Текст книги "Левитация"

Человек в шапке-маске тащил Аглаю по узкому коридору, заваленному подсобным инструментом и ящиками. Она тщетно пыталась сопротивляться. В конце коридора напавший свернул в подсобку и закрыл ногой дверь. Развернул Аглаю лицом к себе и отвесил пощечину, да такую, что она упала. Аглая попыталась подняться, но вторая пощечина опять свалила ее на бетонный пол. Напавший поднял Аглаю за волосы, смел свободной рукой остатки дешевого обеда со стола и бросил ее на стол. Заломив руки за спину и придерживая их одной рукой, другой задрал юбку, стянул трусы, порвав их на полпути, вновь задрал опустившуюся было юбку, расстегнулся и грубым, резким движением вставил. Аглая закричала. Напавший повторил движение, оно было похоже на удар. После шестого удара, будто недовольный криками Аглаи, напавший засунул порванные трусы ей в рот, как кляп, и далее уже ничто не останавливало его. Аглая мычала, слезы большими каплями текли по ее лицу. Напавший ускорился и через пару десятков движений с животным рыком кончил. Тяжело дыша, он сделал еще несколько вялых фрикций, отступил к противоположной стене и застегнулся. Аглая достала трусы изо рта и положила их на стол. Заторможенно, словно гладя утюгом, провела по ним ладонью, оправила юбку, развернулась и без сил опустилась на пол. Вытерла слезы и… улыбнулась.

– Шапка… Где взял?

Напавший стянул головной убор и отложил его на стеллаж:

– Сам сделал.

– Шутишь?

– Да реально. Купил, вырезал. Нравится?

– Не успела рассмотреть.

– Повторим?

– Не, Дим. Не сегодня.

– Трудный день?

– Да нет… Просто что-то действительно ценное не должно быть так часто. Разочаруешься…

– Ценное… Мне тут один… мудрый человек книгу посоветовал. Читаю. Там есть притча…

– Ты? Читаешь?

– А что?

– Ты не чтец. Когда тебе? У шефа бумажек-то сколько?

– Много. Но так, отвлечься от всей этой бюрократии. Притча забавная. Якобы ученик спросил мастера дзэн: «Что самое ценное?». Тот ответил: «Голова дохлой кошки» – «Почему?» – «Потому что никто не может назвать ее цену».

Дима засмеялся. Никто никогда, кроме него самого, не смеялся над его шутками. Аглая не была исключением. Она едва заметно улыбнулась:

– Хам.

– Знаю. А ты сука. Конченая сука.

Аглая на миллиметр расширила улыбку. Всё это псевдорэперское суканье Диме не шло. Ни по лицу, ни по голосу, ни по статусу. Но она, как и всегда, подыграла – в сущности, он ведь был прав, – кивнув:

– Знаю.

Потом, стоя в пробке – пришедшей в город приметой иной, столичной жизни, – Аглая безнадежно, с трудом сохраняя спокойствие, осмотрелась, покосилась на планшет. Долго колебалась – правило есть правило – но достала-таки карту, выданную шефом, и вставила в планшет. На карте была одна-единственная папка с десятком разноформатных файлов. Аглая открыла фотоархив. Дожидаясь загрузки, еще раз осмотрелась. Промелькнула какая-то надежда на то, что удастся быстро выбраться. Впрочем, она быстро затухла: просвет был секундным промедлением водителя маршрутки. Аглая вернулась к планшету. Размытое поначалу фото стало ясным – это Сергей. Аглая отвела взгляд на дорогу и не глядя закрыла обложкой кейса дисплей.

Вечером и в ночь со среды на четверг Аглая читала досье. Что-то ела и пила почти не глядя, на ощупь манипулируя вилками и ложками, тарелками и стаканами. Перемещалась с кухни в зал и обратно, меняя стулья на диван и кровать. Буквы и цифры мелькали перед ней обрывками, она улавливала главное, пропуская несущественное:

«Родился в 1965… Окончил экономический ф-т ун-та… В 1989… защитил диссертацию по теме: «Особенности регулирования…» Преподавал на кафедре… Докторская диссертация посвящена макроэкономическому анализу финансовых… Заграничные командировки… Соцстраны… Специалист по вопросам… Изучал хозяйственную специализацию стран и проблемы догоняющего развития… Вел переговоры… Мастер спорта по практической стрельбе… Владелец стрелкового клуба… Жена – бывшая сотрудница министерства, дочь высокопоставленного… Способствовала карьере… Бизнес жены… Фитнес-центр… Здоровое питание… Бренд средств по уходу за… Сеть салонов красоты… Назначен на должность… В правительстве области в частности курирует вопросы взаимодействия с профильными предприятиями региона… Живет в элитном жилом комплексе… 25 этаж… Владеет земельными участками общей площадью… Большая часть является собственностью жены… Сын владеет офшорной компанией, зарегистрированной на Багамских островах…

Глубоко за полночь Аглая, уже лежа на полу, устало отложила планшет, взяла с журнального столика керамический стакан и вместо ожидаемого сока вдохнула воздух через трубочку. Проверила – пусто. Вернула стакан на место и вытянулась на полу. Закрыла глаза.

Воспоминание пришло тогда вспышкой. Яркой, слепящей поначалу вспышкой. Зима. Февраль. Четырнадцатое. Праздник. Глупее не придумать. Сергею нравилась эта пошлость. Я смирилась. Мы на кухне. Наши лица приближаются друг к другу, первыми встречаются высунутые языки, их легкие, трепетные касания переходят в долгий, глубокий поцелуй. Я засовываю язык Сергею в рот. Он плотно сжимает губы. Я вынимаю язык из его рта, веду им по его губам, подбородку, шее и, медленно опускаясь на колени, пуговица за пуговицей расстегиваю рубашку, язык скользит по груди Сергея, животу, натыкается на брючный ремень. Я расстегиваю и его и опускаю брюки на пол. Веду языком по заметно выпуклому гульфику, целую его, глажу рукой, сжимаю, запускаю ладонь в промежность…

На этом моменте той ночью я, тяжело дыша, открыла глаза, но вскоре не в силах сопротивляться закрыла их снова…

Пальцы с алым маникюром движением с боков на ягодицы проникают под резинку трусов и спускают их на пол. Мощные, но уже с возрастным жирком, покрытые густым волосом ягодицы. Они напряжены и медленно, ритмично, с малой амплитудой движутся вперед-назад. Пальцы сжимают, царапают их, оставляя на коже яркие, почти в цвет маникюра полосы…

Память экономна. Остаются только детали. Вот как эти полосы. Как умоляющий взгляд Романа, просящий выслушать. И я выслушала. В тот момент его еще можно было отправить со всем этими языками куда подальше и тем самым, как окажется в субботу утром, спасти, но в среду я дала ему шанс высказаться. А дальше… Дальше всё сложилось в свой пазл, в свою лужу крови, в свой удивленный взгляд… О том же были заметки на полях Кирилла Петровича: пометил Рому, как приговор ему подписал. Но это теперь ясно. Задним числом все умны, только без толку – кровавое озеро ширится. Кровь убитых слилась в единое целое. Быстро. Понятно – не карандаш работал, а ружье. Часть той самой коллекции. Подарок. Только вот честь мундира здесь не при чем…

Легкое чувство сожаления мелькает мимолетной мигренью в виске, но не задерживается как обычно, соскальзывает спазмом в щеку и исчезает никем не замеченной судорогой. Место сожаления тут же занимает раздражение и легкая досада – возможно, я несколько поторопилась. Возможно. Успокаивает и греет мысль о том, что уже ничего нельзя изменить. Следовательно, переживать бессмысленно. Ситуация разрешилась. Да, неожиданно для меня. Я хорошо знала, как это бывает. Но со стороны. Здесь другое. Принципиально другое. И потому я не знаю, как вести себя дальше. Но вот главное понятно отчетливо. То, что тяготило меня последние дни, безвозвратно исчезло. Не надо бояться. Не надо. Теперь ничего не надо. Я и они свободны. Оказывается свобода – это не возможность выбора, а отсутствие необходимости выбирать. Какая простая и ясная мысль. Но сколько сложного и даже страшного необходимо сделать, чтобы к ней прийти, сколько долго, мучительно выстраиваемого нужно сломать, чтобы вот так вдруг всё изменилось. И только ли сейчас все случилось или я и он к этому давным-давно шли, а сейчас просто по случаю новое, доселе неведанное, вышло на поверхность? Давно. С момента знакомства. Костюм ведь и зацепил тогда. Престижный супермаркет. Фруктовые ряды. Не то персики, не то абрикосы. Помог выбрать. Подчинилась. Хотя и не велика наука. Не во фруктах дело. Костюм, костюм… Тошно-официальный темно-синий костюм. Сергей рядился в них почем зря. Всегда и везде. И вот даже сюда, за город в нем приперся, чтобы навсегда здесь именно в этом остаться. Так и хотел, наверное. Ведь и такой, испачканный землей и травой, с полами и рукавами густо пропитанными кровью, он великолепен. Но это если, конечно, отвлечься от прочего. А как отвлечься? Да и зачем? Всю жизнь Сергей шел сюда. Вот и сбылось. Предельно официально. Даром что без рубашки – она на мне. А все потому, что нет теории, нет вероятности. Есть последний ход. А он точно такой же, как первый. Сергей был правильным. Правильным и остался. И даже лежит он сейчас правильно. На спине. И с руками, где надо. Никому не надо ничего укладывать. Я повторно, без какой-либо надежды осматриваю ранение – фатально. Подводят глаза. Они широко открыты. Впрочем, и здесь убитый верен себе. Работа такая. Он должен был все контролировать. Вот и теперь Сергей будто продолжает за всем наблюдать, пусть и угол зрения до крайности ограничен, а изменение и расширение его находится далеко за пределами его теперешних возможностей. Но взгляд в небо на то он и взгляд в небо, чтобы заменять собой все прочие.

ЧЕТВЕРГ

Около восьми утра Аглая стояла у приоткрытой двери кабинета с номером 126 и медлила, пристально, как на Рубикон, глядя на табличку. Наконец решилась и открыла дверь на всю ширину. Большая, похожая на просмотровый зал, комната без окон. Белый навесной экран занимал одну из стен целиком. Прочие обиты серой тканью. Посередине овальный стол, за ним сидели шесть человек: пятеро мужчин и одна женщина. Еще в дверях Аглая бросила взгляд на присутствующих: шесть – все на месте. И плотно закрыла дверь. Заняла место во главе стола, лицом к экрану. Достала планшет и флешку, выданную шефом. Открыла файл, положила планшет на стол и прикрыла экран обложкой кейса. Пробежала глазами собравшихся. Знакомых лиц нет. Даже мимолетом ни с кем не встречалась. Представилась:

– Я Зеро…

Это не стало новостью для собравшихся. Слишком по-хозяйски вновь прибывшая вела себя с момента появления в аудитории. Аглая, и не рассчитывая на какую-то особую реакцию, продолжила:

– Для начала перекличка по выданным вам номерам. Напоминаю, общение по именам и званиям категорически запрещается. Итак… Первый.

Встал ближайший по правую руку от Аглаи мужчина средних лет в классической – рубашка, куртка, брюки – джинсе. Так выглядят рокеры уже давно распрощавшиеся со своей молодостью.

– Вы старший в группе наружного наблюдения. Все, кроме Шестого, подчиняются непосредственно вам. За вами разработка текущих мероприятий и оперативное руководство. Отчетность два раза в сутки. Утро и вечер. На связь выхожу я. Срочная отчетность – по вашему требованию. Связь со мной для прочих участников группы, кроме Шестого, только через вас. Садитесь. Второй.

В дальнем конце стола поднялся мужчина примерно того же возраста, похожий лицом, фигурой и даже тем, как он лениво вставал, на английского бульдога. На столе перед ним была сигара, которую до появлении Аглаи он просто держал во рту, заметно страдая от невозможности закурить.

– Участвуете в наружке в качестве филера-водителя. Садитесь. Третий.

Это сосед Первого. Около тридцати. Тяжелый взгляд человека видевшего смерть и, вероятно, убивавшего. До последнего момента, не глядя на прочих, он крутил в пальцах дорогой швейцарский нож. Уже поднимаясь, отточенным движением сунул его в карман брюк.

– Вы филер-водитель и при необходимости, подчеркиваю, особой необходимости, на вас специальные операции того или иного профиля. Решения о них принимаются мной лично. Садитесь. Четвертый.

Поднялся сидящий напротив Третьего молодой человек одних с Аглаей лет, внешне похожий на хипстера. Глядя в стол, Третий недовольно скривился. Аглая поймала глазами это движение, но вслух только произнесла:

– На вас прослушка. Все внешние записывающие и отслеживающие местоположение объекта устройства. Работаете в паре с Третьим.

Третий изобразил легкую гримасу, но более никак не выдал своего недовольства.

– Третий, обеспечиваете прикрытие Четвертого.

– Есть.

– Садитесь. Пятый.

С грохотом отодвинув стул, приподнялся кудрявый парень, сидевший напротив «бульдога». Он был заметно моложе остальных, почти мальчик. С трудом верилось, что он «кадровый» и из своих.

– На вас мобильная связь и интернет объекта. Работаете в паре со Вторым и с его прикрытием. Разумеется, тесно взаимодействуете с Четвертым. Садитесь.

Пятый с тем же нечаянным грохотом присел.

– Мебель казенную поберегите! – не выдержала Аглая.

– Виноват, – извинился Пятый, начав было приподниматься, но Аглая остановила его:

– Да сидите уже! Шестой.

Женщина, сидевшая напротив Первого. Около сорока лет. Тип Раневской, – так про себя определила Аглая: мудрая и циничная стерва, – родная душа в чем-то…

– На вас финансы и собственность объекта. В наружке, разумеется, не участвуете. Работаете самостоятельно. В тесном контакте с Пятым. Он обеспечивает вам доступ к закрытым базам данных. Подчиняетесь напрямую мне. Ежедневный отчет по требованию. Садитесь. Теперь объект наблюдения… Для оперативной связи «Слуга». Пятый, нужно вывести данные с планшета на экран. Займитесь.

Пятый как можно осторожнее, на этот раз почти бесшумно, встал и направился к просмотровому оборудованию. По дороге попытался взять планшет. Но Аглая болезненно среагировала:

– Отставить! Настройте оборудование. Я сама выведу на экран.

Пятый отдернул руку как от горячего:

– Есть, – и шагнул к просмотровой станции.

– Первый, пока есть минута, обсудим одну проблему. Охрана Слуги.

– Он на балансе кого-то из федералов?

– Нет. Охрана частная. Один человек. Водитель. Он же охранник. Зовут Иван. Для оперативной связи «Прислуга». Он наш, из бывших. На пенсии. Подрабатывает.

– Он снимет нас, как только мы выставимся.

– Вот именно. Ваши соображения?

– Нет проблем. Если он наш, значит, поступит как надо. Это даже лучше, что наш – не будет дергаться. Без гонок обойдемся. Можно будет сразу грубо, на узнавание сработать.

– Согласна. Я, собственно, так и думала, – кивнула Аглая и поинтересовалась у Пятого:

– Что у вас?

– Включено. Можете искать устройство.

Аглая открыла кейс планшета.

– Да, вижу. Займите свое место. Итак, работаем по 290-й пункт 6. Дача и вымогательство взятки в особо крупном размере. Слуга…

Фото Сергея на экране. Аглая задержала взгляд на группе. Приняли к сведению. Нет особой реакции. Видят впервые. Действительно не местные. На экране пошла вереница фото Сергея в различных ситуациях и ракурсах – выжимка из отработанной Аглаей информации. Комментировала вслух:

– 51 год. Министр экономики и торговли области. Доктор наук. Английский и французский языки. Женат. Трое детей. Хронических заболеваний и вредных привычек нет. Мастер спорта по стрельбе. Это здание министерства – место работы Слуги. Для оперативки – «Дом-1». Кабинет на пятом этаже. Со стороны зоопарка. Объект имеет особенность не пользоваться служебным входом. Водитель зачастую ждет на улице поблизости от служебной стоянки. Первый, соображения?

– Поблизости общественная стоянка. Легко разместиться. Тем более что документы прикрытия у нас спецсвязь. Помимо этого в районе есть и другие правительственные здания. Легко сослаться в случае чего. Я думаю, там и выставим GPS. Он же с утра в конторе?

– Да. Хорошо. Принято. Эта элитка место проживания Слуги. «Дом-2». Квартира на 25-м этаже. Дом на двух уровнях охраны. Проникновение внутрь без легализации прикрытия невозможно. Ближайшая стоянка на расстоянии 250 метров. Четвертый, лазерный микрофон до окна достанет?

– Вполне.

– А если Слуга на улице?

– Балкон-то есть? Сложно. Микрофон выйдет на эту высоту. Но на такой высоте шумно. Ветер. Будут потери по инфе. Но я постараюсь, конечно.

– Стараться вы будете в другом месте!

– Виноват. Гарантирую запись должного качества.

– Далее… Загородный дом объекта. «Дом-3». Летом постоянно проживают жена и младшие дети: дочери. Сам бывает наездами. Раз-два в неделю. Чаще среда-четверг и один из выходных. Дача находится в зоне ответственности службы охраны. То есть она не на их балансе, но в том же районе есть федеральные объекты, и Дом-3 невольно попадает под их контроль.

– Они предупреждены об операции? – перебил Первый.

– Нет. И не могут быть предупреждены.

– Тогда данная локация выпадает из наружки.

– Документы прикрытия?

– Не сработают. Они засекут наши спецсредства. Со всеми вытекающими.

– Тогда при наружке ведете Слугу до границы ответственности службы охраны и ждете возвращения объекта. Будем надеяться, что интересующие нас вопросы будут решаться не там. Да и пребывание Слуги в «Доме-3», как правило, ограничено по времени и задачам. Исключительно дети… Ну, и другие локации… Фитнес в доме проживания. Первый этаж. Рестораны – изредка. Питание ведомственное. Спецменю. Стрелковый клуб – он его попечитель – в последние годы не чаще двух раз в неделю. Без точного расписания. Везде придется выставляться по ходу дела. Теперь пострадавший… Для оперативной связи «Купец».

Вот он-то знаком присутствующим: миллиарды, понятное дело. Шестая не сдержала улыбку:

– Работа с ним начата?

– Он готов сотрудничать.

– Дата и место встречи обозначены? – встрял Четвертый.

– Нет.

– Монтаж дополнительного прослушивающего оборудования требует времени.

– Понимаю. Но пока ничего конкретного.

– Наши полномочия? – поинтересовался Третий.

– Наблюдательные. При поступлении информации о месте и времени передачи денежных средств подключается следственный отдел. Ведем Слугу до момента ареста. Но непосредственно задержание не в нашей компетенции.

Третий кивнул и скрыл разочарование в манипуляциях с вернувшимся в руки ножом.

– С чем я работаю? Портативный СОРМ?22
  СОРМ – комплекс технических средств для организации прослушивания любых видов связи.


[Закрыть] – подал голос Пятый.

– Разумеется. Бюджет операции свободный. Оплата по тарифу зоны АТО.33
  АТО – антитеррористическая операция.


[Закрыть] Но и график работы ненормированный. Слуга ведется круглосуточно. Сон и прочее по сменам, на месте. Еще вопросы?

– Когда выставляемся? – Первый задал, как итог совещания, всем вопросам вопрос. Аглая закрыла обложкой кейса планшет:

– Сейчас.

Аглая вышла из конторы, села в машину, запустила двигатель, и, пока он прогревался, открыла поисковик на смартфоне. Набрала запрос: «Смартфон дешево». И выехала через КПП. Она, конечно, могла остаться и проконтролировать, как группа будет выставляться, но что-то ей подсказывало, что не надо этого делать. Погруженная в свои мысли, она раз за разом пропускала зеленый на светофорах, получая в спину порции надрывных сигналов, или проезжала его в последний момент. Тут уж доставалось от пешеходов: проклятья неслись ей вслед. Все это при относительно свободном трафике. Она снова и снова продумывала сложившуюся с вечера комбинацию действий. Нельзя было ошибиться ни в единой мелочи. Иначе свои же накроют при первом звонке или выходе в сеть.

На привокзальной площади Аглая оставила машину на стоянке. Зашла в магазин электроники. Почти не выбирая, указала продавцу-консультанту на модель смартфона и направилась к кассе.

Аглая не обманывалась в своих предположениях. В то время как она покупала смартфон, группа уже выставлялась у Дома-1. Четвертый закреплял сделанный в виде подголовника направленный микрофон, регулируя эквалайзер в ноуте.

– Скажи чё-нить… – дал он команду в рацию-гарнитуру.

– Раз, раз… – отозвался Третий с противоположного конца стоянки.

– Да не в микрофон, чувак! – поправил Третьего Четвертый.

Тот возмутился:

– Я те, козел, покажу, кто чувак!

Четвертый услышал всё из ноута, поморщился, но не полез в бутылку:

– Порядок. Возвращайся.

Аглая вышла из магазина. Выкинула в ближайшую урну коробку от смартфона. Тут же купила с рук несколько симок разных операторов. Вернулась на стоянку. Бросила симки на пассажирское сиденье. Распаковала одну и запустила только что купленный смартфон.

Пятый работал в ноутбуке. Второй дымил сигарой в приоткрытое окно. Пятый морщился от каждой струйки дыма, доходящей до него, но молчал. Второй внимательно просчитывал глазами улицу и здание министерства, в котором в отделанном под красное дерево кабинете с кучей всяческих статусных вещей и безделушек, от набора коньяка в шкафу до письменных принадлежностей в малахитовом наборе, работал Сергей: «До субботы занят. В субботу – вечер-ночь».

Крайне удивленная Аглая, только-только вошедшая в сеть с нового номера, ответила не сразу. Его сообщение – сбой программы, ведь он никогда не оставался на ночь. Можно подумать, что пишет не он. Нельзя было не уточнить: «Ночь? Что-то случилось?».

«Ничего. Просто я люблю тебя».

Аглая прочитала ответ и слегка растерялась. Никогда не понимала и так и не поняла, зачем люди говорят эти слова. Они ровным счетом ничего не стоят: их произносят не от любви, а из выдуманного каким-то недалеким человеком принципа. Но написала ожидаемое на той стороне: «И я тебя люблю».

Отключила смартфон, достала симку и бросила ее под колеса проезжавшего мимо автомобиля. Сергей пометил сердечком ответ Аглаи и вышел из чата. Оказавшись на новостной странице, прокрутил заголовки в ленте, останавливаясь мельком на некоторых: «Рост цен на рынке сезонных овощей и фруктов…», «Серия ограблений в коттеджных поселках…», «Строительство развязки затягивается из-за…».

Посмотрел на часы и отправил со смартфона сообщение водителю: «10 минут. Набережная».

Его, как и переписку с Аглаей, Пятый прочитал почти в онлайне и передал Первому по внутренней связи:

– Чат объекта. Инфа – личка. Симка коннекта на юрлицо. Вероятно, куплена с рук. Слуга выходит в город, 10 минут. Следует на набережную. По-видимому, к губернатору, – зажал микрофон, кашлянул и сказал Второму: – Не кури… Пожалуйста…

Второй покосился на Пятого, переместил сигару во рту в противоположную от него сторону, но не затушил, а лишь на сантиметр-два приоткрыл окно.

Первый принял информацию и дал команду:

– Третий и Четвертый, выставляемся на GPS. Работаем грубо.

– Есть выставиться на GPS.

Четвертый снял гарнитуру, забрал с заднего сиденья GPS-трекер и вышел из машины, направившись в сторону Третьего. Тот уже с минуту топтался на месте у лимузина Сергея, в районе пассажирской двери. Нарочито вертел нож в руках. Иван краем глаза заметил его давно, но делал вид, что дремал. В конце концов открыл пассажирское окно:

– Что ты тут трешься?

– А что?

Иван смерил глазами нож и вышел из автомобиля. Подошел и остановился в паре метров от Третьего. В это время Четвертый прошел за спиной Ивана, который указал Третьему:

– Здесь режимный объект.

– Где?

– Позади тебя.

– Так позади же, братан, а не тут. Что ты кипешуешь?

Четвертый закрепил GPS-трекер на машине Сергея в районе задней двери и медленно удалился в сторону общественной стоянки. Иван всматривался в Третьего. Тот глядел мимо него и продолжал виртуозно крутить нож меж пальцев. Так и не взглянув на Ивана, спустя несколько минут Третий вернулся на место и доложил Первому:

– Прислуга сработала.

– Тебя снял или?.. – уточнил Первый.

Третий посмотрел в стекло заднего вида. Иван присел на корточки у заднего крыла своего автомобиля:

– Обоих.

– Порядок, – ответил Первый с нескрываемым удовольствием. Иван поднялся на ноги, убрал смартфон в карман и достал простенькую мобилу. Набрал одной кнопкой номер:

– Привет, мам! Как ты? А… Это хорошо. Я чего звоню-то, думаю, приеду в этом месяце… Будет время… Пока не знаю точно когда… Да, отпуск… Внеочередной…

Третий и Четвертый, не глядя друг на друга, почти синхронно улыбнулись: голос Ивана шел из ноутбука Четвертого.

– Прислуга планирует отпуск, – сообщил он Первому. И тот во второй раз не сдержался, хмыкнув:

– Рыбак рыбака…

Поздним вечером Аглая, в домашних брюках и майке сидя в кресле-мешке, звонила по рабочему смартфону:

– Вечер. Отчет.

Первый доложил:

– Слуга после Дома-1 был на министерском совещании у губернатора. Там по 290-й тишина. В дороге шесть минут назад звонил Купцу. Назначено на завтра. В стрелковом клубе. Четвертый отправлен к Купцу для установки ушей от вашего имени. Выставились на Доме-2. Пятый пишет сеть. Готовимся ловить сны.

– Принято. Сны – утром. Срочное – по факту. Конец связи, вторая линия.

Аглая перешла на вторую линию, номер был незнаком, но звонивший сразу обозначил себя:

– Зеро, это Купец. Звонил Слуга. Назначил на завтра. В его клубе.

– Деньги? Время?

– Все неточно. Время что-то около полудня. С утра у него доклад у губернатора. Он уточнит по факту. Что мне делать?

– Встречаться и разговаривать

– Ну, это же нужно будет как-то все записать…

– Давайте вы будете думать о том, что сказать и как себя вести, чтобы Слуга ничего не заподозрил. Остальное – наше дело. В ближайшее время к вам приедет наш человек. Сделайте то, что он скажет.

– Я понял. Я сейчас в…

– Мы знаем, где вы сейчас.

– Ах да, я забыл, с кем имею дело…

– Не говорите глупостей. Вы не знаете, с кем вы имеете дело. Не звоните больше. Я сама буду выходить на связь.

Аглая, не попрощавшись, завершила вызов и тут же набрала снова.

– Внимательно, – ответил Кирилл Петрович.

– Слуга встречается с Купцом завтра. Днем. В стрелковом клубе.

– Выкуп?

– Не заявлен.

– По завершении отчет. Лично. С планом «игры».

– Купец?

– В случае заявки выкупа берешь с собой. До связи.

Аглая устало отложила смартфон. Прошла на кухню, смешала в блендере фруктовый микс: цитрусовые, банан, абрикосы. Потягивая коктейль, вышла на балкон. Девушка из соседнего дома, кажется, не покидала своего места и не меняла позы с прошлого утра. Но на этот раз ее беседка освещалась множеством мелких свечек, будто разбросанных по полу. Их было десятка два, если не больше. Взгляд Аглаи задержался на одном из белых ковриков, на котором был нарисован не то ноль, не то буква «О», не то просто круг. Аглая замерла. И в следующую секунду покинула балкон. Оставив стакан на полу, взяла со стола ноут, упала в кресло-мешок и набрала текст:»

Сто и одна история дзэн».

Прошла по ссылке, пролистала текст до №85. История, рассказанная Романом утром. Он пересказал ее почти дословно. Аглая пролистала книгу до конца, затем обратно. Остановилась. №70. Прочитала. Это была история, рассказанная Димой. Опять же почти слово в слово.

Аглая закрыла ноут и положила его на пол. Подобрала стакан, встала и вернулась на балкон. Она глядела на медитирующую девушку и крохотными, осторожными глотками тянула коктейль через трубочку. Огоньки свечей в беседке в представлении Аглаи росли и вскоре превратились в единое, сплошное пламя, в котором будто парила медитирующая девушка…

Могут ли два совершенно разных и незнакомых человека читать одну и ту же книгу? Легко. Тысячи книг так и читаются. А что если они вовсе не разные? И один действительно посоветовал эту книгу другому? Нет, бред какой-то! Дмитрий и Хан знакомы? Пресс-секретарь губернатора и наркобарон? Публичный политик, в чем-то равный Сергею по статусу и влиянию, и нелегал с совокупным, пусть и слабо доказуемым сроком лет этак на 200? Чушь собачья! И все же! Нет. Выплюнуть и забыть. Не забивать голову… И все же… Все же… Все же…

Эти «все же» молоточками стучали у меня тогда в голове до самого утра. Почти не спала. Я еще не знала, да и не могла знать, кто и что я в игре, затеянной в высоких, выше некуда, сферах. Понятно было одно: нужно выполнять приказ. Руководить даже не людьми, а номерами: заданная уставом функция, ничего не обсуждающая и ничего не чувствующая, минимум человеческого, неслужебного. Значит, в который раз, забыв о личном, идти строем. А ходить строем тяжело. Особенно поначалу. Особенно папиной дочке. Но я быстро привыкла. Дядя обладал удивительным даром убеждать. Со временем я даже нашла удовольствие в движениях, главное назначение которых убить все человеческое в человеке. Ходить строем – беда. Но есть привилегия. Только для научившихся ходить строем убивать – не преступление, а работа.

Это мой дядя, предшественник теперешнего генерала, решил, кем я буду. Решил сразу, в тот сентябрь. Я недолго плакала. Слезы – знак отсутствия чего-то впереди. А дядя быстро объяснил мне, что будет дальше. Всё просто: я стану такой же, как он. Элементарное решение. Очень наглядное. От него у меня немецкий порядок в доме, строгие костюмы, приходы на совещания минута в минуту и доклады на три страницы. Краткость – не сестра и не талант. Она – железная задница и непоколебимая готовность вычеркивать.

Так он сказал однажды. И я запомнила. Как и многое другое. Я напичкана его изречениями. Так, что порой говорила ими. Это как ежедневная благодарность за все, что дядя для меня сделал. Здесь много всего. Но, главное, он сделал меня женщиной, когда посчитал, что я достаточно для этого созрела. Надо признать, дядя долго ждал. Четвертый курс академии. Зима. Каникулы. Новогодняя ночь. Лампа с зеленым абажуром. Старинный, черный в смоль кожаный диван – почти такой у меня сейчас дома. Платье, особенно приятное после семестра в курсантском мундире, опытные руки сняли легко. В первый раз я восприняла всё, как приказ вышестоящего по званию, и только потом появилось искренне чувство. Полусумасшедшая от бесплодности тетя, пьющая успокоительное вместо завтрака, обеда и ужина, так ничего и не узнала. А моя с дядей связь не продлилась и пары лет. Он, как и отец, к несчастью, не переносил личных водителей. Ездил сам. Быстро ездил. Очень быстро. Еще любил работать за рулем: телефон, бумаги, приказы, выговоры…

Но до той не оставившей ему шансов аварии дядя успел главное: открыл меня другую мне же самой. И, несмотря на то что день без другого тела для меня со временем стал пыткой, я всегда отдавала себе отчет, что делаю. Я и тогда продолжала ходить строем. Спасибо дяде. И, конечно, благодаря нему я в свои годы в таком звании. Однокурсники по большей части еще в старлеях. Да еще я умная. Только кому нужен твой ум, если твой дядя не генерал?

Я поднимаю глаза. Серость. Мартовско-ноябрьская серость. В июне. Не лучшее время для жизни. Но, возможно, идеальное для смерти. В такую погоду смерть – должное. Вот и я уже ее приняла. Приняла в квадрате. Не знаю только, что теперь с нею делать. Я смотрю в открытые глаза напротив, присматриваюсь и, кажется, замечаю в них себя. Этот факт не пугает и не удивляет, и даже приносит толику радости. Я – последнее, что оба увидели в своей жизни. Не бог весть какое достижение, а все равно отчего-то приятно. И все ведь оттого, что я однажды сказала «сейчас» – момент, после которого ничего уже нельзя было изменить…

Я всматриваюсь в лицо Димы (отчего его кровь кажется теперь чуть более густой и темной?) и сладко вздыхаю, снова припоминая минуты близости с ним, от которых в памяти осталось его дыхание исключительно в левое в ухо и синяки повсюду, особенно на заду и бедрах, у него были цепкие пальцы, он только что кожу не рвал. Впрочем, мне это нравилось. Я еще раз и заметно дольше вздыхаю. Нет, ничего. Уже никаких ощущений. Так был ли он сегодня во мне или не был? Конечно, был, но… С подступившей вдруг ноткой горечи осознаю, что главное между нами происходило между его дыханием и пальцами. Он так мучил меня и себя, что оба блаженствовали в минуты редкого отдыха. Оба ждали их как избавления. То же и сегодня. И завтра. И потом. Он все планировал. У него, как и у Сергея – еще одно немногое, что их связывало, – всё было расписано наперед. Недели, месяцы, годы. Работа: планировать чужую, а значит, и свою жизнь. И вот все планы побоку. Смешно. Впрочем, вряд ли он рассказывал Богу о своих планах. А надо было бы. Каждому надо. Если прислушаться, Бог только и делает, что хохочет.