Книга: Generation «П» - Виктор Пелевин

Во первых атмосфера 90-х и когда реклама, кола, рваные джинсы только начали появляться в нашей стране.

Во вторых читала книгу в Москве и более прониклась атмосферой, т.к. всё было на виду.

Слог для меня тяжеловатый, сюжет тоже тяжело было словить, поэтому теперь помню только куски.

В общем, читать советую, вещь добротная, но чего-то мне не хватило. Другое у Пелевина пока читать не хочу, а вот к "Поколению "П"" ещё вернусь!

Книга ностальгическая: она передает дух времени, но только тем, кто в это время жил.

Некоторые пишут, что сбылось всё, описанное в книге. Да? А что конкретно? По-моему, актуальность книги сильно преувеличена. Для меня все еще открыт вопрос: описывает ли книга современное общество? Кажется, что нет.

Роман начинается в ларьке-“батискафе”, на развалинах советской империи, где бывший студент-литературовед Вавилен Татарский торгует сигаретами и пытается понять, как жить дальше. Волей случая ответ он находит не в поэзии, а в копирайтинге: начинает сочинять рекламные слоганы для западных брендов, адаптируя их к “русской ментальности”. Так начинается его путь вверх – не только по карьерной лестнице, но и на зиккурат эпохи потребления, финалом которого станет ритуальный брак с богиней Иштар, воплощением потребительского экстаза.

Generation П интересен тем, как Пелевин связывает древнюю мифологию с новой мифологией брендов. Тут, на мой взгляд, выбор шумеро-аккадского пантеона не случаен. В Месопотамии боги не были абстрактными концептами, как в греческой традиции, и не трансцендентными сущностями, как в авраамических религиях. Они были полноценными аватарами – по сути, брендами городов-государств.

Статуи “живых” богов-аватаров носили по улицам, кормили, одевали, купали, развлекали (например, возили посмотреть на сражения армий). Им выстраивали зиккураты – ступенчатые храмы, где жрецы поднимались как можно ближе к небу: выше – значит ближе к влиянию, власти, видимости (узнаваемости). Боги были лицами своих городов, защищали их статус, но и требовали символические подношения за производимый “эффект присутствия” – примерно так, как сегодня работают бренды в цифровом пространстве, взимая с нас не только деньги, но и внимание, и время.

Пелевин считывает это сходство – и отражает его: боги тогдашнего – бренды настоящего, а бренды настоящего – новые боги. Иштар, с которой Вавилен “сливается” в финале, – не только метафора материального желания, а буквально богиня, созданная в процессе “медиа-ритуала”, оживленный рекламный симулякр власти золота, которому приносят в жертву свое “я”.

Брачный союз Татарского с Иштар есть окончательное растворение в логике массового потребления. Вавилен, пройдя путь от поэта-лирика до копирайтера-циника, становится главным жрецом, обслуживающим oranus-культ Иштар, в эпоху, когда медиареальность заполнила собой пустоту смыслов. Он сам превращается в аватар: симулякр, который “манифестирует” потребительскую сущность богини через цифровой образ. Важно здесь и то, как выстроен ритуал превращения: есть богиня, жрец-посредник (Фарсук Сейфуль-Фарсейкин), жертвоприношение (Азадовский), сакральная инициация (считывание диджитал образа). Только теперь всё это – не в святая святых зиккурата, а внутри храма рекламной машины, обслуживающей новые смыслы и потребление.

Так Пелевин проводит тонкую линию от древних зиккуратов к современным офисам рекламных агентства, от священного к медийному. Современные корпорации так же “манифестируют” свой бренд – создают храмы (флагманские магазины, шоурумы), возносят свои месседжи до небес и заставляют миллионы поклоняться “значку”, покупая, лайкая, репостя, комментируя и т.д. и т.п.

А ведь это только один пласт романа.

Можно поговорить и о том, как показана постсоветская Россия 90-х, о том, как в страну проникала западная культура и капитализм, о преступности и “новых русских”, о политике как спектакле (кто помнит передачу “Куклы”?), о повальном увлечении эзотерикой и теориями заговора, о том, как роман отразил дух времени – десятилетия, в котором идеи советского Вавилона умерли, а зиккураты нового Вавилона власти рекламы и денег только начали строиться.

Пелевин мастерски связывает воедино эти разные пласты. Реклама и миф, Восток и Запад, советское и капиталистическое – всё переплетено, отражая гибридность самой постсоветской культуры. Это придает роману глубину и многозначность: каждый образ несёт сатирический заряд и одновременно отсылает к чему-то большему, выходящему за пределы конкретной истории.

Конечно, временами роман ощущается избыточным и переполненным сарказмом: некоторые грибно-ЛСДшные трипы затянуты, какие-то шутки (уже) кажутся плоскими, да и сами идеи частенько повторяются. Но общее впечатление от романа остаётся сильным и свежим. Видно, что текст не был придирчиво обработан редакторами, что добавляет аутентичности.

Generation П – роман, который одновременно описывает 90-е, критикует медиареальность и выводит религию потребления на уровень религии классической, в то же время заставляя читателя задуматься о природе информации и смыслов как таковых.

Саркастический, гротескный, стилистически смелый. Очень качественный роман с нотками философии и черного юмора, с подлинной тоской поколения, которое улыбалось солнцу, а выбрало Pepsi.

4/5.

Роман обязателен для перечитывания.

– Пойдешь ко мне в штат? – Кем? – Криэйтором. – Это творцом? Если перевести? – Творцы нам тут на х... не нужны, – сказал он. – Криэйтором, Вава, криэйтором.

С одной стороны, этот роман буквально построен на игре с известными брендами и их слоганами («Все упоминаемые в тексте торговые марки являются собственностью их уважаемых владельцев, и все права сохранены»), с другой – они высмеиваются и переделываются таким образом, что любой западный концепт, адаптированый под российскую ментальность, вписывается в действительность как родной... Это несомненно показывает, насколько точно Пелевин чувствует изменения, происходящие в общественном сознании.

СССР, который начали обновлять и улучшать примерно тогда же, когда Татарский решил сменить профессию, улучшился настолько, что перестал существовать (если государство способно впадать в нирвану, это был как раз такой случай).

Процесс своего профессионального восхождения Татарский начинает с изменения имени, таким образом он отрекается от своих родителей и своего прошлого. Это позволяет ему начать переход. Тут-то нас и настигает первый мухоморный трип. Во время своего карьерного продвижения вперёд, мы вместе с Вовой сталкиваемся с абсурдностью современного мира, полным манипуляций и фальшивых ценностей. Более того, он сам активно прикладывает к этому руку. В этом романе маркетинг и реклама становятся не просто частью бизнеса, а основным способом жизни пелевинских персонажей (правда в каком-то интервью автор высказался, что в его романе нет героев, только собирательные образы). Это способ Пелевина показать, каким образом происходит трансформация общества в потребительское, и как личность теряет свою индивидуальность под давлением коммерческих идеалов. Всем правит лавэ. И тем острее контраст задаваемых Татарским вопросов:

– А вы не боитесь, что все может кончиться? – спросил Татарский. – Ведь время сами знаете какое. Вдруг все рухнет?

Какие-то части романа я слушала, какие-то читала. Самыми сложными для восприятия оказалась как раз те части, где Вавилен («Но Вавилон – это состоянье ума; понял ты или нет / Отчего мы жили так странно две тысячи лет?») употреблял различные вещества для расширения сознания. И одна «волшебная» марочка позволила нам приобщиться к вселенскому опыту вместе с героем, перенестись к древнем Шумерам, а в финале романа вообще стать мужем богини Иштар. Я думала о том, как актуальна планшетка, купленная героем в одном престранном местечке – это же буквально чат GPT. Ты задаёшь вопрос, а тебе формируют ответ. Но не просто текст, а считай с дополненной реальностью. Так что определённый плюс современных технологий состоит в том, что для изучения какого-то вопроса достаточно иметь устройство с доступом в интернет, и совсем нет необходимости злоупотреблять веществами.

Размышления автора о природе реальности и иллюзии, а также о роли медиа в формировании общественного сознания – крючок, на который ловится читатель. А ты готов расстаться со своей идентичностью, чтобы вписаться в вечность?

Ну и бонусом, спасибо Ad Marginem за шаблон