Текст книги "ОСВОД. Челюсти судьбы"

А я чувствовал, что устал от сегодняшнего дня. С самого утра, как шагнул за порог своей квартиры – события понеслись вскачь, наслаиваясь одно на другое. До конца рабочего дня еще три часа, а я уже выжат как лимон.

Телефоны зазвонили одновременно: у меня бодрой залихватской мелодией, казавшейся сейчас форменным издевательством, у босса – чем-то заунывным, похоронным, куда более соответствующим моему настроению… Трубку я тянул из кармана с тоскливой уверенностью, что судьба сейчас подкинет еще какой-то поганый сюрприз.

Но нет, звонила Наташа. Сообщила, что они вчетвером отлично провели время в зоопарке, потом пообедали, а сейчас дожидаются сеанса в кинотеатре… Дети очень довольны общением – мои успели соскучится по Ларе, а она по ним, и троица ни в какую не желает расставаться.

Короче говоря, у сестры ко мне предложение: что, если Марат с Маришкой переночуют у нее и завтра вновь проведут день вместе с тетушкой и кузиной? Сама Наташа взяла отгулы на первые четыре дня каникул, ее не затруднит.

Живут же люди… Обедают… В кино ходят… Отгулы берут на работе, аж четыре подряд…

Разумеется, я согласился. Пусть хоть кому-то каникулы станут праздником…

– Отлично, – обрадовалась Наташа. – Тогда мы завтра реализуем идею Марата: сходим на улицу его имени, в океанариум.

Наверное, я не слишком удачно однажды пошутил, сказав четырехлетнему сыну, что улица Марата названа в честь него… Думал, забудет, но Марат не забыл, и теперь эта шутка превратилась в некий семейный мем.

– Если вырвешься завтра на пару часов с работы, можешь присоединиться к нам, – продолжила Наташа. – Посмотрим на акул – говорят, туда привезли пару больших, натуральные «Челюсти»!

После этих ее слов на меня напал истерический смех, отчасти напоминавший рыдание. Кое-как, сдавленным голосом, я распрощался с сестрой – после чего перестал сопротивляться напавшему…

Глава 6
Бесплатный рай бывает только в мышеловках

– Босс, у меня есть личная просьба, – сказал я, когда «Еврокоптер» стрекотал над южной окраиной города, приближаясь к Институту.

– Со службы пораньше сегодня не отпущу, об отгулах до завершения операции тоже не мечтай, – отрезал ЛБ, не иначе как подслушавший обрывки разговора с Наташей. – Прочее готов выслушать.

– Мне нужен внеочередной пропуск во второй бассейн… На сегодня. Что-то я вымотался, совсем никакой…

Просьба со стороны могла показаться пустяковой, легко выполнимой и не соответствующей уровню вице-директора. Но это не совсем так. Сотрудников, нуждающихся в регулярных погружениях в соленую морскую воду, в Институте немало, – и бассейн с ней никогда не пустует, даже ночью. А мне по ряду причин нужен бассейн весь, целиком, в безраздельное пользование. График посещений там более чем плотный, и чтобы перекроить его, моих полномочий начальника отдела недостаточно.

– Вообще-то вопрос решаемый… – задумчиво произнес босс.

И продолжил телепатически:

«Но если я подниму его именно сейчас, меня неправильно поймут… Ладно, есть один вариант. Искупаешься в моем личном бассейне…»

Вот даже как… Я подозревал, что руководство Института общим бассейном не пользуется. Но про личные купальни услышал впервые. Интересно, как там все обставлено? Мрамор, перламутр, лесенка из чистого золота, ведущая в воду? Хотя не важно. Интереснее другое: если бассейн действительно личный, то по его объему можно прикинуть, кем предстает ЛБ во второй своей ипостаси, – для меня это до сих пор остается секретом. Злате Васильевне, например, достаточно нескольких литров морской воды, Властимиру требуется более солидная кубатура, ну а мне… Мне для более-менее комфортного плавания нужен бассейн метров пятидесяти в длину. Но сегодня я готов умерить требования. Не до нескольких литров, конечно, но готов.

* * *

Эпопея с Ижорой сейчас выглядела каким-то дурным фарсом: пробежались по кругу (вернее, пролетели… причем во всех смыслах слова) – и вернулись в точку старта.

Вновь мы оказались в кабинете ЛБ, и можно было бы продолжить оборванный на полуслове разговор, но я уже не помнил, о чем шла речь…

– А что ты, собственно, уселся? – удивился босс. – Иди купайся.

– Э-э-э… А куда идти-то?

– Не тормози, Дарк… Еще не окунулся, а уже тупишь.

Он кивнул на свое панорамное окно, и я все понял. М-да… Золотых лестниц нет, а размеры лагуны удовлетворят запросы даже кашалота.

– Может, пригласить Властимира? – предложил я. – Не то мое купание может несколько затянуться.

– Ни к чему. Я сам проконтролирую. Пошли.

Достаточно. Хватит обманывать себя. Идея о том, что босс сегодняшней заботой и опекой пытается загладить несправедливые подозрения и утренний хамский арест, себя исчерпала. Все имеет свой предел, и чувство вины тоже. Что-то ему от меня нужно… Причем что-то такое, о чем он не может распорядиться прямо и в рамках своих служебных полномочий… Понять бы еще что.

…Песок здесь был белый – частицы не кварца, а известняка, обломки скелетов кораллов, давным-давно нарастивших атолл на жерле погасшего подводного вулкана. Хотелось раздеться, лечь на этот песок и отключиться от всего. Лежать и тупо смотреть, как волны лениво лижут берег, как смешно, боком, передвигаются по песку крабы…

– Нравится? – спросил ЛБ, словно прочитав мои мысли или действительно прочитав. – А ведь если я перееду этажом выше, мой кабинет может достаться тебе… Со всем к нему прилагающимся.

Вот и он… Пробный шар. Не задержался. Этажом выше, если кто не знает, расположен кабинет Биг Босса, и оттуда – на повышение – переезжать уже некуда, там вершина иерархической служебной лестницы.

Похоже, босс ждал от меня хоть какой-то реакции. И не дождался. Губы мои слиплись так плотно, словно кто-то – дурной шутки ради – смазал их быстро схватывающимся клеем, а я не заметил. Думать я старался исключительно о крабах и их смешном способе передвижения. С этими мыслями начал раздеваться…

– Сейчас отлив, и лагуна изолирована от океана, – сменил тему ЛБ, так и не услышав ответа. – Плавай смело, не опасаясь заплыть не туда. У тебя полчаса, больше дать не могу. И без того потом час будешь приходить в норму.

Не желая терять ни минуты, я с плеском пробежался по мелководью, нырнул. Вода была самой комфортной температуры, и соленость идеальная… Точно, рай. Демонстрируемый мне, словно кусочек сыра голодному. Но известно, где бывает бесплатный сыр…

Я глубоко вдохнул идеальную райскую водичку, наполнил ею легкие. Ощущение было крайне болезненным, но недолгим, – трансформация началась практически мгновенно.

Не раз я замечал, что самые удачные мысли, можно сказать озарения, приходят именно в этот момент. Наверное, мозг чувствует, что с ним происходит неладное, – и переходит в режим «турбо», лихорадочно торопясь решить все накопившиеся задачи.

Вот и сейчас меня осенило. Сообразил, с какого момента привычный мне ЛБ превратился в чересчур заботливого начальника-искусителя – с нечеловеческой речи, завершившей научный совет. Надо бы послушать другой вариант перевода…

На этом гениальная мысль оборвалась. И все прочие мысли оборвались. Сила, уже вцепившаяся в меня, разорвала тело на кусочки, на атомы, на элементарные частицы – разорвала и тут же собрала заново. Мозг тоже разорвала и собрала, но в новой конфигурации рассуждать он умел плохо… Вообще не умел, если начистоту.

Короче говоря, по райской лагуне сейчас плыл, набирая скорость, не Сергей Чернецов, известный под прозвищем Дарк, и под другими прозвищами тоже известный…

Там плыл кархародон. Или, как еще называют это любимейшее создание, большая белая акула.

«Большая белая» – название видовое и реальности соответствует в моем конкретном случае лишь отчасти. Окрас у меня в акульей ипостаси нетипичный, однотонный, с темным брюхом, отсюда и прозвище, и нынешняя моя фамилия. А вот «большая» – это в точку. Пять метров с сантиметрами, есть чем гордиться.

К сожалению, примитивный акулий мозг испытывать чувство гордости неспособен.

* * *

Небольшое лирическое отступление.

Я не выбирал свой тотем, такое под силу лишь сильнейшим из магов. Так уж распорядилась судьба, рок, фатум… Крайне редкое сочетание генов плюс удачная спонтанная инициация. Да, та самая, вероятность которой выражается множеством нулей и сиротливой единичкой. Однако все, что может произойти, когда-нибудь происходит, – и я вытянул из громадной, с Эверест размером, кучи лотерейных билетов единственный счастливый.

Вытянул, и один спасся с погибшего корабля, где командовал БЧ-3 в звании капитан-лейтенанта. Затем спасся еще раз – угодил в Институт, а не в разделочный цех (транзитом через траулер, ведущий акулий промысел).

С тех пор десять лет живу новой жизнью… Двойной, так сказать.

В ней есть свои плюсы. Здоровье идеальное – и вирусы, и прочие патогенные микроорганизмы погибают при двойной трансформации, раны и травмы, даже тяжелые, бесследно исчезают. Опять же долголетие, за десять лет на моих биологических часах натикало от силы несколько месяцев…

Хватает и минусов. Родители, например, умерли, так и не узнав, что фамилия их сына на монументе героически погибшим морякам – лишняя. Ладно хоть женой и детьми к моменту «героической гибели» я обзавестись не успел… Зато целых пять лет добивался от начальства возможности показаться на глаза Наташе. Добился-таки, детально проработав железобетонную легенду о чудесном спасении рыбаками, потере памяти и долгом лечении в далеких краях… Но официально, по документам, мы сейчас не брат и сестра, а чужие друг другу люди.

Еще одна проблема – патологическая тупость акульего мозга. В воде я совершеннейшая машина для убийства. А ее машинист – полный имбецил, ведомый простейшими инстинктами и рефлексами. Наверное, это встроенный предохранитель, иначе в океане не осталось бы никого, кроме акул, пожирающих одна другую…

Выкручиваться приходится по-всякому. Если операция детально спланирована, можно добиться от меня-кархародона действий по плану – поработать с подкоркой, с рефлексами, имеются такие методы… Но при экспромтах, когда действовать приходится по обстановке и всего не предусмотришь, – меня подстраховывают Ихти, Импи и Властимир. Я в нашей группе – главная ударная сила, словно авианосец в эскадре, а они выполняют функции кораблей сопровождения и приглядывают, чтобы эта сила не ударила, куда не надо. У них-то с психикой проблемы не возникают. Властимир – ОЗ, оборотень-законник, сохраняющий при трансформации и массу тела, и функции мозга. Девчонки вообще не трансформируются, они двоякодышащие и чувствуют себя под водой чуть ли не увереннее, чем на суше…

Иногда к нам присоединяется Хуммель, если действовать приходится на большом удалении друг от друга, – среди прочих его талантов есть способность служить живым рентранслятором и усилителем при телепатическом общении.

А в одиночку мне плавать не стоит (ну разве что в пустых бассейнах или лагунах), иначе наломаю таких дров, что самому потом будет стыдно…

Хуже того, мозг даже после моего возвращения в человеческий облик не сразу включается на полную мощность… Чем больше времени провожу под водой, тем дольше потом восстанавливаюсь. Нет, в сравнении с кархародоном я в те часы – гигант мысли, натуральный Спиноза. Но по человеческим меркам меня могли бы исключить из школы для дефективных. За скудоумие.

Так и живу.

Да, кстати… Чтобы было яснее, насколько уникальный жизненный шанс мне выпал, один маленький факт: в Институте, среди множества способных к трансформации сотрудников, обернуться акулой могу только я. (Высшее начальство не рассматриваем – кроме основного, врожденного тотема, корифеи могут иметь еще и с десяток приобретенных по собственному выбору, так что они не в счет.)

А теперь можно завершить лирическое отступление и вернуться в райскую лагуну, к рассекающую ее воды смертоносному тупому существу.

* * *

Хорошо… Раньше было плохо. Сейчас хорошо.

Нет… Не совсем хорошо. Хочется самку. Хочется есть. Одновременно.

Вперед. Быстрее. Надо найти. Самку или пищу? Самку. Совокупиться. Потом сожрать.

Что-то живое. Впереди. Не самка. Значит, пища. Все живое – пища. Пытается спрятаться. Нахожу. Пытается сопротивляться. Пожираю.

Сытость. Хорошо. Теперь самка. Плыву. Ищу. Нигде нет. Плохо. Раньше было хорошо. Теперь плохо. Плыву, ищу. Нигде нет. Вперед. Быстрее. Снова голод. Вперед, быстрее. Найти, совокупиться, сожрать. Голод все сильнее. Найти и сожрать. Без совокупления. Хоть кого-то найти и сожрать.

На берег. Нужно. Зачем? Не знаю. Нужно. Плыву. Вперед. Быстрее. Песок под брюхом. Все равно вперед. Нечем дышать. Больно. Больно, больно, бо…

* * *

Я пожирал бутерброды. Человек смотрел на меня. Я не помнил, как его зовут. Чувствовал, что мы знакомы. Но не помнил имени.

– Ты сожрал Мориса, – сказал человек.

«Кого?!» – хотел спросить я. Не получилось, рот был набит булкой, ветчиной и чем-то еще… Наружу вылетели крошки. И что-то нечленораздельное. Но человек меня понял. И сказал:

– Мориса, осьминога. Он жил в лагуне, я подкармливал его рыбой…

– Да, вкусный был, – сказал я, что-то такое припоминая. – Откормленный.

Человек лишь махнул рукой… Я вспомнил, что его зовут «босс». Хорошо, память возвращается.

– Ури? – произнес босс в неизвестное мне устройство. – Зайди.

Ури… Странное имя. Мужское или женское?

Зашла девушка. На мой взгляд, симпатичная. Кажется, я ее когда-то видел… Зачем ей такое дурацкое имя?

– Отведи Дарка в ОСВОД, – сказал босс. – В разговоры не вступай, провокационные предложения не слушай.

ОСВОД… Знакомое название. Точно, начальник ОСВОДа – я. И даже помню, где он расположен. В самом конце коридора.

– Сам дойду, – сказал я. – Помню дорогу.

– Сиди уж… – пробурчал босс. – В смысле, иди уж с Ури. Не то опять заблудишься.

Я не стал спорить. Хотя был уверен, что дорогу найду. Но появилось смутное чувство, что от Ури мне что-то нужно… Может, по дороге вспомню.

Вспомнил в лифте. И немедленно предложил:

– Займемся сексом? У меня давно не было секса.

– Заманчивое предложение… Но давай ты повторишь его завтра? Или хотя бы часа через два-три? Сейчас у меня много работы.

Ури выскользнула из лифта. Уверенно свернула в один из трех одинаковых коридоров. Да, в одиночку мог бы и заплутать…

Я поспешил за ней. В коридоре было пусто и тихо. Я сообразил: в просьбе Ури об отсрочке таится подвох. Но не мог понять какой.

– Займемся сексом здесь и сейчас, – сказал я. – Никто не помешает.

– Секс для меня – дело интимное, при свидетелях я им не занимаюсь.

– Какие еще свидетели?

– А камеры наблюдения? А вон тот мужчина?

– Какой… – начал я и осекся.

И впрямь, мужчина. Стоит впереди, у глухого конца коридора. И даже смутно знаком…

– Пришли, дальше сам. – Ури развернулась и быстренько пошагала обратно.

Я дернулся было следом. Но остановился. Вспомнил, что и в ОСВОДе есть представительницы интересующего меня пола. Целых три. Не помню, как их зовут, но не важно… Заодно и познакомимся.

– Сергей Владимирович, вы меня помните? – спросил смутно знакомый мужчина.

– Скоро вспомню, – пообещал я.

– Меня предупредили… Я Соколов.

– И?

– Я задерживал вас сегодня утром.

– Зачем?

– Не важно… Меня прикомандировали к ОСВОДу, на усиление.

– Кто?

– Приказ директора. Лежит в отделе, вам надо расписаться.

– Зачем?

Разговор получался тупой и бессмысленный… И бесконечно меня утомлял. Следить за бессвязным потоком мыслей собеседника сил не оставалось.

Спас меня Властимир, шагнувший к нам прямо из стены. Я обрадовался. Не его появлению, а тому, что сразу вспомнил имя… Еще минут сорок – и буду в полном порядке.

– Не надо сейчас с ним говорить, – сказал Властимир. – Шагайте за мной, оба. На стену внимания не обращайте, она ненастоящая.

* * *

Я сидел в общей комнате за чашкой кофе. Мозг постепенно возвращался в рабочее состояние, и уже не приходилось терзать память, чтобы вспомнить элементарные вещи. Ну а тело и до того переполняли сила, бодрость и энергия… Хотелось что-то сделать. Не откладывая, хотелось совершить нечто важное и нужное.

– Займемся сексом? – предложил я Импи. – Я сейчас в такой форме, что это будет лучший секс в твоей жизни. Плыви ко мне, моя русалочка!

– Займемся, не вопрос, – легко согласилась она. – Только давай ты сначала в столовку метнешься? Чтоб, значит, форма совсем идеальная стала… Я ведь вижу, что тебя на хавчик пробило.

Не знаю, как же она это разглядела… Но понял, что действительно опять проголодался.

– Не уходи далеко, сейчас вернусь.

Я быстро пошагал к двери. Злата Васильевна пыталась меня остановить, предложив попить чаю с пирожками, но не преуспела. Слова Импи разбудили мой желудок, и он требовал нормальной горячей пищи. Надоело питаться сухомяткой и сырыми осьминогами.

Глава 7
К вопросу о диете для беременных

Сколько братьев Мишкунцов работает у нас в Институте, я точно не знал. Может, семь, может, восемь, может, еще больше… Они близнецы, все на одно лицо, различаются только бейджами, и я их вечно путаю.

Но Лавр Гирудович Мишкунец, директорствующий в нашей столовой, имеет особую примету и без труда поддается опознанию. У него отсутствует левое ухо, с братьями не спутаешь…

Подкрепившись, я не уходил, сидел за столиком. Смотрел то на меню, то на Мишкунца, находившегося здесь же, в зале… Чувствовал, что этот треугольник – я, Мишкунец, меню – связывает нечто, мной позабытое… Что-то я планировал на сегодня, связанное с меню и с Мишкунцом… Что-то нехорошее затевал в его адрес… И не мог вспомнить что.

Разумеется, здешний Мишкунец крутил в столовой разные мутные схемы, это у всех Мишкунцов семейная черта. Но даже если меня тут обсчитали либо накормили чем-то малосъедобным, я бы не стал связываться и затевать вендетту с их злопамятным кланом. Что-то более серьезное должно было подтолкнуть на тропу войны.

А потом меня осенило: вытащил из кармана электронный органайзер, ткнул в календаре сегодняшний день…

И вскоре оказался на ногах. Сзади что-то с грохотом упало, кажется, мой стул. Но я не обратил внимания. Помахивая меню, я целеустремленно шагал к Мишкунцу.

– Твоя подпись? – не повышая голос, спросил я, подойдя и ткнув пальцем в закорючку внизу страницы.

– Отвали, – проронил Мишкунец равнодушно. – Есть нарекания по работе столовой? Жалобная книга во-он там.

– Твоя, гнида? – гнул я свое.

– Ой, вот не надо тут симулировать приступ акульего бешенства, я тебя умоляю… Я ведь знаю, что ты сегодня не…

Он не договорил. Я взял его за глотку, стиснул, перекрыв доступ кислорода.

Но здесь продолжать разговор не стоит, помешают… И я шагнул в дверь, ведущую на кухню. Вместе с Мишкунцом шагнул, так и не отпустив его.

Посетители столовой, занятые своими тарелками, едва ли заметили случившееся. Зато кухонная челядь хорошо разглядела и меня, и своего начавшего синеть начальника – и, очевидно, вспомнила про мою репутацию.

Визг, топот ног – и люди в белых халатах очистили нам место для разговора. Лишь один застыл статуей: рот распахнут, в руке откупоренная литровая банка с каперсами, в другой крышка от нее… Ладно, пусть стоит, только бы под руку не лез.

– Что… тебе… надо… – с трудом выдавил Мишкунец, когда я открыл ему приток воздуха.

– Мне надо, чтобы весной в гребаном меню твоей гребаной столовой не было гребаных бутербродов с икрой. С гребаной, – сказал я, задвигая засов на двери. – И вообще, чтобы икра в меню не упоминалась. Даже баклажанная.

Дело в том, что Ихти и Импи не беременеют, как простые женщины, от связи с мужчинами. У них в организмах ежегодно созревает икра, сама, без участия противоположного пола. На нерест они не плавают, каждую весну освобождаясь от икры в одной из лабораторий Института.

Беременностью этот процесс можно назвать с большой натяжкой. Но психика у сестричек не рыбья, и социализация тоже играет свою роль, заставляя перенимать каноны поведения у окружающих… Короче говоря, Ихти и Импи весной демонстрируют многие психические изменения, присущие женщинам «в положении».

А теперь представьте реакцию беременной, которой предложат в заведении общепита… ну, например, жаркое из человеческих эмбрионов, полученных после абортов и выкидышей. Представили? Впечатляет?

Все это я Мишкунцу уже объяснял, спокойно и мирно… Но он не внял.

– Я предупреждал, что прослежу?! Можешь не отвечать, сам помню: было первое предупреждение, оно же последнее!

– Так все это из-за твоих брюхатых селедок? Да я…

Бац! – я вмазал ему в челюсть. Смачно приложил и плотно. За «брюхатых селедок» в том числе. Которых я два часа вчера выводил из истерики после визита в столовую. Но не стоило повторно объяснять Мишкунцу, как надлежит обращаться с беременными женщинами, даже если они не совсем женщины. Бесполезно. Не дошло сразу, не дойдет и теперь.

Я поводил взглядом по сторонам, углядел разделочный нож… Сгодится, раз уж челюсти с тройными рядами зубов сейчас недоступны…

Мишкунец при виде ножа в моей руке проникся серьезностью ситуации и тонко, по-щенячьи, взвизгнул.

Меня же охватили сомнения. И внутренняя борьба… Кархародон настойчиво склонял к тому, чтобы покромсать хама в куски. Настрогать ломтями. Сергей Чернецов не менее настойчиво уговаривал подумать о последствиях…

Не знаю, кем я был в тот момент… Но нашел соломоново решение, удовлетворившее обе ипостаси. Шагнул к сжавшемуся у стены Мишкунцу, взмахнул ножом. Отсеку хаму и подлецу второе ухо, для симметрии. Последствия будут, но все же не фатальные, зато дойдет с гарантией…

Клинок звонко ударился о кафель стены и отскочил, так и не встретив сопротивления плоти. Что за…

Мишкунца передо мной не было… По крайней мере как единого целого – не было. Одежда его упала на пол, и из нее расползались во все стороны мерзкие извивающиеся твари, небольшие, но многочисленные.

Вот это да…

Я знал, конечно, что тотем у Мишкунца Lampetra fluviatilis, иначе говоря, минога балтийская… Но как-то по умолчанию считал, что оборачивается он одной миногой…

«Как же он говорит, думает… – недоумевал в моем мозгу Сергей Чернецов. – Нечто вроде коллективного разума, будто у пчел и термитов?»

«Хватай! Убей! Сожри!» – бесновались там же базовые инстинкты кархародона. Он за последний час изрядно сдулся, но агрессивности не утратил.

Миножий выводок быстро расползался во все стороны, тварюшки шустро прятались под кухонную мебель и исчезали из виду. Я подхватил одну и тут же выронил: неимоверно скользкая, упруго извивающаяся, не удержать…

Обернул руку носовым платком, и второй подход оказался удачнее. Куда бы ее пристроить… А, вот… Я вынул банку с каперсами из руки «статуи» в белом поварском халате, опростал емкость в ближайшую кастрюлю, побулькивающую на плите. Сунул в банку миногу и прикрутил крышку.

В дверь барабанили, за ней раздавались возбужденные голоса… Пора исчезать, хорошего помаленьку. Однако я все-таки задержался и изловил еще двух миног, не успевших спрятаться. И лишь после этого ретировался черным ходом.

Не знаю уж, какой части тела лишится Мишкунец, когда снова решит собрать себя в кучку… Может, останется без уха, как планировалось, может, без чего-то еще…

Хорошо бы, конечно, в отместку за бутерброды с икрой зажарить трофейных миног и вручить Мишкунцу на тарелочке. Но кархародон, способный оценить эту идею, рассосался окончательно. А Сергей Чернецов решил пока подержать змеевидных заложниц живыми – в отделе, в одном из пустующих аквариумов. Неизвестно, как все повернется и чем закончится эта история…

* * *

– Вау! – приветствовала меня Импи. – Подкрепился? Предложение о перетрахе еще в силе? А то Ихти тоже хочет. Берем ее третьей?

Ихти сидела рядом и всем видом подтверждала слова сестры: да, хочу, просто мочи нет, да, согласна третьей… Берете?

Ладно хоть других свидетелей у этой глупой сцены не нашлось…

– Извини… – изобразил я максимальное раскаяние. – Ты же знаешь, каким я становлюсь, когда туплю…

– Знаю, знаю… Мишкунец там в поряде? Живой хоть остался? Что-то у тебя кулак на правой грабке весь в кровище…

Мое раскаяние как ветром сдуло.

– Та-ак… Значит, ты специально, все просчитав, отправила меня в столовую… Не просто чтоб отделаться от приставаний…

– Погодь, я за аптечкой метнусь, надо тебе перекисью полить… – ловко соскочила с темы все просчитавшая интриганка и выскользнула за дверь.

– Вчерашняя истерика тоже была спектаклем? – хмуро спросил я у Ихти.

– Ты не залетал, тебе не въехать, как сильно нас колбасит… А что за червяки такие в банке?

– Для опытов. Пусть пока в аквариуме поживут.

– В левый не запускай, он занят…

Левый аквариум был, по видимости, пуст. Я стукнул по стеклу согнутым пальцем – из подводного пластикового за́мка выплыла крупная золотая рыбка. Осуждающе посмотрела на меня и уплыла обратно.

Понятно… Злату Васильевну тоже вымотал сегодняшний день, хоть она и не покидала пределов ОСВОДа. Решила освежиться и взбодриться…

Миног я выпустил в соседний аквариум, украшенный затонувшим пластиковым галеоном с выпавшей из него кучкой пластикового золота. Понаблюдал за ними некоторое время: как чувствуют себя в отрыве от материнского организма? Вернее, от отцовского?

Змеевидные создания поплавали, извиваясь, затем прилипли присосками к стеклу и замерли неподвижно. Вроде подыхать не собираются… А если сдохнут, это станет проблемой исключительно Мишкунца.

– Хуммель спит? – спросил я.

– Ага, – подтвердила Ихти.

– А где Властимир?

– В блиц-шахматы режется с новеньким…

Знакомая картина. Рабочий день близится к концу, начальник отдела в отлучке, – и дисциплина летит под откос. Всё, как всегда.

– Много проиграл, новенький? – спросил я, входя в кабинет Властимира.

– Четыре партии, одну свел вничью… – ответил Соколов.

– Я не о том… Денег много просадил?

– Тысячу восемьсот…

Значит, повышали ставки. Для затравки Властимир всегда предлагает новому партнеру сыграть по сотне. И играет поначалу с преднамеренными ошибками, махинатор… Наверняка вничью завершилась именно первая партия.

– Сейчас станет две четыреста, – уверенно заявил махинатор. – Шах!

– Обломись, здесь ничейная позиция, – сказал я и смешал фигуры.

– Что за хамство? – возмутился Властимир.

Соколов, спасшийся от потери еще шести сотен, благоразумно промолчал.

– А вот скажи, Мир, отчего я до сих пор не подал рапорт на твое увольнение? – задушевным тоном поинтересовался я. – За азартные игры в рабочее время?

Вообще-то задавать Властимиру риторические вопросы не рекомендуется. Потому что он начинает на них отвечать, занудно и обстоятельно. Начал и сейчас:

– Оттого, наверное, что шахматы не азартная игра. Во-вторых, оттого, что до зарплаты неделя, все на мели и для покупки кофе на отдел завтра пришлось бы стрелять деньги у Златы Васильевны. В-третьих…

– Довольно! Ты завершил работу с записью туристов? Результат есть?

– Ну-у… Я продвинулся… – дипломатично ответил Властимир.

– Продвинулся ты или задвинулся, мне плевать. Рыбину идентифицировать можно?

– Пока затруднительно… Но сдвиги имеются.

– Так какого ктулху ты тут в игры играешь?! К компу, продвинутый, живо! Пойдем, новенький… На собеседование.

* * *

Результат собеседования меня немного шокировал.

– То есть ты не маг, не оборотень, не посвященный одного из культов? Обычный человек? – еще раз уточнил я.

– Самый обычный, Сергей Владимирович, – в очередной раз подтвердил Соколов.

Тупить я перестал, но ситуация все равно в голове не укладывалась… Человек. Обычный. Не просто в Институте, – в штате ОСВОДа, пусть и стажером… Со всеми допусками… Куда катится мир?

Ну да ладно… Месяц испытательного срока перебедуем, а там видно будет…

– У нас в отделе демократия, – поведал я небольшую служебную тайну. – На «вы» и по имени-отчеству зовут только Злату Васильевну. Меня можно звать Дарком, можно по имени. Остальных… ну, как с ними отношения сложатся… разберетесь. У тебя на время испытательного срока будет псевдоним Ротмистр.

– В общем, правильно… Мое последнее звание – капитан юстиции, что соответствует полицейскому ротмистру.

А мое последнее – флотский капитан-лейтенант, что тоже соответствует армейскому капитану, полицейскому ротмистру, капитану юстиции и флигель-юнкеру президентской администрации… Прямо какое-то продолжение «Двух капитанов» получается… Всего этого я Соколову не сказал, лишь поинтересовался:

– Служил в прокуратуре?

– Именно так. Дознавателем.

То-то я и подумал с утра, что в задержаниях Соколов новичок, небось раньше такую черновую работу за него опера выполняли…

– И как же ты попал из прокуратуры в Институт? По объявлению на сайте вакансий?

– Я вскрыл работу вашего Черноморского филиала в Новороссийске. В смысле, реальную деятельность, не ту, что для прикрытия. В общих чертах, конечно, но несколько операций отследил в деталях.

– Ишь ты… Лихо. Наградили и отправили к нам на внедрение?

Соколов моей шутке не улыбнулся. Ответил с неохотой:

– Прочитав сводный доклад, мое начальство упекло меня в психиатрическую клинику. А ваше начальство… в смысле, теперь наше… вытащило оттуда и предложило работу. Но из Новороссийска пришлось уехать, слишком многие меня там знали.

Занятное новшество в кадровой политике Института… Из дурдома – в ОСВОД. Руководство, надо понимать, не видит между ними особой разницы… И почему я не удивлен?

– Ладно, Ротмистр… Знакомство объявляю состоявшимся. Добро пожаловать в ОСВОД!

Мы оба встали, совершили церемонное рукопожатие.

– Бейдж уже выдали? – спросил я.

– В кадрах обещали оформить завтра утром.

– Возьми пока этот временный жетон. Не то так и будешь стоять в коридоре, ждать, пока кто-нибудь впустит в ОСВОД. Можешь потом не возвращать, выбросить, он через сутки превратится в обычный кусочек пластика.

– Какие будут задания?

– Заданий множество и все важные… Слушай и запоминай. С Властимиром в шахматы не играть – это раз. Хуммеля не будить – это два. К девчонкам не клеиться, особенно сейчас, весной, но и в другое время не надо. Это три. У Златы Васильевны деньги до зарплаты не просить без самой крайней необходимости – четыре. Сейчас пойти домой и хорошенько обдумать все, что узнал за сегодня, а по дороге сказать Ихти и Импи, что я их тоже отпускаю, – пять. Для начала пока достаточно… А до завтра я поразмыслю, как можно использовать дознавательские таланты и навыки в нашей работе. Вопросы есть?

– Всего один… Хуммель – это тот небритый наркоман, что дрыхнет под кумаром в соседней комнате?

– Да. Только мое «да» касается исключительно того, что Хуммель спит в соседней комнате и давненько не брился. Он не наркоман, он сновидец. Не удовольствие получает, а… Ладно, не буду грузить всем сразу. Втянешься в работу, сам все поймешь.

* * *

Первый день весенних каникул казался бесконечным, но все же завершился. За окнами стемнело. Отдел опустел. Мой рабочий день тоже закончился, причем три часа назад. Да все никак не уйти: в конце дня посыпались новости, а чуть позже потребовалось их обсудить с ЛБ.