Текст книги "Любовница Леонарда. Роман ужасов"

Переступив порог хаты, девушка увидела крупную женщину, сидящую на топчане со смиренным видом. Ее голову покрывал синий мохеровый шарф, из-под которого выбивались выбеленные перекисью водорода локоны. Женщина бросила на вошедшую опасливый взгляд и быстро отвернулась. Это была заведующая детсадом Тамара Георгиевна. Интересно, что ей понадобилась от Евдошки?

– Добрый вечер! – тихо поздоровалась Архелия и юркнула за дверь спаленки.

Тут же услышала спокойный голос старушки:

– Не бойся, Томочка! Моя внучка не из тех, кто распускает язык…

Заведующая детсадом что-то сказала в ответ. Что именно, девушка не расслышала.

Она подошла к подоконнику, включила радио и опустилась на стул.

Сидеть пришлось долго, никак не меньше часа.

Наконец, дверь спаленки открылась, на пороге возникла улыбающаяся Евдошка:

– Ты уж прости, милая! – извиняющимся тоном проговорила она. – Пришлось проводить ритуал, Томка так сильно просила! Видать, не могла, бедная, подождать до утра…

– А что за ритуал, бабушка? – заинтересовалась Архелия. – У Тамары Георгиевны вроде все в порядке. Я не слышала, чтобы ее муж, дядя Женя, подгуливал…

– Она не слышала! – всплеснула руками Евдошка. – Да гуляет он, как кобель! С молодой фельдшерицей Светкой, которую недавно к нам прислали из района вместо Зины Федоровны, ушедшей на пенсию.

– Да не может быть! – не поверила девушка. – Ей же лет двадцать два, не больше. А дяде Жене под пятьдесят!

Бабка подошла к столику, нацедила из небольшой эмалированной кастрюльки какой-то светло-коричневой жидкости в две большие чашки и, указав внучке рукой на топчан, стала рассказывать:

– Года полтора назад Томка по женской части перенесла сложную операцию. Врачи на время запретили ей спать с мужем. С тех пор и охладел к ней Женька. Стал на молодух заглядываться. И все бы ничего, ну, погулял бы, поколобродил бы, да и успокоился, как большинство мужиков в его возрасте. Но тут появилась эта вертихвостка Светка! Как они снюхались, про то один Бог ведает. Но дела у них зашли далеко, очень далеко! Мало того, что Женька последние месяцы почти не ночует дома, так еще и вознамерился уйти совсем. Признался Томке, что Светка в положении и вроде как аборт делать уже поздно…

– Вот так новости! – покачала головой Архелия. – А я даже не слышала, что дядя Женя со Светкой шуры-муры крутит.

Евдошка подала ей чашку.

– Пей, это я приготовила ячменный кофе на молоке. Вкусный получился! Хочешь, насыплю тебе в блюдце варенья из бузины – оно у меня густое, пахучее и сладкое-пресладкое. Тебе понравится! Есть и варенье из черемухи, я знаю, ты любишь его!

– В другой раз обязательно поем твоего варенья, а сейчас что-то не хочется сладкого! – отказалась девушка, принимая из рук старушки чашку. – А кофейку выпью. Бабушка Настасья мне такой напиток в детстве варила.

Евдошка присела рядом.

– Устала я, внученька! – пожаловалась она. – Да еще так поясница болит, проклятущая, просто спасу нет. Хотела прилечь, посмотреть телевизор, но тут Томка постучалась. Бледная, печальная, издерганная – жалко смотреть! И стала просить меня отвадить Женьку от фельдшерицы. Ну, как тут откажешь…

– И что ты сделала? – живо блеснула глазами Архелия.

– Хочешь знать? – бабка пытливо взглянула на нее и, вздохнув, спросила: – Тебе и вправду это интересно?

– Да, да! – подтвердила девушка. – Расскажи!

Старушка не торопясь отпила из чашки, прокашлялась и тихо произнесла:

– Такие вещи кому ни попадя не рассказывают… Но тебе, конечно… Тебе можно… В общем, в первый раз Томка приходила ко мне неделю назад. Я попросила ее принести лоскут материи со своей рубашки или трусов. Но до этого их нужно было носить, не стирая, семь дней. И вот сегодня Томка принесла. Я приготовила специальное снадобье из кое-каких кореньев, трав и козлиной крови – есть у меня в запасе флакончик… Снадобье окропила растопленным воском свечки. Да не какой-нибудь! Какая-нибудь силы не имеет, нужна только та, которую поставили в церкви за упокой, но не дали догореть и до половины… Свое снадобье, его меньше чайной ложки, я завернула в лоскут материи, вырезанной из Томкиных трусов, заметала черными и красными нитками, двенадцать раз прочитала заклятье и отдала ей… Теперь она должна зашить снадобье в верхнюю одежду мужа, которую он надевает каждый день. Пусть походит в ней три дня…

Девушка слушала с интересом. Но в ее темных глазах явственно читалось недоверие.

– И что будет? – спросила она. – Дядя Женя перестанет бегать к Светке?

– Еще как перестанет! – воскликнула старушка с довольным видом. – Он к этой Светке потеряет всякий интерес, вроде и не было между ними ничего! И не только к ней, но и к любой другой девке или молодице. Будет знать одну свою жену. Мысли о ней заполнят всю Женькину голову и уже не покинут, а ноги станут сами нести его домой, под теплое крылышко супруги.

– Да как такое может быть? – изумилась Архелия. – Неужели кровь какого-то козла и свечной воск имеют столь большую силу?

– Имеют! – усмехнулась Евдошка. – Но не во всяких руках, а только в умелых… Я со временем кое-чему научу тебя. Если захочешь учиться, конечно… Это умение тебе в жизни не раз пригодится, по себе знаю…

Глава седьмая. Надругательство

Часов в девять утра, когда девушка готовила себе нехитрый завтрак, кто-то окликнул ее с улицы. Выглянула в окно – возле калитки, глубоко засунув руки в карманы потертой кожаной курточки, переминался с ноги на ногу Бондарь.

– Чего ты хочешь, Серега? – удивленно спросила Архелия, выйдя на крыльцо.

– Разговор есть! – он улыбался и находился в явно приподнятом настроении. – У меня к тебе серьезное предложение.

Она подошла ближе, скептически посмотрела на парня и пошутила:

– Какое предложение? Надеюсь, ты не собираешься предлагать мне руку и сердце?

Тот окинул липким взглядом ее хрупкую фигурку с головы до ног и, скаля зубы, сообщил:

– Вчера Борька забрал свои права.

– Я рада за него, – хмыкнула Архелия. – Но мне какое до этого дело?

– Сейчас поймешь! – Бондарь достал из кармана скомканную пачку сигарет и зажигалку. – У тебя ведь в гараже стоит тачка. А мы с Сысоевым как раз хотим приобрести себе иномарку. Поняла?

– И вы решили купить у меня? – догадалась девушка. И, на мгновение задумавшись, поинтересовалась: – А денег у вас хватит? Моя машина не из дешевых, к тому же она совсем новенькая.

– Слушай сюда! – возбужденно воскликнул Серега, выпуская струйки дыма одновременно изо рта и носа. – Тачка твоя и вправду новая и довольно дорогая. Но попробуй еще продай ее с такой репутацией! Ведь каждый знает, что в ней умер твой батя. Если и купит кто, то по дешевке. А мы предлагаем тебе неплохие бабки!

– Я подумаю! – пообещала девушка. – Может, машину мне вообще не стоит продавать, а оставить как память о батьке…

– Ладно, думай! – пожал плечами Серега. – Но советую принять наше предложение. Какой прок от тачки, ржавеющей в гараже? Через год-полтора она превратится в груду металлолома, и тебе еще придется приплачивать, чтобы кто-то отволок ее на свалку… Сейчас Борька занят. К нему один кореш из Мазаевки приехал, о чем-то базарят они… Когда освободится, мы подойдем, посмотрим, какие навороты есть на машине, ну, там кондиционер, электростеклоподъемники, омыватель фар…

– Хорошо, приходите, смотрите! – согласилась Архелия и вернулась в дом.

Перед обедом на подворье Гурских появились Серега и высокий плечистый мужчина в щегольской кожаной курточке с прибамбасами – Сысоев. Оба с сигаретами в зубах, оба не совсем трезвые, какие-то взбудораженные. Не понравилось это девушке, но что делать, коль пришли, не выставлять же их за ворота?

– Ну, давай, красотуля, показывай свою машинерию! – ухмыляясь, попросил Борька.

Архелия указала рукой вглубь двора:

– Идите, смотрите! Машина совершенно новая…

Серега услужливо приоткрыл ворота гаража, пропустил вперед Сысоева и следом за ним вошел сам. Девушка осталась стоять возле веранды.

Они долго осматривали иномарку, галдели, то и дело пересыпая свою речь отборной бранью, и, наконец, вышли во двор.

– Думаю, сладим, красотуля! – блеснул золотым зубом Сысоев. – Нормальная у тебя машина. Есть все, что нужно.

– А сколько даете денег? – осведомилась Архелия. И когда Борис назвал сумму, вынула из кармана мобильный телефон и стала звонить Кужману. Коротко переговорив с ним, отрицательно покачала головой. – Того, что вы предлагаете, совсем мало!

– Да ты че! – возмущенно вскричал Бондарь. – Кто тебе больше даст?

– Действительно, кто? С учетом того, что от твоей тачки трупом смердит! – прибавил Сысоев, выплюнув бычок под ноги девушке.

Ее глаза вмиг наполнились слезами.

– Зачем вы так?

– А что, неправда? – Борис смотрел на нее с гаденькой слащавой ухмылкой. – Продавай, красотуля, пока берем!

– А то ведь и передумать можем! – Серега достал из кармана бутылку водки. – Соглашайся, и сядем да обмоем сделку!

Архелия посмотрела на них с отвращением и твердо произнесла:

– Нет! За такие деньги я не продам машину. И уберите свою водку!

– Зачем кочевряжиться, красотуля? – скривился Сысоев. – К тебе люди по делу пришли, нормальные бабки предлагают, а ты хамишь!

– Пусть машина пока постоит! – отрубила Архелия и, развернувшись, направилась в дом. На ходу прибавила: – Думаю, найдутся покупатели и пощедрее вас. Я дам объявление в районной газете.

Борька и Серега, матерясь, потопали к калитке.

Но буквально через полчаса появились опять. И, как показалось девушке, были гораздо пьянее, чем в прошлый раз.

– Мы тут прикинули и решили, что можем на четверть увеличить сумму! – заявил ей Сысоев, когда она возникла на пороге. – Согласна?

– Ну, не знаю, – засомневалась Архелия. – Автомобиль, конечно, стоит намного больше, чем вы предлагаете, но, с другой стороны, ведь и правда продать его не так просто…

– Вот! Это уже деловой разговор! – обрадовался Борис, откровенно поглядывая на ее голые колени, выглядывающие из-под короткого домашнего халата.

– Так значит, вы заплатите мне на четверть больше, чем предлагали? – стала уточнять девушка, прикидывая, какая выйдет сумма, если гривны перевести в доллары.

– Заплатим, заплатим! – Сысоев обнажил свой золотой зуб в кривой ухмылке. – Веди в дом да стаканы давай!

Она не успела ничего сказать, как он плечом отстранил ее и танцующей походкой вошел в веранду. За ним, радостно потирая руки, поплелся Серега. Архелии ничего не оставалось, как зайти следом за ними.

Они и не подумали снять обувь, так, в заляпанных грязью башмаках, и прошествовали в гостиную по светлому паласу, благоухающему свежестью и чистотой.

По-барски рассевшись на диване, Борис скомандовал:

– Организуй, красотуля, какую-нибудь закусь и тащи сюда!

Девушка отправилась на кухню. Наскоро нарезала сала, домашней буженины и аккуратно разложила на тарелке. В эмалированную мисочку насыпала квашеной капусты, мелко накрошила лука и сверху полила подсолнечным маслом. Прихватив два граненных стакана и несколько кусочков хлеба, принесла закуску в гостиную.

– О, да тут жратвы на целую роту! – Сысоев вытащил из-за пояса бутылку водки и стал отвинчивать крышечку. – Только почему я не вижу третьего стакана?

– А я пить не буду, – пояснила Архелия, опускаясь в любимое отцово кресло, стоящее перед телевизором.

– Это как понимать, красотуля? – Борис взглянул на нее исподлобья. – Ты че, обидеть нас хочешь? Я в непонятках!

– Да никого я не хочу обидеть! – отмахнулась хозяйка. – Просто я водку не пью! Так что лакайте ее без меня.

– Что значит, не пью водку? – не унимался Сысоев. – К тебе люди пришли в гости, а ты выкобениваешься, строишь из себе какую-то цацу! И потом, что это за тон: «лакайте»? Мы че, культурного обхождения не заслуживаем? С нами можно, как с бичами, так, что ли?

– Не придирайся к словам! – сдерживая раздражение, проговорила девушка. – Вы, кажется, хотели выпить, ну, так пейте себе! А я не хочу!

Обиженно сопя, Борис налил себе и Бондарю. Не говоря ни слова и не чокаясь, выпил. Рукой полез в миску за капустой, захватил щепоть и отправил в золотозубый рот. Затем поискал глазами, чем можно вытереть жирные пальцы, и, не найдя ничего подходящего, потянулся к толстой книге, лежащей на краю журнального столика и вырвал страницу. Отерев пальцы, скомкал ее и небрежно бросил себе под ноги. Архелия промолчала, хотя ее так и подмывало указать нахалу на дверь.

– Так че, может, все-таки уважишь гостей? – опять начал он. – Пять капель тебе не повредит, а нам будет приятно!

– Пейте сами! – с досадой бросила девушка. – И побыстрее, пожалуйста! У меня полно дел.

– Оба-на! – с нарочитым изумлением развел руками Сысоев. – Она уже выгоняет нас! Слышь, Серый, нас, кажется, хотят выставить вон!

Бондарь, не обращая внимания на слова приятеля, самозабвенно уплетал буженину.

– Я не прогоняю! – вздохнула Архелия. – Я всего лишь сказала, что мне некогда засиживаться. Корову доить нужно…

– Так, выходит, скотина для тебя значит больше, чем два живых человека? – Борис разлил остатки водки по стаканам и с презрительной ухмылкой прибавил: – Плохо же тебя папаня воспитал! За то, видать, Бог его и наказал!

– Не трогай батьку! – крикнула девушка, не совладав с эмоциями. – Не трогай! Ты что, специально ищешь повод придраться? Пришел в чужой дом, так веди себе, как подобает! Тем более что тебя никто сюда не звал…

Сысоев демонстративно сплюнул на пол и со смешком выдавил:

– Какие мы нервные! – Затем, толкнув приятеля плечом, обратился уже к нему: – На нас кричат, как на сопливых пацанов, ты понял? Че молчишь?

– Лия – девка горячая, ей в рот палец не клади! – промямлил Сергей, не вникая в смысл слов, произнесенных Борисом.

– А кто ей собирается в рот палец класть? – заржал тот. – Для это есть кое-что другое! Верно, красотуля?

Лицо Архелии вмиг залил румянец стыда и гнева. Она вскочила, как ужаленная, и, резко указав рукой на дверь, заверещала:

– Ах ты, козел паршивый! Вон отсюда!

Сысоев рывком опрокинул журнальный столик – стаканы и закуска разлетелись по всей комнате – и взревел:

– Ты назвала меня козлом?! Ах ты, ковырялка вшивая!

Девушка не успела сделать и шагу, как он подлетел к ней и наотмашь ударил ладонью по лицу. Она не устояла на ногах, упала и растянулась на полу.

– Я тебя за козла на куски разорву! – Борис не дал Архелии подняться. Сгреб ее за грудки, оторвал от пола и тут же нанес новый удар.

– Отпусти ее! Отпусти, братан! – Сергей попытался поймать разбушевавшегося приятеля за руку, но получил тычок в солнечное сплетение и, охнув, переломился пополам.

– Знаешь, что с тобой сделали бы на «зоне» за такие слова? – вопил Сысоев, брызгая слюной и дико тараща зенки. – Знаешь?! Сейчас увидишь! Я тебе покажу!

Он бросил девушку поперек дивана, развернул к себе спиной, ударил кулаком между лопаток и рывком сдернул с нее халат, разорвав на два куска.

– Братан! – закричал Бондарь, все еще держась за живот. – Не трогай ее! Она мне нравится! Я жениться на ней хочу!

– Не бойся, никто на нее не посягает! – прохрипел Борис, падая на колени и стягивая свои узкие штаны. – Я всего лишь собираюсь опустить эту сучку! А куда опускают, ты прекрасно знаешь!

Он обхватил ослабевшее тело руками за талию, прильнул к нему чреслами и резко подался вперед. Архелия громко вскрикнула, дернулась и сразу обмякла, потеряв сознание от ужаса.

Когда она пришла в себя, то ни Сысоева, ни Сереги рядом уже не увидела.

В гостиной жутко воняло водкой, коромыслом стоял сигаретный дым, весь палас был усеян жирными ленточками квашеной капусты и осколками битой посуды.

– Господи! Господи! – пересохшие губы девушки исказила гримаса отвращения.

Она забралась с ногами на диван, схватила со спинки разорванный халат, прикрыла им свое нагое тело и, забившись в угол, зарыдала от стыда, унижения, боли и бессильной ярости…

Немного успокоившись, Архелия поплелась в ванную, приняла душ и отправилась к себе в спальню. Там, на маленьком трюмо, хранилась вся ее косметика и парфюмерия. Обильно оросила свои плечи и шею туалетной водой, подаренной отцом на Восьмое марта. И только теперь, наконец, избавилась от не дававшего дышать на полную грудь тошнотворного запаха прокуренных Борисовых рук, испоганивших ее тело, и почти полностью пришла в себя.

Оделась. Немного посидела на диване, затем, превозмогая слабость во всем теле, вышла во двор. Нужно было покормить и подоить Березку, а еще закрыть сарай с уже усевшейся на насест птицей.

– Лия!

Архелия резко повернулась на негромкий оклик, прозвучавший где-то за забором, и в мутном свете уличного фонаря увидела Бондаря. Он стоял у калитки, ссутулившись под холодным ветром, и нервно сосал сигарету.

– Лия, ты в порядке?

Она поставила пустое ведро на бетонную дорожку и подошла к забору.

– Как ты посмел сюда явиться?

– Я же не виноват! – начал оправдываться парень, чуть не плача. – Это Борис, он беспредельщик, конченый садюга! Тюрьма его таким сделала…

Девушка приблизилась к самой калитке, с ненавистью взглянула на Бондаря и презрительно выплюнула ему в лицо:

– Убирайся, мерзавец!

– Лия, послушай! – его колотил озноб. – Я же ничего не сделал!

– Да, не сделал! Ты, ничтожество, просто стоял в сторонке и спокойно наблюдал, как твой дружок… эта грязная скотина… – она не удержалась и заплакала.

– Ну, что я мог сделать, скажи, что? – заскулил Серега. – Я пытался, но, ты же видела, он ударил меня…

– Иди отсюда! – зло выкрикнула Архелия. – Я сейчас же позвоню участковому, пусть вас посадят! Удивляюсь, почему я еще этого не сделала!

Парень швырнул окурок на землю и, низко опустив голову, тихо проговорил:

– Сысоеву к нарам не привыкать, ты же знаешь… А о тебе в Талашковке начнут судачить. Оно тебе надо?

– Так что, оставлять этого гада без наказания? – слезы застилали девушке глаза. – Пусть продолжает насиловать и унижать?!

– Не знаю! – тяжело вздохнул Бондарь. – Поступай, как хочешь…

Он бросил виноватый взгляд на девушку и, развернувшись, пошел прочь.

А она застыла в раздумье: как же поступить? Ведь действительно, стоит случившееся предать огласке, и все село только тем и будет заниматься, что перемывать ей косточки. Можно ли после этого надеяться на уважение людей, иметь какой-то вес в Талашковке, пользоваться авторитетом у работников фермерского хозяйства?

Подоив корову, Архелия отправилась к Евдошке за советом.

Рассказала ей все, как было, не упустила ни одной детали.

Слушая, старушка все время скорбно качала головой и охала.

– Ни в коем случае, внученька, нельзя такое прощать! – категорически заявила она, когда та умолкла. – Это страшное унижение. И они оба должны за него заплатить! Тот, другой, Бондарь, тоже виноват, он мог бы найти способ, как помешать Борису.

– Так ты считаешь, что нужно обращаться в милицию? – девушка чувствовала себя все еще неважно, ее клонило в сон.

– Ну, нет! – скривила рот в недоброй ухмылке Евдошка. – Накажем этих сволочей по своему, без помощи милиции.

– Это как? – не поняла Архелия. – Найдем людей, которые крепко отдубасят Сысоева? Я бы очень хотела посмотреть, как ему будут выбивать зубы и ломать ребра!

– Глупенькая ты! – погладила ее по голове старушка. – Кого ты тут найдешь? Кругом одни алкаши, проклятые! Разве они смогут причинить вред таким отморозкам, как Борис?

– Но что тогда делать? – развела руками девушка.

– Я знаю, что делать! – лицо Евдошки вдруг сделалось непроницаемым, будто каменным, по нему никак нельзя было определить, о чем она думает, что замыслила. – Есть у меня в сарае тряпица с могильной землицей. Держала ее так, на всякий случай… Ты ложись да поспи, а я пойду в сарай и там займусь кое-каким делом… Потом я тебе разбужу и провожу домой. А хочешь – до утра у меня оставайся!

Архелия лишь слабо кивнула и стала укладываться на топчан.

– Да, мне нужно немного вздремнуть! – промямлила она. – Совсем немного… Глаза слипаются…

Бабка подложила ей под голову большую подушку и пошлепала в угол светелки – там, на крючке, висело ее старое пальто.

Так и проспала девушка до самого утра…

На рассвете, она выпила мятного чая, съела парочку сладких кнышей, потом наспех привела себя в порядок и побежала домой.

– Я наведаюсь к тебе часика через два, – пообещала Евдошка, загадочно улыбаясь.

– Приходи, бабушка! – обрадовалась Архелия. – Я буду тебя ждать.

Она появилась во дворе Гурских в половине девятого. Из кармана ее пальто торчал какой-то сверток, в руке болтался полупустой полотняный мешочек. Увидев гостью, девушка побежала ей навстречу:

– Идем, завтракать! Только что я специально для тебя приготовила какао и пудинг с малиновым вареньем. Я знаю, ты это очень любишь!

– Повременим с завтраком! – старушка деловито огляделась по сторонам. – А где машина?

– В гараже.

– Идем!

– Ты никак покататься решила? – пошутила Архелия.

– Не мне, а мучителям твоим предстоит на ней кататься! – ответила Евдошка, с нетерпением переминаясь с ноги на ногу.

Та распахнула ворота гаража.

– Вот!

Бабка молча зашла внутрь, несколько секунд постояла, затем неторопливо обошла автомобиль, осмотрела его со всех сторон. И приказала:

– Ну-ка, милая, прикрой ворота и включи свет!

– Что ты задумала? – Архелия смотрела на нее с недоумением.

– Потом объясню!

Когда створки ворот были заперты, а под потолком вспыхнула лампа дневного света, Евдошка достала со своего мешочка литровую пластиковую бутылку с какой-то мутной жидкостью и поставила на крышу иномарки. Затем вынула из кармана сверток, осторожно развернула, и девушка увидела кучку грязно-желтых комьев земли.

– Открой все двери в машине, – попросила бабка, – а сама иди в дом!

– А можно я здесь побуду? – спросила Архелия, выполнив просьбу.

– Можно! – буркнула старушка. – Только стой у ворот, ближе не подходи!

Она положила на бетонный пол развернутую газету с землей и, держась за поясницу, опустилась рядом на одно колено. Левой рукой, сначала медленно, потом – все быстрее, стала описывать круги над газетой, а правой – потирать свой лоб.

– Вот твоя земля, Бабал, я взяла ее, не спросясь, но верну с дарами! – вдруг заговорила Евдошка хрипловатым, как вроде мужским голосом. И, начав раскачивать свое грузноватое тело, страстно и горячо зашептала: – Взяла две горсти, верну два воза! Взяла сырую, верну кровавую! Взяла от одного, отдам от двух! Придет Касьян кривой с косою острою, один раз взмахнет – первый твой, взмахнет опять – и второй твой! Готовь к пирам, Бабал, столы свои да в книгу черную пиши-записывай два смертных имени – Борис и Сергий! Гуляй-пируй, Сабнака потчуй телами тленными да кровью мертвою! Я не от тех слуга и не оным раба, я Асмодееву печать в руке держу…

Наконец, старушка умолкла. Подобрала с пола газетку с землей, медленно поднялась, стала во весь рост и, закатив глаза, беззвучно зашевелила пересохшими губами.

Девушка, опершись спиной о стену гаража, испуганно взирала на происходящее.

– Бабушка, что это ты делаешь, колдуешь? – тихо поинтересовалась она.

– Стой себе да молчи! – прикрикнула Евдошка, с досадой махнув свободной рукой.

Затем обошла машину, бросила под каждое колесо по щепотке земли, остатки высыпала в салон.

– Одно дело сделано! – произнесла глухо и, отерев рукавом пальто вспотевший лоб, подхватила с крыши иномарки бутылку с водой. Встряхнула, подняла вверх. – Мертвая вода, неживая, теки ручьем в реку погибели, смой за собой два тела тленных – Борисово и Серьгиево!

Старушка опять встряхнула бутылку, отвинтила пробку и, обойдя автомобиль, окропила водой все четыре колеса. То, что осталось на донышке, вылила на капот. Постояла, поплевала на руки и отерла их полой пальто. Потом повернулась к Архелии:

– Смотри, внученька, никого в это красное чудище не пускай и сама не залазь! И даже близко к нему не подходи! Сегодня же, и чем быстрее, тем лучше, скажи Борису или Бондарю, что готова продать им машину. Отдавай за любые деньги, не торгуйся! Поняла меня?

– Поняла! – коротко кивнула девушка. – А что будет?

– Все хорошо будет! – вздохнула бабка. – Твои обидчики получат заслуженное воздаяние… А сейчас принеси мне спички, нужно сжечь газету, в которой я принесла землю.