1610 году Василий Шуйский был низложен и выдан Польше, где впоследствии и умер в тюрьме.

После низложения Василия Шуйского Русь была открыта для разбоя и грабежа со всех границ и изнутри. Началось время безвластия, названное в народе Смутным временем. Поляки, шведы, крымские татары, подстрекаемые персами, шайки казаков под руководством различных атаманов и всякий другой сброд разоряли Московское государство. Шведы захватили Новгород и желали посадить на московский престол своего королевича Филиппа, поляки держали в своих руках Смоленск и проталкивали на московский трон сына польского короля Владислава. Московское боярство сражалось между собой за право на царский престол. Наконец в 1613 году Собор из представителей боярства, духовенства и народа избрал на московский престол шестнадцатилетнего Михаила Фёдоровича Романова. По-видимому, одной из причин его избрания стало то, что первой царицей Московского государства, женой Иоанна IV, была представительница рода Захарьиных-Романовых. Отец Михаила митрополит Филарет в то время находился в плену у поляков, а он сам вместе с матерью прятался от поляков в Ипатьевском монастыре, куда и приехала делегация от Собора. Она сопровождалась крестным ходом и обратилась к Михаилу с нижайшей просьбой занять пустующий московский престол. Михаил наотрез отказался, отказ поддержала и его мать. Потом будут говорить, что он просто набивал себе цену, ведь Романовы входили в круг боярских семей, претендовавших на трон. По мнению нашего содокладчика /16 с. 13–30/, Захарьины-Романовы наконец-то добились того, к чему стремились с 1547 года, когда великий московский князь Иван Васильевич обвенчался с юной Анастасией, дочерью вдовы Захарьиной.

Но с Н.М. Коняевым можно и поспорить. Во-первых, тогда это были другие люди и при других обстоятельствах, а во-вторых, в Смутное время должность московского царя, как сейчас говорят, была расстрельной. Посудите сами: внезапная смерть царя Бориса Годунова, убийство его наследника в результате заговора бояр, венчание на царство в Москве Лжедмитрия I и скорое его убийство в результате заговора бояр, избрание на царство (может быть, и не совсем законное) Василия Шуйского и выдача его Польше опять-таки в результате заговора боярства. На момент предложения Михаилу московского престола ранее избранный царь (Василий Шуйский) сидел в тюрьме в Польше, а на московский трон претендовали ещё как минимум три персоны: Тушинский вор, поддерживаемый различными авантюристами; польский королевич Владислав, на стороне которого выступали польский король и его шляхта; шведский королевич Филипп с могучей Швецией. Да и сама страна не подарок: производство в упадке, казна пустая, народ бунтует, боярство ненадёжно. Неоднократно отказывался Михаил от престола, но делегация была настойчива, апеллируя к патриотическим чувствам Михаила. Наконец он принял предложение и 11 июня 1613 года был венчан на царство.

По отзывам современников, царь Михаил был мягкий и слабовольный человек. Ему досталось государство, обессиленное смутой, с пустой казной, самовольным боярством, избравшим его не по его воле, и в любой момент оно могло его переизбрать, или хуже того, выдать полякам, как это уже случилось с его предшественником Василием Шуйским. Всё это говорило о возможной недолговечности его власти. Однако два решающих обстоятельства внутренней жизни Московского государства позволили Михаилу удержаться на престоле.

Первое и самое основное – это усталость московской элиты от безвластия и неопределённости. Бояре, выбрав молодого, неопытного, безвольного царя, сплотились вокруг него, отбросив свои распри. Общая угроза потери страны и своего привилегированного положения заставила их оказать максимальную помощь царю, оставив свои претензии на власть «на потом», когда всё уляжется и успокоится.

Второе обстоятельство было связано с возвращением из польского плена отца царя Михаила, митрополита Филарета, сразу после возвращения избранного на пустовавший патриарший престол. Это был уже совсем другой человек – опытный, умный, сильный, с молодости закалённый в политических битвах и интригах, знающий, что ему надо и как этого добиваться. С момента своего избрания патриарх Филарет стал де-факто правителем Руси, ему докладывали обо всех делах наравне с царём, и он принимал решения, как относительно церковной, так и светской жизни.

Было и внешнеполитическое обстоятельство, которое отвлекло католический Рим и европейские страны от России, – это начало в 1618 году в Европе Тридцатилетней войны, поводом для которой стали религиозные столкновения в Чехии между протестантами и католиками. Рим все свои усилия сосредоточил на борьбе с набирающим силу протестантизмом, ему уже было не до православной Руси, а сама Речь Посполитая стала полем боя между католиками и протестантами Европы.

Царь Михаил был неудачлив во внешнеполитических делах. Все войны, которые ему пришлось вести, заканчивались плохо. Его как царя не признавала Речь Посполитая: там московским царем считали сына польского короля Владислава. Речь Посполитая владела Смоленском и прилегавшими к нему городами, и все попытки освободить Смоленск оказывались тщетными. Швеция также не признавала Михаила, у них был свой кандидат в цари – королевич Филипп, к тому же она владела Новгородом. На южных границах России Османская империя не давала покоя через запорожских казаков, которых турки натравливали на Россию, и от Крымского ханства, от него всё время приходилось откупаться (с 1615 по 1670 год Московское государство платило крымским татарам дань).

Об Османской империи

Османская империя в XVI–XVII веках достигла наивысшей точки своего влияния как одно из самых могущественных государств мира со столицей в Стамбуле (бывшим Константинополе). Именно после взятия Константинополя Османское государство стало империей, под её владычеством находились большая часть юго-восточной Европы (до окраин Вены), Западная Азия, Северная Африка, османы так же контролировали территории Средиземноморского бассейна.

Слабая армия, состоявшая из регулярной части (стрельцов) и призывной на время войны (боярских отрядов), отсталые вооружение и тактика ведения боевых действий, отсутствие заинтересованности других государств в союзе с Россией – всё это требовало перестройки внешней политики.

Для сына Михаила Фёдоровича, Алексея Михайловича, взошедшего на престол в 1645 году, все события первой половины XVII века были не просто историей. Чтобы стать независимым правителем, он должен был сделать свои выводы и определиться в дальнейших действиях.

Здесь мы прервём наших уважаемых докладчиков и сами подумаем о выводах, которые могли быть сделаны Алексеем Михайловичем. Первый, лежащий на поверхности: зависимость царского престола от элиты государства в лице боярства и высшего духовенства. Это они на своих соборах назначали царей, затем боролись с ними и, наконец, свергали или убивали их наследников. Но эта же элита могла и оказать помощь царю, как это произошло в царствование Михаила. Значит, сила элиты в её сплочении, поэтому для достижения своих, царских целей, её надо было либо сплотить вокруг некой идеи, либо, наоборот, расколоть, не дав объединиться для нанесения вреда самодержавию. Нужно было сделать выбор: сплочённая элита или сильное самодержавие? И этот выбор Алексей Михайлович будет делать в первой половине своего царствования.

Второй вывод: слабое государство – лакомый кусок для соседей. На кого опереться в межгосударственных отношениях? Выбор не большой. На юге – Османская империя, извечный враг как по вере, так и по территориальным претензиям, на севере – Швеция, не пускавшая к северным морям, на западе – Польша, наглухо закрывшая путь на запад, рядом – Украина в вечных раздорах и сама просившая помощи. Да и все православные государства стонут от персов или иезуитов и с надеждой смотрят на Русь. Выход один – прорыв на запад, к новым технологиям и вооружению, но как его совершить и что за это иноземцам можно предложить? Да и русский народ их не любит, а уж православная церковь видит в иноземцах основное зло и ждёт прихода антихриста с их стороны. Тут надо и веру свою православную сохранить, и иноземную культуру провести на Русь. Как всё это совместить? Эта задача для Алексея Михайловича стояла в течение всего времени его царствования.

Ну и наконец, русский народ. Он начинает бунтовать в самое неподходящее время. Как его удержать, чтобы он не мешал царствовать? Силой – тяжело, да и войска нужны для других дел, международных. Здесь один путь: православная вера, глубоко внедрившаяся в сознание русского человека и просвещавшая его в том что плохо, а что хорошо, и он этому искренне верил. Вот только надо было, чтобы хорошее по вере было хорошим и для государства, то есть для самодержавия, а плохого для самодержавия не допускать. Тут бы с пастырями договориться, да уж много они себе власти забрали при дедушке-патриархе Филарете. И эту задачу надо было решать молодому царю.

Вот с такими мыслями должен был столкнуться Алексей Михайлович, приняв Московское царство в 1645 году.

Мы же с вами коротко подведём итоги выступления докладчиков. Н.Г. Устрялов, как и ожидалось, высказал официальную версию Российской империи об истории Московского государства, она же является в своей основе официальной версией и в современной Российской Федерации. Содокладчик Н.М. Коняев внёс в неё диссонанс, говоря о возможном участии рода Романовых в подготовке свержения Бориса Годунова (что возлагает на них вину за Смутное время) через опять-таки возможную их связь с Григорием Отрепьевым (будущим Лжедмитрием I). В нашем мире всё, конечно, возможно, но поскольку отсутствуют документы, подтверждающие данную гипотезу, то оставим её именно в статусе гипотезы и не более. Истоки Смутного времени, пожалуй, надо искать в последнем периоде правления Иоанна IV. Именно тогда был совершен передел собственности боярской элиты, ведущей свою родословную от времён древней Руси, в пользу не родовитого дворянства. Введением опричнины и отстранением представителей старых родов от влияния на внутреннюю и внешнею политику государства, Иоанн IV по сути сделал не легитимным правление людей, пришедших к власти после смерти его наследников. Царь ввёл в свой ближний круг людей не только ни знатных, но и ни лучших по своим качествам и способностям. Отбор шёл по критерию преданности царю лично, поэтому законность их нахождения у власти после прерывания рода Рюриков оспаривалась родовитым боярством, а сама власть была лишена святости в глазах простого народа. Алексею Михайловичу, если он имел желание укрепить Московское государство, было, конечно, нелегко. Перед ним стояло много проблем, их надо было решать, а с кем? От Боярской думы пользы немного, она слишком неповоротлива, да к тому же думцев больше интересовали свои дрязги. Поэтому первый его шаг был следующим: в 1646 году Боярская дума была удалена от дел и заменена Ближней думой, то есть узким кругом ближайших к царю советников, из них же был создан Приказ тайных дел. Второй шаг был сделан в сторону правки законов: на Земском соборе 1648 года было утверждено новое Соборное уложение – свод законов Русского государства (для справки: в нём глава 1 называлась: «О богохульниках и о церковных мятежниках»). Как отмечают светские историки, вводом Ближней думы, Тайного приказа и Соборного уложения Алексей Михайлович усилил царскую власть, и она начала приобретать абсолютистские черты, избавляя царя от влияния боярской аристократии. Третий шаг был сделан в сторону церкви. Согласно Уложению был создан Монастырский приказ. Через него светский правительственный контроль над церковной администрацией и населением церковных и монастырских владений стал значительно более эффективным. Вполне понятно, что большинство церковных и монастырских иерархов были против этого. Ещё одной причиной их неудовлетворённости данным документом было решение о том, что все поселения (слободы), основанные церковью и монастырями в самой Москве и вокруг неё, а также в провинциальных городах, должны были быть отданы государству, а их жители – получить статус горожан, уплачивающих налоги государству. Недовольство этими положениями со стороны церковных иерархов подтолкнуло Алексея Михайловича к разбирательству и решению проблем в Русской Православной Церкви.

Раздел 2
Обсуждение особенностей русского православия времён Московского государства

Все наши собеседники совпали во мнении, что православие в России в XV–XVII веках была государствообразующей религией. В повседневной жизни ей отводилось большое и важное место. Большое – потому что религиозным обрядам уделялось много внимания и времени, религиозная атрибутика присутствовала везде: крестик на шее, иконы в домах, кресты на улицах и дорогах, сияние куполов множества храмов в городах и сёлах. Светский историк С.А. Князьков так описывал внешнюю часть религиозности русского человека глазами иноземцев: «С внешней стороны русские люди XVI века поражали иноземных наблюдателей своей религиозностью. Проходя мимо церкви, русский человек никогда не забывал остановиться, снять шапку и сделать несколько поклонов. Делалось это со всеми внешними признаками благоговения. Дома были украшены крестами и иконами, кресты и иконы стояли на столбах, на площадях, на перекрестках дорог, над городскими воротами, над воротами домов. Входя в дом, молились, уходя – так же клали поклоны. Уезжая куда-нибудь, русский человек никогда не забывал отслужить молебен и брал с собой в дорогу икону. Строжайшим образом соблюдали посты. Любили церковные богослужения, невзирая на их чрезмерную длительность и необходимость проводить стоя на ногах» /15, с. 13–14/.

Следующий участник нашей дискуссии – Сергей Александрович Князьков (1873–1920), отечественный историк, автор крупных трудов как по Московской Руси, так и по Петровской эпохе. Служил чиновником в Государственном и Санкт-Петербургском архивах МИД. Печатался в Санкт-Петербурге, Москве и Ростове-на-Дону. Главный труд Князькова "Из прошлого русской земли…”, повествует обо всех этапах российской истории, с древнейших времен вплоть до эпохи Петра Великого с его многочисленными преобразованиями. Особое внимание уделял началу правления дома Романовых и воцарению Михаила Романова. В вопросах раскола старался сохранить объективность, хотя обвинялся в излишней идеализации дореформенного православия на Руси.

О важности православия в жизни русского народа говорит тот факт, что православная религия воспринималась русским человеком как его самоидентификация, как отличительная особенность от всех других народов. Не столь важно, кто ты по национальности, да и какая могла быть расовая чистота русской нации после вековых набегов хазар, половцев и печенегов, после трёхсотлетнего владычества татар? Раз ты православный – то наш, русский, и такая самоидентификация русских людей сохранялась вплоть до падения самодержавия в 1917 году.

О национальности

В царской России первая и единственная всеобщая перепись населения была проведена в 1897 году. В опросном листке было 14 пунктов, и ни в одном из них не спрашивалось о национальности, но были пункты о вероисповедании и родном языке. Потом, в советское время, ввели новый признак идентификации – советский человек, то есть человек как гражданин некой политической системы. И наконец, в наш век всеобщей политкорректности мы все стали россиянами. Как правильно сейчас говорить о самоидентификации в современной России? Например, ты кто: русский россиянин или татарин россиянин? А может быть православный или магометанин? Первый вариант смотрится глупо и даже обидно, а второй абсолютно точно, но не полно. Во-первых, для паспортного времени нет принадлежности к некоему государству, а во-вторых, куда девать в этой идентификационной системе атеистов? Зарубежные государства, запутавшись в наших политико-веро-национальных признаках, идентифицируют нас по языку: если язык, на котором ты говоришь, русский, значит, и ты русский, будь ты по национальности казахом или украинцем.

Русский человек тех времён понимал термин «православие» буквально как «правильно славить Бога». Быть православным для него значило безоговорочно, как повелось от дедов, хранить обряды и ни в чём не отступать от них. Хотя у католиков был тот же самый Бог, что и у православных, но они его славили, на взгляд православных, неправильно, он мог обидеться и наказать всех – и католиков, и православных. У магометан другой Бог, и пусть они его славят как хотят, это их дело, и наказывать Бог будет только их. Из этой нехитрой логики выходит, что католик (латинянин, как их звали на Руси) худший враг, чем иноверец. Затем, уже в Российской империи, деление населения по религиозному признаку сохранилось, и не вызывало трений между различными конфессиями, за исключением тех, кто был связан с христианством, – католикам и иудеям. Первых не любили за «неправильность» их христианских обрядов, а вторых не могли простить за то, что, по преданиям, их предки мучили и убили Иисуса Христа.

Конечно, такое понимание народом православия свидетельствует о его непросвещённости. Но столь ли важно это было тогда, когда страну разрывали соседние государства, а внутри царило беззаконие? Православие, как объединяющая сила в период татаро-монгольского нашествия, в годы удельной княжеской раздробленности XIV–XV веков, в Смутное время государственной территориальной неопределённости конца XVI – начала XVII века, когда отсутствовали чёткие светские законы и власть имущие проявляли бессилие и беспринципность, позволило русскому народу сохранить национальную самостоятельность. Только за одно это нужно низко поклониться русскому православию.

Вторая, важнейшая роль православия на Руси – это просветительская. В XVII веке не было другого института, кроме церкви, который мог сыграть эту роль. Основная литература на Руси была религиозного плана, написана на церковнославянском языке, условия для неспешного, кропотливого творческого труда были только в монастырях, где имелись библиотеки с книгами, в том числе и на греческом и латинском языках. При храмах создавались школы, в церковные книги включали учебные разделы, ориентированные на прихожан. Целями русского православного образования были обучение служения Богу и моральное совершенствование прихожан. В нём по сравнению с католическим образованием не давались знания языческой истории и культуры, а также естественных наук.

Третья роль – воспитательная. Для средневековой Руси только христианство давала морально-этические нормы человеческого общежития, сформулировав понятия, что хорошо, а что плохо. Ориентированная на человека массы, она оказывала ему моральную поддержку в тяжёлые времена, удерживала его от плохих поступков и в то же время сдерживала беспредел власти, пугая её неизбежностью высшего Божеского суда. Своими красивыми храмами, торжественными службами с песнопениями, интересными библейскими рассказами церковь выполняла всё то, что сейчас делают искусство, театр, живопись, литература.

Четвёртая роль, о которой редко в России вспоминают, – это миссионерская. Процесс освоения Сибири носил в основном ненасильственный характер, скорее всего это было расселение русских в поисках личной свободы (в Сибири не было крепостничества) и свободных земель с благоприятными условиями для сельского хозяйства, охоты и рыболовства. Коренные народы Сибири не подверглись физическому уничтожению, как это было в Северной Америке в период испанских и португальских конквистадоров, они не были лишены личной собственности и свободы. Освоение Сибири нельзя сравнить и с завоевательной политикой европейских стран, когда они действовали «мечом и крестом», создавая Тевтонский и Ливонский рыцарские религиозно-военные ордена. Роль православия состояла не в насильственном крещении местных языческих народов, а в закреплении русских поселенцев на новых землях, создании условий для их религиозной и моральной близости с европейской частью

России, что позволило России на века закрепиться на обширных сибирских пространствах. Значение Сибири для России в наше время, в XXI веке, никому объяснять не надо: пожалуй, без неё мы бы и не выжили.

Итог всему вышесказанному про дореформенную Русскую Православную Церковь подводит Н.М. Коняев, солидаризируясь с С.А. Князьковым: «Если непредвзято посмотреть на жизнь Руси в XVI–XVII веках, мы обнаружим, что наряду с государственным строительством, ратными заботами, производительным трудом, как самостоятельная – организующая всё и определяющая сила присутствует в этой жизни святость» /16, с. 175/.

Однако не всё так красиво и гладко было в русском православии, как казалось со стороны иноземцам, считают другие участники нашей дискуссии. Иначе не свершился бы церковный раскол, как бы ни старались внешние недоброжелатели или какие бы глупости ни делали церковные иерархи. Шло накопление проблем, которые в итоге составили некую «критическую массу», расколовшую русскую церковь. Искать эти проблемы надо начиная со времён принятия христианства на Руси в 988 году. Как отмечает П.С. Смирнов «При принятии христианства русские обратили особенное внимание на внешнюю сторону последнего. Христианские храмы, их святыни, общественное богослужение, служители церкви – вот что привлекало к себе русских христиан» /28, с. 9/.

В полемику вступил Петр Семенович Смирнов (1861–1917). Закончил Санкт-Петербургскую духовную академию, в которой стал доцентом по кафедре истории и обличения (!) русского раскола, затем профессором. В течение многих лет состоял редактором журнала «Миссионерский сборник» и журнала «.Христианское чтение». Основные научные труды П.С. Смирнова были посвящены истории русского раскола, в которых он придерживался стороны официальной Русской Православной Церкви. Наиболее известная его книга «История русского раскола старообрядства», изданная в 1895 году, рекомендована к употреблению при изучении раскола в духовных семинариях и была удостоена премии московского митрополита Макария. Что меня поразило при чтении этого труда, так это огромное количество ссылок па различные источники, их перечень в конце книги занимает 30 листов убористого текста! Это иллюстрирует ту тщательность, с которой дореволюционные авторы подходили к выпуску в свет своих произведений.

Народу, поклонявшемуся языческим богам, олицетворявшим различные внешние проявления природы, «предложили» (скажем аккуратно, не касаясь методов реализации этого «предложения») перейти в веру, имеющую глубокий внутренний абстрактный смысл, впитавшую нравственные начала нескольких цивилизаций мирового человеческого сообщества. Сам русский народ стоял на более низкой ступени развития относительно принимаемой им веры. Крещение Руси, безусловно, имело очень большое прогрессивное значение, оно привнесло европейскую культуру в страну, народ которой в своей массе не имел даже представления о ней. В этом случае надо было начинать с образования, дать основные догматы, которые он должен был изучить и выполнять, связать их с обрядами православной религии. Но кто мог это дать народу, не имевшему своей письменности? Пришедшие на Русь священники-греки с церковной литературой на греческом языке, со всем обрядовым атрибутом христианской веры и не знавшие русского языка? Конечно, они этого не могли. Поэтому сущность христианской религии на своём начальном этапе для русского народа была заключена во внешней, обрядовой её стороне. Русский человек свою изначальную набожность перенёс с поклонения деревянному идолу на поклонение Кресту и с ним связанным обрядам. По сути дела, приняв христианство, русский человек заменил один фетиш на другой, оставаясь тем же необразованным язычником. Овладению христианской культурой должно было способствовать введение письменности, перевод богослужебных книг на понятный народу язык, подготовки отечественных пастырей и, наконец, устройство народных школ и обучение широких народных масс. Это дело не одного года. Так, Ветхий завет создавался и вводился в сознание иудейского народа в течение тысячелетия. Христианской религией за свою основу был принят Ветхий Завет, а позднее – Новый Завет, веками входивший в сознание просвещённых европейских народов. Русскому народу, получившему христианство в готовом виде, надо было спешно выходить на уровень просвещения, достаточный для понимания его сути. Но Русь, как всегда, пошла своим путём. В первую очередь начали создавать храмы, подобные византийским, что ещё больше выделяло внешнюю сторону христианства. Затем началось татаро-монгольское нашествие. Напуганные татарами учителя-греки разбежались, запасы книг в монастырях сгорели, своих отечественных священников было недостаточно. С чего начали после выхода из-под влияния Золотой орды и создания Московского государства? Разрушенные монголотатарским нашествием храмы вновь восстанавливались в прежней красоте и роскоши. А просвещение народа? Организованных правительственных училищ не было. Школы, существовавшие при некоторых церквах и монастырях, не давали общего образования, всё сводилось к получению только элементарной грамотности, позволявшей прочитать книгу не понимая её смысла. Плачевное состояние просвещения на Руси отмечалось в 1551 году на церковном Соборе русских святителей, названном впоследствии Стоглавым. (Все принятые на этом соборе решения были оформлены в виде ста глав итогового документа, оттуда и закрепилось за этим собором название Стоглавый, или Стоглав.) Как свидетельствуют документы тех лет, в середине XVI века в России на тысячу человек едва ли приходился один грамотный /29/.

Всё вышеперечисленное стало первой проблемой русского православия: из-за недостаточной просвещенности русского народа вся понимаемая им сущность религии заключалась в её внешней обрядности. В этом случае само изменение религиозных обрядов воспринималось как изменение православной веры и вызывало у народа возмущение. Степень проявления этого возмущения зависела от исконной набожности русского человека, а не от самой веры. Поэтому прежде, чем менять что-то во внешней стороне отправления религиозных обрядов, надо было очень и очень хорошо подумать, в первую очередь оценить, насколько они касаются вековых привычек русского человека. Русский человек мог не понимать, почему он крестится во имя Отца, Сына и Святаго Духа, но крестное знамение он делал автоматически, сложив два пальца вместе, как делали его отец и дед. Поэтому все богословские споры о Святой троице его никак не затрагивали, а вот в изменении сложения пальцев при наложении крестного знамения он видел крамолу.