Текст книги "Котовский"

Бессистемное чтение легкой «героической» литературы типа «Тарзана», «Пинкертона» и «Благородного Разбойника» возбудило в нем не только тягу к пышным, ходульным фразам, но и преклонение перед физической силой, и веру в силу денег, в случай и удачу. Это позже, в семнадцатом, он будет рассказывать о том, что все «отобранное у богатых раздавал бедным», только этих бедных никто никогда не видел. Хотя вполне возможно, что для создания имиджа «народного мстителя», «бессарабского Робин Гуда» Котовский раздавал какие-то мелкие деньги местным крестьянам. Но «благотворительность» не была самоцелью разбойника.

За первые полгода своих разбойничьих похождений Григорий, очевидно, накопил большую сумму, которая очень пригодилось ему для организации побегов из тюрьмы.

31 августа 1906 года, закованный в кандалы, он сумел выбраться из одиночной камеры для особо опасных преступников кишиневской тюрьмы, постоянно охраняемой часовым. Как же он самостоятельно взломал дверь камеры, незамеченным прошел тюремный коридор, попал на тюремный чердак и, сломав железную решетку, спустится с чердака тюремной башни во внутренний двор тюрьмы по веревке, предусмотрительно сделанной из разрезанного одеяла и простыни? Тридцать метров отделяло чердак от земли! Из второго двора Котовский прошел через ворота, у которых был расположен пост надзирателей, во двор мастерских, откуда при помощи доски, приставленной к ограде, перелез через нее на улицу и оказался в ожидавшей его пролетке. Ее заботливо подогнали его «соратники». Столь мастерски исполненный побег не оставляет сомнения в том, что охрана и, возможно, начальство были подкуплены деньгами, которые «были уже розданы беднякам».

Жандармерия и полиция, шпики и провокаторы были немедленно подняты на ноги. В Кишиневе, Киеве, Одессе, Унгенах, Могилеве-Подольском – везде велся активный поиск. У домов сестер Котовского в Ганчештах были выставлены секреты.

Котовский же прятался в Кишиневе в доме № 20 по улице Гончарной у Михаила Романова. Но недолго гулял Гриша улицами Кишинева. Уже 5 сентября 1906 года пристав кишиневского городского участка Хаджи-Коли с тремя сыщиками ловит Котовского на одной из улиц Кишинева.

Биографы Котовского считают, что Хаджи-Коли удалось подкупить эсера Еремчия и тот указал лишь район города, где скрывался Котовский. Хаджи-Коли лично проверял полицейские засады в этом районе… и в одну из таких проверок он лично наткнулся на Тиобашевской улице на проходящего улицей Гришу Котовского. Котовский бросился вверх по улице, а за ним устремились полицейские. Тогда Котовскому удается убежать, несмотря на две полицейские пули, застрявшие в ноге. Раненый Котовский успел скрыться в квартире своих знакомых – Прусаковых. Те оказали ему помощь, перебинтовали рану, приютили на несколько дней. Потом Котовский вернулся на квартиру («малину») к Михаилу Романову. Провокатор Еремчий сообщил в полицию точный адрес, и дом Романова оцепили полицейские. Наконец, 24 сентября 1906 года, вездесущий пристав Хаджи-Коли, который «специализировался» на поимке Котовского, хватает разбойника у его «конспиративной квартиры». Котовский тогда выпрыгнул из окна во двор соседнего дома и даже перепрыгнул через забор, но наскочил на засаду и снова был ранен.

Очутившись в камере, Котовский вновь готовит побег. В его постоянно охраняемой камере во время обыска обнаруживают револьвер, нож и длинную веревку! Вскоре Котовский вновь попытался бежать вместе с заключенными-анархистами. Анархистам грозила смертная казнь за нападение на кишиневскую контору банкира Белоцерковского. Подкоп начали из камеры политзаключенных в «Крестовой» башне, однако нашелся провокатор, и двухмесячный труд оказался напрасным.

Суд над Котовским начался 13 апреля 1907 года. Рядом с руководителем отряда оказались его боевые товарищи Демянишин, Пушкарев. Судебное решение поразило многих относительно мягким приговором – десять лет каторги: тогда и за более мелкие преступления казнили. Защитники Котовского убеждали суд в том, что часть награбленного Котовский раздавал бедным, но доказать этого не могли. Сам Котовский на суде заявлял, что занимался не грабежами, а «борьбой за права бедных» и «борьбой против тирании».

Высшие судебные инстанции были не согласны с мягким приговором и провели повторное рассмотрение дела. Следствие выявило, что банду Котовского «прикрывали» высокие полицейские чины, что полицейские снабжали «котовцев» оружием и сбывали награбленное «котовцами».

Для организации побега из тюрьмы Котовскому необходимо было протянуть время до суда, ведь суд обязательно приговорил бы его к каторге. А его подельники могли устроить побег только в Кишиневе. Тогда Котовский, чтобы затянуть следствие (или по каким-то иным причинам), решает «сдать» своих покровителей из полиции. Котовский заявлял, что попросту подкупил продажных полицейских и филеров. Так, секретный агент Новацкий, состоявший непосредственно при губернаторе и получавший по 50 рублей за каждого арестованного по его доносу «опасного преступника», столько же брал и с Котовского «за услуги».

Не вызывает сомнений тот факт, что Котовского «вели» определенные полицейские чины, что позволяло ему долгое время уходить от преследования и бегать из Кишиневского тюремного замка.

Находясь в тюремной камере, Котовский пишет о том, что продажные полицейские чины, и в частности помощник пристава 3-го участка Зильберг, помогали ему за большие взятки бежать из тюрьмы. Зильберг постоянно сообщал Котовскому о намечавшихся полицейских засадах и облавах.

В то же время Котовский наотрез отказался давать показания без очных ставок. Скорее всего он хотел вернуться в Кишинев, где были его вездесущие дружки, и попытаться снова бежать. Зимой 1910 года под усиленным конвоем его переправляют в кишиневскую тюрьму, где уже собраны двадцать свидетелей. Свидетели подтверждали, что Зильберг брал деньги и вещи, реквизированные группой Котовского у помещиков. Может, он был тем «бедняком», которого искали адвокаты, чтобы придать сентиментальность и романтизм особе Котовского? Активным обвинителем Зильберга выступил и пристав Хаджи-Коли. Значит, были контакты «котовцев» с полицией.

Сам Зильберг заявлял: «Я доказал бы фактами, что Хаджи-Коли не только старался раздуть в преступниках чувство злобы против меня непозволительными разоблачениями моих служебных действий против них, но и подкупал их…» Зильберг утверждал, что Хаджи-Коли подкупил Анну Пушкареву, хозяйку «малины», дав ей швейную машину и пообещав еще 90 рублей, если она будет тверда в своем ложном сговоре. Подговорил якобы Хаджи-Коли и еще одну хозяйку «малины» – Людмер, чтобы и она удостоверила знакомство Зильберга с Котовским в период деятельности его шайки. Через провокатора М. Гольдмана Зильберг устроил Котовскому в Кишиневе конспиративную квартиру. Но сам Котовский этого не отрицал. Да и Зильберг не отрицал того, что часто встречался с Григорием Котовским, когда тот был на воле, но что делал это якобы в интересах сыска с ведома и по распоряжению своего начальства – полицмейстера Рейхарда, товарища прокурора Фрейнета, губернатора Харузина.

Зильберг доказывал, что Хаджи-Коли потребовал от агента Пини Меламуда показать на следствии, что не Котовский, а Зильберг был главою разбойничьей шайки и доставлял шайке оружие. Меламуд на следствии подтвердил это. При обыске у Зильберга были найдены уникальные вещи, которые захватывали «котовцы» во время своих налетов. Зильберг, помощник пристава и околоточный надзиратель сели на скамью подсудимых. Зильберг получил всего 4 года каторги. И хотя дело слушалось при закрытых дверях, процесс получил большую огласку. История «бессарабского Карла Моора» предстала шумным скандалом в аппарате полиции. Звезда Котовского после обнародования его связей с полицией временно померкла. На «благородного разбойника» он явно не тянул.

Зададимся вопросом: кем же был Котовский, встречаясь с полицейскими чинами по распоряжению полицмейстера? Именно тогда полиция установила связи Котовского с террористическими группами местных социалистов-революционеров. Вот кто был опаснее власть имущим, чем разбойничек «Адский». К тому же Григорий Иванович на следствии добровольно называл тех заключенных, с которыми намеревался устроить побег.

Но Котовскому не помогло сотрудничество со следствием. При повторном рассмотрении дела Котовский получил двенадцать лет каторги.

* * *

После завершения суда над Зильбергом Котовского препроводили в Смоленский тюремный централ… Он побывал в одиночке Николаевской каторжной тюрьмы, «посетил» орловскую тюрьму. Так он маялся в ожидании отправки на каторгу до декабря 1910 года… Находясь в заключении, Котовский обычно водил дружбу с анархистами и пытался стать «неформальным» лидером «братвы». Считается, что он отменил так называемый налог «на камеру» в пользу тюремной уголовной верхушки. Его борьба за лидерство однажды вылилась в кровавую стычку между заключенными, в которой Котовский чуть не погиб, а его противник – рецидивист и лидер тюрьмы – распрощался с жизнью.

Потом – кандалы на руки и ноги и путь в Сибирь. Пересыльная Александровская центральная каторжная тюрьма собирала в Сибири каторжную «братву» со всей империи. Каторжане работали на ткацких станках и ремесленничали, но кто не справлялся с «уроком», получал карцер. Котовский вспоминал, что готовил фантастический побег из пересыльной тьрьмы. Он думал разоружить тюремную охрану и конвойную команду и, вооружившись и переодевшись в охрану, инсценировать отправку большого псевдоарестантского этапа в Одессу…

До января 1911 года Григорий Котовский, находясь в тюрьмах, фактически не привлекался к каторжным работам. В феврале 1911 года он попадает на настоящую каторгу в Казаковскую каторжную тюрьму (Нерчинский уезд Забайкальской губернии), заключенные которой добывали золотоносную руду. Первые несколько лет на сибирской каторге Котовский пытался добиться сокращения срока. Он заслужил доверие у тюремной администрации своим трудолюбием и сговорчивостью с «администрацией» (со слов самого Котовского в «Исповеди»). Его даже назначили бригадиром на постройке Амурской железной дороги, куда в мае 1912 года перевели из шахты.

В сибирской каторге в Горном Зеретуе Котовский вышел победителем в столкновении с «тюремным авторитетом» Ванькой-Козлятником. («Козлятниками» до революции называли опытных воров, обучавших воровству малолеток.) Он ратовал за создание тюремного общака политических и уголовных, что должен был пополняться за счет помощи не только от родных и знакомых, но и партийных касс.

В 1913 году в честь празнования трехсотлетия династии Романовых по амнистии были освобождены десятки тысяч осужденных. Котовский с трепетом ждал «царской милости», пытался во всем помогать администрации. Ведь освобождение для него намечалось только в 1920 году. Но Котовский, как опасный бандит, под амнистию не попал, хотя очень надеялся на это. Узнав, что амнистия на него не распространяется, он впал в депрессию, а потом решился на побег.

Ему удалось совершить побег 27 февраля 1913 года. В своей «советской» автобиографии Григорий Котовский писал, что «…при побеге убил двух конвоиров, охранявших шахту». И вновь полный вымысел. Не убивал он никого, да и в шахте тогда не работал. Побег совершал, когда был расконвоированным бригадиром строителей железной дороги.

Ему хотелось казаться героем, вызывать восхищение… Но материалы следствия по делу Котовского 1916 года говорят о том, что никого он так и не «обидел» при побеге, а просто «скрылся с работ».

Не было у Котовского недели бегства по зимней тайге, где через сутки он бы замерз или сбился с пути. К тому же зимой его следы на снегу стали бы лучшим указателем для погони. В советской мифологии считалось, что Котовский шел по заснеженной тайге около семидесяти километров и едва не замерз, но все же вышел к Благовещенску. Красивый рассказ Котовского о «таежных страданиях» при бегстве с рудников был очередным вымыслом. Он просто бросился в лес, который окружал строящуюся дорогу, и побежал лесом вдоль дороги. А потом скрывался в домике путевого обходчика, который приютил беглого и, выдав его за родственника, посадил на поезд. Где же взял путевой обходчик документы для Котовского? Можно предположить, что они были припасены заранее громадной структурой, что опутала всю империю, – «воровским миром», и куплены были на деньги «общака».

По подложному паспорту на имя некого Рудковского Григорий Котовский некоторое время работал грузчиком на Волге, кочегаром на мельнице в Балашове, чернорабочим, кучером, молотобойцом. В Сызрани его кто-то опознал, и по доносу Котовского арестовали. Но и из местной тюрьмы он легко бежал.

Глава 3
Новые похождения «Адской банды»

Уже осенью 1913 года Котовский возвращается в Бессарабию. К концу года он собрал вооруженную банду в семь человек, а в 1915 году в его вооруженном отряде «котовцев» было уже 16 человек. Сам атаман скрывался по подложным документам на имя Гушана или на имя Рудковского. Жил Котовский тогда в Кишиневе на «малине» вора Кициса на Титовской улице или в дешевом трактире «Лондон», который сами бандиты именовали не иначе как «трущоба».

Котовский тайно посещает малую родину – Ганчешты, где еще проживают его сестры – Софья и Елена. В Кишиневском театре Котовского узнал бывший директор Кокорозенского сельскохозяйственного училища. «В антракте, – вспоминал И. Киркоров, – ко мне подошел господин в цилиндре с окладистой черной бородой. «Иосиф Григорьевич, – говорит мне тихо, – я ваш ученик Гриша». Я обомлел. Сколько смелости и изобретательности».

Некоторое время после возвращения Котовский работал кочегаром на кирпично-черепичном заводе и агрономом, но трудовая жизнь была ему в тягость. Его манили опасности и «приключения»…

В банде «котовцев» выделяются рецидивисты: Николай Радышевский, Шефер, Василий Кириллов (Байстрюк), Иосиф Руф, Арон Кицис Элик Шофер, Иван Гамарник, Мордко Эрго, Загари, Дурунчан; беглые солдаты Михаил Афанасьев и Федот Перекупко. В «одесском отделении банды» были рецидивисты: братья Самуил и Иосиф Гефтман, братья Наум и Мойше Авербух, Михаил Ивченко, Исаак Ротгейзер.

Советские историки к этому списку добавляют каторжанина Игнатия Пушкарева и сына матроса с мятежного крейсера «Очаков» Федора Стригунова.

Первые налеты Котовский совершил на старого обидчика, помещика Назарова из Ганчешт (нынешнего хозяина замка и земли умершего Манук-Бея), Бандерское казначейство и кассу винокуренного завода. Бросается в глаза особая неприязнь к Назарову. Очевидно, Манук-Бей что-то обещал семье Котовских, но новый хозяин завода в Ганчештах оказался не таким покладистым, как его предшественник.

15 апреля 1914 года «Бессарабская жизнь» писала о том, как ганчештский становой пристав, узнав, что в Ганчештском лесу скрывается Котовский, в ночь на 14 апреля провел облаву в лесу. В облаве кроме всего состава стражников участвовало большое количество собранных из соседних сел и деревень крестьян. Она продолжалась несколько часов, но задержать ни одного из «котовцев» не удалось.

В начале августа 1914 года Российская империя вступила в Первую мировую войну, мужское население мобилизовывалось, границы закрывались. В газетах тогда появился приказ главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Иванова о введении в Бессарабии и ряде других губерний военного положения. Это означало усиление полицейского режима с неограниченной властью главнокомандующего, введение военно-полевых судов и ужесточение наказаний за преступления. За бандитские вооруженные нападения Котовского и его подельников ждала уже не каторга, а виселица или расстрел.

Для своей легализации Котовский приобрел «белый билет», освобождающий его от армии. Он устроился в крупное поместье помощником машиниста молотилки. В свободное от работы время Котовский готовил очередной налет. Позже он нанимается на поденную работу к землевладельцу Краусту. Но изнурительная работа изматывает силы и лишает возможности руководить бандой, и Котовский бросает ее. В 1915-м он полностью переходит на нелегальное положение.

В 1942 году румынским властям в оккупированной Одессе случайно попался на глаза протокол полицейского допроса помощником начальника уголовного сыска Одессы Дон-Донцовым участника банды Котовского – Михаила Ивченко (документ датирован 8 февраля 1916 года). Протокол проливает свет на неизвестные страницы биографии героя революции.

Сам бандит Ивченко – тридцатитрехлетний мещанин Елизаветграда (Кировограда) – участвовал с Котовским в 14 налетах. Просидев два с половиной года в тюрьме Одессы за устройство побега дезертиров, Ивченко обосновался в Тирасполе, где его нашел товарищ по нарам Арон Кицис.

Вообще, шайка Котовского в большинстве своем комплектовалась из рецидивистов, что сидели с Котовским в Кишиневской тюрьме (Арон Кицис, Иосиф Руф и др.). Ивченко рассказал о многих вооруженных налетах Котовского. Вот некоторые из них: 24 сентября 1915 года ограбление присяжного поверенного Гольдштейна на две тысячи рублей (члены банды получают по 275 рублей, а Котовский – 650, остальные деньги расходуют на покупку коней и брички, на раздачу денег крестьянам уже не хватило); ровно через месяц – ограбление хлебопромышленника Штейнберга (взято только сто рублей, зато по дороге с «дела» был ограблен случайный прохожий еще на 140 рублей; «котовцы» получили всего по 35 рублей); 20 ноября нападение на коммерсанта Финкельштейна (забрано 300 рублей, шуба, женские украшения), 20 декабря – ограбление квартир владельца часового магазина Гродбука и мирового судьи Черкеса (взяли 350 рублей и драгоценности) и квартиры Сокальского (взяли 500 рублей).

Особой «славой» покрыл себя Николай Радышевский, грабитель с пятилетним стажем: после ареста Котовского он продолжал его «дело» в Херсонской, Таврической, Киевской, Подольской губерниях. Особенно «гремела» шайка Радышевского в Умани ограблениями поместий и магазинов.

Другой «котовец» – Михаил Берелев – подался с частью банды в Ананьевский уезд Херсонской губернии, где «сеял» страх среди окрестных крестьян. Он убил промышленника Нусинова, лесника Прокопа, сторожа Жалко. Банда занималась конокрадством и грабежами. Берелев, в отличие от «атамана Ада», был склонен к «излишнему кровопусканию». После своего ареста и приговора к повешению он просил повесить его «вместе с Гришей». Но Берелева повесили одного и раньше Григория Котовского…

Банда Котовского, как отмечалось в сводке полицмейстеру, действовала обычно по одному сценарию. В налетах на квартиры принимало участие 5–7 человек в черных матерчатых масках с прорезями для глаз. Бандиты являлись вечером и занимали свои места, действовали по указанию главаря. Сам Котовский постоянно курсировал по трассе Кишинев – Тирасполь – Одесса.

Уголовная статистика свидетельствует, что Котовский еще в 1913 году успел совершить пять грабежей в Бессарабии и в Одессе (в Кишиневе ограблены Черкес и Сокальский). В 1914 году он стал грабить в Кишиневе, Тирасполе, Бендерах, Балте (всего до десяти вооруженных налетов). В 1915-м – начале 1916 года «котовцы» совершили более двадцати налетов, в том числе три в Одессе… Тогда Котовский мечтал «лично собрать 70 тысяч рублей и махнуть навсегда в Румынию».

Губернатор Бессарабии обращается за помощью при поимке Котовского к военным властям. Узнав о начале «тотальной охоты», Котовский временно переводит свою банду в Тирасполь и Одессу. «Одесский листок» даже утверждал, что полиция Южного края теперь занята только поисками Котовского. В то время как «атамана Адского» ищут в Тирасполе, Бендерах, Кишиневе, Ганчештах, он преспокойно поселяется в Одессе в гостинице «Бессарабия».

В сентябре 1915 года Котовский и его «хлопцы» совершили налет на одесскую квартиру крупного скотопромышленника Гольштадта. Вынув револьвер, Котовский предложил купцу внести в «фонд обездоленных на покупку молока десять тысяч рублей, так как многие одесские старушки и младенцы не имеют средств на покупку молока». Арон Гольштадт предложил «на молоко» 500 рублей, «котовцы» усомнились, что в таком богатом доме находится столь малая сумма. Из сейфа и карманов Гольштадта и его гостя, барона Штайберга, было изъято налетчиками 8838 рублей «на молоко». Юмористом был Григорий Иванович… В 1915 году за такие деньги можно было напоить молоком всю Одессу, но ни в газетах того времени, ни в «устном народном творчестве» мы не встретим сюжета о том, как атаман налетчиков Котовский, «атаман Адский», «напоил молоком жаждущих». Скорее всего «котовцы» проели и пропили эти деньги в ресторанах и трактирах.

«Котовцы» ограбили в Одессе владельца магазина готового платья Когана на три тысячи рублей, банкира Финкельштейна – на пять тысяч рублей… На проезжей дороге у Кишинева «котовцы» ограбили четырех евреев на сумму 1070 рублей.

* * *

1916 год – пик «воровской популярности» Григория Ивановича. Газета «Одесская почта» помещает статью под названием «Легендарный разбойник». Котовского называют «бессарабским Зелем-Ханом» (Зелем-Хан – легендарный абрек – разбойник Северного Кавказа начала ХХ века), «новым Пугачевым или Карлом Моором», «бандитом-романтиком». Он становится героем «желтой» прессы, «лубочным разбойником», народным Дубровским, о приключениях которого он мечтал в детстве. Причем героем «справедливым», избегающем убивать своих жертв во время налетов, грабившим только богатых. В то же время Григорий Иванович, возможно, чтил традиции «воровского мира», которые запрещали пролитие крови.

Сам Котовский определенно добивался популярности своими «широкими жестами». Несмотря на то что его подручные выходили на «дело» в масках, Котовский маску не надевал, а иногда даже представлялся своей жертве. Интересно, если жертва просила Котовского «не забирать все» или «оставить что-то на хлеб», «атаман Ада» охотно оставлял жертве некоторую сумму. Так, ограбленному Гольштейну оставили 300 рублей, гувернантке Финкельштейна были возвращены дешевые серьги. Слезные просьбы жены ограбленного Черкеса тронули душу атамана, который оставляет женщине большую часть драгоценностей. Самому Черкесу были возвращены забранные во время налета бумаги, после того как грабители поняли их «бесценность».

2 января 1916 года «котовцы» напали на квартиру купца Якова Блюмберга. Под угрозой револьверов пять человек в черных масках предложили тому «дать на революцию 20 тысяч рублей». Воспользовавшись тем, что бандиты были заняты обыском, жена купца разбила окно вазой и начала звать на помощь. В панике «котовцы» открыли стрельбу, ранив жену и дочь купца, шальная пуля прострелила и правую руку бандита Байстрюка. Грабители бежали, ограничившись сорванными с женщин кольцом с бриллиантом и золотой брошью.

Следующий грабеж, 13 января, у одесского врача Бродовского подробно смакуется газетой «Одесская почта». Этот налет принес бандитам только 40 рублей и золотые часы. Убедившись, что наводчики дали ложную информацию, Котовский успокоил пострадавшего: «Нам дали неверные сведения. Кто это сделал – поплатится жизнью. Я лично убью того, кто навел нас на трудящегося доктора! Мы стараемся не трогать людей, живущих своим трудом. Тем более что вы будете нас лечить». Но в то же время «котовцы» забрали у бедной фельдшерицы три рубля «трудовых денег». Больше «трофеев» давали разбойные нападения на купцов и богатых крестьян на бессарабских дорогах.

20 января в Балте банда ограбила содержателя ссудной кассы Акивисона (около 200 рублей и на 2000 рублей драгоценностей). В конце февраля 1916 года Котовский перенес свою «деятельность» в Винницу. Всего в начале 1916 года «котовцы» захватили трофеев на общую сумму в 1030 рублей.

«Котовцы» совершили нападение на арестантский вагон, что стоял на запасных путях станции Бендеры. В вагоне ждали своей отправки в Одесскую тюрьму разнообразные уголовные заключенные: «долгосрочники», «вечники» и «смертники». Вагон этот должен быть прицеплен к утреннему поезду Унгены – Одесса. До прихода поезда оставалось около часа, когда к арестантскому вагону подошел железнодорожник, передавший начальнику караула приказ коменданта станции явиться к нему. После того как начальник караула ушел на станцию, к вагону подошел конвой с новой партией арестованных. Конвой возглавлял Котовский в форме офицера. Он потребовал принять арестованных, но, как только открылась дверь вагона, туда ворвались «котовцы», игравшие роль и конвойных, и арестованных. Караул был разоружен, а около 60 уголовников получили свободу. Всех арестованных развезли на подводах по тайным «малинам». Несколько освобожденных остались в банде Котовского.

* * *

После ареста в Одессе «котовца» Арона Кициса атаману стало ясно, что «одесский филиал» его банды провален. Котовский решает легализовать большую часть банды: снабдить «белыми билетами», новыми паспортами, заставить найти работу. Сам он, покинув Одессу, в начале июня 1916 года устраивается помощником управляющего (надсмотрщиком над сельскохозяйственными работниками) на хуторе Кайнары. Он устраивается к помещику Стаматову в Бендерский уезд, имея при себе паспорт на имя мещанина Ивана Ромашкана (Рошкована) – белобилетника, что не подлежал призыву в войска по причине хромоты. В справке указывалось, что правая нога Рошкована короче левой на пять сантиметров. Так что Котовскому нужно было учиться хромать и подкладывать бумагу в сапоги.

Став управляющим имения, Котовский принял на работу в имение шесть своих подельников, кого рабочим, кого конюхом или кучером.

В своей биографии Григорий Иванович напишет о жизни в 1916 году: «Веду агитаторскую и пропагандистскую работу среди рабочих, которые состояли из пленных австро-венгерцев, солдат русской старой армии больших возрастов и деревенской бедноты окружающих сел, которых работает в этом имении свыше трех тысяч человек, а также между частями саперов, рывших окопы на территории имения». Это уже полный бред. Какая агитаторская и пропагандистская работа? Котовский не был членом ни одной из партий, да и солдаты-саперы, рывшие окопы в 200 километрах от линии фронта, также внушают сомнения.

Газетные полосы запестрели сообщениями о новых налетах Котовского. «Голос Кишинева» писал, что «после долгого перерыва атаман разбойничьей шайки Григорий Котовский снова появился у нас и принялся за вооруженные грабежи». 28 мая 1916 года на большой дороге у Кишинева в Бардарском лесу Котовский напал на двух еврейских купцов – Левита и Кимельфельда и обобрал их до нитки. Последний грабеж состоялся 17 июня того же года – когда были ограблены богатые купцы Гершенгольд и Ницканер на Ганчештской дороге.

Кишиневский полицмейстер С. Славинский разослал предупреждения, что лица, скрывающие Котовского, как соучастники его преступной деятельности будут немедленно переданы военно-полевому суду. Тому же, кто поможет задержать Котовского, полицмейстер обещал щедрую награду – 2000 рублей. 23 июня сообщение о вознаграждении за поимку Котовского и его фотографию поместила и газета «Голос Кишинева».