Текст книги "Котовский"

Виктор Савченко
Котовский

Глава 1
Сирота на краю Империи

В 1930-е годы на бульваре Фельдмана (нынешний Приморский бульвар) в Одессе, на старинном постаменте памятника французскому графу и губернатору Новороссии Арману-Эмманюэль-Софи-Септимени де Винеро дю Плесси де Шеннон де Фронак де Ришелье, особо пламенные революционные товарищи планировали поставить новую конную статую «атамана Ада» – товарища Григория Ивановича Котовского. По счастливому для Одессы стечению обстоятельств Дюк де Ришелье остался хранителем знаменитой Потемкинской лестницы, а памятники Котовскому обустроили в таких далеких от Одессы местах, как Кишинев и Бирзула… С 1920 по 1941 год одесский Приморский бульвар носил имя Саши Фельдмана – красного комиссара при «короле бандитов» Одессы Мишке Япончике, но после войны бульвар стал деполитизованным – Приморским.

В «красной» Одессе чудом сохранились памятники «царскому сатрапу» губернатору Воронцову и «международному контрреволюционеру» губернатору Ришелье, но и Котовский отчеканился в памяти народной – один из самых населенных районов города до сих пор носит имя Котовского. И символично, что район этот приобрел славу бандитского: имя обязывает… Еще бы, ведь «пламенный революционер» пятнадцать лет был настоящим бандитом и только семь лет революционером! Есть у кого поучиться и на кого равняться…

Григорий Котовский долгие годы был символом победившей революции, «пламенным» архетипом. Мертвому Котовскому многое прощалось, даже его «нестандартность» и эпатажность. Наверное, этим мертвый герой нравился советским людям. В Котовского играли, под Котовского стриглись, о Котовском слагали песни и стихи.

 
Где широкая дорога,
Вольный плес днестровский,
Кличет у Попова лога
Командир Котовский…
Э-эх, командир Котовский!
Он долину озирает
Командирским взглядом.
Жеребец под ним сверкает
Белым рафинадом…
Э-эх, белым рафинадом!
 

Эта мало известная сейчас песня о Котовском одесского «классического» поэта Эдуарда Багрицкого была написана в год смерти героя Гражданской как часть поэмы «Дума про Опанаса». Знаменитый командирский взгляд не сразу был развит Котовским. Сначала было детство…

* * *

Ни одна из революционных биографий не была так мифологизирована, как биография «благородного разбойника» и лихого кавалериста Котовского. Его короткая жизнь – сплошная сказка «Бессарабского леса», в сумраке которой более или менее просматриваются только последние пять лет жизни героя. Старались эту сказку писать многие: бойкие, падкие до сенсаций дореволюционные «желтые» журналисты, эмигрантские литераторы и ветераны Гражданской, обремененные своими воспоминаниями, советские историки и многочисленные писатели-публицисты, взахлеб нагромождающие всевозможные небылицы… Реального Григория Котовского так и не опознали, и оставшиеся в Кишиневе и Котовске забытые памятники герою уже не вызывают никаких особых эмоций у жителей этих городов.

Родился Григорий Иванович Котовский 12 июля 1881 года в местечке Ганчешты (Ханчешты) Кишиневского уезда Бессарабии, на краю огромной и тогда процветающей Российской империи. Год был знаковый – год убийства революционерами-террористами императора Александра Второго – Освободителя, год еврейских погромов, прокатившихся по югу империи.

Родился будущий герой Гражданской в семье механика винокуренного завода (завод этот принадлежал родовитому бессарабскому князю Манук-Бею). С разницей в 11 месяцев – 15 мая 1882 года – в грузинском городке Гори появился на свет еще один революционер-авантюрист, «благородный разбойник» и налетчик, пламенный большевик Симон Аршакович Тер-Петросян, более известный под партийной кличкой Камо. Котовский и Камо были сделаны из одного теста, и история отмерила им обоим чуть больше сорока.

Интересно, что свою биографию Григорий Котовский постоянно фальсифицирует (как, впрочем, и большая часть «пламенных революционеров» начала ХХ века). То по «забывчивости» указывает разные годы рождения (серьезно омолаживая себя), в основном заявляя, что родился он не в 1881 году, а в 1887-м или 1888-м, то утверждает, что происходит «из дворян» (в советских энциклопедиях читаем – «из рабочих»).

Григорий Котовский утверждал, что его отец, Иван Николаевич Котовский, был не православным балтским мещанином, как всегда указывал в документах, а сыном потомственного дворянина, полковника, имевшего много боевых наград и служившего под началом генерал-фельдмаршала Михаила Воронцова. Он поддерживал легенду о том, что его дед был уволен из армии, с должности командира полка, за сочувствие Польскому восстанию 1863–1864 годов. Легенда, пущенная в жизнь, чудесным образом обрастала подробностями, и вот уже православный имперский полковник поддерживает «красное» левое крыло восставших, которое возглавляли Ярослав Домбровский и Зыгмунт Сераковский.

Григорий Иванович рассказывал, что после смерти опального полковника его дети, Петр и Иван, лишились большого имения в Каменец-Подольской губернии (недалеко от Винницы), что было несколько раз заложено, что Петр и Иван перебрались в Балту и, покинув дворянство, приписались к сословию мещан. Но исследователи родословной Григория Ивановича так и не смогли найти следы мифического полковника-«полонофила» и объяснить невиданный для 60 – 70-х годов ХIХ века поступок – добровольный переход из потомственных аристократов в мещане. На Подолии имелся дворянский род Котовских (украинского происхождения), но и крестьянских, и мещанских семей с подобной фамилией были десятки. Ведь бесфамильные подольские крестьяне в конце XVIII века очень часто брали себе фамилии своих панов.

Крайний эгоцентрист и «нарцисс», Котовский, всю жизнь не мог смириться с тем, что отец его происходил «из мещан города Балты», а не из «графьев». Даже после Октябрьской революции, когда принадлежность к дворянству только вредила карьере и была «опасной для жизни», Котовский указывал в анкетах, что происходил из дворян, а дед его был «полковником Каменец-Подольской губернии». Сын Григория Котовского утверждал: «По линии своего отца Григорий Котовский происходил из старинного польского аристократического рода, владевшего имением в Каменец-Подольской губернии. Его дед за связи с участниками польского национального движения был досрочно уволен в отставку».

О факте же фальсифицированного «омоложения» Григория Ивановича на 6–7 лет, то есть о том, что Котовский родился в 1881 году, стало широко известно только после его смерти в 1925 году. Даже в строгих анкетах для вступления в коммунистическую партию Котовский указывал мнимый «молодой» возраст, по-видимому, для того, чтобы скрыть тайны своей бурной юности. А национальность он называл и вообще несуществующую – «бессарабец», хотя с Бессарабией был связан только местом рождения. Национальность «бессарабец» (никогда не использовавшийся для указания национального происхождения географический термин), пожалуй, имел только один человек в истории – сам Григорий Котовский.

Ни отец, ни мать Григория Котовского ни к молдаванам, ни к румынам, ни к «бессарабам» себя не относили. Отец его, Иван Николаевич, был, очевидно, украинцем, возможно, давно обрусевшим поляком, мать, Акулина Романовна, – простой русской женщиной. В большой семье Котовских было шестеро детей, Григорий был четвертым ребенком.

Приоткрывая завесу над своим малоизвестным детством, Григорий Котовский вспоминал, что «…был слабым мальчиком, нервным и впечатлительным. Страдая детскими страхами, часто ночью, сорвавшись с постели, бежал к матери (Акулине Романовне), бледный и перепуганный, и ложился с ней. Пяти лет упал с крыши и с тех пор стал заикой. В ранних годах потерял мать…»

После падения с крыши и смерти матери Гриша Котовский стал страдать эпилепсией, расстройствами психики, навязчивыми страхами. Заботу о воспитании Гриши (как и всех младших детей) взяли на себя его крестная мать – София Шалль, молодая вдова, дочь инженера, бельгийского подданного, который работал по соседству и был другом отца мальчика, и крестный отец – помещик и князь Григорий Иванович Манук-Бей (именно в честь князя чета Котовских назвала сына Григорием).

В 1895 году от чахотки умирает отец Гриши. Григорий Котовский пишет, что отец умер «в бедности». Это еще одна очередная ложь. Семья Котовских жила в относительном достатке, имела собственный дом. Во время годичной болезни Ивана Котовского князь Манук-Бей выплачивал больному полное жалование и оплачивал все визиты врачей. По протекции и на средства владельца поместья «Ганчешты» Григория Ивановича Манук-Бея, крестного Гриши, сирота поступил в 1895 году в Кишиневское реальное училище, пособие на учение было даровано Манук-Беем и одной из сестер Котовских.

Гриша, оказавшись без присмотра в таком крупном городе, как Кишинев, стал прогуливать занятия, хулиганить и через три месяца был со скандалом изгнан из училища. Соученик Котовского, Чаманский, ставший полицейским, вспоминает, что Гришу ребята называли Березой – так в деревнях зовут смелых, драчливых парней с повадками лидеров. После изгнания из реального училища Манук-Бей устраивает непутевого Гришу в Кокорозенское сельскохозяйственное училище и оплачивает весь учебный пенсион.

Кокорозенское сельскохозяйственное училище было создано в 1893 году губернским земством и содержалось на средства бессарабских помещиков. Выпускники училища были мастера на все руки, могли заложить виноградник и вырастить саженцы плодовых деревьев, готовить вино и сыр, консервировать фрукты и подковать лошадь, наладить сноповязалку и разводить домашних животных. Но и гуманитарные дисциплины не были забыты… А самым любознательным ученикам управляющий училищем И. Киркоров разрешал брать книги из собственной библиотеки. Григорий особенно «налегал» на агрономию и немецкий язык, и у него был для этого серьезный стимул. Его благодетель, Манук-Бей, обещал Грише после успешного окончания училища направить его на «дообучение» в Германию, на Высшие сельскохозяйственные курсы.

Вспоминая годы учебы, Григорий Котовский писал, что в училище он «проявлял черты той бурной, свободолюбивой натуры, которая позднее развернулась во всю ширь… не давая покоя школьным наставникам». Проще можно было сказать – был хулиганом. Григорий Иванович утверждал, что был «уволен из реального училища за плохое поведение». В действительности он закончил Кокорозенское училище в 1900 году.

В некоторых «научных» книгах о Григории Котовском указывалось, очевидно с его слов, что он закончил училище в 1904 году (в возрасте 23 лет, когда в 21 год он должен был быть призван в армию!). Что хотел скрыть Григорий Котовский? Возможно, первые уголовные дела и аресты. Или создать себе «революционный стаж»? В автобиографии он писал, что в училище в 1903 году знакомится с кружком социал-демократов, за что впервые попадает в тюрьму. Но в 1903 году Григорий Иванович не учился в училище, а попал в тюрьму по уголовному делу. К тому же никаких данных об участии Котовского в революционном движении в Молдове в те годы (1903–1904) историки, как ни старались, так и не смогли найти.

Зато известно, что в 1900 году Григорий Котовский как практикант работал помощником управляющего в имении «Валя-Карбуна» у молодого помещика М. Скоповского (в других документах – Скоковского) в Бендерском уезде Бессарабии. Практикант Григорий Котовский был выгнан из имения уже через два месяца своей «практики» за обольщение жены помещика. По-видимому, эта история в дальнейшем стала основой легенды о ревнивом муже, что пытался уморить Котовского и бросил его в тюрьму. Забавно, что некоторые историки объясняли «отставку» Григория его несогласием «эксплуатировать батраков».

В том же году молодой практикант оказывается в помощниках управляющего большого имения Максимовка Одесского уезда помещика Якунина. Но уже в октябре он был выгнан из Максимовки за похищение 200 рублей хозяйских денег, так и не закончив своей шестимесячной практики. Захватив деньги и инсценировав кражу со взломом, девятнадцатилетний Котовский направился в Одессу, манящую соблазнами. Он растратил все деньги в Одессе и был не только с позором выгнан из имения, но и не получил документов об окончании училища.

Его радужные надежды на продолжение учебы в Германии не оправдались из-за отсутствия документов о прохождении практики, из-за испортившийся репутации и неожиданной смерти Манук-Бея в 1902 году.

Тогда же Котовский снова нанимается помощником управляющего к помещику Скоповскому, который к этому времени развелся с женой. На этот раз, узнав, что ему грозит скорый призыв в армию, Григорий присваивает 77 рублей, полученные от продажи помещичьих свиней, и ударяется в бега. Во время «разборок» со Скоповским помещик нагайкой отхлестал Котовского, а помещичьи холуи жестоко избили юношу. По словам самого Котовского, его, избитого и связанного, бросают в февральской степи. Но документы говорят о другом… Помещик не наказал беглеца физически, так как не мог его поймать. Скоповский подал на бежавшего с деньгами Котовского в суд, однако полиция полгода так и не могла найти беглеца.

В это время (март – апрель 1902 года) Котовский пытается устроиться управляющим к помещику Семиградову. Но помещик соглашается предоставить ему работу только при наличии рекомендательных писем от предыдущих нанимателей. И Григорий Котовский подделывает документы о своей «образцовой» работе у помещика Якунина. «Низкий» слог и полная безграмотность этого документа заставили Семиградова усомниться в авторстве и перепроверить подлинность рекомендации. Связавшись с Якуниным, Семиградов узнал, что симпатичный молодой агроном – вор и мошенник.

За подлог Григорий Котовский получил четыре месяца тюрьмы. Отсидев этот срок, Котовский недолго был на свободе. В октябре 1902 года его арестовывают по делу о растрате денег Скоповского. Помещик представил следствию бумагу, в которой подсудимый сознался в содеянном.

* * *

Котовский был посажен в «грабительский коридор» кишиневской тюрьмы, где, по его словам, содержались «сливки преступного мира». В камере Григорий заболел «нервной горячкой» и попал в тюремный лазарет. Вскоре он освобождается до суда из-под стражи «по болезни». Григорий Котовский возненавидел своих обидчиков, поняв, что опороченное имя закрыло ему путь в «приличное общество». Позже, в 1916 году, в «исповеди» на суде он объяснял свое «падение» тяжелым детством и неспособностью общества «подать руку оступившимся». Только оступался Григорий Котовский десятки раз…

Практически во всех публикациях, посвященных Григорию Ивановичу, присутствует романтическая история о Грише и молодой жене богатого помещика князя Кантакузино. В этой истории вновь «не сходятся» ни даты, ни события, и вся она – не что иное, как плод воспаленного воображения автора «краткой революционной автобиографии».

Котовский вспоминал, что в 1904 году поступил «практикантом по сельскому хозяйству» в экономию Кантакузино, где «крестьяне работали на помещика по 20 часов в день». Он был там практически надсмотрщиком, однако утверждал, что «с трудом выносил режим… тесными нитями связался с батрацкой голытьбой». К «революционному выступлению», по собственным словам Котовского, его подвигли следующие события. Князь, узнав, что его жена «увлеклась молодым практикантом», замахнулся на Гришу плеткой. За это Григорий «решает отомстить той среде, в которой вырос, и сжигает имение князя». Очень пафосная история, почерпнутая, очевидно, Григорием из популярных тогда бульварных романчиков «о разбойниках». Гриша в то время бредил карьерой успешного разбойника. Жена Григория Ивановича рассказывала, что Котовский в разговоре с ней однажды обмолвился: «Моим героем с юности был Дубровский».

На самом-то деле Григорий работал в это время лесным объездчиком в селе Молешты у помещика Авербуха, а в дальнейшем – рабочим на пивоваренном заводе Раппа. 22 ноября 1903 года Котовский опять очутился в тюремной камере. На этот раз он угодил по уголовному делу на нары на два месяца.

Глава 2
«Атаман Адский»

Период с начала 1904 года по февраль 1906 года – это время, когда Григорий Котовский становится признанным лидером бандитского мира. В январе 1904 года началась Русско-японская война, и вновь отказавшийся на свободе Григорий решает прятаться от мобилизации в Одессе, Киеве и Харькове. В этих городах он в одиночку или в составе эсеровских террористических групп принимает участие в налетах-экспроприациях. Осенью 1904 года Котовский связывается с кишиневской эсеровской группой, что занималась террором и вымогательствами. Котовский достает поддельные документы на имя Михаила Тарутина – мещанина непризывного возраста.

Вскоре в Кишиневе Котовский был арестован только за уклонение от призыва. «…Балтское уездное полицейское управление, рассмотрев переписку о задержанном в г. Кишиневе балтском мещанине Григории Ивановиче Котовском, нашло, что Котовский подлежал отбытию воинской повинности в 1902 году, но к исполнению таковой до сих пор не являлся, скрываясь в разных местах, а потому постановило: названного Григория Котовского, в целях воспрепятствования дальнейшего уклонения от исполнения воинской повинности, содержать под стражей при полиции, впредь до открытия заседания Балтского воинского присутствия 3 февраля 1905 года, о чем ему объявить, а копию сего постановления препроводить товарищу прокурора по Балтскому участку».

Об участии его в налетах и грабежах полиция тогда не догадывалась. Несмотря на судимости, Котовский был просто отправлен в армию, в 19-й Костромской пехотный полк. Этот полк находился тогда в Житомире на доукомплектации. Но на Русско-японскую войну Котовский не спешил и 31 мая пятого года бежал из полка, воспользовавшись тем, что его положили на лечение в лазарет.

Житомирские эсеры (а может быть, уголовники) снабдили его фальшивыми документами и деньгами на дорогу в Одессу. Кстати, о своем дезертирстве в военное время Григорий Котовский в советское время не вспоминал, ведь представлялся «лихим рубакой» без страха и упрека, а свою жизнь в 1904–1905 годы он называл периодом «бунтовщичества».

С мая 1905 года для Котовского начались времена «уголовного подполья». За дезертирство ему тогда «светила» каторга. В «Исповеди» 1916 года Григорий указывает, что первый грабеж он совершил под влиянием революции летом 1905 года. Оказывается, революция была виновата в том, что он стал бандитом. Хотя с какой стороны посмотреть… Григорий увидел, что революционные события, ослабляя порядок и власть, оставляют безнаказанными самые гнусные поступки. А иногда даже возводят их в ранг «революционной доблести». И это ему нравилось. Он приветствовал революцию, что советовала «экспроприировать экспроприаторов».

Итак, бандитская карьера Котовского началась с участия в мелких налетах на квартиры, магазины, помещичьи усадьбы. Но в своей автобиографии он пишет о другом: «…Я с первого момента моей сознательной жизни, не имея тогда еще никакого понятия о большевиках, меньшевиках и вообще революционерах, был стихийным коммунистом…» Он не имел понятия о большевиках, меньшевиках в 1905-м, когда о них говорили на каждом шагу. Странное признание, что говорит больше об аполитичности молодого Котовского.

В августе 1905 года «стихийный коммунист» входит в группу налетчиков-эксистов эсера Дорончана. Но уже с ноября 1905-го Котовский действует самостоятельно как атаман отряда в 7 – 10 боевиков (З. Гроссу, П. Демянишин, И. Головко, И. Пушкарев и другие). Очевидно, налетчики-эксисты Котовского называли себя анархистами-коммунистами-террористами, так как с этого времени Котовский заявляет, что он анархист-коммунист или анархист-индивидуалист*.

Отряд налетчиков Гриши Котовского – «атамана Адского» – базировался в Бардарском лесу, который находился у родных Ганчешт и Кишинева. Образцом для подражания атаман избрал легендарного молдавского разбойника ХIХ века Васыля Чумака. Уже 1 декабря 1905 года на большой дороге между Кишиневом и Оргеевом отряд Котовского конфискует деньги и ценности у дворянина Дудниченко, затем у купца Когана. Через двенадцать дней Котовский со своей группой в Бардарском лесу конфискует деньги у ганчештских купцов, а 22 декабря на дороге на Кишинев экспроприировал деньги у шестерых помещиков и купцов. Всего в декабре 1905 года (время наибольшей разрухи в Российском государстве, локальных вооруженных восстаний в городах и селах) «котовцы» провели двенадцать нападений на купцов, царских чиновников, помещиков (в том числе на кишиневскую квартиру Семиградова).

В декабре 1905 года, когда Котовский грабил на больших дорогах, в соседнем городке Комрат восстали крестьяне и ремесленники. Они обезоружили и арестовали представителей местных органов власти и десять дней обороняли «Комратскую республику трудящихся». Но отряд Котовского и не думал помогать революционерам, хотя находился в нескольких десятках километров от центра этих событий. У Котовского были иные цели и задачи… Хотя рассказывают, что Котовский называл свою группу «черноморцами», якобы проводя какие-то аналогии с восстанием на броненосце «Потемкин».

С января 1906 года в банде Котовского уже 15–18 хорошо вооруженных человек, многие из которых действуют на конях. Оружие было захвачено у исправника, который вез винтовки в Оргеев в отделение полиции.

Штаб-квартира банды переместилась в Иванчевский лес на околицах Кишинева. Для Бессарабии это было крупное бандитское формирование, что могло соперничать с самой влиятельной там бандой Бужора, насчитывавшей до сорока бандитов.

Январь следующего года был также не по-зимнему «жарким». Начался он нападением первого января на купца Гершковича в Ганчештах. Однако сын купца выбежал из дома и поднял крик, на который сбежались полиция и соседи. Отстреливаясь, «котовцы» едва смогли унести ноги. 6–7 января банда совершила 11 вооруженных ограблений. Всего с 1 января по 16 февраля 1906 года было совершено 28 ограблений. Случалось, что за один день ограблению подвергались три квартиры или четыре экипажа. Известно нападение Котовского на имение своего бывшего благодетеля, которым владел, после смерти Манук-Бея, помещик Назаров. В начале 1906 года за поимку уголовного авторитета Котовского полиция объявила премию в две тысячи рублей.

Газеты «Бессарабская жизнь», «Бессарабец», «Друг» смаковали налеты Котовского, изображая его как атамана бандитской шайки, что отличалась крайней смелостью и строгой дисциплиной. Уже тогда, в 1905–1906 годах, «ковалась» легенда о «благородном разбойнике» Котовском.

* * *

Советские историки «смаковали» революционные заслуги Григория Ивановича тех лет: эпизод нападения на полицейский конвой и освобождение двадцати крестьян, что были арестованы за аграрные беспорядки, нападение на полицейского исправника, который вез 30 винтовок, и бой 6 января 1906 года с тридцатью стражниками в Оргиевском лесу. Все эти эпизоды, по-видимому, имели место, но они не меняют бандитской природы «повстанцев-котовцев» и их «атамана Адского», или «атамана Ада», как величал себя Григорий Котовский. Котовскому как воздух нужна была нестабильная ситуация в Бессарабии, поддержка определенных элементов села, оружие для своей банды. К тому же он стремился к популярности!

Котовский был артистичен и самолюбив. Он распространял о себе легенды, слухи, небылицы. Во время своих налетов Григорий Котовский частенько устрашающе кричал: «Я – Котовский!» Это эгоцентричное «Я – Котовский!» отозвалось ему на следствии, и уже не требовалось доказывать участия Григория Котовского в конкретном недоказанном налете. Зато о грозном разбойнике Котовском знали многие в Бессарабской и Херсонской губерниях!

После освобождения арестованных крестьян Котовский оставляет расписку старшему патрульной команды: «Освободил арестованных Григорий Котовский». Во время налета на поместье Крупенского Григорий захватил только подарок эмира Бухарского – роскошный персидский ковер и палку с золотой отделкой. (Каким образом эти вещи он думал поделить среди бедняков? Кстати, палку Котовский подарил полицейскому приставу.)

В ответ на заявление Крупенского, что тот изловит неуловимого «атамана Ада», Котовский оставил в изголовье спящего помещика записку: «Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати». Это был человек самовлюбленный и циничный, склонный к позерству и театральным жестам.

Существует легенда (описанная писателем Романом Гулем) о том, что отряд конных стражников под руководством Зильберга налетел на шайку Котовского. В результате стычки не Котовский, а Зильберг попал в плен. Но Котовский сделал эффектный жест: он не только отпустил Зильберга с миром, но подарил ему якобы серебряную палку с золотым набалдашником, захваченную у Семиградова. Но тут скорее не анекдотический случай или позерство, а сотрудничество с полицией и дача ей взятки.

18 февраля 1906 года Григорий Котовский был опознан и арестован на одной из «малин» (конспиративных квартир) в Кишиневе на улице Куприяновской. Эта квартира давно находилась под постоянным наблюдением полиции. И как только Котовский появился в этой квартире, дом оцепили, но выждали, пока Котовский выйдет на улицу. В тот же день были арестованы и другие члены отряда: Прокопий Демянишин и Игнатий Пушкарев.

В кишиневской тюрьме Кот (как его называли сокамерники) стал признанным блатным авторитетом. Считается, что тогда Котовский вступил в конфликт с уголовными «авторитетами», так называемыми «иванами». Он прекратил в тюрьме издевательства и грабежи арестантов, поборы со стороны «иванов» и «бродяг». Против Котовского интриговал огромный верзила – главарь уголовников-«иванов» Загари. Несколько раз он пытался убить Котовского, но тот демонстрировал «браунинг», переданный ему с воли. Однажды Загари уже занес над спящим Котовским нож, но помощь сокамерников подоспела вовремя. В завязавшейся драке погибло несколько человек, в том числе и сам Загари. Котовский менял порядки обитателей тюрьмы, расправлялся с неугодными. Но, возможно, это еще одна легенда, созданная самим Григорием Ивановичем (документально не подтвержденная) для того, чтобы оправдать свою уголовную отсидку.

Известно, что Котовский в тюрьме активно занимался зарядкой и в выпускаемом политзаключенными рукописном журнале «Голота» была даже помещена карикатура на Котовского – он делает физзарядку, а кандалы лежат на полу рядом.

После Гражданской войны, и особенно после трагической гибели Котовского, начал создаваться «мифический» образ героя. Его похождениям необходимо было придать политическую окраску и вообще накрепко связать его с партией большевиков. Считается, что Котовский в Кишиневской тюрьме «сблизился» с Андреем Галацаном, которого товарищи называли президентом Комратской республики, и Михаилом Сибировым.

Так, один из политических заключенных, С. Сибиряков, который сидел с Григорием Ивановичем в Кишиневской тюрьме, поведал читателям, что Котовский организовывал по указаниям политзаключенных протесты против тюремной администрации, обструкции, голодовки, причем размах их был столь велик, что начальство тюрьмы сдавалось, обещало удовлетворить требования заключенных и лично просило Котовского успокоить тюрьму! Если это было и так, то эти воспоминания только подтверждают огромный авторитет Котовского в уголовном мире. Но, возможно, все это только целенаправленная заказуха, ведь документально подобные эпизоды не были подтверждены. Как ни прочесывали историки советские архивы!

В мае 1906 года Григорий попытался организовать (или просто участвовать) побег семнадцати уголовных и анархистов из тюрьмы. Беглецы уже обезоружили трех надзирателей, забрали ключи от ворот, но решили выпустить уголовных. В тюрьме началась паника, несколько уголовников воспользовались суматохой раньше времени, влезли на тюремную стену и спрыгнули на улицу. Побег был обнаружен, охранники подняли стрельбу… Прибывшая рота солдат и конных стражников водворила 13 беглецов (в том числе Котовского) в камеры. После этого Григорий еще дважды пытался бежать, но безуспешно.

«Одиночный режим… с прогулкой 15 минут в сутки и полной изоляцией от живого мира. На моих глазах, – писал Котовский, – люди от этого режима гибли десятками, и только… решение во что бы то ни стало быть на свободе, жажда борьбы, ежедневная тренировка в виде гимнастики спасли меня от гибели».

Полицейские сводки воспроизводят «портрет» уголовника: рост 174 сантиметра (два аршина семь вершков – был он вовсе не «богатырского, двухметрового, роста», как писали многие апологеты), плотного телосложения, физически очень развит, несколько сутуловат, имеет «боязливую» походку, во время ходьбы покачивается…

Котовский был обладателем круглой головы, карих глаз, маленьких усов (может быть, без бороды). Волосы на его голове были редкими и черными, лоб «украшали» залысины, под глазами виднелись странные маленькие черные точки – татуировка блатного авторитета, «пахана». От этих наколок Котовский старался избавиться после революции, выжигая и вытравливая их. В полицейских сводках указывалось, что Котовский левша и обыкновенно, имея два пистолета, начинает стрелять с левой руки.

Современники и полицейские сводки указывают на огромную силу Григория. С детства он начал заниматься поднятием тяжестей, боксом, борьбой. В камере занимался гимнастикой. В жизни, а особенно в тюрьмах, это ему очень пригодилось. Сила ему давала независимость, власть, устрашала врагов и жертвы. Котовский той поры – это стальные кулаки, бешеный нрав и тяга к всевозможным утехам.

Роман Гуль писал: «В Котовском была своеобразная смесь терроризма, уголовщины и любви к напряженности струн жизни вообще. Котовский страстно любил жизнь – женщин, музыку, спорт, рысаков. Хоть и жил часто в лесу, в холоде, под дождем. Но когда инкогнито появлялся в городах, всегда – в роли богатого, элегантно одетого барина, жил там тогда широко, барской жизнью, которую любил. В одну из таких поездок в Кишинев Котовский, выдавая себя за херсонского помещика, вписал несколько сильных страниц в криминальный роман своей жизни. Этот господин был прирожденным «шармером», он умел очаровывать людей». Но для таких гастролей Котовскому нужны были огромные деньги.

В городах он появлялся всегда под личиной богатого, элегантного аристократа, выдавал себя за помещика, коммерсанта, представителя фирмы, управляющего, представителя по заготовке продуктов для армии… Котовский производил впечатление интеллигентного, обходительного человека, легко вызывал симпатии многих. Он любил посещать театры, любил хвастать своим зверским аппетитом (ел яичницу из 25 яиц!), его слабостью были породистые кони, азартные игры и женщины. Кроме русского Григорий Котовский владел молдавским, еврейским языками, немного немецким.