Текст книги "Методика 7 радикалов. Практическая психология"

В отличие от истероида, у эпилептоида есть рабочая зона, где он занимается своими поделками, хранит инструменты. Но эта зона – одна из многих функциональных зон, не более. Существуют и другие. Ревнитель формального порядка – эпилептоид не станет, к примеру, принимать пищу в спальне или выпиливать лобзиком, сидя за обеденным столом.

Паранойял работает везде, где он находится. За чашкой утреннего чая он дорисовывает схему, которую не успел закончить прошлой ночью, потому что его, несмотря на выпитый им в одиночку кофейник, все-таки сморила усталость. Принимая душ и затем одеваясь, он в режиме бормотания проговаривает тезисы своего выступления на предстоящем производственном совещании, с удовольствием перебирая в уме наиболее актуальные и трудоемкие задачи. Ложась в постель, он кладет рядом с подушкой телефон, чтобы ни в коем случае не проспать какое-нибудь важное событие, чтобы ни одна значимая проблема не была – не дай бог! – решена без его участия.

Если при этом в реальном характере присутствует еще и шизоидная тенденция, благодаря которой человек просто не убирает за собой, то интерьер постепенно наполняется овеществленными идеями и замыслами – чертежами, моделями, черновиками служебных записок, технико-экономических обоснований и т. п.

Наличие эмотивного радикала (и об этом мы поговорим в свое время) пробуждает тягу к искусству. При доминирующем паранойяльном радикале это будет классическое искусство, т. е. искусство, наполненное глубоким социальным содержанием (даже порой в ущерб достоверности).

Знаменитый русский художник, знаток российского быта Коровин, преклоняясь перед талантом Репина, тем не менее, критиковал его картину, вошедшую в наше среднешкольное сознание под названием «Бурлаки на Волге».

«Илья Ефимович, – говорил Коровин (из воспоминаний художника, в вольном пересказе автора) Репину, – и где же, позвольте вас спросить, вы видели таких неавантажных, с позволения сказать, бурлаков? Этих оборванцев, доходяг в последней стадии чахотки? Это какой же идиот-купчина доверит подобным, мягко говоря, работничкам тянуть свою баржу? Он так и к зиме на ярмарку не поспеет. Настоящие бурлаки (а уж их-то, слава богу, я перевидал немало, каждый год путешествуя по России-матушке) – ребята крепкие, мощные, румяные, здоровые. А как иначе? Свежий воздух, физический труд, усиленное питание – осетрина, белужина, рассыпчатые каши, обильно сдобренные натуральным растительным, а то и сливочным маслом, молоко, ягодные кисели, саратовские вкуснейшие калачи… Помилуйте, Илья Ефимович, но в жизни не бывает таких картин, как Ваши «Бурлаки»». Репин угрюмо отмалчивался.

Зато Горький и Шаляпин были в восторге от этого произведения. Они (между прочим, оба – волгари, знавшие быт не хуже Коровина) видели в нем другое – глубоко эмоциональное и высокохудожественное раскрытие актуальной темы угнетения простого народа богатеями-эксплуататорами. Темы настолько важной, что ради нее не то что слегка погрешить против правды жизни, но и отдать самое жизнь – не будет много.

Таким образом, стремление не столько украсить интерьер, сколько наполнить его социально направленным содержанием за счет произведений классического стиля (нравоучительных картин, скульптур, книг и т. п.) – диагностически значимый признак паранойяльной тенденции.

Паранойяльность обнаруживает себя и в двигательной активности человека – в его мимике (в меньшей степени, хотя, понятно, что на лице паранойяла отражается его уверенность в себе, в правильности выбранного пути, его сосредоточенность деятеля) и жестикуляции.

Паранойялов отличают, по крайней мере, два варианта излюбленной жестикуляции: направляющая и ритмообразующая.

Поскольку паранойял всегда уверен, что только он один знает, куда нужно идти, где искать счастья, – он охотно показывает это направление всем желающим. «Указующие персты», «простертые длани» (как свободные, так и с зажатыми в них головными уборами) – жесты, типичные для паранойялов. Они уверенно тычут пальцем не только в некую «светлую даль», но и, например, в книжную страницу, в лозунг на транспаранте, в чертеж, словом, туда, где четко и ясно выражены их принципы, намерения, цели, символы их веры – дескать, глядите, читайте, усваивайте, олухи царя небесного: вот – правда (тычут в чертеж), а там (тычут в светлую даль) – счастье! Не век же вам дурнями жить.

Речь паранойяла часто сопровождается постукиванием по столу кулаком, ребром ладони, негнущимся напряженным пальцем. Такое впечатление, что он тем самым задает ритм своим словам, обозначая начало и конец каждой фразы. Он словно вбивает в голову слушателям высказываемые мысли. Подобные ритмообразующие жесты часто сочетаются с направляющими: тычки пальцем в чертеж становятся ритмичными.

Кроме того, желая завладеть вниманием индивида, паранойял нередко сокращает (в физическом смысле) дистанцию между собой и собеседником. Он хочет быть лучше понятым. Он, хватая собеседника за рукав, за лацкан пиджака, за пуговицу, притягивая его поближе к себе, глядя ему в глаза, требует сосредоточенности, лишает возможности увильнуть от разговора[20]20
  В отличие от истероида, который в аналогичных ситуациях дистанцию, напротив, увеличивает, чтобы его могли получше рассмотреть.


[Закрыть].

Качества поведения. Паранойяльная тенденция в характере – это целеустремленность, настойчивость, уверенность в себе, высокая работоспособность, упорство в преодолении препятствий, лидерство, т. е. объективная потребность в помощниках, обусловленная масштабностью замыслов. Об этом, коллеги, мы уже говорили с вами.

«Значит ли это, – спрашиваете вы, – что паранойяльный радикал делает его обладателя безусловно полезным обществу? А как же быть с полюбившейся нам диалектикой, согласно которой, грубо говоря, в каждой пользе содержится ровно столько же вреда? Или паранойял – исключение?»

Нет, друзья, вы снова зрите в корень. Полагаю, вы заметили, что мы все время оставляем такую важную составляющую психики, как интеллект, за рамками рассуждений о характере.

Почему мы не говорим об интеллекте? Да потому, что интеллект (под которым принято понимать результат функциональной интеграции познавательных психических процессов: памяти, внимания, мышления и др.) не определяет стилистику поведения в том смысле, о котором ведем речь мы. Иными словами, он не добавляет новых красок, особенностей (кроме ситуации с шизоидным радикалом, но об этом – позже). Интеллект определяет уровень сложности усваиваемых поведенческих стереотипов и, как следствие, уровень социальных результатов поведения. Интеллект, таким образом, является не формообразующим фактором, а ресурсом поведения. Так же, как, например, материальный достаток.

Чем, с этой точки зрения, будут отличаться поступки, взгляды, ценности и т. д. богатого и умного истероида от таковых, присущих бедному и глуповатому истероиду? Разумеется, не стилем. Стиль будет одинаковым: позерство, претенциозность, стремление вызвать своим поведением социальный резонанс. Просто богатство и интеллект – сразу или постепенно – приведут человека в соответствующую элитную общественную группу, где ему придется хвастать перед другими не грошовой бижутерией, а редкими бриллиантами, не яркой расцветки «юбочкой из плюша», купленной в недорогом магазине готового платья, а эксклюзивными нарядами от всемирно известных домов моды; имитировать не дворового героя – короля вульгарных застолий и мелких потасовок, а члена парламента или полководца…

То же самое можно сказать и в отношении обладателей других радикалов. Высокий интеллект обеспечивает накопление информации лучшего качества и объема, благодаря чему появляется способность отличить по-настоящему значимую вещь от дешевки.

Теперь представьте себе паранойяла, обделенного интеллектом. Каких целей он станет добиваться, не считаясь с энергетическими и людскими затратами? Представили? Вот именно. Это не человек, а братоубийственный снаряд, каток – бессмысленный и беспощадный. Не пользу принесет, а непоправимый вред нанесет он обществу.

Идем дальше. Знаменитое паранойяльное упорство, уверенность в собственной правоте – разве зачастую не оборачивается упрямством, нежеланием и неспособностью услышать своего оппонента, воспринять иную, возможно, более рациональную точку зрения? Да. Оборачивается. И еще как! Сколько полезных, перспективных замыслов было пущено под откос паранойялами только потому, что это были не их замыслы. Ни в грош не ставя чужие, собственным идеям паранойялы (далеко не всегда объективно) придают повышенное значение.

Рассмотрим целеустремленность. Условием ее возникновения, как было уже сказано, является превращение в сознании человека объективно амбивалентной идеи в субъективно моновалентную или, говоря по-русски, в однобокую.

Однобокость восприятия мира является оборотной стороной этого качества. Однобокость и упрощенность. Поскольку нельзя захватить сознание масс идеей (занятие, любимое паранойялами!), не упростив ее до понятного всем и каждому лозунга. А упрощение идей, коллеги, нередко извращает их истинный, первоначальный смысл. С водой, понимаете, и ребенка недолго выплеснуть.

Лидерство, производное от масштабности замыслов, – ценное качество, кто спорит. Но лидер-паранойял посвящает свой труд, свою жизнь не сегодняшним, а будущим поколениям. Он надевает тяжелое ярмо на себя и на своих соратников-современников, тем самым лишая всех окружающих его людей обыкновенных человеческих радостей и желаний. «Крепитесь, друзья, – говорит паранойял, – скорее всего, мы погибнем, надорвавшись от непосильного труда, но наши потомки (при этих словах нездоровый блеск его глаз усиливается), будут жить счастливо!»

Позиция, достойная аплодисментов, если отвлечься от мысли, что и на потомков найдутся свои паранойялы. Проблемы индивидуальности паранойялу неведомы, он их брезгливо отбрасывает от себя, воспринимает как недостойное нытье. Он считает людей десятками, сотнями тысяч, миллионами и миллиардами… Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Паранойял жаждет и добивается коренных преобразований во всем, за что ни возьмется. Он глубоко копает. Во многих случаях это хорошо. Без этого мир застыл бы на месте и погиб. Но, коллеги, вспомните наши рассуждения о диалектике глубины и поверхностности (см. главу 2). Вспомнили? То-то и оно.

Добавим к сказанному негибкость паранойялов, их склонность во всех ситуациях следовать одним и тем же, раз и навсегда избранным путем[21]21
  Вдумаемся: паранойяльная преданность идее – это следствие тревоги, которая присутствует в нервной системе и является порождением органических изменений, ослабляющих ее. Паранойял боится отклониться от избранного пути, держится за идею, как за поручень, но его сил, энергии все же хватает, чтобы довести замысел до стадии воплощения.


[Закрыть] – и психологическое описание качеств поведения (в первом приближении, разумеется), присущих этой тенденции, готово.

Задачи. Любая задача, предполагающая получение конкретного результата, может быть доверена паранойялу. Нужно только знать, что он сразу же постарается укрупнить замысел, увеличить масштабы решаемой задачи, вывести ее из разряда обычных, заурядных в первоочередные. Затем он развернет деятельность столь бурную, что все прочие цели, стоящие перед организацией, отступят под этим натиском на второй план. Повторяю: задача может быть любая, даже самая на первый взгляд нереальная.

Русский философ Николай Федорович Федоров (1828–1903) в качестве главной миссии человечества провозгласил воскрешение всех ранее умерших («отцов»). Действительно, с гуманистической точки зрения смерть человека, переход его из бытия в небытие – величайшая несправедливость. А как же мысли, чаяния, чувства, привязанности, уникальный опыт каждого из живших и живущих доныне на этой планете? – Все в землю ляжем? Все прахом будет? Обидно. «Нужно, – призывал Федоров (вольный пересказ автора), – сделать все возможное и невозможное, все мыслимое и немыслимое, чтобы воскресить дорогих нашему сердцу мертвецов». Вот так. Ни больше ни меньше.

На первый взгляд идейка завиральная. Абсурд. Но не тут-то было. Уже младший современник и последователь Федорова – К. Э. Циолковский (1857–1935) ставит эту задачу перед собой как вполне реальную и старается перевести ее решение на технологический уровень.

«Хорошо, – говорит он себе, – мы их воскресим, не вопрос. Но где все они будут жить, чем питаться? Возможности Земли в этом плане ограниченны, а народ будет все прибывать и прибывать».

И Константин Эдуардович начинает усиленно думать об освоении околоземного пространства, о строительстве искусственных спутников Земли – обитаемых орбитальных станций, где и должны будут поселиться вернувшиеся к жизни люди. В результате ученый выдвигает целый ряд важнейших научных идей, принципов, ставших основой космонавтики, ракетостроения.

В свою очередь, младший современник и последователь К. Э. Циолковского – Сергей Павлович Королев (1906–1966) – превращает космонавтику из новаторской, полуфантастической идеи в ведущую отрасль науки и промышленности мировой сверхдержавы – Советского Союза, которая (отрасль), кстати сказать, во многом надорвала «экономический пупок» нашего многострадального Отечества.

Конечно, в современной космонавтике вряд ли что осталось от первоначального федоровского замысла. Но не торопитесь его, простите за невольный каламбур, хоронить: не перевелись на свете паранойялы. Разве модное нынче клонирование (с прицелом на клонирование человека) – не шаг по пути, предначертанному Федоровым? Интересная мысль, не правда ли?

Итак, паранойял любую задачу превратит в главную, приоритетную и добьется реального результата. Зароните ему в голову идею социальной справедливости посредством уравнивания доходов и ждите, когда вас придут раскулачивать. Причем делать это будут его (и отчасти вашим) именем.

Поручите ему создать, скажем, юридический отдел в строительной фирме, и вскоре его усилиями эта фирма превратится в адвокатскую контору с маленьким строительным подразделением, ведущим лишь собственное – подсобное – строительство «хозспособом».

Но не следует поручать паранойялу работу, требующую внимания к конкретному человеку, к его индивидуальным проблемам. Из него плохой социальный работник, врач, воспитатель. Он не хочет и не умеет «беседовать по душам», сочувствовать, сопереживать, вообще тратить время на «единицу».

Не может паранойял и соотносить свое мнение с мнением других людей, вносить коррективы в собственную позицию. Поэтому переговорщик из него неважный – негибкий, упертый, стремящийся подавить оппонента. Думаю, вы догадываетесь, к какому результату приведет подобная манера вести переговоры? Конечно, к полному разрыву отношений, к конфронтации.

Особенности построения коммуникации. Грубой коммуникативной ошибкой в отношении паранойяла будет попытка его переубедить. Это не значит, коллеги, что автор рекомендует исключительно пораженческую позицию. Нет. Просто как бы вы ни старались, как бы ни были красноречивы и доказательны в речах, обращенных к паранойялу, он не воспримет их, останется при своем мнении, и вы даром потратите силы.

Как же быть? В представлении автора, если идея, которой предан паранойял, цель, которой он беззаветно служит, вас напрямую не затрагивают – оставьте его в покое. Пусть себе работает, стремится, достигает. Не спорьте с ним ради самого спора – дешевле обойдется.

Если же он оказался прямо на вашем пути, что вынуждает вас либо бороться, либо сдаться, – боритесь. Только не с ним непосредственно. Выходите на вышестоящий уровень, на руководство (с надеждой, что там нет его единомышленников, или что там нет паранойялов, а с истероидами, эпилептоидами и т. д. справиться значительно легче). Отнимайте у него ресурсную базу. Апеллируйте к общественности, вербуйте сторонников. Вовсю эксплуатируйте собственную паранойяльность.

А если ее в вас мало – сдавайтесь. Устраивайтесь ему в кильватер и, уверяю вас, вы не пожалеете. Благодаря флагману (он же – локомотив) паранойялу вы далеко продвинетесь в своих социальных достижениях. Вспомните, например, скольких своих соратников Королев вывел в академики, в герои труда…

Паранойял снисходителен к бывшим оппонентам. Когда они приходят к нему с повинной, он воспринимает это как само собой разумеющееся. Конечно, ведь он-то никогда не сомневался в своей правоте, деля мир на единомышленников (т. е. праведников) и инакомыслящих (т. е. заблудших). Поэтому для него переход из стана заблудших в стан праведников – событие естественное и желанное[22]22
  Это свойство коренным образом отличает паранойяла от эпилептоида. У эпилептоида нет символа веры, нет определенной цели. Ему безразлично, во что верят другие, главное – из какой они стаи. С его точки зрения, попытка некой особи перейти из своей стаи в чужую – признак слабости, поражения. А слабых, тем более – чужаков, надо наказывать, и пребольно, что эпилептоид активно и осуществляет.


[Закрыть].

Завершая разговор о паранойяльном радикале, давайте дадим свой ответ на вопрос, заданный в начале главы: так кто же строил железную дорогу?

Насыпь, вероятно, делал какой-нибудь Силантий, рельсы укладывали Дормидонт с Михеем, шпалы прибивали к полотну Захар с Никитой… Зосима пилил осины, Герасим валил их наземь, Прокоп вел подкоп…

А железную дорогу строил граф Петр Андреевич Клейнмихель. Так-то, душенька!

Аналогичный случай описан Ильфом и Петровым в замечательном романе «Двенадцать стульев».

«Фамилия инженера была Треухов. Трамвайная станция, постройка которой замерла на фундаменте, была задумана Треуховым уже давно, еще в 1912 году, но городская управа проект отвергла. Через два года Треухов возобновил штурм городской управы, но помешала война… Треухов мечтал о большом деле. Ему нудно было служить в отделе по благоустройству Старкомхоза, чинить обочины тротуаров и составлять сметы на установку афишных тумб. Но большого дела не было. Проект трамвая, снова поданный на рассмотрение, барахтался в высших губернских инстанциях… «Это варварство, – кричал Треухов на жену. – Денег нет? А переплачивать на извозопромышленников, на гужевую доставку на станцию товаров есть деньги?»… Он вынимал из стола напечатанные светописью на синей бумаге чертежи и сердито показывал их жене в тысячный раз. Тут были планы станции, депо и двенадцати трамвайных линий… Все хозяйственные работы по дому он выполнял сам. Он сконструировал и построил люльку для ребенка и стиральную машину. Первое время сам стирал белье, объясняя жене, как нужно обращаться с машиной. По крайней мере, пятая часть жалованья уходила у Треухова на выписку иностранной технической литературы. Чтобы сводить концы с концами, он бросил курить… Вопрос решился благополучно… Треухов утонул в работе».

Трамвай в Старгороде, как вы помните, был пущен в эксплуатацию в аккурат к Дню международной солидарности трудящихся.

Вопросы и задания:

1

Каковы внутренние условия формирования паранойяльного радикала? Какие качества поведения связаны с этим радикалом?

2

Рассуждая об особенностях построения взаимоотношений с обладателем ярко выраженного паранойяльного радикала, автор, с неизвестно откуда взявшейся агрессивностью, советовал конкурировать за ресурсы. В ряде случаев это действительно уместно. Однако отношения между людьми лучше строить в формате сотрудничества. Как вы полагаете, можно ли сотрудничать с паранойялом и на какой почве? Ответ подкрепите примерами.

3

Назовите известных вам людей, наделенных доминирующим паранойяльным радикалом. Постарайтесь собрать о них больше информации, иллюстрирующей наличие данного радикала. (Вообще, коллеги, пора бы вам завести блокнот, куда записывать ваши собственные наблюдения, закрепляющие теоретический материал.)

Глава 5. Эмотивный радикал

Комната князя Андрея была в среднем этаже… Он услыхал сверху женский говор.

– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.

– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.

– Я не буду, я не могу спать, что же мне делать! Ну, последний раз…

Два женских голоса запели какую-то музыкальную фразу…

– Ах, какая прелесть! Ну, теперь спать, и конец.

– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос… – Соня! Соня! Ну, как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть!.. Ведь такой прелестной ночи никогда, никогда не бывало… Нет, ты посмотри, что за луна!

Л. Н. Толстой «Война и мир»

Сколько страсти! Сколько чувства! Наташа Ростова (а «первый голос», как вы помните, коллеги, принадлежит именно ей), в отличие от ее подруги Сони, переполнена эмоциями. Она купается в них, как в пьянящем потоке, и хмелеет на глазах. Это не имитация, не полуинтуитивное стремление очаровать своим поведением князя Андрея Болконского, который в это время «стоял позадь забора». Нет. Это по-настоящему глубокие и красивые переживания.

Кому же они свойственны? Кто этот счастливчик, баловень судьбы и любимец природы? Конечно, обладатель эмотивного радикала. Но обо всем – по порядку.

Общая характеристика. Внутренним условием формирования эмотивного радикала является т. н. низкий порог эмоционального реагирования (иначе – высокая чувствительность к слабым сигналам).

Здесь есть о чем поговорить. Во-первых, что такое эмоциональное реагирование? Во-вторых, что такое в данном смысловом контексте порог? В-третьих, что означает низкий порог? Что ж, давайте разбираться последовательно.

Несмотря на разнообразие научных определений понятия «эмоции», большинство исследователей, а вместе с ними и мы – обычные люди, знающие толк в жизни, сходятся в главном. Эмоции – род психических явлений, обладающих рядом особенностей.

Начнем с того, что эти явления – реакции. Они возникают не активно, не сами по себе, в отрыве от происходящих событий, а реактивно, т. е. в ответ на некие стимулы. Это реакции неспецифические, они не привязаны намертво к какому-то определенному объекту (предмету, явлению природы, классу предметов или явлений), как, скажем, понятия или образы.

В сознании человека каждый значимый объект пребывает в виде понятия и / или образа. При этом понятие содержит информацию о сущности отражаемого объекта, а образ – в основном о его форме. Конечно, эта информация с течением времени, с накоплением опыта уточняется, обогащается. Но она всегда является производной от этого конкретного объекта, а не от какого-то другого, как отражение в зеркале, как тень. Они могут несколько видоизменяться, но это, тем не менее, мое отражение, моя тень. Они существуют, пока существую я. Подойдет к зеркалу другой человек – и там появится уже не мое, а его отражение…

Вот, к примеру, лопата. Каждый из нас хорошо представляет себе зрительно и понимает, что это за предмет, как он выглядит, для чего используется. В нашем сознании существует и образ, и понятие «лопата». Зрительный образ является результатом восприятия, понятие – результатом мышления[23]23
  Подробнее о том, что такое мышление, мы поговорим при обсуждении шизоидного радикала.


[Закрыть]. Образ более конкретный, понятие – более обобщенное, абстрактное. Но и в образе лопаты, и в понятии «лопата» отражена специфика именно лопаты, а не стула, раковины или самолета.

Другое дело – эмоции. Нет эмоциональной реакции, которая соответствовала бы исключительно лопате и ничему другому. У разных людей лопаты вызывают разные эмоции – кто-то с энтузиазмом потирает руки в предвкушении удовольствия от физического труда, кто-то брезгливо кривит рот, понимая, что его ждет утомительная и непрестижная работа… С другой стороны, у одного и того же человека одна и та же лопата, но в разных обстоятельствах, в разные периоды жизни вызывает неодинаковые эмоции. Наконец, одинаковые эмоциональные реакции могут вызывать абсолютно разные предметы: например, радость – не только лопата (что ж автор застрял-то на ней!), но и новый автомобиль, фляга воды в пустыне, канцелярская кнопка, на которую уселся ничего не подозревающий преподаватель и т. д.

Иными словами, эмоции отражают не форму и содержание объектов, а скорее их субъективное значение для конкретного индивида.

Наконец, эмоции конкурируют с мышлением за поле сознания. Когда происходит активный процесс интеллектуальной обработки информации, эмоции отступают. И наоборот: сильные эмоции вытесняют рациональную оценку происходящего, «выключают» мышление.

Перечисленные выше признаки как раз и позволяют отнести исследуемое психическое явление к эмоциям. И не только отнести, с целью научной классификации, но и глубже познать его суть.

В представлении автора, наиболее точное определение сути эмоций дали кибернетики, занимающиеся проблемой создания искусственного интеллекта. По мнению этих ученых, эмоции – аналоговая модель психизма. В то время как мышление – дискретная модель психизма. Бог с ним, с психизмом! Мы с вами и без специальных пояснений догадались, что под этим термином понимается субъективное отражение объективного мира посредством человеческой психики. Интереснее ситуация с аналоговой и дискретной моделями.

В данном контексте аналоговая модель, если автор правильно понимает, – это отражение мира в его непрерывном существовании, отражение – как единого целого – предметов, пространства, в котором они расположены, времени, с течением которого они изменяются…

Дискретный – значит прерывистый. Действительно, понятия, являющиеся результатом мышления, четко отделены друг от друга (об этом мы говорили чуть выше). «Каждому предмету – собственное понятие», – скажем мы, почти не искажая реальности.

Что же получается? В понятиях сконцентрирована информация о сущности, о наиболее важных, наиболее устойчивых во времени свойствах предметов (явлений) окружающего мира. Однако понятие о предмете – не сам предмет. Понятие – вещь абстрактная. Пока мы его используем в умозрительных рассуждениях о природе вещей, реальные предметы живут своей жизнью, меняются (в каких-то мелочах, частностях, но тем не менее), взаимодействуют с другими предметами и с нами, теряя свое прежнее – субъективное и объективное – значение и приобретая новое и т. д.

Для того чтобы не упустить этот, остающийся за пределами понятий, но от этого не менее важный, пласт информации, существуют эмоции.

Эмоции обеспечивают человеку возможность отражать мир как нечто целое, непрерывное, единое. В этом, получается, их главное предназначение.

Следует ли из этого, что посредством эмоций человек фиксирует в своем сознании абсолютно все, что происходит вокруг и внутри него?

Что и говорить, природа одарила нас уникальными возможностями воспринимать информацию. Мы можем слышать тепловое движение молекул, видеть горящую свечу, расположенную на расстоянии тысячи метров от нашего глаза… Мочь-то можем, а вот слышим, видим ли? Далеко не все и не всегда.

Информацию, которую улавливают наши органы чувств, психика воспринимает выборочно[24]24
  До центральной власти тоже доходит не все происходящее на местах – законы управления универсальны.


[Закрыть].

Чтобы получить шанс быть отраженным человеческой психикой, объект должен воздействовать на нее с достаточной силой. Сила воздействия, минимально необходимая для того, чтобы вызвать эмоциональный отклик, называется порогом эмоционального реагирования. Люди, у которых этот порог относительно ниже, чем у остальных, получают возможность реагировать на слабые, незаметные для большинства окружающих, сигналы. Они – вне зависимости от своего желания, повинуясь собственной природе – чувствуют малейшие изменения ситуации, эмоционально откликаются на мельчайшие детали, нюансы происходящего. Эту особенность психики, накладывающую отпечаток на поведение человека, мы и будем, коллеги, называть эмотивным радикалом.

Эмоции принято делить на низшие и высшие.

Низшие эмоции возникают при непосредственном воздействии раздражителя на органы чувств: положили в рот вкусный кусочек, выпили с морозца рюмку водки, почесали пятки перед сном, приняли горячую ароматную ванну – почувствовали удовольствие.

Высшие – сопровождают интеллектуальную деятельность. Сначала вырабатывается понятие о происходящем, затем это понятие соотносится с непрерывным контекстом жизни и наделяется субъективным значением («и увидел он, что это хорошо»; «над вымыслом слезами обольюсь» и т. п.).

Разумеется, порог эмоционального реагирования для низших и высших эмоций – не совсем одно и то же. Чтобы возник эмоциональный отклик на легкое почесывание за ушком, достаточно иметь чувствительную нервную систему. Чтобы эмоционально отреагировать на замечание Остапа Бендера в адрес дипломатов, играющих в теннис: «класс игры невысокий», одной чувствительной нервной системы мало. Нужен изощренный ум, богатый запас знаний, высокая интеллектуальная культура.

Но, учитывая эту разницу, мы, тем не менее, отметим, что если человек лишен чувствительной нервной системы, никакой интеллект не поможет ему стать эмоциональным, отражать смысловые нюансы, подобные указанным выше. Поэтому внутренним условием эмотивного радикала мы будем считать именно ее.

И еще одно замечание. Принято полагать, что чувствительность нервной системы обратно пропорциональна ее силе. По наблюдениям автора, это не совсем так: слабая нервная система рождает тревожность, а не эмоциональность.

Эмоции – богатые, разнообразные, «пектральные» переживания (от неизбывной тоски до бурной радости, восторга; от экстаза до гнева, негодования), делающие жизнь человека более насыщенной, глубокой, яркой, требующие энергетических затрат и, самое главное, обеспечивающие постоянство внутренней среды организма и восстанавливающие психическое равновесие.

Тревога одномерна, «монохромна» (либо есть, либо нет), тягостна, поскольку она всегда ухудшает субъективное восприятие качества жизни. Она расшатывает психику. Таким образом, человек стремится переживать эмоции и избавиться от тревоги.

Поэтому автор солидарен с теми исследователями, которые видят причину развитой эмоциональной чувствительности в особом, природой заданном, режиме функционирования специализированных структур головного мозга.

Для нас с вами, коллеги, важно не приписывать на поведенческом уровне обладателям эмотивного радикала несвойственной им энергетической слабости, низкой работоспособности и т. д.

Завершая этот раздел, скажем, что эмотивный радикал порождает две главные тенденции в поведении человека: альтруистическую (гуманистическую) и эстетическую (гармонизирующую). Связанные с этими тенденциями качества мы рассмотрим ниже.

Внешний вид. Специфического эмотивного телосложения не существует. Однако уместно сказать, что каким бы ни было реальное телосложение обладателя эмотивного радикала, на первый взгляд (а, возможно, и на второй, и на третий) оно покажется гармоничным.

Главным свойством эмотива (давайте так назовем носителя выраженного эмотивного радикала) является способность чувствовать гармонию и приводить ей в соответствие самого себя и все, что находится в окружающем пространстве.

Что есть гармония, если не равновесие, не соразмерность во всем, вплоть до мельчайших деталей? Равновесие не только внутри объекта, в его составных частях, свойствах, но и в его положении относительно других объектов, относительно ситуации, в которой он находится. Эмотив чутко реагирует на любое отклонение от этого равновесия и стремится его восстановить.

Поэтому, будь он сам Квазимодо, эмотив найдет способ элегантно завуалировать недостатки собственной внешности: что-то он задрапирует тканью, что-то спрячет или, напротив, выделит цветом, что-то загримирует умело наложенным макияжем – словом, у него получится.

В отличие от истероида, эмотив не намерен во что бы то ни стало привлекать к себе внимание других людей, но он, тем не менее, не останется незамеченным. Его внешность будет яркой в такой степени, чтобы, с одной стороны, не слиться с фоном, а с другой – не мозолить глаза окружающим. Не больше и не меньше.