Текст книги "Мы так любили «Битлз». Пьеса"

Мы так любили «Битлз»
Пьеса
Виктор Пятницкий

© Виктор Пятницкий, 2016

ISBN 978-5-4483-4528-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действующие лица:

Шумов Алексей – 55 лет, чиновник, обильная проседь в волосах; одет по-деловому, рубашка, галстук, брюки.

Стрельцов Александр – 55 лет, инженер, бледный, худой, шатен, седина на висках; одет: водолазка, джинсы.

Дубинин Максим – 55 лет, низкий рост, немного полноват, в левом ухе серьга, одет: бедно, какой-то старый серо-коричневый свитер, широкие мятые штаны.

Инга – 20 лет, куколка с серыми глазами.

Татьяна – 55 лет, светлые волосы, делала пластику.

Стас – 21 год, худой, длинноногий шатен.

1 действие

Квартира Шумова. Слева в самом углу висит плазма. Прямо окно с видом на Башню Федерации. Перед ним чуть правее стеклянный стол, три стула. За столом мягкий кожаный жёлтый диван. Ещё правее бар с раковиной и холодильником. В самом правом углу музыкальные инструменты. Слева от окна входная дверь. Дальше вешалка-тумба. Дальше две большие фотографии в рамках: одна с цветами, другая с видом природы.

Открывается входная дверь. В квартиру заваливаются Шумов, Стрельцов и Дубинин. У Дубинина за спиной болтается гитара.

Шумов (возбуждённо). Парни, давайте к столу. Я в шоке. Такая встреча! Сколько мы не виделись? Лет тридцать? Больше?

Дубинин падает на диван. Стрельцов садится на стул.

Шумов. Сейчас я всё организую.

Он тащит из холодильника на стол закуску, достаёт из бара виски и бокалы.

Дубинин (мотая головой). Смотри – организатор.

Стрельцов (с задумчивым видом). Да.

Шумов (разливая виски в бокалы). И надо же, какая удача встретиться аккурат в день, когда я дома один. Повезло.

Стрельцов. Я так и не понял, где вы друг друга нашли.

Дубинин. Объясняю. Я стоял, курил около табачного киоска. И тут подходит к киоску такой красиво одетый дядя, вылезший из не менее красивой машины, и покупает сигареты. Мы с ним пересеклись взглядами. Лёха? Макс? Ну и обниматься, охи, ахи. Лёха отправил машину куда подальше, и мы пошли к нему домой пешком. Идём через сквер, смотрим, на скамейке какой-то чудак сидит, о чём-то своём думает. Не Шурик ли Стрельцов? Подошли, точно ты.

Стрельцов. Да, это фантастика.

Шумов (поднимая бокал). За встречу, пацаны.

Дубинин. Ишь какой? Пацаны. Где таких слов набрался?

Стрельцов. Такой у него теперь круг общения.

Шумов. Идите вы в жопу.

Чокнулись, выпили. Дубинин крякнул, а Стрельцов сильно сморщил лицо.

Стрельцов. Фу-х. Самогон.

Шумов. Хороший самогон.

Дубинин. Душевный.

Шумов. Парни, как же вы изменились. Как мы изменились. Грёбаное время никого не щадит. Как же быстро оно пролетело.

Стрельцов. Кто шёл в гору, тому жаль о прошедших счастливых годах, а кто скакал по ухабам то вверх, то вниз, тому и сожалеть особенно не о чем.

Шумов. Ты как был нытиком, так им и остался. Всегда был чем-то недоволен.

Дубинин. А помните, как Санёк гениально Макаревича копировал?

Шумов. Сань, помнишь?

Стрельцов (имитируя голос Макаревича и качая головой). Лица стёрты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы. Взгляд похож на взгляд, а тень на тень.

Шумов и Дубинин радостно аплодируют.

Шумов. Здорово. Давай ещё выпьем.

Выпивают ещё.

Дубинин. Я иногда просыпаюсь и думаю, что мне лет шесть или семь. Так хорошо, душевно, в душе кузнечики прыгают. Потом подхожу к зеркалу и…

Шумов (живо жуя бутерброд). Я себя в душе где-то лет на тридцать пять ощущаю. Мне бы ещё сил побольше, и я бы почаще в волейбольчик играл, на сёрфе по волнам погонял бы. А, что? Вы не пробовали? Классная вещь. В зеркало я не люблю смотреть, ну его.

Стрельцов. Я себя чувствую так, будто мне года восемьдесят четыре, и когда вижу себя в зеркало, нахожу себя совсем даже ничего.

Лица Шумова и Дубинина потускнели. Дубинин разлил виски в бокалы.

Дубинин. За вечную молодость.

Шумов. Точно.

Выпили.

Стрельцов. А помните Таньку? Как же тебе повезло, Лёха. Многие были в нашем классе в неё влюблены.

Дубинин. Да, что многие – все парни.

Стрельцов. Помните, какие у неё были косы пшеничного цвета? А когда она первый раз надела мини-юбку?

Шумов. Да, ладно вам перестаньте. Она обыкновенная баба, такая, как все.

Стрельцов. Тебе легко так говорить. Победитель. Всё ему в жизни удалось. И карьеру сделал и женился на самой лучшей девчонке.

Шумов. Завистники вы жалкие. Давайте лучше сменим тему.

Дубинин (со вздохом). А помните, те годы. Молодость. Берёзовая роща. Берег реки. Костёр. Гитара. Девчонки. О чём мы говорили, трещали без остановки, наговориться не могли. И всё было как-то, не знаю, как сказать, без этого, без грязи.

Стрельцов. Романтично.

Дубинин. Вот точное слово. Романтика.

Шумов (с усмешкой). Романтики. Да, что в ней такого? Какая романтика?

Дубинин. Ты циник. Тебе не понять этого.

Стрельцов. Романтика – это когда ты не думаешь о низком. Вот помните было дело, я дружил с Катькой Пономарёвой из параллельного класса? В кино ходил, в цирк. Мороженое ели, по паркам гуляли, но у меня и мысли не было переспать с ней. Мы были тогда чище.

Шумов. Ты просто не хотел её.

Стрельцов. Нет, не в этом дело.

Шумов. В этом. Мучил бедную девушку. Она бедная ждала, ну, когда же он мне задерёт юбку, сукин сын. А ты мозги ей поласкал. Вспомнили романтику. А помните, как с цепями и кастетами бегали биться район на район? Как можно было схлопотать от гопника по физиономии в тёмное время суток только за то, что ты не дал ему прикурить?

Стрельцов. Грязь была всегда. А я помню лучшее.

Шумов. Не люблю это витание в облаках. Надо быть реалистом.

Дубинин. А помните, как любили «Битлз»?

Шумов. О. Это да. Помните, как мы пели и играли в школьной группе?

Дубинин берёт гитару, и друзья начинают петь «Twist and Shout».

Шумов (закрывая глаза ладонью). Ах, почему это всё прошло? Лучше бы мы были музыкантами. Почему мы не «Битлз»? Я тоже так хочу.

Дубинин. Парни. А я ведь участвовал в фестивалях бардовской песни. Да. Бросил свой НИИ в восьмидесятые, колесил по стране, работал грузчиком, выступал.

Стрельцов. А как же Люська?

Дубинин. Мы очень скоро развелись. Прожили полтора года только.

Шумов. Что так?

Дубинин. Да не готов я был тогда к серьёзным отношениям. Она тоже. Сто лет её не видел. Я ведь в России только полгода. Меня где только не носило. И в Финляндии жил и в Германии и в Швеции. В Штатах обитал.

Шумов. Что ты там делал?

Дубинин. Музыкой занимался. Играли по ресторанам и на улице.

Шумов. Так и промотался всю жизнь по странам и городам?

Дубинин. Да, а чего?

Шумов. Видимо тебе, здорово, «Битлы» по голове шандарахнули. И ни жён больше, ни детей?

Дубинин. Нет.

Стрельцов. Вот это судьба. Святой человек.

Дубинин. Я не святой. Я живу, как мне хочется. Музыка – это моя жизнь.

Шумов. Помните, как в десятом классе, мы играли концерт на двадцать третье февраля. «Битлов» пели и даже «Роллингов». Катька Золотова тогда меня после концерта затащила в туалет, и у меня первый раз случилось это.

Дубинин. Да это был крутой концерт. Народ с ума сходил. Я себя чувствовал просто Джоном Ленноном.

Стрельцов. Подожди. Катька Золотова говоришь? Но ты же уже встречался в это время с Танькой.

Шумов. Мы тогда ещё только за ручку с ней ходили, а с Катькой всё было по-взрослому.

Стрельцов. Ты так легко изменил Таньке?

Шумов. Нелегко. Я был пьян немного.

Стрельцов. Ты всегда был негодяем.

Дубинин. А помните, нас на следующий день песочил комсомольский актив школы?

Стрельцов. Да. Меня всё равно в комсомол не приняли, а Лёху и так взяли.

Шумов. Катька-то мне и помогла. У неё в комсомоле всё было налажено и отлажено. Давайте выпьем за прекрасных дам. Нам всё равно, а им приятно.

Он налил в бокалы виски. Выпили.

Стрельцов. Макс. Ты видел мир. Расскажи, как там живут люди? За бугром.

Макс. Везде всё одинаково. Миром правят зависть, алчность, амбиции.

Шумов. Я бы ещё добавил секс и комплексы.

Стрельцов. У тебя какой комплекс? Мания величия?

Шумов. Ага и комплекс неполноценности. Нет, парни, комплексы, они у каждого есть, на самом деле. Если покопаться, то можно найти у себя какой-нибудь косячок. Комплекс или фобию. Я вот помню, в детстве очень боялся получить плохую оценку и потом всегда желал другим плохих оценок. Я всё время хотел быть первым.

Стрельцов. Президентом?

Шумов. Из чиновника мэрии доскакать до президентского кресла. Нет уже поздно. До мэра, может быть, успею и то тяжело. Хотя бы до заместителя мэра, мне этого хватит.

Дубинин. А я в детстве боялся ядерной войны. Мне мерещилось, что скоро рванёт. И сны страшные снились с ядерными грибами. Потом отлегло, когда перестройка наступила. Я так радовался.

Стрельцов. Я всю жизнь боялся зубных врачей и вида крови. И сейчас боюсь.

Дубинин. Я последний раз был у зубного лет пятнадцать назад.

Шумов. Неудивительно. Надолго ты к нам, в Россию?

Дубинин. Что значит надолго? Навсегда. Я помирать на родину вернулся.

Шумов. Что, значит, помирать?

Дубинин. Ты, что не знаешь, что значит помирать?

Шумов. Ты это, старик, брось. Пятьдесят пять – это ещё не финал.

Дубинин. Кому как. А я решил.

Стрельцов. Чего решил?

Дубинин. Заканчивать.

Стрельцов. Ты с ума сошёл? Эта жизнь, конечно, полное дерьмо; но… вдруг…

Дубинин. Что вдруг?

Стрельцов. Будут перемены к лучшему.

Дубинин. Дело не в этом. Нет разницы к лучшему или худшему. Что такое худшее? Я прожил жизнь, не имея постоянного дома и заработка. У меня часто не хватало денег на еду и одежду. Многие люди, глядя на такую жизнь, подумают, что это и есть худшее. А я был счастливым. Да. Да. Потому что был свободным и делал, что хотел. Многие считают меня дураком. А они сами кто? Они, работающие на государства и на дядю; рабы, привязанные к работе, которую часто ненавидят. Их можно назвать счастливыми людьми?

Шумов. Старик, я тебе завидую. Какой же я кретин, тупо проживший жизнь. У меня так духу не хватило бы и смелости: не подчиняться, не прогибаться, не юлить.

Стрельцов. Подожди, дружище. Ты счастлив и зачем, тогда заканчивать, когда всё хорошо.

Дубинин. Всё хорошее заканчивается. Счастье моё кончилось. Мне пятьдесят пять и я ещё до сих пор жив. Коббейн ушёл. Джон Леннон. Джимми Хендриксон.

Шумов (с удивлённым лицом). Это факт.

Стрельцов. Они ушли.

Дубинин. А я? Я, чем хуже их?

Шумов. Ты лучше.

Стрельцов. Да. И потом рано ещё. Ты ещё должен выстрелить, друг. Они выстрелили, а ты нет.

Дубинин. Разве?

Стрельцов. Твой успех ещё впереди.

Дубинин. Успех – как это пошло и гадко. Впрочем, меня зовут принять участие в бэнде. Какие-то малолетки, лет по двадцать. Может быть, я с ними выступлю?

Шумов. Это не твой уровень, старина.

Стрельцов. Тебе нужна собственная группа.

Дубинин. Да. Да только, где я возьму музыкантов?

Стрельцов. Возьми меня. В выходные я могу участвовать в концертах.

Шумов. И меня.

Дубинин и Стрельцов удивлённо смотрят на него.

Стрельцов. Не смеши мои седые яйца.

Дубинин. Лёха, ты реально готов потратить часть своего драгоценного времени на музыку?

Шумов. А что? Мы начнём зарабатывать концертами, и я брошу свою работу. Мне всё это надоело. Я хочу быть свободным.

Стрельцов. Это поступок.

У Шумова звонит мобильный телефон в нагрудном кармане рубашки. Он достаёт его, встаёт из-за стола, и, расхаживая по комнате, отвечает на звонок.

Шумов. Да, Николай Ильич. Я подготовлю документы послезавтра. Железно. Тендеры с Прокофьевым переоформим в лучшем виде, как я обещал. А, что с Леоновым? Не соглашается. На коленях буду ползать, но уломаю. Сделаю всё возможное и невозможное. А вы про это. Да, я виноват. Да, я сукин сын. Да, я… гнида. Это больше не повторится. Клянусь. Чем? Честью и репутацией. Что? Нет, у меня ни того, ни другого? Простите меня. Я обязательно исправлюсь и всё исправлю. Да. Да. Всего хорошего, Николай Ильич.

Стрельцов (ухмыляясь). На коленях буду ползать.

Дубинин. Чиновничья душа.

Шумов смотрит задумчиво в окно, потом садится на стул.

Шумов. Смеётесь? Всё кругом ненавидят чиновников. А за что? За успех? За богатство? А, что мешает или мешало вам, господа, идти в чиновники? Лень? Или не хотите мараться? Какая глупая зависть? Да любой окажись на нашем месте и брал бы и лизоблюдничал.

Стрельцов. Допустим не любой.

Шумов снова встаёт из-за стола.

Шумов. Ты думаешь, я пошёл в чиновники, чтобы взятки брать и воровать? Нет, братец, не для этого. Хорошей жизни хотел, это да. Но главное, что мне это было интересно. Интересно! Может быть, я тоже счастливый человек, как Макс.

Стрельцов. Предлагаю выпить за счастливых людей.

Стрельцов разливает виски. Шумов садится. Выпивают.

Дубинин. А помните, как в десятом классе? Мы поехали на картошку. Вечером к нам пристали деревенские и мы чуть не подрались с ними.

Стрельцов. Танька тогда носила длинную косу почти до задницы.

Дубинин. Я тогда думал, что она дала тебе.

Стрельцов. Перестань.

Дубинин. Скромник. Помню, как вы за ручку ходили куда-то.

Стрельцов. Это было две недели.

Дубинин. Три. (Шумову) Ты не ревнуешь?

Шумов. Дураки вы.

Дубинин. Да. Ты умнее нас всех оказался. Выбился в люди. А мы шелупонь.

Шумов. Я и говорю, дураки.

Дубинин. Делай нам больно, делай.

Стрельцов. А мне не больно.

Дубинин. Правильно. Привык уже. Это сначала больно, а просто привыкаешь.

Шумов. Ребят. Да вы мазохисты.

Дубинин. Нет. Это шутки у нас такие дурацкие.

Стрельцов. Совсем немного времени назад мы думали, что это самый счастливый человек.

Дубинин. Индюк тоже думал. Дальше сами знаете.

2 действие

Звук открывающегося замка. В квартиру входит Инга. Она сбрасывает туфли и удивлённо смотрит на кампанию мужчин.

Шумов. Инга.

Инга. Кто это?

Шумов. Это мои друзья. Максим и Александр.

Шумов привстаёт из-за стола и идёт к Инге.

Инга. Алексей. Что это за беспредел?! Ты почему не помыл посуду?

Шумов (остановившись). Сейчас, сейчас, совсем забыл. (Друзьям) Я быстро.

Шумов бежит к раковине и начинает мыть посуду. Инга стоит задумчиво у окна, и не обращает внимание на друзей Шумова. Стрельцов и Дубинин испуганно переглядываются.

Дубинин. Лёш, может быть, мы пойдём?

Шумов. Нет. Я сказал, я быстро.

Шумов домывает посуду и подбегает к Инге, берёт её за руку и подводит к столу.

Шумов. Прошу любить и жаловать, это моя жена, Инга.

Дубинин. Макс, Максим.

Стрельцов. Саша.

Инга садится на стул за стол с высокомерным видом.

Шумов. Милая, а я думал ты останешься у Светки, как ты говорила. Что случилось?

Инга. Мне надоело общаться с этими неинтересными людьми.

Шумов. Что же в них неинтересного?

Инга. Мне надоели их все эти гадания на Таро. Всё гадают на суженого ряженого. Мне тоже хочется.

Шумов. Ну, тебе… Тебе – уже поезд ушёл. У тебя есть законный муж.

Инга. Знаю, поэтому мне очень грустно.

Шумов. Я что-нибудь придумаю, чтобы тебя развеселить. Хочешь слетать куда-нибудь?

Инга. Мы уже везде были.

Шумов. В Испании ещё не были.

Инга. Как же были.

Шумов. Нет. Это ты путаешь с Италией.

Инга. Да, а какая разница?

Стрельцов. Такая, как между Швейцарией и Швецией.

Инга смотрит пристально на Стрельцова.

Инга. Что вы этим хотите сказать?

Стрельцов. Ничего особенного. Я хочу сказать, что Италия и Испания – это разные страны.

Инга. Да я понимаю, но, по сути, нет никакой разницы.

Дубинин. В самую точку. Инга вы гений.

Инга. Спасибо. Очень мило. Так меня ещё никто не называл.

Стрельцов. Инга, вы в каком институте учитесь?

Инга. В Плехановском.

Стрельцов. Ух ты. Я спокоен за экономику нашей страны.

Инга. Это так скучно. Экономика.

Дубинин. А, что не скучно?

Инга. Не скучно? Ну, это когда вечеринка с хорошими людьми, когда мы с подругами выезжаем на шопинг.

Шумов. Что вы набросились на бедного ребёнка? Давайте лучше выпьем. Инга, ты будешь виски.

Инга (манерно). Я бы лучше вина выпила.

Шумов подскакивает, достаёт из бара вино, возвращается к столу, открывает бутылку с вином и разливает в бокалы вино и виски.

Шумов. За что выпьем?

Дубинин. Красивая у тебя жена.

Стрельцов. Тогда за красоту.

Инга. Спасибо.

Чокаются, выпивают.

Шумов. Инга, это мои приятели детства. Мы с ними столько пережили. Это были лучшие мои годы. Смотрю на них и возвращаюсь в те годы мысленно, как будто я становлюсь моложе на много лет.

Инга. Эх, жалко, мой Кисуня, что нельзя тебя на машине времени отправить на тридцать лет назад и вернуть обратно уже молодым.

Дубинин. Не переживайте, Инга, скоро придумают эликсир молодости, и людей будут омолаживать до тридцатипятилетнего возраста, а потом они будут жить вечно.

Инга (удивлённо). Это правда?!

Дубинин. Пока это будет только для богатых. У Алексея хватит денег. Я в нём уверен.

Инга. Правда, Кисуня?

Шумов. Он шутит.

Инга. Какие злые, у вас шутки. (Стрельцову) А вы расскажите что-нибудь о себе.

Стрельцов. А чего рассказывать?

Инга. Вы женаты?

Стрельцов. В разводе.

Инга. Боже, как грустно. Почему люди разводятся?

Стрельцов. Так получается. Не почему, просто не судьба.

Инга. Ну, вот взять конкретно ваш случай.

Стрельцов. Мой?

Инга. Да ваш.

Стрельцов. Мы слишком разные. Я люблю покой и научную литературу, а моя жена хотела, чтобы я стремился к лучшей жизни, как она это называла.

Инга. Вы, наверно, мало зарабатывали?

Стрельцов. Какая вы проницательная. Но дело не только в этом. Есть ещё причины.

Инга. У неё был любовник?

Стрельцов. Опять угадали. Но я развёлся не из-за этого?

Инга. Из-за чего же?

Стрельцов. Измену можно простить…

Инга. А чего нельзя?

Стрельцов. Бессмысленно прожитых лет рядом с чужим человеком, который тебя не любит, но терпит. Надоело терпеть. Хочется жить, а не терпеть.

Инга. Чего же вы терпели?

Стрельцов. Потому что все так живут.

Инга. Не правда.

Дубинин. Вы искренне любите Алексея?

Шумов сердито смотрит на Максима.

Инга. То есть вы думаете, я вышла за него из-за денег?

Дубинин. Я не это хотел сказать.

Инга. Вы считаете меня проституткой?

Стрельцов. Мы немного выпили и он не думает, что говорит.

Инга встаёт из-за стола, швыряет стул в угол.

Инга. Вон! Вон! Вон из моего дома! Лузеры сраные! Подонки! Отребье!

Шумов встаёт и кидается к ней.

Шумов. Милая, перестань. Он ничего такого не хотел сказать.

Инга. Однако сказал. Вон! Не хочу их видеть.

Шумов. Ингусь, успокойся, пойдём в спальную.

Они уходят в спальню (влево за кулисы).

Стрельцов. Лёх, мы пойдём?

Шумов. Сидите. Я сейчас.

Стрельцов. Ну, ты ляпнул.

Дубинин. Я – идиот.

Стрельцов. Нам лучше уйти, пока из-за нас не разрушилась ячейка общества.

Дубинин. Точно. В скверике постоим, пивка возьмём.

Из-за кулис выбегает Шумов и поворачивает обратно к столу друзей, выбравшихся из-за стола и сделавших пару шагов в сторону выхода.

Шумов. Стоп, стоп, стоп. Садимся обратно. Вы меня обидеть хотите?

Все садятся за стол. Шумов разливает виски в бокалы.

Шумов. За мир во всём мире.

Выпивают.

Стрельцов. У тебя точно проблем не будет из-за нас?

Шумов. Всё в ажуре.

Дубинин. Она у тебя с характером. Буйная.

Шумов. Да. Иногда мне бывает так тяжело, что хочется повеситься.

Стрельцов. Почему не разведёшься?

Шумов. Не знаю. Любовь.

Дубинин. Любовь?

Шумов. Представь себе. Такое бывает в пятьдесят три года. Увидел и потерял рассудок. Мне даже секс был не так важен. Я рядом с ней себя чувствовал себя помолодевшим на тридцать лет, будто у меня тоже целая жизнь впереди.

Стрельцов. Это же иллюзия.

Шумов. Может быть. А на душе светло и хорошо и легко. Как можно было прожить пятьдесят лет и не испытывать такого, не понимаю. А тут бац, и крылья выросли, будто за спиной. Мне на работе говорят, что я веду себя, как дурак. И мне плевать на всех.

Дубинин. А Танька?

Шумов. Что Танька?

Дубинин. Разве это была не любовь?

Шумов. Танька. Танька. Это особый случай.

Стрельцов. Танька – это был приз, как лучшему самцу.

Шумов. Думай, как хочешь. Может, так оно и было. Мне всё равно. Я хочу сладко прожить каждый день со смыслом, а не глупо.

Стрельцов. В чём смысл-то?

Шумов. В том, чтобы с удовольствием.

Стрельцов. Секс?

Шумов. Не только. Как ты всё примитивно измеряешь. Секс. Нет. С удовольствием – это, когда ты доволен собой и миром вокруг.

Дубинин. И ты доволен?

Шумов. Да. И ты, как я понимаю, тоже?

Дубинин. Пожалуй.

Шумов. Только умирать не торопись. Мы что-нибудь придумаем.

Стрельцов. Ты счастливый человек, Лёха.

Шумов. Не надо, не завидуй. У холостяков тоже есть свои преимущества.

Стрельцов. Значит, ты не вполне счастлив?

Шумов. Конечно, вполне счастливы могут быть только полные идиоты.

Дубинин. Умный ты человек, Алексей.

Дубинин склонил голову с грустным видом.

Шумов. Макс. Ты чего?

Дубинин. Я идиот. Ребёнок, который заблудился в страшном и тёмном лесу, который радуется всякой херне: траве, деревьям, птичкам и насекомым. Он думает, что в сказку попал, а на самом деле, ему скоро конец. И никому он не нужен. На хрен не нужен!

Стрельцов. Однако, вот это неожиданное прозрение.

Дубинин. Прозрел придурок на старости лет. Лёх, какой у тебя этаж?

Шумов. Ты, что забыл? Двенадцатый. Ты же сам на кнопку в лифте нажимал.

Дубинин. Прекрасная высота. Дерьмо! Как мне всё это надоело!

Дубинин встаёт, идёт к окну и пытается его открыть.

Шумов. Ты, что делаешь сумасшедший!

Дубинин открыл окно. Шумов и Стрельцов хватают его и оттаскивают от открытого окна. Слышатся гудящие звуки московской улицы. Дубинина подтаскивают обратно к столу. Он слабо упирается. Шумов возвращается к окну, закрывает его, потом бежит к Дубинину, которого держит Стрельцов.

Стрельцов. Ты, чего, дружище? Жизнь прекрасна.

Дубинин. Ты говоришь и сам не веришь своим словам.

Шумов ходит туда-сюда.

Шумов. Я, кажется, кое-что придумал.

Он садится на диван и берёт гитару, напевая «She love you. Yes. Yes». Друзья постепенно начинают ему подпевать.

Дубинин сник, закрыл лицо руками, потом убрал руки, посмотрел куда-то в невидимую точку в глубину зала.

Дубинин. Я вспомнил. В Америке у меня была подружка Агата американка. Молодая, ей, кажется, было лет двадцать, или около того. Мне сорок, ну, ладно, сорок пять. Мы случайно познакомились, где уже не помню. И долго мы жили вдвоём, мотались по городам, ночевали в кэмпах и хостелах. Она была необыкновенная, такая воздушная, лёгкая, как воздух. Что это было? Я до сих пор понять не могу. Любовь? Пожалуй. Я так боялся потерять свободу, а с ней я чувствовал себя свободным. Она убежала из дома. Почему, я толком не знаю. Ведь я знаю от силы триста-четыреста слов по-английски. Мы понимали друг друга по интонации, общались на языке жестов, мы пели и играли на гитарах, курили траву. Потом она исчезла. Куда? Зачем? Я сначала особо не искал её. А потом, что я мог сделать? Как я мог её найти? У меня и документов нормальных никогда не было. Идти в полицию, чтобы меня самого посадили? Зачем она это сделала? Может быть, её убили? Убили, а перед этим изнасиловали.

Стрельцов. Не переживай. Твоя Агата нарожала уже пару-тройку детей какому-нибудь Джеку или Биллу и варит на кухне суп, пополневшая в засаленном фартуке.

Дубинин. Дай бог. Иногда я вспоминаю её запах; вспоминаю, как это было классно, когда рядом с тобой находится хоть какая-то живая душа, особенно которая тебя понимает и принимает тебя таким, какой ты есть. Такого уже никогда не будет. Почему я это не ценил?

Стрельцов. Что ты ей мог предложить?

Дубинин. Солнце, голубое небо, бескрайние просторы Земли, серую полосу дороги, уходящую за горизонт. Всего-навсего.

Стрельцов. Как этого бывает мало.

Шумов. Эх, уехать бы сейчас куда-нибудь. В степь, поле, в лес, в горы. Где одна только природа и минимум людей. Как мне надоел этот город с его мышиной вознёй и толкотнёй, где люди теряют всё человеческое, что в них осталось, превращаясь в беспощадных конкурентов и подельников. Я ненавижу уже этот поганый офис, кабинет с папками, бумагами и компьютером, эту сраную работу, где не может быть настоящих друзей. Иногда встречаешь новое лицо, завязывается что-то вроде общения и даже дружбы. Думаешь, надеешься, неужели человек хочет искренней бескорыстной дружбы? Проходит время и оказывается – облом. Размечтался. Опять сука очередной козёл встёрся в доверие, влез в душу своими грязными и вонючими лапами, чтобы получить что-то. Связи налаживал ублюдок, искал слабые точки, копался в биографии. После этого хочется достать где-нибудь пистолет и убивать таких людей. А на душе выжженная пустыня. Всё горит и болит.

Стрельцов. Разве ты не такой?

Шумов (сердится, а потом усмехается). И я не лучше. Я такое же говно, как и все остальные вокруг меня. Только я сытый, а те, кто набивается мне в приятели, ещё не наелись. Вот сегодня я встретил вас и у меня в душе, будто тумблер щёлкнул. Я теперь понимаю, что нет ничего чище детства, молодости, когда все равны и дружат из одной только симпатии.

Дубинин. Это детство у нас было такое, когда все были равны.

Стрельцов. Относительно, но с тем, что происходит сегодня, не сравнить.

Шумов. А, что будет дальше?

Стрельцов. Кладбище.

Шумов. Так не хочется умирать и дряхлеть.

Стрельцов. Медицина продлит нашу жизнь.

Дубинин. А зачем?

Стрельцов. Чтобы просто пожить. Были времена, когда люди пахали, вкалывали с утра до вечера, ничего хорошего в жизни не видели и умирали годам к сорока.

Шумов. Ну, ты углубился. Ты бы ещё каменный век приплёл сюда.

Дубинин. Тогда проще было.

Стрельцов. Кто сильный, тот и прав.

Шумов. И сейчас то же самое.

Стрельцов. Не скажи. Теперь хитрость, изворотливость и гибкость, куда больше ценятся.

Дубинин. Давай, мужики, выпьем за дружбу.

Шумов. Хороший тост.

Шумов разливает виски в бокалы. Друзья выпивают и закусывают.

Из-за кулисы (то есть из спальни) выходит Инга.

Инга. Кисуня, мне скучно.

Шумов. Иди к нам, милая.

Инга стала в пяти шагах от стола.

Инга. Твои друзья напились и опять будут мне дерзить в моём доме.

Шумов. Они интеллигентные люди, всё понимающие. Это было не нарочно. Они больше так не будут.

Инга садится за стол.

Инга. О чём вы разговариваете?

Стрельцов. О дружбе.

Дубинин. О кладбище.

Инга. Фу. Опять вы.

Дубинин. Это относится не к вам, а к нам.

Инга. Я не хочу, чтобы мой Кисуня умер.

Шумов. Милая.

Шумов целует смачно Ингу в губы.

Инга (Дубинину). У вас есть жена или подруга?

Дубинин. Нет.

Инга. И как же вы справляетесь?

Дубинин. Привык. Одному даже легче.

Инга. Не скучно?

Дубинин. Бывает скучно, но что делать, не все люди созданы для семьи.

Стрельцов. Предлагаю выпить за прекрасных дам ещё раз.

Инга. Вам всё равно, а нам приятно.

Дубинин. Ого, не ожидал, что в этой маленькой чудесной головке таился целый кладезь мудрости.

Инга. Я такая.

Шумов разливает виски, Инге наливает вино. Чокаются, выпивают, закусывают.

Инга. У меня голова начинает кружиться.

Шумов. Может быть, тебе, милая, стоит ещё полежать?

Инга. Вместе с тобой.

Шумов. Я не могу оставить друзей.

Инга. Давно я тебя таким не видела.

Шумов. Каким?

Инга. Смелым. Когда ты меня не слушаешься.

Шумов. Лапуль, что за глупости?

Инга. Я слышала кое-что из спальни. Слышала, как этот твой друг хотел броситься из окна, и мне так смешно стало. Зачем люди кидаются из окон? Сумасшедшие. Над ними так и хочется посмеяться. Хотя с ними не скучно. И ещё радостно, когда себя с ними сравниваешь, понимая, что ты не такой, как они, а нормальный человек.

Шумов. Инга, зачем ты так? У всякого человека может быть трудный период в жизни.

Стрельцов. Над смертью не смеются.

Дубинин. Ей было бы лучше, если бы я умер.

Инга. Я тут не вижу мертвецов.

Шумов. Глупая.

Инга. Что?! Меня оскорблять?! Я умнее всех вас тут вместе взятых, старых мухоморов.

Дубинин засмеялся.

Инга. Почему вы смеётесь?

Дубинин. Оттого, что вы смешная.

Инга. Я? Идите, бросайтесь из окна. Будьте мужчиной. Почему вы не можете довести поступок до конца.

Стрельцов. Какая же вы злая, Инга.

Инга. Такая, какая есть. Я просто провоцировала вас, чтобы попотешаться над вами. И так ясно, что вы слабак, не способный на большой поступок.

Шумов. Инга.

Дубинин смеётся.

Дубинин. Зачем умирать? Это так глупо и неинтересно. Мне теперь хорошо и весело. У меня случаются перепады настроения. Сейчас мне хочется танцевать. Сань, сыграй что-нибудь.

Дубинин выходит из-за стола. Стрельцов берёт гитару.

Стрельцов. Что играть?

Дубинин. Что-нибудь русское народное.

Стрельцов играет «Барыню». Дубинин танцует.

Инга (Шумову). Скажи этому идиоту, чтобы он перестал танцевать в моём доме.

Шумов. Он не идиот.

Инга. Это я идиотка?

Шумов. Это я идиот.

Инга. Это я знаю. Пусть он не танцует.

Шумов. Он мой гость.

Инга. Ты меня совсем перестал слушаться. Я ухожу.

Шумов. В спальню?

Инга. Нет. Совсем.

Шумов. Не шути так.

Инга. Это у тебя друзья шутники, а я не шучу.

Инга встала и пошла к вешалке у входной двери. Дубинин перестал танцевать.

Стрельцов. Инга, хватит ссориться. Мы сейчас уйдём.

Инга. Сидите, сидите. Я для него всё равно ничего не значу.

Шумов. Куда ты пойдёшь?

Инга. К Оле.

Шумов. Завтра я тебя заберу.

Инга. Завтра я сама приеду за вещами.

Инга одевается.

Инга. Вы все такие противные, старые и вредные.

Шумов (сердито). У тебя есть любовник?

Инга. Скоро будет.

Шумов. Гадина.

Инга. Старый осёл.

Инга выходит из квартиры.

Дубинин (озадаченно). Ушла.

Шумов. Скатертью дорога. Тварь.