Текст книги "Аутодафе"

Спустя приличествующее для раздумий время он согласно кивнул:

– Хорошо, попробуем. Приглашайте вашего гипнотизера.

…Женщина, весьма напомнившая Хантеру завхоза Зинаиду Макаровну, вышла. Он произнес недоуменно:

– Это не блеф? Что-то я никаких изменений не чувствую. Пришла, посмотрела, ушла…

– Взгляни на часы.

– Черт побери…

– Время дорого. Приступим.

* * *

– Похоже на правду… – задумчиво сказал Хантер. – Звучит непротиворечиво и стыкуется с известными фактами. Хотя тенденциозность лезет из всех щелей вашего рассказа: Сморгонь живет тихо и мирно, никого не трогает, во всём виноваты нехорошие дяди из Конторы и отщепенцы-кэгэбэшники, обложившие вас данью в уплату за их молчание. Данью в виде живого сырья… А вы все в белом.

– Люди везде разные. И не-люди тоже. Сморгонь не исключение. Но с нашими, как вы любите выражаться, отморозками мы разберемся сами. А ты, Станислав, должен сейчас решить главное: где и с кем твое место.

– Не называйте меня Станиславом! Как раз эта часть истории наименее доказательна. Да и не всё ли равно, где ты родился и как тебя называла в детстве мать? Какая разница, если ты этого не помнишь? Главное – во что ты веришь сейчас! И какому знамени служишь… Я своему знамени присягнул. Один раз и навсегда. В любой войне, кто бы ни победил, дети побежденных будут плакать. И считать отцов погибшими за правое дело. Даже если отцы приемные…

Хантер говорил и говорил, не замечая, что речь звучит всё горячее, всё бессвязнее. Не обращая внимания, что карабин давно лежит не на коленях, а на полу рядом со стулом…

Эдуард Браницкий – прямой потомок графа Ксаверия-Августа Браницкого – смотрел на него с грустью. На любой войне все средства хороши… Даже такие. Бедный мальчик не подозревает, что только что превратился в живую бомбу. Которой предстоит взорваться очень скоро. В признаках возрастной мутации Браницкий не мог ошибаться. Хотя и не представлял, какое химическое или иное воздействие настолько ее задержало. И с какими отклонениями от нормы она будет проходить. В любом случае едва ли бедняга сообразит, что можно снимать приступы неконтролируемой агрессии, разрывая на куски птиц и животных… И что стоит держаться подальше от зеркал.

Неслышно вошла женщина. Браницкий торопливо стер с лица грустную усмешку. Взял Станислава за руку, заглянул в глаза… Тот не отреагировал – голова клонилась к груди, бормотание стало вовсе уж неразборчивым.

Браницкий с усилием приподнял своего недавнего собеседника, поставил на ноги. Перекинул через плечо ремень карабина. Вопросительно взглянул на женщину. Она кивнула:

– Пора. Дойдет до околицы и проснется. Словно на секунду в глазах потемнело… Никого не встречал, ни с кем не говорил.

– Шагай… – Браницкий легонько вытолкнул Хантера в дверь.

Долго смотрел, как тот удаляется – медленно, слегка пошатываясь. И вспоминал, как…

* * *

…Как много лет назад брел по звенящей от мороза лесотундре – тоже пошатываясь, но от истощения. А рядом брёл зверь, очень похожий на медведя. Они шли вместе не один день и на ночевках засыпали, плотно прижавшись друг к другу, – длинная шерсть спасала от холода обоих. И оба одинаково обессилели от голода.

И обезумели…

Однажды, к исходу месяца кошмарных странствий, Браницкий проснулся от дикой боли – зверь грыз его лицо. Находящегося в полной силе «соседушку» – так и только так иносказательно называли своих зверей сморгонцы – ни один человек не одолел бы в рукопашной. Но по огромной твари, сжигающей слишком много энергии, голод ударил куда сильнее, чем по ее спутнику. Браницкий бил и бил ножом в навалившуюся тушу, не замечая, что она перестала двигаться, что кровь уже не струится сквозь шерсть.

А потом…

Самое страшное случилось потом. Наверное, он мог успеть, если сразу бы занялся разделкой. Но сил осталось слишком мало, и надо было позаботиться о страшных ранах, сплошь покрывших лицо… Затем тугорослый кедровый стланик никак не хотел поддаваться ножу, а уложенный в костер, никак не хотел вспыхивать…

Жевал он неторопливо, медленно, прекрасно зная, как опасно набивать утробу после длительной голодовки. Желудок выл от нетерпения и счастья. Почти всю трапезу Браницкий не открывал уцелевший глаз – лежавшие у костра куски мяса ничем не отличались от расчлененного человеческого тела…

* * *

– Думал, не дождусь… Ну как, удачно? – тихонько спросил Василий Севастьянович.

Хантер молча кивнул головой. И на следующий вопрос ответил неопределенным жестом. Старик не стал расспрашивать дальше. Ежику понятно: служба у парня такая, что болтливые на ней не задерживаются.

Глава 5
ЗНАМЯ ЦВЕТА КРОВИ

1

Агент Мартин полностью потерял чувство времени – ему казалось, что бой длится много часов и будет длиться еще вечность. Всю оставшуюся жизнь. Их жизнь.

Раскалившийся металл автомата обжигал руки, правое плечо превратилось в сплошной синяк, Мартынов стрелял по фигурам, короткими перебежками приближавшимся к доту, они вжимались в землю и стреляли в ответ, потом снова перебегали но некоторые, не сумев разминуться с буравящим воздух свинцом, оставались лежать неподвижно.

Казалось, так будет бесконечно. Но лишь казалось: вычислив «мертвые», непростреливаемые зоны, противник подбирался всё ближе..

Дышалось тяжело – систему принудительной вентиляции Диана отключила почти сразу. Пропитанный пороховой гарью воздух впивался в легкие тысячами крохотных зазубренных крючочков. И отчего-то оставлял кислый металлический привкус во рту…

Потом – неожиданно – всё закончилось. Вернее, замерзло в неустойчивом равновесии. Смолкла стрельба, пятнистые фигуры не попадали больше в прорезь прицела.

Небольшая пауза – и зазвучал голос. Холодный, спокойный, усиленный мегафоном голос Сапсана.

Им давали пять минут на раздумья – не больше и не меньше. А потом в действие будет дистанционно приведена система самоликвидации дота. Если, конечно, они не предпочтут отпереть дверь и убраться по оставленной им дорожке отхода…

– Блефует, – сказала Диана, не отрываясь от амбразуры. Ни она, ни Мартынов не расслаблялись, понимали: переговоры – лучший способ отвлечь внимание. – Ему просто нечем вскрыть дверь, а время работает на…

Она не договорила. Обернулась прыжком, вскидывая автомат.

Стол, исполнявший сейчас функции патологоанатомического, опрокинулся. По полу, сцепившись, катались два человека. Хотя один из них человека напоминал уже мало…

2

Шансов никаких, но я бросаюсь вперед, монстр вцепляется в меня, когтистые лапы полосуют мне плечи, мир со звоном раскалывается на миллион кусков, острых, режущих до кости, это зеркало, я всего лишь разбил зеркало, не стоит воевать с отражениями, настоящий монстр за спиной – поворачиваюсь, и вижу его оскал, и скалюсь в ответ… Потом он оказывается рядом, или я оказываюсь рядом с ним, густая шерсть забивает мне глотку, я пытаюсь дотянуться, добраться зубами до его горла и добираюсь, крик сменяется хрипящим бульканьем – или это журчит кровь? – неважно, Скалли лежит на спине и смотрит вверх мертвыми глазами, он весь в крови, но жив, так просто они не умирают, потом я оборачиваюсь: надо мной Диана – нет, Эльза, ее зовут Эльза! – оружие в ее руках тянется ко мне и никак не может дотянуться, лишь черный провал дула становится всё больше, всё шире, наползает бездонной темной пропастью, потом в нем вспыхивает обжигающе-яркая звезда, и еще, и еще, если звезды зажигают, это кому-нибудь нужно; спасибо, Эльза! – хочу крикнуть я, но не…

3

Одежда лопалась, расползалась по швам. Мышечная масса существа прирастала стремительно, и столь же стремительно вытягивалась, густела темная, почти черная шерсть.

Диана, мгновенно оказавшаяся рядом, медлила непозволительно долго. Секунды две или три. И лишь когда из глотки доктора Скалли ударила струя крови – тугая, ярко-алая, автомат взорвался очередью.

Мартынов застыл, оцепенел.

И, казалось ему, так же застыло и оцепенело всё вокруг. Автоматные гильзы медленно, тягуче летели к полу, словно воздух стал густым и вязким сиропом. Медленно наклонялась Диана, протянув руку к Скалли, – и всё не могла дотянуться. Но медленнее всего умирало существо…

Наверное, в эти резиново растянувшиеся секунды их могли прикончить легко и просто. Подобраться к покинутым амбразурам и забросать дот гранатами или вымести всё живое автоматным огнем. Не подобрались, не забросали, не вымели…

Потом Геннадий понял, что взрывы и стрельба отнюдь не застрявшее в ушах эхо недавнего боя, что снаружи и в самом деле что-то происходит, – понял и никак не отреагировал. Не мог оторвать взгляда от темно-красного провала глотки Скалли – Диана наконец вытащила доктора из-под агонизирующего существа.

Прошла целая вечность, пока он опустился на колени рядом с затихшей тушей, осторожно взялся не то за лапу, не то за руку – пальцы из густой шерсти торчали почти человеческие, лишь ногти странно утолщенные, начавшие менять форму, заостряться…

Он рассматривал эту руку-лапу, словно ничего важнее её не осталось на свете, – а на самом деле просто не мог заставить себя взглянуть на лицо (морду?), взглянуть и увидеть, во что превратились знакомые черты.

Гена не обратил внимания, что звуки боя снаружи стихли. Проигнорировал стук чем-то тяжелым в бронедверь и тягучий скрип штурвала. Лишь когда бункер наполнился шумом и движением, агент Мартин медленно повернул голову.

– Герои Бреста, часть вторая, – констатировал вошедший первым человек в камуфляже и с оружием, обежав цепким взглядом бункер.

– Не слишком ты спешил, – сказала Диана с неожиданной злостью.

– Техническая накладка, – пожал плечами человек, нимало не смущаясь. Несмотря на внешнюю молодость, у него были седые виски. И когда-то сломанный «боксерский» нос… И, показалось Мартынову, глаза убийцы.

Гена ничего не понял из их разговора, смысл знакомых слов куда-то ускользал… Человек с глазами убийцы нагнулся над существом, сказал одобрительно:

– Удачно сработала, успела… Только-только перекидываться начал.

Агенту Мартину остро захотелось выстрелить в голову человеку. Не выстрелил. Так и стоял на коленях над телом Морфанта. Над телом давнего друга Сереги. Над телом кукушонка, оказавшегося в гнезде хищных свирепых орлов…

4

Сумерки подкрадывались к Лесогорску медленно, осторожно, словно хищник к мирно пасущейся корове.

Во временном штабе сидели двое – Лесник и Мартынов, и Гене уже не казалось, что у руководителя операции глаза убийцы, – просто глаза смертельно уставшего человека.

Впрочем, руководить Леснику осталось недолго. В Лесогорск вскоре прибывали высшие чины Инквизиции – взять на себя руководство финальным этапом полностью подготовленной операции и вставить фитиль растяпам– подчиненным за как-то сумевшего ускользнуть изменника Сапсана… Лесник ожидал грядущих служебных неприятностей с философским спокойствием, могло обернуться и хуже…

Время тянулось тягуче, медленно. Лесник перебирал разрозненные листы из архива Синягина. Гена Мартынов сидел рядом. Просто сидел молчал, смотрел в никуда отсутствующим взглядом.

Лесник не приставал с вопросами, понимал: парню надо прийти в себя.

Когда друг детства превращается в косматую тварь и пытается добраться клыками до горла, хорошего настроения ждать не приходится… И если бы не выстрел Дианы… Вернее, полтора десятка выстрелов – новое тело Кукушонка отличалось кошачьей живучестью.

И тут же, словно откликом на недавнее воспоминания, под руку Леснику попала пожелтевшая вырезка, повествующая о не боящемся пуль медведе. Он прочитал, хмыкнул, протянул Мартынову, помаленьку выходящему из прострации. Пусть хоть чем-нибудь отвлечется.

– Прочти. Если отделить мух от котлет – любопытное совпадение получается.

Мартынов начал читать…

5

ШАЙТАН-МЕДВЕДЬ[11]11
  Текст журнальной заметки (Охотничье хозяйство, 1979, №8) подлинный, приводится без изменений, орфография и пунктуация оригинала сохранены.


[Закрыть]

Во время охотоведческих экспедиций по Западной и Восточной Сибири в тридцатых-сороковых годах мне приходилось довольно часто охотится на бурого медведя. Любопытный случай произошел в 1929 г , когда экспедиция работала в бассейне реки Елогуя, притока Енисея. Экспедиция должна была выбрать место для выпуска ондатры и организации производственно-охотничьей станции. И вот на факторию, где мы расположились, приехал местный охотник и рассказал, что он встретил шайтан-медведя, что трижды стрелял в него, но пули не берут зверя – отскакиваю!.. Я посмотрел его одностволку и поинтересовался патронами. Он почувствовал, что я ему не верю и предложил поехать с ним отыскать зверя, которого он оставил в 20 километрах от фактории. У Василия, так звали охотника, была лайка по кличке Шангома, у меня был молодой кобель. Захватив обеих собак, мы на двух оленьих нартах на следующий день отправились искать шайтан-медведя.

Проехав около 25 километров, наткнулись на свежий след медведя. Привязали оленей и пустили по следу собак. Было начало зимы. Снег выпадал и стаивал, сменяясь дождем. Примерно через час впереди раздался лай собак. Мы побежали к собакам и на небольшой полянке увидели, что они облаивают медведя, который стоял за большой поваленной елью, опершись на нее передними лапами. Не доходя до зверя метров 15-20, я прицелился из своей двустволки 16 калибра и почти одновременно с Василием выстрелил. Но, увы, наши выстрелы на него не подействовали. Тогда я подбежал шагов на 10, и, облокотившись на дерево, выстрелил прямо в грудь зверю. Он рухнул, и собаки бросились к нему. Сделав еще выстрел и убедившись, что он мертв, мы подошли. Это был молодой самец, очень худой и, очевидно, поэтому не залегший в берлогу. Прошедший несколько дней назад во время оттепели снег смочил его шерсть, а грянувший затем мороз сковал ее в ледовый панцырь. Пули, попадавшие в него по касательной, рикошетом отлетали, откалывая кусочки льда. И только пуля, попавшая прямо, пробила ледовый панцырь и поразила зверя. Так раскрылась тайна шайтан-медведя.

Э. Шерешевский

6

– Господин Шерешевский занимался художественным свистом, – сумрачно прокомментировал Гена Мартынов. – Причем бесталанным. Где это видано, чтобы промокший зверь так и ходил, пока не обледенеет? Любое животное, если шерсть намочит, тут же отряхивается. Но допустим даже: медведь им повстречался с придурью, не отряхнулся. Всё равно «панцирь» не получится! Ледяные сосульки из смерзшейся шерсти! Какой тут, к чертям, рикошет, для рикошета гладкая поверхность нужна… Думаю, дело было так: старый экспедишник прислал письмо про медведя, которого пули не брали. Стреляли по нему, стреляли – так и не застрелили. А редактор, сам в жизни в лесу не бывавший, сочинил другую концовку, с «научно-материалистическим» объяснением… Повезло охотоведу, что они с якутом не на самку напоролись, та дала бы им прикурить. А этот был вроде… вроде…

Он так и не смог заставить себя произнести: «Вроде Сереги», сбился и замолчал.

Лесник, казалось, не слушал агента Мартина. Сказал задумчиво:

– Шайтан-медведь… Встречал я зверя с похожим именем, тоже пуль не боялся… Только назывался чуть по другому: шайтан-манул…

Мартынов ждал продолжения, но больше Лесник не скачал ничего.

Дела минувших дней – IX
Шайтан-манул.

Иранская граница, осень 1998 года

Тварь прорвала внешнее кольцо оцепления легко, не напрягаясь. Играючи.

Ладно, хоть обошлось почти без жертв – парнишке-пограничнику когти глубоко разодрали бедро, второго шайтан-манул просто опрокинул. Оборотень не тратил время на убийства – лишь прорывался. Спасался…

Впрочем, менее опасным от этого он не стал: разорванная артерия вполне могла прикончить погранца, Леснику пришлось применить методы первой помощи, которым на Курсе молодого бойца не учат. Да и врачей-профессионалов – не учат. Оставалось надеяться, что в суматохе никто не заметил весьма странной остановки кровотечения…

Крокодил тем временем торопливо бросал кодовые фразы в рацию. Операция входила в завершающую стадию. Шайтан-манул прорвался – но примерно там, где этого от него и ожидали. Лесник поднялся с колен, посмотрел на побледневшее, даже скорее посеревшее лицо паренька – был тот скуластенький, темноволосый, смуглый. Из местных – границу по договору охраняла российская ФПС, но по тому же договору призывали в пограничники и туркменов. Ладно, жить будет. Довезут до госпиталя, сделают переливание… Вдалеке грохнул взрыв. Почти сразу – еще один. Ага, сработало! Тварь напоролась-таки на растяжки – и начиненные серебряными шариками мины-лягушки наверняка убавят ей прыти.

– Пошли, Эдик, – сказал Лесник. – Пора заканчивать.

– Может, всё-таки.. – неуверенно начал капитан Ильченко. Хотя заранее был предупрежден – его люди используются лишь на начальных этапах операции. Точку поставят звероловы-профессионалы. По легенде, объектом охоты был крайне опасный зверь-людоед – не то реликтовый азиатский леопард, не то спустившийся с гор ирбис. А то даже и туранский тигр, полвека считавшийся истребленным.

– Займитесь раненым, – отрезал Лесник. – Подойдет наш спецтранспорт – обеспечьте подъезд как можно ближе к предгорьям. Вы ведь тут каждый закуток…

Фразу оборвал третий взрыв. И полевые агенты устремились на звук.

Пробежали сотню метров – рвануло еще дважды. Судя по удаленности взрывов, тварь всё-таки уходила… И достаточно быстро.

Это тревожило. Такое количество серебра давно стреножило бы даже ликантропа… Но с шайтан-манулом никому дела иметь не приходилось. По крайней мере из нынешнего состава Конторы. Недаром охоту на легендарную тварь возглавил лично обер-инквизитор. И кто знает, на какие еще сюрпризы способен известный лишь по старым книгам монстр…

Радецки, похоже, тревожился и опасался не меньше. Потому что, как всегда в таких случаях, отпустил мрачную шуточку после очередного взрыва:

– Ох, влетит он Конторе в копеечку. Чует мое сердце – заставит Юзеф нас по кустам ползать. Шарики серебряные собирать…

Лесник ответил на бегу коротко, чтобы не сбить дыхание:

– Юзеф может. Легко.

Потом оба замолчали. Дальше бежать предстояло с крайним вниманием – дабы не напороться на собственную растяжку.

* * *

Здесь, среди скал, мин не было. Но и без того скорость шайтан-манула резко снизилась – с вертолета увидели тварь, выскочившую ненадолго на открытое место, передали: движется по ущелью впереди, метрах в пятистах, не более. Шел оборотень прямиком к границе. Конечно, Юзефу наплевать на суверенность чужой территории: если что, люди из родственной службы шейх-уль-ислама нажмут на нужные рычаги и замнут скандал. Но лишних проблем не хотелось…

Они прибавили темп, хотя это и казалось уже невозможным.

Но – что казалось еще менее возможным – тварь тоже ускорилась. Промежутки между кровавыми пятнами увеличились.

Впереди послышалась стрельба. Длинные автоматные очереди. Скалы искажали звук, точно расстояние не определялось – но неподалеку. Совпадение? Иранские пограничники? Именно здесь и сейчас?

Прояснилось всё быстро. Клипса-наушник ожила голосом Юзефа:

– Лесник! Мы нашли пятачок и выбросили десант! У меня потери, но тварь мы завернули. Идет прямиком на вас! Сработайте аккуратно. Семаго не простит, если не возьмёте живьем!

– Разберемся… – неопределенно пообещал Лесник вшитому в воротник микрофончику. И отключил связь. Нечего тут под руку…

Синхронными движениями они с Крокодилом перекинули из-за спин оружие – весьма напоминавшее стандартные АГК, [12]12
  АГК – автоматно-гранатометный комплекс. Проще говоря – калашников с подствольником.


[Закрыть] лишь вместо подствольных гранатометов крепились портативные сетеметатели. Разберемся… А живьем или нет – как уж получится…

* * *

Вопреки названию, ничего общего с манулом – некрупным диким котом, живущим в горах и предгорьях, – тварь не имела.

Окраска шкуры весьма напоминала снежного барса: белую шерсть испещрял сложный узор темных пятен и других – свежих, кровавых…

Впрочем, приглядываться долго не пришлось. Едва увидев, ударили в два ствола… И всё равно едва не проиграли.

Очередь Крокодила не остановила прыжок зверя – длинный, больше похожий на полет. В последнюю долю секунды Эдик успел отпрянуть, разминуться с когтями-кинжалами. Откатился в сторону, целый и невредимый – но на пару секунд вышел из схватки. Шайтан-манулу их хватило, чтобы обрушиться на Лесника…

Автомат грохотал, прыгал в руках. Смерть смотрела в глаза – бездонными желтыми зрачками. Красивая, грациозная, безжалостная смерть…

…Три десятка серебряных спецпуль, снаряженных миостагнатором, стоили, надо думать, вообще целое состояние. Но дело свое те пули в конце концов сдепали. К обрыву шайтан-манул едва полз, оставляя на камне широкий красный след, от грациозных стремительных движений не осталось и следа. Надеялся уцелеть, рухнув с сорокаметровой высоты? Или предпочел смерть плену? Неважно…

Крокодил прицелился, теперь уже неторопливо. Метатель выстрелил – совсем негромко после рвущих уши очередей. Сеть опутала зверя. Он сделал слабую попытку вырваться, разорвать путы – но тут же был накрыт второй сетью.

Они не сразу поняли, что означают продолжавшиеся судорожные движения шайтан-манула – не приближались, опасаясь любых сюрпризов. Лишь когда сквозь ячеи сетей полезли окровавленные клочья шерсти, догадались…

– Перекидывается… – констатировал Крокодил, подходя. И спустя несколько секунд добавил: – Да ведь это…

Фраза осталась незаконченной Но Лесник и сам всё видел.

* * *

– М-да… – задумчиво протянул Юзеф. – На вид лет четырнадцать-пятнадцать… В звериной ипостаси процессы старения замедляются, но не так уж сильно. Стало быть, родилась она лет девятнадцать-двадцать назад, никак не больше.

Затянутая в сеть, у их ног лежала девчонка – худенькая, смуглая, ничем не отличающаяся от местных жительниц. Если, конечно, девушку-туркменку догола раздеть и изрешетить автоматным огнем с близкой дистанции.

Впрочем, раны исчезали, затягивались. Куда медленнее, чем в зверином облике, но затягивались… Хотя миостагнатор оставался в крови. Никакой опасности девчонка сейчас не представляла. Если не ввести антидот, естественно.

– А это значит: прайд, – продолжил свою мысль Юзеф. – Целый прайд таких зверюшек жил у нас под самым носом – а мы ни сном, ни духом…

– Нереально, – усомнился Радецки. – Уж заметили бы. Не было нападений на людей. Даже на скот – не было. Может, забрела с той стороны? – Он кивнул в направлении границы.

– Нет, – отрезал обер-инквизитор. – Я связывался с шейх-уль-исламом. И там всё тихо.

– Значит, латентный W-ген… – не сдавался Крокодил. Лесник в дискуссии не участвовал. Внимательно наблюдал, как сокращается смуглая кожа рядом с маленькой, остренькой девчоночьей грудью – выталкивая кусочек серебряной оболочки пули…

– Дремавший два века ген? – сухо спросил Юзеф. – Не бывает. – И добавил с вовсе уж странным выражением: – Ладно, вскрытие покажет… Семаго-младший будет доволен…

Лесник вспомнил небольшой и загаженный лесок неподалеку от подмосковного Реутова. И девчонку-вервольфа, так же лежавшую у их ног. Тогда Семаго-младший остался весьма недоволен. Труп Ядвиги ему не достался. Сгорел на сооруженном там же погребальном костре. Труп дочери Юзефа…

– Значит, приспособились, – предположил Лесник. – Или охотятся лишь на диких животных, или вообще не питаются в звериной ипостаси. Тогда здесь, в глухом углу, вполне мог выжить прайд… А эта совсем молоденькая – и засветилась. Иных вариантов нет. Ну что, вызываем вертушку?

Ему хотелось поскорее покончить с этим делом. И забыть. Если сумеет…

– Не охотились, – согласился Юзеф и надолго молчал. Тоже вспомнил Ядвигу? Потом обер-инквизитор заговорил с тем же, так и не понятым Лесником выражением: – Видел я там, за поворотом, вроде как подходящую площадку. Схожу посмотрю ещё раз. А вы тут приглядывайте за ней…

Лесник изумленно посмотрел на Крокодила. Что за ахинея? Отчего бы им не подняться на борт зависшего вертолета точно так же, как спустился полчаса назад обер-инквизитор? И не поднять груз на тросе?

А Юзеф продолжал удивлять:

– Внимательно приглядывайте! Попадались мне свидетельства, что у этих тварей и в человеческом облике сила феноменальная. Чуть оклемается – может разорвать сети…

Крокодил изумленно посмотрел на Лесника. Оклемается? Разорвет прочнейшие, к тому же армированные серебром сети? Оклемается без введения антидота?!

Юзеф ничего не добавил. Пошел прочь тяжелым размеренным шагом. И скрылся за поворотом.

* * *

– Упустили… – процедил обер-инквизитор, переводя тяжелый взгляд с одного агента на другого.

Те стояли с самым печальным и покаянным видом.

– Виноваты, не уследили… – попытался объяснить Радецки. – Чуть отвлеклись, а она..

– Куда? – перебил Юзеф.

Крокодил кивнул на почти отвесную стену ущелья:

– Наверх… Мы глазам своим не поверили, пока за пушки схватились, она уже…

Лесник стоял молча, демонстрируя медленно намокающий кровью бинт на руке: мол, пытались, делали что могли…

– Достаточно, – вновь перебил Крокодила Юзеф. – От операции я вас отстраняю. Объяснять продолжите дисциплинарной комиссии Капитула. Думаю, по месяцу ареста вам обеспечено… Пошли, вертушка на подлете.

Радецки подобрал обрывки сетей, понуро пошагал за обер-инквизитором. Месяц в подвале скита, на хлебе и воде, – бр-р-р..

Лесник же чуть задержался. Сделал несколько шагов к обрыву и выбросил использованный шприц-тюбик из-под антидота.