Текст книги "Адский огонь"

Глава восемнадцатая. Стрельба на поражение

В лес, в сторону только что истаявшего эха выстрела, рванули сразу оба, не сговариваясь. Спешить было удобно, несмотря на тут и там подвёртывающиеся под ноги сучья, мох, приятно пружиня под ступнёй, более всего сейчас напоминал Альберту ретартановую дорожку, по которой он отбегал в прошлом не менее двадцати лет. Но ретартан был ядовито-красным, а тут, куда ни кинь, зелень да кое-где проклёвывающаяся желтизна. Пуля сбила над Альбертовой головой ветку, когда он невольно согнулся к гигантскому белому грибу с причудливо раздвоенной коричневой шляпкой. «Если б не гриб, то в аккурат бы вышло под левый сосок», – успел подумать он и боком упал за ближайшую сосну, откуда тут же вперился взглядом в приземистый подлесок. Сначала ничего характерного он не заметил, но через секунду – другую понял, что стрелок затаился за стайкой берёз, а точнее – в папоротнике, который зеленел под ними. Если бы он был при «Макарове», то наверняка бы сейчас решил проблему стрелка даже не полной обоймой. Он глянул в сторону Семёна, который залёг всего в двух саженях, и подал ему выразительный знак – дескать, перекинь пистолет. Капитан, не долго думая, так и сделал. Пистолет щёлкнул ручкой о пенёк всего в полуметре от журналиста. Альберт примерил оружие к руке и, сняв его с предохранителя, стал старательно целиться. Видимо, стрелок сильно нервничал, потому что справа от берёз папоротники заметно покачивались и даже дёргались. Журналист напряг зрение и скоро понял, что это обычная уловка: стрелявший, на самом деле, лежал за берёзами, а старался создать впечатление, что он – левее. «Для чего? – Подумал Альберт. – Видимо, предполагает, что мы вооружены либо хочет проверить, а так ли это». Думая так, Альберт вместе с тем решил, что …пора. Пару секунд он ещё пролежал за пнём, но спустив курок, сделал два кувырка вправо и повторно стрелял по уже вполне видимой цели, которая больше не шевелилась. Наставив пистолет на неподвижное тело, журналист двинулся вперёд. Лежавший ничком парень был в синей адидасовской куртке и вельветовых джинсах. Рядом с ним на кожаной барсетке валялся обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра. Пуля попала стрелку точно в лоб.

– Сёма, я в барсетку гляну, а ты по карманам пошарь, – обратился к другу Альберт. Через пару минут стало ясно, что убитого звали Александром Крутовым, что ему тридцать лет и прописан он в Городе, в доме номер 132 по Советской улице. В барсетке вместе с тремя тысячами долларов лежала также трудовая книжка, из последней записи в которой следовало, что он работал охранником в ювелирном магазине. Семён, в свою очередь, нашёл в нагрудном кармане куртки характерное красное удостоверение, выданное на имя Александра Андреевича Крутова, которое утверждало, что владелец сего является старшим инспектором дорожно-патрульной службы ГИБДД.

– Так, всё же, кто он – охранник или гаишник? – Спросил Альберт.

– Гаишником он был, год или, точнее, пару лет назад. – Изучая удостоверение, ответил Семён. – Оно не продлено, как положено. Опять же обрез… У патрульного всегда пистолет при себе, тем более, на дороге. Нет, этот явно из твоих (или моих?) наблюдателей. Видимо, наёмник, а вот чей? Слушай, а если при нём обрез, то тогда на кой ляд он егеря ножом тыкал?

– А ты уверен, что это он? – В свою очередь, спросил капитана журналист.

– А тогда кто? – Стал настороженно всматриваться в березняк Семён.

– Вот и я о том же. Кто? Если Крутов этот и иже с ним наблюдали за нами, то чем им помешал егерь? Просто, оказался не там и не в то время? Не похоже… Лес большой и нас можно было прикончить и не здесь, а где-нибудь под Гробовщиной – словом, в местах, где почти не ступала нога человека. Вон, у Крутова был обрез, а вот и патроны с жаканом – самое то для нас с тобой. И если учесть, что в тех краях у каждого мужика по два ружья, а не нарезное оружие хрен идентифицируешь, то… убивать нас лучше там. Никогда не найдёшь. Верный глухарь!

– А, может, егерь из их компахи? – Спросил, как будто самого себя, полицейский. – Может, не поделили чего или крайним стал? А тут мы при их разборке… Такое, Алик, нередко случается.

– Да, и я о том же. Егерям нынче платят копейки. Они у нас, так сказать, на самоокупаемости работают. – Стал рассуждать журналист. – Я ещё двадцать лет назад писал, будучи сопливым практикантом в каком-то там «Комсомольце» – то ли Новгородском, то ли Вологодском, то ли Ленинском… Гайдар и его команда вернулись в Россию ровно для того, чтобы все в стране ощутили себя неуверенно. Когда в обществе царит неуют, то им, во-первых, легче управлять, а во-вторых, воровать до поры можно совершенно безнаказанно. И мне порой кажется, что кое-кто живёт ещё в той, гайдаровской поре. Вот и егерь этот, полагаю я, на зарплату не жаловался, а, так сказать, подрабатывал. А на чём егерю подрабатывать?

– Уж, кому – кому, а егерю это запросто можно! – Воскликнул Семён. – Я одно дело раскручивал в прошлом году, по районному охотхозяйству. Там тоже егеря убили, братья Самолчевы, Тихон и Игнат, староверы.

– Да, им, вроде, убивать нельзя, раз староверы? – Не поверил Альберт.

– Да, понимаешь, егерь этот, Шахрутдинов, их сестру изнасиловал. Ну, замуж её звал, деньгами левыми хвастал, машиной, снегоходом, квартирой, которую в Городе купил, а она ни в какую. Вот он и решил это дело закончить радикальным методом. Тихон про это узнал, а Игнат как раз жениться собирался на её подруге, тоже староверке. У них друзья или подруги – что родные братья-сёстры. Взяли они тогда топоры и зарубили егеря прямо на его этой квартире, среди ковров и дорогой мебели. Брюхо ему распороли и туда этих денег насыпали тысяч восемьсот, помнится. А потом из его ружья и сами застрелились… – Семён от нахлынувших воспоминаний даже задышал иначе.

– Сёма, ты мне потом напомни, а? Я об этом обязательно напишу. А сейчас… сейчас, пока мы про постороннее базланим, нас могут, как и этих, блин, егерей, запросто мочкануть. – Сказав это, Альберт стремглав перевалился за болотную кочку, каким-то невероятным образом успев при этом оттолкнуть от себя Семёна, и выстрелил дважды в сторону березняка. Весь в поту Семён лежал в малиннике и не шевелился. В наступившей тишине сначала раздалась ругань, а потом проклятия и стоны. Журналист зазывно кивнул капитану и пополз в сторону постепенно стихающих звуков.

– Алик, – ты точно, говорю я тебе, их всех перебьёшь, пока мы до Гробовщины доберёмся. – То ли с осуждением, то ли с восхищением сказал Семён. – Но я очень рад, что ты рядом! Всегда бы так…

Глава девятнадцатая. Первые показания

Сначала они увидели «вертикалку» шестнадцатого калибра. Видимо, получив Альбертову пулю, целившийся из ружья стрелок от испуга сделал руками инстинктивное движение закрыться и невольно отбросил его от себя. Альберт тут же цепко ухватил оружие и на всякий случай отбросил ещё дальше. Раненый сидел, привалившись спиной к берёзе, и судорожно зажимал левой рукою прострелянный с правой стороны низ живота.

– Уже хорошо, что ниже печени, – оценивающе сказал журналист и присел рядом на корточки.

– Нож где? – Спросил он сурово. Но парень, одетый в короткую кожанку и синие джинсы, в ответ лишь сопел и слегка постанывал.

– Слушай, давай так, – перешёл на более решительный тон Альберт. – Подельничек твой Крутов, бывший гаишник, уже неподалёку отсюда остывает. Тебе пока что повезло гораздо больше, но это пока… – И Альберт достал из-за спины табельный пистолет Семёна, отчего и так бескровное лицо раненого побледнело ещё сильнее. – Нет, достреливать тебя я не стану. – Отрицательно качнул головой журналист. Ты примерно через полчаса, максимум час и сам кончишься, потому как здесь на десяток вёрст – ни души! У тебя же, юноша, явно вена брюшная задета: вон крови сколь уже вытекло! Намёк понял?

– Понял, – хрипло ответил раненый. На вид ему было лет двадцать пять, явно меньше, чем мёртвому охраннику. Не отрывая левую руку от раны, правой парень достал из-за пояса длинный узкий нож и положил его на траву.

– Больше никакого оружия при себе не имеешь? – Спросил уже Семён, на что раненый отрицательно завертел головой.

– Вот и хорошо. – Удовлетворённо проговорил Альберт. – А теперь попытайся поровнее лечь, и мы тебя к нашим вещам отнесём, к аптечке, стало быть. И телефон у нас там спутниковый остался. Короче, будешь умным, приедет за тобой «скорая». Альберт взял раненого под коленки и по-хозяйски кивнул Семёну:

– Понесли, капитан, а ты давай рассказывай: Кто? Откуда? Зачем егеря убил и из его ружья хотел нас завалить? Ну, да ты сам не маленький, должен соображать, что мы на этом безлюдье не просто так появились!

– Зовут меня… Василием Лозовым. Последний год нигде не работал, потому что приехал из Донецка, а там нынче бардак, стреляют и те, и другие, грабежи, безработица, гривна в говно превращается. Погодите, постойте, я трохи сил наберусь. – Попросил, постанывая, Лозовой. И Альберт с Семёном послушно опустили его на траву. Семён протянул раненому фляжку, предупредив, чтоб не больше глотка, потому как – живот. И Альберта в который раз поразило это участие Семёна, даже в отношении обычных бандюганов, которые только что порезали ни в чём ни повинного егеря.

– Понесли, Альберт, а то я смотрю, кровь-то у него всё ещё сочится… – словно в подтверждение Альбертовых умствований сказал Проектор. И они двинулись дальше, а раненый, набравшись сил, продолжал. На сей раз речь его была порывиста и эмоциональна:

– Только я хочу сразу сказать, чтобы вы на меня лишнего не вешали и не думали, что егеря я… Я, честное слово, даже там, у себя, где стреляют, ни разу никого не убивал. Это здесь, в России говорят, что ополченцы – герои, а армия – агрессор. На самом же деле, там всё намного сложнее, путанее что ли. А ведь, прежде чем в кого-то стрелять, надо разобраться, определиться.

– А у нас ты, значит, сразу определился? – С иронией спросил Лозового журналист.

– Я ж говорю, что егеря не я! – С силой прокричал раненый. – Думаете, раз моим ножом, так, стало быть, я?

– Хочешь всё на Крутова свалить, потому как мёртвые сраму не имут? – С сомнением в голосе проговорил Семён. – Надо было тебе с ним очную ставку пообещать, тогда бы ты по-другому заговорил.

– Это уж точно, – согласился с Проектором Альберт. В это время показались разбросанные по траве вещи, а неподалёку и тело застреленного охранника, увидев которого, раненый нервно дёрнулся и засопел.

– Ну, вот он, твой напарник. Ему, как видишь, повезло куда меньше: прямо в лобешник угодило! – Заговорил Альберт. – Ну, давай, вали всё на него… Он всё равно уже ничего не опровергнет. Ладно, задирай рубаху и терпи! – Укладывая Лозового поровнее, приказал Альберт. Украинец оказался на удивление терпеливым и крикнул лишь однажды, когда Альберт перевернул его, чтобы отыскать выходное отверстие пули. Она, на счастье Лозового, прошла навылет. Ни кишечник, ни печень, как и предполагал Альберт, судя по всему, не пострадали – пуля попала заметно ниже.

– Егеря резал не Крутов, а Бугор. – Неожиданно сказал Лозовой, которого в это время уже бинтовали. – И с тех пор прошло уже часа полтора. Мы у этого мужика в сумке консервы нашли, хлеб, кусок сала и термос с чаем. Ну, сидели, хавали, а он и давай нас крыть. А Бугор этого не любит. Я его пытался заткнуть, видя, что Бугор ножик берёт, но не успел. А помешать ему я не решился, иначе он и меня бы не пожалел. Он сидел и не раз, и за «мокруху» в том числе. Зря я нож не выкинул после этого дела. Мне его батька подарил, когда я ещё в бурсе учился, а батю недавно бомбой разорвало, когда он на озере рыбалил.

– А куда этот ваш Бугор подевался? Чего ж ты раньше нам про него не сказал? – Сердито спросил Лозового Семён.

– Так, он на мотике уехал. Егерь на «Яве» старой был, вот Бугор на ней и поехал. Невозмутимо отвечал тот. – Сказал, что будет нас ждать на хуторе, этом, со смешным названием… Что-то там про ночь или про сон такое.

– Незасыпайка? – Попробовал подсказать Семён. – В нём, – согласился Лозовой. – Сказал, что поесть чиго – нито досте и деньги он там где-то заховал. Он – из местных, когда-то здесь лесником работал, а первый раз сел за машину леса, гутарит, все налево продавали, а посадили одного его. Остальные, вроде, штрафами отделались, даже условно никому не дали.

– У него оружие какое при себе? – Нетерпеливо прервал увлёкшегося рассказом раненого Альберт. Помолчав некоторое время, Лозовой, устало выдохнул:

– Тоже обрез, как и у Крутова, но не ружейный, а от винтовки. Мы то оружием по ходу здесь обзавелись, а у него с самого начала был. Видно, из тайника какого-то достал.

– А теперь давай о главном. Кто тебя сюда прислал и зачем? – Спросил на сей раз капитан. – И не крути, а говори, как есть. Может, тогда и про егеря поверим, понял?

– Вообще в Россию или конкретно в Заиграево? – Попытался уточнить Лозовой, но Альберту показалось, что тот попросту тянет время, чтобы точнее определиться с ответом:

– Тебя же просили, не темни! – Прикрикнул Альберт. – Это в твоих же интересах. Твой Бугор после всего случившегося крайне не заинтересован в том, чтобы ты жил. Не находишь?

– Да уж! – Охотно согласился раненный. – В общем, в Город я приехал к двоюродной тётке по матери. У меня только отец хохол, а мама – русская. – Почти с гордостью признался он. – Анна Сергеевна Данилова, это мамина двоюродная сестра, она учительницей истории работает в 23-й школе. Ну, трохи пожил у неё. Деньги скоро кончились, неудобно стало на шее сидеть, а у меня ни гражданства, ни даже вида на жительство. На серьёзную работу не берут. Так, грузил понемногу, то на базах, то в магазине, то на станции. А тут этот охранник, Крутов, как-то возле мебельного магазина подходит и спрашивает, сколько я здесь в день имею? Ну, я сказал, а он давай смеяться. «За такие деньги, – говорит, – у нас и школьник вкалывать не станет. Хочешь, – спрашивает, – раз в сто больше зарабатывать?». Ну, я сразу подумал, что от таких заработков, скорее всего, надо держаться подальше, особенно таким, как я, иностранцам. Да, уж больно безденежье замучило, и учительница, тётка то есть, стала меня допекать. Она, женщина в принципе, неплохая, но как все старые девы, большая зануда и трохи скуповата. Ну, и к тому же учитель ещё советской закалки! Короче, согласился я попробовать, а там – дескать, видно будет. И он на такую мою неуверенность отреагировал вполне спокойно. Я даже обрадовался, что не давит, никаких условий не ставит – ну, чтобы там помалкивал, лишнего не трепал, лишних знакомств не заводил. Ещё подумал про себя: вот деньжат трохи заработаю и соскочу. Тётка обещала помочь с гражданством и пропиской. У неё двухкомнатная в центре города и наследников нет. Чем не перспектива? Дивчат кругом – море, да и я не урод, и не из Азии какой-нибудь. Короче, планы у меня какие-то реальные появились, и возвращаться в разрушенный город я не собирался. Никакого смысла в этом не вижу. Война, поверьте мне, там идёт глупая, бессмысленная. Если кому она и нужна, так это властям, а простым людям она зовсим ни трэба.

– А чем с этим охранником занимались? Ну, за что тебе платили и кто конкретно? Ты, того… поближе к делу! – Слегка встряхнул Лозового журналист.

– Я несколько раз на шухере стоял, зад прикрывал Бугру с Крутовым, когда они по разным там адресам ходили. – Отвечал Лозовой рассеянно. – Вёл наблюдение, в том числе вот за Вами, – указал на журналиста раненый. Увидев, что глаза говорившего вновь стали наполняться мутной поволокой, Семён торопливо сунул ему под нос ватку с нашатырём и стал звонить в райбольницу. Наконец, докричавшись до приёмного покоя, он сообщил, что машина уже на выезде. Лозовой благодарно кивнул и продолжил:

– Задания давал такой солидный мужчина, по-моему, какой-то господарь из Дома Советов. Так, кажется, ваше главное здание называют, в котором губернатор и депутаты тоже заседают. Иногда и Бугор его указания передавал…

– А почему ты решил, что этот мужик – чиновник из областной администрации? – Спросил недоверчиво Альберт.

– Так, он несколько раз туда звонил. Причём, звонил, как к себе домой. А один раз с самим губернатором разговаривал. И говорил, я заметил, не как подчинённый, а скорее, как приятель, а точнее, как вы Крутова назвали… – С некоторым смешком отвечал Лозовой.

– Как подельник, что ли? – Уточнил Альберт. На что Лозовой в ответ лишь кивнул.

– Ну, блин, и дела! – Возбуждённо воскликнул Альберт. – И везёт же мне, Семён, на местных губеров! То Овсов меня пас, теперь вот этот, Параев. По эстафете они что ли меня передают?

– Не расстраивайся, Алик! – Посоветовал не менее удручённый Семён. – Мы ведь предполагали это.

– Одно дело предполагать и совсем другое – знать наверняка. – Не сразу смог успокоиться Альберт. – У меня ещё была некоторая надежда на бандитов, с ними проще. Да и коллеги бы твои помогли, а теперь, считай, полная изоляция! И не догадаешься, кто и с какого угла сильнее приложит. Здешние менты против губернаторских не попрут, прокуратура – тем более, а местный глава, не исключено, уже тоже в теме. И ему, как ты понимаешь, этот беспредел с гробовщинскими старухами может и кресла стоить. Ну, об этом мы ещё поговорим…

– Здесь вы какое задание выполняли? Зачем егеря обезоружили? – Принимая у Альберта табельный пистолет, спросил Лозового капитан.

– Я знаю немного, Бугор сообщал мне лишь самое необходимое. Вы ведь не хотите, чтобы я, опасаясь за свою жизнь, наврал вам тут с три короба? – Попытался взять инициативу в свои руки раненый, на которого, видимо, стал действовать сделанный ему Альбертом укол.

– Нет, не хотим! – Ответил поспешно Семён. – Только правда, и ничего кроме правды.

– Егерь этот, скажу я вам, сам во всём виноват. Его бы, может, и не тронул никто, если бы он сам ни напросился! – С интонацией явной досады проговорил Лозовой. – Он же видел, что Бугор недавно с зоны, что в наколках весь, по фене ботает и вообще… Ну, угрозой от него веет, опасностью. А тут лес, а в тайге, как известно, медведь хозяин. Другой бы поздоровался и пошёл своей дорогой, а этот начал приставать: «Кто такие да где документы на оружие?». Дурак, в общем. Ну, какие могут быть документы на обрез, да ещё винтовочный!

– Может, он зубы вам заговаривал? Ждал кого-то? – Попробовал возразить Альберт.

– Конечно, ждал, только не кого-то, а чего-то. – Твёрдо заявил Лозовой.

– Ну, и чего же он такого мог ждать? – С выражением полного непонимания прищурился Семён.

– Известно, чего… Денег хотел от нас получить за молчание. Как увидел у Бугра пачку «зелени», так и заёрзал ногами. – Уверенным голосом рассказывал раненый. – Я ж говорю, что здесь хоть и не воюют, а ворья ещё больше, чем в Украине.

– Больше не бывает. Даже ваш главный министр носит фамилию Продан, а про разных там Ляшко с Коломойскими и говорить не хочется. И ладно бы, хоть мирно воровали… Нет, они ещё и войну затеяли, а в войну, как известно, никакой ответственности! Ладно, пустое, продолжай, – скомандовал Альберт Лозовому.

– А что тут продолжать? – Как-то обречённо вымолвил тот. – С Бугром так никто никогда не говорил, тем более, не вымогал у него бабок. Он, разумеется, этому егерю навешал по тыкве, а ружьё его мне передал. А поскольку был он не в себе, отказываться я не стал. Нет, убивать его, конечно, ни Бугор, ни тем более мы не собирались. Привязали бы к дереву, а потом бы по дороге в лесничество позвонили. Но уж больно вёл он себя неправильно: сначала сам деньги вымогал, а потом про совесть вспомнил. Как выразился Бугор, не по понятиям мужик живёт. Вот и схлопотал перо. Уж егерю-то надо бы видеть, с кем ты имеешь дело!

– А в нас зачем целился? – Вдруг спросил Лозового Альберт. – Если б я не заметил, то, сдаётся мне, не говорили бы сейчас.

– Ну, ведь я же не выстрелил! – Даже как будто возмутился раненый. – На вас ведь не написано – кто вы, кого и зачем ищите. Услышал пистолетные выстрелы и схоронился от греха. И на всякий случай держал вас на мушке. В это время из-за поворота показался видавший виды «УАЗ» с красным крестом на верху лобового стекла и такими же полосками на передних дверях. Через минуту, когда машина ещё не успела остановиться, из неё на устланную берёзовым листом траву легко соскочила молоденькая фельдшер и сразу низко склонилась над раненым.

– Огнестрел в низ живота. – Бегло сообщил Семён. – Пуля навылет. Рану обработали перекисью и плотно забинтовали, антишоковое, как положено, и антибиотик.

– О, да вы, смотрю богатеи! – Сказала с нескрываемым восхищением девушка. – А нам сегодня даже транквилизаторов не дают, не то что промидол!

– Фронтовая привычка, – с интересом разглядывая молодого фельдшера, ответил Альберт и тут же добавил:

– Давайте, мы его к вам в машину отнесём и координаты я вам свои оставлю. Нет, лучше не свои, а вот его. – И Альберт кивнул на Семёна. – Он при исполнении, а меня, чего доброго, ещё заметут, как уже случалось однажды. – И он вспомнил минувшую зиму, когда его поместили в «обезьянник» вместе с туркменами, которых он же и накрыл возле школы на продаже старшеклассникам гашиша.