Текст книги "Корабль-призрак"

Глава вторая. Никогда не поворачивайтесь спиной к неизвестным

Искать черную кошку в темной комнате – занятие куда более перспективное, чем прочесывать брошенный корабль силами всего троих человек. Но Лесник настоял на поисках – причем для этого мероприятия их троица вновь разделилась: Андерсон отправился вместе с Дианой. В отличие от агентов Инквизиции, в одиночку шкипер вполне мог разделить судьбу Торстена…

От мысли спускаться в нижние помещения Лесник сразу же отказался. Но и жилая палуба представляла собой запутанный лабиринт коридоров, лестниц и переходов, в котором запросто можно было заблудиться… Вскоре стало ясно, что найти убийцу вряд ли удастся.

Лесник для порядка еще раз осмотрел кубрики и камбуз, а затем вернулся на палубу, к телу юнги. Подходил осторожно, бесшумно, напрягая слух – однако, если принять на веру теорию о том, что убийцу всегда тянет на место преступления, то здешний душегуб оказался нетипичным. Или забился слишком глубоко в трюм эсминца…

В надстройке рядом с местом убийства виднелась небольшая овальная дверь. Или люк? – Лесник слабо разбирался в тонкостях морской терминологии, знал лишь, что кухню на корабле надлежит именовать камбузом, стены – переборками, пол – палубой, а туалет – гальюном… Для чего служило небольшое помещение не то за дверью, не то за люком, он тоже не имел понятия. Вполне возможно, что такелажной кладовой, – но какой-либо такелаж на крюках и полках отсутствовал.

А сейчас исчезла и большая дорожная сумка Лесника, лежавшая раньше в углу. Луч фонаря пробежался по невеликому помещеньицу. Ничего… Пусто…

Он привалился плечом к холодному металлу. Застыл в неподвижности.

Едва ли убийца успел куда-либо утащить и спрятать сумку. По крайней мере, очень скоро Андерсон встретил его уже без ноши. Сумка, кстати, была не простая – не зная секрета, с лету не откроешь, а армированная ткань ножу не поддастся, нужен инструмент куда основательнее…

Так что, скорее всего, имущество Лесника отправилось за борт, на дно морское. Не научная аппаратура, как он уверил шкипера, – к аппаратуре там имел отношение лишь персик. Да еще таймеры-детонаторы, которым предстояло привести в действие взрывчатку, составлявшую остальную часть груза.

Столько трудов насмарку…

Лесник, естественно, не мог тащить опасный груз через границу – «отвести носы» собакам, вынюхивающим наркотики и взрывчатку, не по силам даже Диане. Да и нужды тогда не было… Не мог отправить обер-инквизитору просьбу прислать курьера с зарядом и детонаторами. Не мог попросить о подобной услуге Донелли, не заставив коммандера призадуматься: а в том ли месте ищут его коллеги «Тускарору»? Не мог даже полностью довериться напарнице…

Пришлось двигаться к цели окольными тропами. Теодор Валевски изрядно удивился, но подтвердил: да, среди его моряков-конфидентов не все занимаются рыбным промыслом, кое-кто и менее законными делами… Одни, как Эйнар Андерсон, достаточно безобидными, другие же… Многочасовое пребывание Лесника в Оденсе, доведшее Диану до белого каления, было посвящено не только увлекательной беседе со старым аристократом… Но и ожиданию пресловутого «другого» – по телефону подобные сделки обсуждать не принято. К нему же, к «другому», через сутки перекочевала и почти вся наличность, благо Юзеф, отправляя агентов на задание, не поскупился…

И время, и деньги ушли на ветер. Вернее, в соленую морскую воду…

Но стоило ли убивать юнгу для того лишь, чтобы добраться до скрывавшего непонятно что багажа, – и тут же вышвырнуть добычу в море?

Ответ на этот вопрос существовал.

Очень неприятный ответ…

Лесник вынул из карманов несколько бумаг, сложил в аккуратную кучку под ногами. Чиркнул зажигалкой, несколько секунд смотрел на костерок.

Полученное от Донелли изображение «Тускароры» обуглилось и исчезло последним. Увы, от его прототипа так просто избавиться теперь не удастся.

Шкипер и Диана тоже закончили поиски и вернулись в ходовую рубку – как-то само собой получилось, что именно это место стало временной штаб-квартирой вторгшихся на корабль пришельцев. Хотя, конечно, хороший обзор из рубки мог дать им немало преимуществ, когда проклятый туман рассеется. Если он вообще хоть когда-то рассеется…

– И ты без улова? – спросила Диана.

Лесник молча кивнул. Затем предложил:

– По-моему, нам пора заняться шлюпкой. Разобраться, как привести ее в пригодный для плавания по морю вид. До очередного включения хроноустановки – меньше двух часов. Вернее, до серии из трех включений. Хотелось бы надеяться, что в результате последнего из них эсминец вновь попадет в Северное море начала двадцать первого века. Но никакой в том уверенности у меня лично нет. Предлагаю оказаться как можно дальше от «Тускароры» в тот момент, когда машина времени заработает.

Что последнее предложение относится лишь к двоим его спутникам, Лесник добавлять не стал. Но и без того на шкипера его слова оказали неожиданное действие.

– Хватит! – рявкнул Андерсон, вскочив со своего места на откидном сиденье. – Я больше не собираюсь слушать ваш бред! Это вы убили Торстена, а сейчас плетете какие-то небылицы и думаете, что вам поверят!

– Андерсон, заткнитесь! – не выдержал Лесник.

– Вы, вы! – не унимался шкипер. – И не пойте мне песни про алиби, поберегите их для присяжных! Это она, – ткнул он обличающим жестом в Диану, – треснула парня по башке! А вы нашли где-то здесь черный плащ и изобразили в тумане убийцу!

– Ну и зачем нам изображать такие спектакли? – холодно спросила Диана. – Куда проще было бы стукнуть по голове вам обоим, и отправить за борт…

Шкипер подскочил к ней, раскрыл было рот для еще чего-либо обвиняющего, но вдруг резко остановился и как-то сразу сник.

– Делайте что хотите… – понуро сказал он. – Бейте друг друга по черепам, рассказывайте друг другу свои небылицы про машины времени… А мне недосуг. Там Торстен лежит… – Он не договорил и вышел из рубки, хлопнув дверью. В помещении повисла тягостная тишина.

– У нашего викинга явно не все в порядке с нервами, – после долгой паузы произнесла Диана. – По-моему, он чего-то очень боится… Причем не нас, и не корабля-призрака, и не человека в черном, а чего-то еще…

Туман за бортом становился всё плотнее и гуще – хотя это уже казалось невозможным. Андерсон подтащил завернутое в брезент тело к самому краю палубы, выпрямился, перевел дыхание и безуспешно попытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву.

– Ты был правильным парнем и отличным юнгой, – наконец пробормотал шкипер. – Наверное, со временем ты стал бы хорошим моряком. Жалко, что этого так и не случилось. Прощай, бедняга Торстен. Аминь!

Более никаких возвышенных слов ему в голову не пришло, поэтому он снова нагнулся и перевалил труп за борт, а затем размашисто перекрестился, глядя вниз – туда, где теоретически находилась поверхность моря. Снизу донесся всплеск. Значит, корабль все еще держался на воде, а не плыл по воздуху…

За спиной раздался негромкий шум, и краем глаза Андерсон заметил кого-то, метнувшегося к нему, начал поворачиваться,– и только потому страшный удар не раскроил ему голову.

Хрясь! Дикая боль в плече, шкипер не устоял на ногах, и лишь чудом удержался на палубе, ухватившись за леерную стойку.

Еще удар! Андерсон дернулся в сторону – металлическая труба, которой был вооружен нападавший, грохнула по настилу палубы.

Шкипер извернулся, пытаясь ногами подсечь противника. Не удалось, однако враг вынужден был отпрыгнуть, – но тут же вновь занес свое оружие.

Андерсон никак не мог улучить мгновение, чтобы вскочить на ноги, – и едва ли смог бы долго уворачиваться… Но тут раздался спокойный голос Лесника:

– Брось свою железку, подними руки вверх и не двигайся! Дернешься – получишь пулю.

Нападавший замер – и лишь теперь его удалось как следует разглядеть. Высокий белокурый мужчина, на вид лет сорока. Неопрятная клочковатая борода. Черные штаны, под распахнутым плащом виднеется шерстяной свитер грубой вязки.

Мужчина помедлил с занесенной трубой – совсем недолго, Лесник даже не успел решить, какую конечность при нужде аккуратно ему прострелить. Затем агрессивный блондин попытался осторожно обернуться. Увидел направленный на него глушитель пистолета – пальцы разжались, труба звякнула о палубу.

Лесник шагнул поближе, внимательно разглядывая лицо бандита. И в этот момент бородатый сделал большую глупость – в высоком замахе ударил ногой, пытаясь выбить пистолет.

Выстрел прозвучал негромким хлопком.

Секунду спустя любитель бить по затылкам корчился на палубе, вцепившись двумя руками в собственное колено.

Выкрикнув что-то непонятное, поднявшийся шкипер подскочил к лежавшему, с хрустом врезал бородачу ногой по ребрам.

Однако тот еще раз продемонстрировал, что списывать его со счетов рано, – рука дернулась к карману, и тут же в кулаке блеснуло длинное тонкое лезвие.

Крепкий орешек, подумал Лесник с невольным уважением, примериваясь завершить схватку обездвиживающим ударом.

Но Андерсон справился сам: отскочил, так что лезвие лишь рассекло штанину, слегка задев кожу, – и тут же его тяжелый морской сапог припечатал к палубе кисть врага, круша кости. Бородатый взвыл, но все-таки попытался перехватить нож левой рукой.

Шкипер вновь пустил в ход сапог – и нож, серебряной рыбкой мелькнув в воздухе, канул за борт. На этом попытки сопротивления завершились – началось жестокое избиение.

Несколько секунд Лесник не вмешивался. Затем, видя, что вошедший в раж шкипер сейчас запинает бородача до смерти, или, по меньшей мере, до исключающего какой-либо допрос состояния, рявкнул:

– Хватит, Андерсон!

– Эта гнида убила Торстена! – прохрипел шкипер, вновь замахиваясь ногой. – Размажу по палубе, а что останется – скину в море!

– Прекратите истерику! – В голосе Лесника звучали металлические нотки. – Лучше помогите его связать…

Шкипер с большой неохотой прервал свое увлекательное занятие. Вдвоем они стянули бородатому руки за спиной его собственным ремнем, наложили жгут на ногу – под простреленным коленом натекла изрядная лужа крови.

– Выясним, кто он, как и откуда здесь появился, – сказал Лесник. – Если окажется разговорчивым – угодит в руки гуманной датской полиции. Будет молчать – делайте с ним, что хотите.

Он говорил намеренно громко, следя за реакцией пленника. Похоже, английский язык тот понимал, но отреагировал для подобных обстоятельств не совсем типично – язвительно хохотнул и не менее язвительно произнес какую-то фразу. Лесник не понял ни слова – но, судя по лицу Андерсона, ничего приятного не прозвучало.

Пленник – доставленный в рубку, перевязанный и получивший обезболивающий укол – повел себя достаточно нагло. Сидел в углу, у переборки, баюкая раненую ногу, и всем своим видом демонстрировал высокомерное презрение. Его брезгливо поджатые тонкие губы порой кривились в странной усмешке, значения которой Лесник не понимал. Ну прямо-таки лощеный английский лорд в лапах грубых и грязных разбойников. Хотя доносящийся от пленника запашок свидетельствовал, что как раз именно он не мылся недели три, а то и дольше…

– Как вас зовут? – обратился к нему Лесник.

Его немытое сиятельство вновь криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы.

– Можете называть меня Зигфридом, – произнес он по-английски.

– Сдается мне, что зовут его не совсем так… – пробормотал Андерсон. Лесник бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.

– Это вы убили юнгу Торстена?

– Не знаю никаких Торстенов, и никого не убивал.

– А трубой хотел муху на мне прихлопнуть, гад?! – вновь встрял шкипер.

– Помолчите, Андерсон! – осадила его Диана.

– Зачем вы на него напали? – продолжил допрос Лесник.

Молчание.

– Что вы вообще делаете на этом корабле?

Молчание.

– Вы будете отвечать на мои вопросы?

Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.

– Да что мы вообще с ним цацкаемся? – не выдержал Андерсон. – Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.

– Что с ним делать – решаю я! – резко сказал Лесник.

И тут Зигфрид выдал негромкий лающий смешок.

– Ты думаешь, что хоть что-нибудь тут решаешь? – отсмеявшись, произнес он. – Здесь полные кубрики думавших точно так же. И вы к ним ляжете. А я уйду – так же, как и пришел сюда.

– Как именно? – быстро спросила Диана.

Но пленник вновь замолчал, в рубке воцарилась мрачная тишина.

Диана сделала характерный жест за спиной Зигфрида, и Лесник ее вполне понял. Запас «правдореза» канул вместе с багажом, времени искать психологические подходы нет… Остается одно: применить самый жесткий вариант экстренного потрошения, и, как выразился шкипер, «сбросить остатки в море».

Но Лесник отчего-то медлил.

Затем шагнул к выходу, поманив Диану. Выходя, сказал:

– Андерсон, глаз не спускайте с пленного. Мы ненадолго…

Шкиперу такая перспектива абсолютно не понравилась.

– А почему это вы уходите, а я остаюсь? – с подозрением спросил он. – Сговориться решили за моей спиной? А если он (кивок на Зигфрида) развяжется и выпустит мне кишки?

Лесник глубоко вздохнул.

– Совсем недавно, на палубе, вы отчего-то вели себя смелее, – успокаивающим тоном произнес он. – Вы же сильный мужчина, и с простреленным коленом наш друг никакой опасности для вас не представляет.

Лесник откинул крышку люка и посветил фонарем вниз. Ступени трапа уходили в темноту, матово поблескивая металлом, ни следа ржавчины. Да и вообще все здесь, в отличие от кормы эсминца, выглядело так, словно еще вчера суровый боцман гонял в хвост и в гриву нерадивых матросиков, заставляя драить палубу и подкрашивать надстройки.

– Подсвети, пожалуйста. – Он протянул фонарь Диане, достал из кармана второй – Я спущусь и посмотрю, что там есть.

Он скрылся в темном проеме. Некоторое время оттуда не доносилось ничего, кроме гулкого стука ботинок по металлу, потом и этот звук смолк. Наконец из люка вновь появилась голова Лесника.

– Логово Зигфрида, – коротко проинформировал он. – Я так и думал – если он и вправду абориген «Тускароры», то обосновался где-то на самом носу корабля.

– Он был один?

– Один… И не барствовал, скажу я тебе. Тюфяк, примус, запасец консервов и концентратов.

– И всё?

– Не совсем… Обнаружился довольно интересный прибор – нечто вроде небольшого телескопа на треноге. Вполне современная штучка – провода от нее тянутся к ноутбуку. Я не стал тащить все хозяйство по этой крутизне, можешь сама спуститься и посмотреть.

Диана с сомнением посмотрела на массивную крышку люка – задраить ее сверху просто и быстро, а вот выломать снизу…

– Повременю, пожалуй… Что-нибудь еще нашлось?

– Вот, взгляни.

Диана взяла в руку протянутый Лесником предмет. Это оказались ножны от какого-то клинка – деревянные, с широкой стальной обоймой, не тронутой ржавчиной. По верхней полоске металла шла гравировка. Диана вгляделась в изображение.

– Орел со свастикой… И две рунические молнии!

– Угу, – подтвердил Лесник – Ножны от форменного эсэсовского кортика. Причем изготовлены из дерева, а не из пластика – довоенная партия. А выглядят, словно вчера сделаны.

– Выходит, наш Зигфрид и в самом деле чистокровный ариец?

– Ариец – в смысле немец? Возможно, что и нет. Но скандинавов нацисты тоже числили арийцами и охотно брали в ведомство Гиммлера, дивизии СС «Норд» и «Викинг» как раз из них и формировались… Эсэсовец с ноутбуком – оригинально, согласись?

– Включить не пробовал?

– Не стал рисковать. Вполне может стоять суровая система защиты, как на наших персиках, – нажмешь не ту кнопку, и случится большой бабах…

– Ничего, спецы из «Трех китов» разберутся, им не впервой.

Лесник помолчал, странно поглядывая на Диану. Потом медленно произнес:

– Давно хотел сказать… Наших спецов здесь не будет. И Юзефа не будет. И вообще никого из Конторы не будет.

– Думаю, шеф со всей командой уже в Эсбьерге, – усмехнулась Диана. – И не станет связываться с рыбачьими суденышками, воспользуется вертолетами, едва рассеется туман.

– Воспользуется… И будет впустую кружить над морем.

– Не блефуй, бесполезно. Мы в нашем времени. У бедолаги Торстена был с собой карманный транзистор, и я попросила на время… Проверяла совсем недавно – FM-диапазон буквально нашпигован музыкой и новостями. Мы в нашем времени.

– Па-а-анятно…

Лесник замолчал. Ему действительно многое стало понятно.

Затем он назидательно произнес:

– Чтобы найти что-то, надо пересечься с этим «чем-то» не только во времени, но и в пространстве. Юзеф не найдет «Тускарору», попросту не успеет. Координаты, которые я при тебе сообщил Андерсону в «Старом Боцмане» – ложные. Лишь в море, едва оставшись со шкипером наедине, я назвал ему истинный район поисков. Не знал и не знаю, зачем тебя приставил ко мне обер-инквизитор, но я учитывал все возможности.

– Дурак… Никто меня к тебе не приставлял, сама напросилась. И в другом дурак… Я понимаю, у тебя СКД-вакцинация так развила чувство ориентировки на местности, что не заблудишься ни в тайге, ни в пустыне, но неужели ты никогда не слышал про существование системы глобального позиционирования? Проще выражаясь – GPS? На море эта штука выдает координаты так же исправно, как и на суше.

Диана вынула из кармана и продемонстрировала упомянутый приборчик – никакого, дескать, блефа.

Ответить Лесник не успел.

Мир вокруг исчез.

Дела минувших дней – V
Северное море, октябрь 1904 года

Уже через час назначенная в абордаж команда полным составом собралась неподалеку от оружейной кладовой – на правом борту под рострами, позади второй дымовой трубы. Лейтенант Новосильцев вполголоса отдавал какие-то приказы; Старцев, не слишком прислушиваясь к нему, придирчивым взглядом изучал собравшихся.

С матросами все было в полном ажуре: все, как на подбор, бравые и крепкие ребята. Выходили по одному из кладовой, вооружившись трехлинейками с примкнутыми штыками. У каждого на стянувшем бушлат ремне, помимо подсумков с обоймами, – висела револьверная кобура. «Правильно, – мысленно похвалил Старцев. – Дойдет дело до абордажа – в тесноте корабельных помещений громоздкая мосинская винтовка не слишком-то удобна…»66
  Карабин (укороченный вариант винтовки Мосина) был создан и принят на вооружение лишь в 1907 году. Но моряков им не вооружили – только артиллерию, саперов и некоторые другие части российской армии.


[Закрыть]

Сам капитан-лейтенант в кладовую не пошел, захватил из своей каюты два одинаковых кольта-самовзвода с укороченными стволами, да рассыпал по карманам пачку патронов. После недолго своего увлечения автоматическими пистолетами – и в самом деле, при той же убойной силе более пригодными для скрытного ношения и быстрее перезаряжавшимися, – Старцев вновь вернулся к более надежным револьверам: не так давно, в Одессе, перекос патрона в браунинге чуть не обошелся слишком дорого, смерть просвистела в полувершке от виска…

– Наганы «солдатские»? – спросил он у выходивших из кладовой моряков.

– Офицерские, вашскобродие! Не поскупился Зиновий Петрович! – молодцевато отрапортовал высокий широкоплечий унтер-офицер, окладистой черной бородой напоминавший покойного государя-миротворца Александра Третьего. За поясом у гиганта красовался отнюдь не наган, но огромный револьверище – наметанным глазом лейтенант опознал 4,5-линейный флотский «Галан», стреляющий патронами на дымном порохе.

Сочетание колоритной внешности со старинным оружием, четверть века назад снятым с вооружения, заинтересовало Старцева, и он решил познакомиться с моряком поближе.

– Палубной команды боцман Кухаренко, вашскобродие! – доложил гигант в ответ на его вопрос. – Рево́львер? А что рево́львер? Он у меня еще с туркестанских времен. Хорошая пистоль, надежная…

В ответ на просьбу капитан-лейтенанта он вытащил револьвер из-за пояса и протянул офицеру. Старцев с интересом взвесил «пистоль» в руке, взвел курок, направив ствол на море. «Галан» имел немалый вес, а отдача при таком калибре запросто могла бы вывихнуть или сломать руку неопытному стрелку – особенно если боцман по старинке использует патроны, снаряженные черным дымным порохом. Современный бездымный порох «не так сердито стреляет» – как выражаются бывалые солдаты, успевшие повоевать еще винтовками Бердана…

– Не верю я нонешним пукалкам, что наганам, что этим мериканским смитвесонам, – сказал боцман, как бы отвечая на незаданный вопрос. – Пуля с ног валить должна, так, чтоб супостат не тока что подняться – вздохнуть уж больше не смог. Вот тогда на душе спокой полный: не оклемается вражина и в спину тебе не пальнет…

Лейтенант улыбнулся этим словам, перевернул револьвер, заглянул в каморы… Ого! На свинцовых головках пуль виднелись аккуратные надрезы – крест-накрест. Действительно, не оклемается и не пальнет…

– А ты знаешь, что пули «дум-дум» запрещены Гаагской международной конвенцией девяносто девятого года? – спросил Старцев боцмана. Тот не смутился:

– Так то ж международной! А мы-то в Туркестане, на своей землице басурманов мирно жить учили…

Из дальнейших расспросов выяснилось, что Кухаренко служит уже второй срок, а первый он проходил в Туркестанском крае, на одной из канонерок Амударьинской флотилии. Из отрывочных реплик следовало, что «десантные операции» стали для него там делом привычным – мобильные отряды моряков постоянно использовались местным командованием для операций против разного рода разбойников и мятежных сарбазов.

Старцев, по въевшейся своей привычке контрразведчика отмечать все несообразности, обратил внимание на маленькую странность: речь Кухаренки, несмотря на фамилию, ничуть не напоминает мягкий малороссийский выговор, скорее характерна для уроженца Вологодской или иной северной губернии, с нажимом на «о»… Однако же не стоит ударяться в параноидальную шпиономанию, вполне безобидных причин тому может отыскаться множество. Однако поговорить по душам с боцманом еще придется – жизнь приучила не оставлять за спиной ничего непонятного.

– Кухаренко! – неожиданно окликнули неподалеку. Боцман резко оборвал свою речь и обернулся. К ним подошел мичман Казакевич, неся в руках некий длинный и тяжеловесный сверток.

– Держи, мо́лодец! – сказал он, вручая боцману свою ношу. – Адмирал приказал выдать именно тебе.

В свертке обнаружилось ружье-пулемет Мадсена – немного знакомое Старцеву устройство. Ограниченная партия этих скорострельных игрушек была закуплена в Дании, проводились полевые испытания и рассматривался вопрос о принятии на вооружение, – но дело так ничем и не окончилось. Позиция высших военных и морских чинов оказалась проста: да, конечно, солдат, вооруженный таким легким и мобильным пулеметом, равен по огневой мощи целому взводу. Так ведь и патронов изведет в бою, как целый взвод! Чем остальным стрелять прикажете? В общем, повторилась история с «солдатскими» наганами, когда скорострельность неплохого револьвера намеренно ухудшили, лишив рядовых возможности стрелять «самовзводом» – все ради той же святой экономии патронов… Старцев знал, что лучше всего отрезвляют подобных «экономов» позорные поражения, вроде крымского, – но до чего же не хотелось, чтобы нынешняя компания послужила для их отрезвления…

Кухаренко при виде «Мадсена» буквально просиял: с бодрым «Есть!» он принял оружие, и тут же, усевшись на палубе, начал его аккуратно проверять, одну за другой выщелкивая вороненые, блестящие от смазки детали. Похоже, в своем отношении к оружию боцман отнюдь не был ретроградом.

Ну что же, за личный состав и вооружение можно не беспокоиться, – адмирал и в самом деле выделил для их экспедиции лучших и лучшее. Если тыл будет прикрывать этакий боцман Кухаренко – вперед можно идти спокойно, не опасаясь пули в спину…

Но вот командир партии, лейтенант Новосильцев…

* * *

Лейтенант Новосильцев сразу не понравился Старцеву, – первым же своим вопросом, заданным после совещания у адмирала:

– Ну что, Николай Иванович, накрутим хвост узкоглазым мартышкам?

Очень покоробило капитан-лейтенанта такое фанфаронское отношение к неведомому пока противнику… Закидывали уже шапками, хватит. В дальнейшем первое нелестное мнение лишь укрепилось.

Конечно, Старцев прекрасно понимал некоторую двусмысленность их с Новосильцевым отношений: командует партией младший по званию. Но почему бы тому ни сказать честно и открыто: дескать, согласно воле адмирала, я первый после Бога на вверенном мне корабле – так что извольте, Николай Иванович, в точности исполнять все мои приказания, а буде возникнут непредвиденные затруднения – всегда рад услышать ваше мнение компетентного специалиста. Ан нет: слов много, а что на уме – непонятно… И как поведет себя лейтенант в ситуации критической – совершенно не ясно.

Поразмыслив, капитан-лейтенант решил в крайних обстоятельствах больше полагаться на боцмана Кухаренку и мичмана Казакевича.

– Вооружаетесь? – прервал его раздумья голос Буланского, подошедшего сзади мягким неслышным шагом.

Старцев кивнул и спросил:

– А вы не желаете посетить оружейную кладовую, Богдан Савельевич? Дело предстоит серьезное.

– Я всегда при оружии, милостивый государь. Привычка, знаете ли…

Буланский мгновенным и почти незаметным движением извлек из кармана пистолет, продемонстрировал, столь же быстро убрал обратно. Старцев, не понаслышке знавший, как много порой значит умение первым выхватить оружие, хмыкнул одобрительно. Но сам пистолет – крохотный никелированный браунинг – абсолютно не впечатлил капитан-лейтенанта, никакого сравнения с «пистолью» боцмана Кухаренки. Ну и ладно, в любом случае чиновник из Синода первым под пули не полезет.

А затем Богдан Савельевич сумел удивить – у Старцева даже мелькнуло дурное подозрение: уж не умудрился ли Буланский только что, подходя, прочесть тревожные мысли капитан-лейтенанта?

– Не нравится мне лейтенант Новосильцев, – сказал Буланский, понизив голос. – И сдается мне отчего-то, Николай Иванович, что и у вас сложилось мнение о нем не самое лестное. Посему предлагаю следующее…

Он сделал паузу, затем извлек из недр сюртука и продемонстрировал Старцеву конверт из вощеной, не боящейся воды бумаги (для экспедиции Буланский не сменил свой штатский костюм, лишь накинул сверху флотский бушлат, да обул туфли на мягком каучуковом ходу).

– Здесь, Николай Иванович, лежит предписание, позволяющее мне в обстоятельствах особых принять команду над любым кораблем эскадры.

НАД ЛЮБЫМ??!! Даже над «Князем Суворовым»? Старцев, уже утративший за время знакомства с Буланским способность изумляться, – изумился-таки.

– Над любым… – повторил коллежский асессор. – Подпись, коей снабжено предписание, даёт практически полный карт-бланш. Естественно, Николай Иванович, у меня нет честолюбивых намерений снискать лавры флотоводца, воспользовавшись этой бумагой. Но когда – и если – мы доберемся до «Камчатки», то фактическим капитаном транспорта станете именно вы. Поелику в морских делах я разбираюсь слабо, а происходящее сейчас с «Камчаткой» не нравится мне категорически. Если же произойдет нечто непредвиденное еще до рандеву с транспортом, и лейтенант Новосильцев оправдает мои нелестные ожидания… Тогда командовать миноноской придется опять же вам. А разбираться со шныряющими вокруг «призраками» будем вместе, думаю, тут и мои скромные умения пригодятся.

Говорил Буланский в обычной своей манере – мягкой, чуть ли не дружеской – но закончил резким, приказным тоном:

– Согласия вашего, господин капитан-лейтенант, не спрашиваю. Человек вы военный, и что такое приказ – понимаете отлично.

Ну и ну… Ошарашенный Старцев подумал, что Буланского компаньоном в опасном деле ему иметь тоже совершенно не хочется. Хотя и по другим причинам, чем лейтенанта Новосильцева.

* * *

– Скоро ли отходим? – спросил Старцев у Казакевича. Признаться, ожидание достаточно утомило лейтенанта – не физически, но психологически. Тем более, что в подготовке партии участия он не принимал, а ощущать себя посторонним было для него довольно непривычно.

Мичман взглянул на часы, затем на небо.

– В пределах четверти склянки, – ответил он. – Ага, господин Буланский уже подошел, значит, все в сборе… Сейчас начнем спускать миноноску.

И точно: вскоре над головой зажужжало, кормовая стрела покатилась вправо, несколько матросов начали споро прилаживать стропы к миноноске, стоящей на рострах. Несколько минут – и продолговатый, хищного вида корпус повис в воздухе, а затем плавно опустился на воду.

За это время Старцев сумел внимательно рассмотреть судно, грозящее в самом ближайшем будущем стать новым видом морского оружия.

Внешне оно ничем не отличалось от малого номерного миноносца – узкий продолговатый корпус с острым форштевнем, небольшая рубка, в которой могли поместиться только два или три человека, закругленный поверху карапасный нос и два неподвижных минных аппарата по обе стороны скошенного назад форштевня. За рубкой на тумбе стояла обычная 37-мм пятистволка – неплохое оружие против шлюпок и катеров, но совершенно бесполезное против более-менее крупных целей. Впрочем, большего здесь и не разместить.

Единственное, что отличало судно от стандартного миноносца – это отсутствие дымовых труб. Газолиновый мотор не требует тяги, занимает мало места, дает высокую скорость и может обслуживаться всего парой механиков. Идеальное средство для неожиданных атак вражеских кораблей, особенно ночью…

«Только вот возникает вопрос, – скептически подумал Старцев, – а как же мы все здесь разместимся?..»

* * *

Разместились все, хотя половине абордажной команды пришлось остаться на палубе – в кубрике места всем не хватило. Старцев предпочел вниз не спускаться. Ближе к вечеру ветер почти утих, волнения было почти незаметно, поэтому заливать палубу не должно даже на самом полном ходу – а в тесном кубрике, расположенном аккурат над моторами, будет жарко и душно.

Облака затянули небо до самого горизонта, свет пробивался сквозь эту пелену будто бы сразу со всех сторон, не давая теней и делая окружающий мир прозрачным и неестественным. Если не глядеть на часы, совершенно непонятно, ночь вокруг или летний день. Однако осенний холодок заставлял отбросить всякие мысли о лете – даже в отсутствие ветра он пробивался через матросский бушлат, заставляя ежиться и жаться поближе к машинному отделению. Можно было надеть что-нибудь более теплое – однако Старцев решил, что для абордажа не стоит наряжаться меховой куклой. Тем более что разместившееся рядом матросы были одеты точно так же.

Раздалось несколько негромких команд, потом стук моторов под палубой стал громче и уверенней. По корпусу миноноски пробежала слабая дрожь, борт броненосца поплыл в сторону, открывая вид на другие корабли эскадры – черные туши, тяжело и неподвижно лежащие на свинцово-серой воде. Набирая ход, миноноска развернулась, описав петлю, и помчалась назад – туда, откуда эскадра пришла менее суток назад.

Ни тумана, ни даже дымки над водой вроде бы не было, однако эскадра скрылась из виду удивительно быстро. Наверное, здесь сыграла роль скорость миноноски – да еще ее низкая палуба, находящаяся почти на уровне воды.