Текст книги "Всё, что ты хочешь"

Монетка

Мне снится сон. Какой-то альпийский городок, зима, утро. Мощеные улочки, трехэтажные домики – ресторанчики и кафе еще не открылись. Туристы гремят лыжами, палками, они тащат свое снаряжение на плечах, они, прямо из домов и отелей, идут в тяжеленных горнолыжных ботинках, некоторые смешно переваливаются с ноги на ногу – как пингвины, им тяжело, неудобно, но их взгляды устремлены на вершины гор. Там лед, снег, скалы и деревья, там пьянящее солнце и обжигающий воздух, там высота и свобода, там можно оторваться от земли, и на секунду вообразить себя птицей, и замереть в полете, и остановить время…

Мы с этим парнем смотрим на все сверху. Мы едем вдвоем на кресельном подъемнике, и сердца наши выпрыгивают из груди навстречу вершинам и солнцу, мы молоды и полны энергии и сил. Вот и Бернард – наш тренер. Стоит на старте, в красном комбинезоне, машет нам рукой. Трасса уже расставлена, и подростки, вроде нас, мчатся вниз, по очереди. Красные ворота, потом синие, красные – потом синие, так до самого низа. Пять минут – и ты на финише, если не улетишь в сугроб. Мы слышим скрежет льда под кантами лыж, мы видим, как участник соревнований под номером 12 пугается, чуть раскрывается – и его тут же выбрасывает в сторону, он летит кувырком по склону, вращаются пропеллером палки, отстегиваются лыжи, он, лежа на спине, скользит к обрыву, головой вниз – его ловит защитная сетка. Помощники и врачи тут же бросаются к нему. Мы соревнуемся, как взрослые, и для тех, кто сможет пройти эту непростую трассу, все решат доли секунды.

В команде, которая будет выступать на соревнованиях, осталось одно место, а нас двое – этот парень и я. Мы пройдем эту трассу, и каждый покажет, на что способен, – мы тренировались ради этого дня целый год. Тот, кто покажет лучшее время, будет зачислен к мастерам, тот, кто уступит, – будет завидовать ему и готовиться дальше, весь следующий год.

Мы – на старте. Первым бросается вниз этот парень. Он яростно толкается палками, ныряет под флажки, как мячик, исчезая из виду в ледяной и снежной пыли, он выглядит быстрым, ловким и бесстрашным. Смогу ли я так? Внутри все сжимается, бешено стучит сердце, слабеют, подкашиваются ноги. Смогу ли я так же? Меня вызывают к линии, и секундант кладет мне тяжелую руку на плечо: «Участник готов?». – «Готов!». – «Десять, девять… три, два, один – старт!». Как и положено, я изо всех сил отталкиваюсь палками и прыгаю вниз на слове «три» – так не будет фальстарта. Дальше думать бесполезно: ты летишь вниз, как в восхитительном сне, и все решает твоя подготовка, проведенная в предыдущие месяцы. Между поворотами – вдох, под флажками – выдох. Ноги, руки, тело – они сами делают свое дело, порой меня выносит в сторону так, что я едва успеваю влететь в следующие ворота. Но чувствую и знаю: скорость хорошая, лечу быстро, внизу, на финише, накатываю корпусом – и вот она, заветная черта. Стараюсь отдышаться – объявляют мое время: четыре минуты, пятьдесят две секунды и тридцать сотых, пятый результат.

Парень подкатывает ко мне, улыбаясь, хлопает меня по плечу, обнимает, говорит мне:

– Ты не поверишь, но мы с тобой показали одинаковое время, с точностью до сотых!

Снимаю лыжи, отхожу с ним в сторону. Кто же из нас, если мы равны, будет выступать за команду мастеров? Дыхание еще не успокоилось, а он уже достает монетку и говорит мне:

– Если орел – выиграл ты, решка – я. Идет?

– Идет.

Монетка летит вверх, на мгновение замирает в хрустальной синеве и камнем падает вниз. Решка. Он выиграл, этот парень. Он смотрит на меня как-то странно, непонятно, думает о чем-то быстро, счастливо, беспечно, легко, сплевывает.

Он заявляет весомо:

– Ты пойдешь в команду.

– Почему?

– Потому что я выиграл, и я решаю.

Он говорит мне, сплевывая еще раз:

– Ты пойдешь.

Я счищаю с лыж снег, снимаю перчатки – как будто бы ничего особенного между нами не произошло – и, наблюдая за ним краем глаза, вижу не без удивления, что он, этот парень, сейчас больше счастлив, чем если бы сам был признан мастером.

Более того, он, этот парень, отдавая мне первенство, радуется гораздо больше меня.

Чему же?

Папа Адель

– Открой глаза!

Я открываю. Надо мной – строгое лицо какого-то старика, седого и бородатого. Брови густые, кустистые, прямой нос с хищным разрезом ноздрей. Глаза черные и внимательные, как у Адель. Ее отец? Дышит как-то тяжело, напряженно. Изо рта у него пахнет луком.

– Хочешь разобраться во всем, что происходит в мире со времен открытия братьев Лемье, и попытаться устроить жизнь по справедливости? – спрашивает он грубовато, напористо.

– Папа, да ведь в том-то и дело, что он не хочет! Это ты должен захотеть! – говорит Адель, она где-то рядом, сзади меня. Я лежу на кожаном диване, в комнате, заставленной шкафами, полными книг.

– А-а-а… Извини, дочка, запутался, старый стал совсем. Подтверждаю словами: хочу, чтобы этот неизвестный мне мужчина по просьбе моей любимой и единственной дочери захотел разобраться во всем, что происходит в мире со времен открытия братьев Лемье, и попытаться устроить жизнь людей по справедливости. Даю ему треть моего соответствующего желания.

– Пап, дай ему половину!

– Цыц, дочка, я его не знаю – для начала хватит и трети. Смотри мне прямо в глаза!

Последняя фраза обращена ко мне. Я гляжу в его темные, бездонные зрачки, как в колодец. Вспышка! Меня ослепляет. Я вскакиваю с места, отталкивая старика.

Очень хочется есть. И – разобраться в том, что происходит в этом мире, и попытаться устроить жизнь по справедливости.

Я кричу:

– Как это может быть, что люди сотнями умирают, никому не нужные, как скот, на какой-то там поляне, и никто не приходит и не делится с ними своими желаниями, как вы сейчас со мной? И кто это такие – братья Лемье? И что у них за открытие? И как это случилось, что человеческие желания можно продавать, дарить и покупать?

Адель довольно потирает руки. Старик улыбается в седые усы – он, как видно, не такой уж строгий. Он протягивает мне старые джинсы и клетчатую рубашку.

– Оденься, а то ведь в пижаме далеко не уйдешь. Кстати, меня зовут Витель. А тебя?

– Извините, но я не знаю.

Адель идет в другую комнату, зовет за собой:

– Идем, поедим, чаю выпьем!

Оттуда вкусно пахнет жареной картошкой, грибами и луком. Я захожу за шкаф, переодеваюсь.

Витель говорит мне:

– Каждый день, если нам удается заработать денег больше, чем необходимо, мы покупаем на них желания. Поздним вечером мы выходим на поле и дарим эти желания тем несчастным… Одному или двум. Кому повезет…

Старик говорит тихо, взволнованно.

Штаны немного великоваты, зато рубашка – в самый раз.

Я говорю ему:

– Спасибо! Извините, я не знал… Я не вас имел в виду…

Витель берет меня за руку и ведет за собой.

– Проблема в том, что им, как правило, не удается устроиться на работу. И они продают те желания, что мы им дарим, и покупают еду. Через неделю, две они снова оказываются на поляне смерти.

Я спрашиваю:

– И что делать? Как устроить все по справедливости?

Новое желание бурлит во мне, наполняет энергией. В высохшее озеро обильно притекает свежая вода. Я чувствую в себе нечто человеческое. А кем я был минуту назад? Загнанным, ничтожным зверьком?

Я спрашиваю:

– И как так вышло?

Мы заходим в гостиную, садимся за стол. Адель накладывает на тарелки жареную картошку с грибами, режет огурцы и помидоры, хлеб. На плите кипит чайник. Уютно и тепло. На стенах огромные картины: парусники в штормовом море, багровый закат над океаном, одинокий маяк в ночи, над белой скалой. Я хватаю ложку и принимаюсь уплетать за обе щеки.

– Раз за вас так хлопочет моя дочь, я расскажу вам, как так вышло.

Старик наливает себе чай, кладет сахар и неспешно мешает ложечкой.

– Лет двадцать назад в научном мире гремели имена братьев Лемье. Они были молоды, не больше двадцати лет каждому, и занимались исследованиями мозга, биологией, генетикой, физикой. Их целью было изучение человека. Кто он? Где находится его душа? Где ум? Где желания? Как научиться управлять ими? Почему мозг работает не на сто процентов, а лишь на жалкие пять – ведь природа не допускает ошибок? Они интересовались всем: нетрадиционная медицина, медитация, чакры, энергия кундалини, сфирот и парцуфим каббалы. Не секрет, одного человека от другого отличает набор желаний. Мы, люди, все хотим быть счастливыми, чтоб наши желания исполнялись. Кто-то хочет денег, кто-то власти, кто-то славы, кто-то – вечной жизни в царствии небесном, кто-то – всего этого, вместе взятого, а Ирландский фермер – продать плоды земли и выпить в пабе пива. Ум, разум – они обслуживают те желания, которые в нас есть, находят пути их достижения, реализации, и еще – ищут новые желания, другие способы наслаждений. Как это происходит? Очень просто. Общество поставляет каждому из нас эти примеры – в огромном количестве. Хочешь возжелать стать поэтом? Вступай в наш клуб. Хочешь захотеть стать городским диггером, исследователем таинственных подземелий? Скорее записывайся в наше общество. Хочешь захотеть прыгать с крыш и лазить по стенам домов? Мы тебе это устроим, приходи. Мы дадим тебе наше общество, наши желания. Ничего не хочешь? Никуда не пойдешь? Все равно захочешь! Машину, как у соседа, гаджет, как у друга, девушку – как в фильме, отдых – как в рекламе. Желания, как вода, перетекают от одного человека к другому. Они как зараза – вчера ты был здоров, а сегодня сходил куда-то и заразился: у меня должен быть такой же байкер, как у них! И как я жил без этого раньше? Вот так вот. Хотите – верьте, хотите – проверьте.

Я доел тарелку. Адель кладет мне еще.

– Спасибо!

Она говорит старику:

– Пап, ты рассказываешь очень длинно…

Витель отрезает лимонную дольку, кладет ее в чай.

– Да, конечно… Я постараюсь… Так вот. Общество снабжает нас желаниями в огромном количестве – только выбирай. Но как в точности они передаются, эти желания – от одного человека к другому? Как люди заражают друг друга идеями, мыслями? Что при этом происходит на тонком энергетическом плане? Какие новые зоны активизируются в мозгу? Какие химические вещества выбрасываются при этом в кровь? В эту секунду ты еще свободен, и вот, хлоп – тобой, твоим сердцем, твоими мыслями уже завладели в следующий миг. И ты идешь с друзьями в магазин, покупаешь эту чертову горную доску с тяжеленными ботинками, пристегиваешься к ней и учишься кататься с гор, рискуя сломать ногу, как твои друзья. И почему одни люди, особо впечатлительные, сильно подвержены постороннему влиянию, а другие – нет? Старший брат любил говорить: «Сколько не запирай меня с ворами, я воровать не стану, наоборот – их ремесло будет казаться мне все более и более отвратительным». Младший брат возражал: «Но кто знает, что бы было с тобой, если бы ты попал в их общество с самых детских лет?». В итоге братья выпускали любопытнейшие статьи, которые обсуждал весь научный мир. Пока в один прекрасный день они не переехали в штаты и не замолчали. Говорят, их купило ЦРУ. Но доподлинно ничего не известно. Кроме того, что они спустя некоторое время завели дружбу с мэром Нью-Йорка, несколькими сенаторами и с самой первой леди. Говорят, они решали некоторые проблемы здоровья ее и президентских детей. Когда умер их отец, мультимиллионер, на его деньги они и создали компанию «ЛЕМЬЕ», которая сейчас практически правит миром.

Старик кладет в чашку три кусочка сахара, задумывается. Неожиданно вытягивает вперед правую руку. «Это камень! – показывает кулак. – «Это ножницы!» – показывает раздвинутые указательный и безымянный пальцы, остальные прижимает к ладони. – Это бумага! – раскрывает ладонь. – Сыграем на «раз, два, три»?» – спрашивает он меня. Адель ловит мой удивленный взгляд, говорит:

– У папы есть такое желание, с детства, он очень им дорожит. В эту игру с ним играла мама, моя бабушка. Поскольку других желаний у него не так много, оно временами становится доминирующим, самым неожиданным, непредсказуемым образом. Оно проявляется очень сильно, требует реализации. У меня тоже оно есть – маленькое, но достаточное, чтобы поддержать отца в игре. У тебя его нет, но ты должен сыграть с нами, из уважения к папе, чтобы напитать его энергией.

Какой странный мир!

Я смотрю на Адель. Ее глаза то ли радостные, то ли грустные. Они полны этими крайними эмоциями. В любой момент она может или заплакать, или рассмеяться. Удивительно. Как может быть такое? Еще они очень внимательные и умные. И говорит она учено, как папа. «Я знаю правила», – говорю я и протягиваю вперед руку. Кстати, откуда я их знаю?

Адель тоже вытягивает вперед свой маленький кулачок и говорит:

– Камень, ножницы, бумага – раз, два, три!

На счет три мы раскрываемся. У меня и нее – камни, у старика – бумага. Он удовлетворено урчит и энергично принимается мешать ложкой чай. Адель разочарованно фыркает. А мне – все равно.

– Итак. Как они начали свою деятельность, эти братья Лемье? С массированной рекламы в интернете, во всех социальных сетях. «Хочешь заработать немного денег? Ты можешь прийти к нам и продать несколько своих желаний». Примерно так. Они умудрились одновременно открыть офисы во всех странах мира. К ним повалил бедный, простой народ – люди с улиц, бездомные, безработные. Везде их встречали любезные симпатичные секретарши. «Что вам не жалко? Избавьтесь от желания смотреть матчи хоккейной лиги на стадионе. Все равно у вас нет на это средств. Мы дадим вам две тысячи долларов – огромные деньги. Погасите часть своего долга по арендной плате за жилье, жена будет рада. Купите детям подарки. Вы художник? Но ваши картины никто не покупает? Так зачем вам это? Продайте свое желание рисовать за пять тысяч долларов и живите спокойно! Пишете стихи? Это никому не нужно. Время поэтов давно прошло. Избавьтесь от этого артефакта за тысячу долларов, лучше купите себе хороший виски и угостите друзей». Эффект превзошел все ожидания. Миллионы людей повалили в офисы, за «легкими» деньгами. Все это происходило под носом у спецслужб, которые или были в сговоре, или «не просекли момента». Была одна деталь, которую люди, продававшие свои желания, считали несущественной, – в офисах компании «ЛЕМЬЕ» им, для «безопасности процесса», «проецировали в глаза» особое устройство. За умеренную плату, конечно. Это происходило безболезненно и быстро. Сотрудник компании смотрел им в глаза: «Хотите продать желание?». – «Да, конечно!». Вспышка – и готово. Несите деньги в кассу. В скором времени компания расширила свой спектр услуг: люди могли не только продавать свои желания, но и обмениваться ими с другими, имевшими такое же устройство, или дарить им свое стремление к чему-либо. Для этого надо было захотеть сделать это, высказать словами свое желание и встретиться глазами с тем, кому даришь, и чтобы тот был согласен. Все. Просто и эффективно. Узнав об этом, в офисы повалили влюбленные и родители. Каждый хотел передать свое, самое дорогое и ценное, тому, кого любит. Или хотя бы половину своего желания – чтобы любимый человек был такой же, как и он, чтобы им было легче понять друг друга. «Как это может быть? Ребенок не хочет учиться в консерватории, по классу скрипки, как я? Вот тебе, детка, мое желание, а теперь иди и учись. Боже, как мы счастливы: он пошел!». Мир охватило безумие. Очереди у офисов «ЛЕМЬЕ» занимали с раннего утра. А потом вышла новая реклама. «Вы живете скучной жизнью? У вас не хватает желаний? Купите у нас! У нас есть все! Хотите стать фанатом хоккейной лиги? Всего пять тысяч долларов. Мечтаете быть художником, но не хватает желания рисовать картины? Какие-то жалкие пятнадцать тысяч долларов – и ваша мечта сбылась! Задумали стать поэтом? Нет проблем – за три тысячи долларов мы снабдим вас этим желанием в самом чистом и первозданном виде!» Настал черед скучающих богатеев и людей среднего класса пойти в офис, «спроецировать» в глаза загадочное устройство и за умеренную цену приобрести искомые желания. Быстро и надежно.

Старик призывно вытягивает вперед руку со сжатым кулаком.

Мы с Адель тоже.

Раз, два, три! У меня бумага, у него ножницы, у Адель камень.

Ничья.

– За первый год у Лемье побывало более миллиарда человек. Невиданный успех! Компания делает свой интернет-ресурс, выпускает акции. По капитализации она третья в мире. Еще бы! Тут только и спохватились власти и спецслужбы. А что за устройство? Вдруг это тотальный контроль? Поздно. В рядах VIP-клиентов фирмы, мэры, сенаторы, видные политики, агенты разведки. У Лемье везде есть друзья. Люди говорят: ничего страшного, никаких болезненных ощущений и побочных эффектов. Более того, братья серьезно помогают государству. Подразделения «ЛЕМЬЕ» работают в ЦРУ, АНБ, ФБР. Агенты должны иметь правильные желания и не иметь неправильных, нехороших. Нет проблем! Гарантия – сто процентов! Но это еще не все. Самым отпетым негодяям, ворам, насильникам и убийцам «проецируют» в глаза это устройство и избавляют, по их доброй воле, от пагубных пристрастий. Полный триумф! Можно выпускать из тюрем, можно закрывать исправительные заведения – какая экономия бюджету! Полиция ведет профилактику правонарушений. Всех неблагонадежных, торговцев наркотиками, наркоманов и педофилов – в офис «ЛЕМЬЕ». Оттуда они выходят чистенькие и спокойные. Вот это да! Статистика преступлений в штатах снижается практически до нуля. Очередь – за другими странами. Тут-то и началось еще одно столпотворение. В офисы «ЛЕМЬЕ» потянулись миллионы тех людей, которые пожелали избавиться от разных странных, и не очень, желаний. Кто-то хочет покончить с наркотиками или алкоголем. Кто-то устал быть вуайеристом. Кого-то замучила неразделенная любовь. Кто-то хочет оставить в прошлом клептоманию. Кого-то пугает его склонность к сексуальным контактам с несовершеннолетними. Кто-то вдруг решил, по совету любящих родственников, избавиться от желания свести счеты с жизнью. Невероятный успех. Братья Лемье – благодетели всего мира! Но ходили слухи, что с той поры к ним потек и другой ручеек. Строго конфиденциально избранных богатеев, по их особому желанию, за огромные деньги, делали геями, лесбиянками, педофилами, вуайеристами, клептоманами. Так они избавлялись от скуки, находили новый вкус в жизни. Ведь всегда можно вернуть это желание назад! Со временем «спроецированное устройство» в глазах стали называть ОКО. Так придумали сами братья. Типа взгляд в другое измерение. Название оказалось удачным, прижилось. Вот так вот оно. Хотите – верьте, хотите – проверьте.

Я давно уже съел вторую тарелку, выпил чай. Сижу и слушаю, открыв рот.

Адель собрала посуду, унесла ее и моет на кухне.

А старик увлекся, все говорит и говорит, мешая ложкой давно уже растворившийся сахар в остывшем чае.

Он говорит мне, сотрясая указательным пальцем:

– Первыми встрепенулись религиозные. Как может быть такое? А что если это и есть – та самая печать дьявола, из откровения Иоанна Богослова? Начались протесты, митинги, демонстрации. Лемье пришлось оправдываться. Братья исчезли с экранов телевизоров, затаились. Говорили, что они боятся расправы со стороны мусульман-смертников. С тех пор никто их вживую не видел. В то же время ни для кого не было секретом, что верующие – наиболее частые посетители офисов компании. Хочешь не грешить? Избавься от этого желания, от этого и еще – от этого. На исповеди ты чист, рай небесный тебе гарантирован. Кроме того, всегда можно приобрести, за умеренную плату, дополнительное стремление к праведной жизни, к стяжанию духа святого. Постепенно это протестное движение сошло на нет, все стихло, успокоилось. Но практически все религиозные конфессии осудили это и запретили своей пастве посещение офисов «ЛЕМЬЕ». Но поздно! К этому моменту со «спроецированным устройством» в глазах ходило уже семьдесят процентов населения земного шара, включая верующих. Наконец-то встрепенулись спецслужбы США, Китая, Индии, Бразилии, России, Японии, стран Европы. Как же так? Мы избираем президента, а он с устройством в глазу. Вдруг он управляется братьями Лемье? Вдруг его можно заставить избавиться от своих патриотических желаний и силой впихнуть в него намерения и мысли, вредные для одной страны и полезные для другой? Желание, слова, сказанные вслух, контакт глазами – абсолютной защиты нет ни у кого. И каков вывод? Во власть должны идти только те люди, которые не имеют «спроецированного» в них устройства, дающего доступ к обмену желаниями. Но много ли их осталось? Посчитали и прослезились! Такие люди живут в основном в джунглях Амазонки, на Российской Чукотке, в пустынях Африки. Что делать? Закрыть «ЛЕМЬЕ» уже невозможно, поздно: зараза распространилась по всему миру со скоростью звука. Срочно создавать островки нормальной жизни, города «обычных людей», в которых будут запрещены офисы «ЛЕМЬЕ». Так произошло великое разделение, вселенский раскол. Мир поделился на две части: на тех, кто пользуется услугами Лемье, и на тех, кто по тем или иным причинам отказался от этого. Последние стали называть себя ЧИСТЫЕ и уезжали из родных городов, чтобы селиться кучно, в одном месте. В США таким городом стал Вашингтон, в Европе – Берлин, в Китае – Пекин. Разумеется, у отделившихся возник простой вопрос: человек говорит, что у него нет устройства Лемье в глазах, а как проверить это? Кроме самих братьев и их сподручных, на этот вопрос никто не может ответить. Сделали им запрос. А они возьми и ответь: дадим информацию только в обмен на гарантию для своего бизнеса и себя лично, чтобы нас не закрыли и не запретили. К тому моменту их давно уже не видели, и никто не знал, где они живут. Правительства большой восьмерки посовещались и согласились – а что им оставалось? Вот так вот оно. Хотите – верьте, хотите – проверьте.

Старик закашливается, запивает холодным чаем.

Я спрашиваю его:

– В этом городе есть ЧИСТЫЕ?

Входит Адель и говорит:

– В нашем городе людей без ОКА, по-моему, нет…

Она подходит ко мне вплотную, берет за руку и просит, игриво заглядывая в глаза:

– Пожалуйста, поиграй со мной в классики!

– Что?

Не могу понять, радуется она или грустит.

Старик подходит ко мне, берет за другую руку и тоже смотрит мне в глаза, внимательно и заботливо.

– Попрыгай с ней во дворе, пожалуйста. У нее это – одно из самых сильных желаний. Так вышло. Оно долго не может быть нереализованным, это чревато нервным срывом. Обычно я скачу с ней, но ты гораздо моложе.

Он добавляет:

– Я знаю, что у тебя нет такого желания, но прошу тебя: сделай это ради нее…

Я смущаюсь. Интересно, что это такое – классики? Я отвечаю им:

– Конечно, конечно!

Адель берет из тумбочки, в прихожей, железную банку с гуталином, мел, и мы втроем спускаемся во двор. Я иду вниз по скрипучей деревянной лестнице вслед за ними и с удовольствием ощущаю, как во мне бурлит, требуя наполнения, непреклонное и праведное желание разобраться во всем, что происходит в этом мире, и попытаться устроить жизнь людей по справедливости.