Текст книги "Свой среди чужих"

ЭПИЛОГ

Давно отгремела Вторая мировая война, а я все мотался по миру, развивая и укрепляя транснациональную компанию, которую мы создали вместе с бароном Арнольдом фон Боленом. Мы занимались всем. Металл и нефть, финансы, оружие – все входило в сферу наших интересов. Наивысшей точкой нашего подъема стали 1960-е годы. Именно тогда Африканский континент стал одной громадной горячей точкой. Рухнули колониальные режимы, хоть как-то сдерживавшие межплеменные противоречия, и Африка погрузилась в бесконечную череду войн, государственных переворотов и революций. Десятки чернокожих лидеров и вождей рванулись к власти, а так как они не знали другого способа, кроме как вооруженный переворот, то мое появление в качестве профессионала и продавца оружия им пришлось в самый раз. В прошлой жизни, около пятнадцати лет, я служил наемником на черном континенте, где научился неплохо разбираться в психологии местных претендентов на президентское кресло, что теперь давало мне немалое преимущество в борьбе с конкурентами. Если к этому добавить отличное знание почти любого вида оружия, а также личное мастерство, которое я демонстрировал на испытательных полигонах, то спустя какое-то время мы стали одним из крупнейших поставщиков оружия на рынки Азии и Африки. В качестве оплаты мы получали лицензии на разработку месторождений золота, алмазов, газа и нефти, после чего я уходил в сторону, предоставляя организацию производства барону и двум его взрослым сыновьям.

Мы не только поставляли оружие, но и людей, умевших держать его в руках, создав частную военную компанию. Лично мне довелось участвовать в подготовке нескольких переворотов, а также в уничтожении парочки зарвавшихся президентов, которые, не желая платить деньги, в одностороннем порядке попытались разорвать с нами контракты. Одно время я снова начал коллекционировать ордена, но потом посчитал это мальчишеством и бросил. Несколько раз за эти годы я был на волосок от смерти, но судьба хранила меня.

Следующим шагом в развитии нашего бизнеса должен был стать компьютер. Только мне было известно, как он изменит мир, поэтому я считал, что только наша компания должна стать вместе с американцами у истоков его создания. Именно поэтому уже год, как старший сын барона жил в Америке, занимаясь внедрением в эту отрасль промышленности. Немалый доход нам с Арнольдом приносила торговля картинами и антиквариатом, но теперь она уже представляла собой далеко не самую доходную статью в нашем бизнесе.

За все это время я ни разу не был в Советском Союзе, так как считал, что все хорошее заключалось в том времени, когда я был студентом, а также в двух моих друзьях. Вот только дело в том, что именно их война как раз и не пощадила. Судя по тому, что мне удалось узнать из многочисленных запросов в военные архивы: Саша Воровский погиб где-то в Германии за два месяца до окончания войны, а Костик пропал без вести во время нашего наступления в Венгрии. Правда, спустя многие годы мне пришлось убедиться в одной истине: от прошлого так просто не уйдешь, надо будет, оно само тебя найдет.

Пять минут неспешной ходьбы отделяли меня от моего любимого кафе, в которое я заходил каждый раз, будучи в Париже. Отличный кофе со свежевыпеченной сдобой, рюмка коньяка и прекрасный вид на Эйфелеву башню – что еще нужно человеку для того, чтобы отдохнуть душой после успешных, но при этом очень напряженных переговоров? Если к этому добавить щедрое июньское солнце, цветочный аромат и женские кокетливые улыбки, как бы намекающие на успех возможного свидания, то можно сказать, что мое настроение приближалось к состоянию полной идиллии. В этот самый миг меня неожиданно окликнул женский голос:

– Костя?!

Голос был мне знаком, и я повернул голову в его сторону, а уже в следующую секунду резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и удивленно уставился, как до сих пор считал, на тень моего прошлого. На скамейке сидела… Таня с маленькой девочкой, лет трех, которая с явным удовольствием уплетала мороженое. На коленях ребенка, чтобы не запачкать платьице, лежала большая салфетка с вышитым на ней смешным медвежонком. Несколько мгновений я просто не мог поверить своим глазам, так как эта встреча больше походила на чудо. Если бы мы встретились в Москве, это было вполне объяснимо, но в Париже…

– Как вам сказать, мадам. М-м-м… С одной стороны, вы меня должны знать, но с другой стороны, я теперь совсем другой человек, которого сейчас зовут Александр. Теперь, может быть, вы представитесь?

– Меня, как и раньше, зовут Татьяна, только фамилия другая, месье Александр. А история моего появления здесь проста, – и она коротко рассказала, как оказалась во Франции.

Встреча с ее будущим мужем произошла в один из дней проходящего в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году. Таня входила в состав группы добровольцев-переводчиков, работавших с иностранными делегациями. Ее будущий муж был одним из руководителей французской делегации. Он полюбил русскую красавицу с первого взгляда, а спустя несколько дней сделал ей предложение. Она, смеясь, сказала, что подумает, но спустя три месяца настойчивый француз снова приехал в Москву, с новым предложением руки и сердца. В этот раз она не смогла ему отказать.

– Вот и вся моя история. А как вы здесь оказались?

Несколько секунд ушли на раздумье: врать или нет? Все же решил сказать правду.

– Если коротко: остался и не стал возвращаться на родину. Неплохо устроился и живу себе помаленьку.

– Знаете, Костя, прожив во Франции четыре года, я теперь совсем по-другому смотрю на жизнь. Мир, до этого казавшийся черно-белым и разделенным надвое, оказался совсем не таким, как я когда считала. Он на самом деле многогранный и яркий… – начав высказывать свои мысли, она неожиданно смутилась и несколько секунд молчала, а потом поменяла тему: – Вы живете здесь? В Париже?

– Нет. Здесь я… скажем так, по делам фирмы.

Если она ожидала от меня истории жизненного пути, подобной тому, что рассказала мне, то я ее разочаровал.

– Извините меня, Таня. Рад был вас увидеть, но надо идти. Дела.

– Знаете, Костя, а я вас ждала. Думала, вы найдете меня, когда закончится война, – вдруг неожиданно сказала она.

– Даже не знаю, что вам ответить на ваше столь неожиданное признание. Надеюсь, что сейчас вы уже нашли душевное спокойствие, – при этом я выразительно посмотрел на ее дочку.

– И да, и нет, – ответила она, перехватив мой взгляд, – но как бы то ни было, я рада, что вы остались живы. И очень рада, что увидела вас. Вы счастливы, Костя?

– У меня жена. Дочь и сын. И мне хорошо с ними.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. В ее взгляде читались печаль и нежность, но я уже перевернул эту страницу жизни и не собирался ее снова перечитывать.

– Я рада за вас. Всего вам хорошего… Хотя погодите секунду. Вот только сейчас вспомнила. У вас был такой симпатичный и веселый приятель. Ваш тезка. В прошлом году с дочкой я навещала мать и случайно встретила его в Москве. Он, видно, тоже не знает, что вы живы.

Я удивленно и с недоверием посмотрел на нее.

– Вы не путаете? Вы уверены?! Мне сообщили, что Костик пропал без вести в Венгрии!

– Вот и не пропал. Жив-здоров ваш Костик.

– А где он? Кем работает?

– Дочка тогда капризничала, поэтому мы с ним перебросились всего лишь несколькими фразами. Сказал, что окончил институт. Работает научным сотрудником… где-то в музее, – она задумалась на мгновение, потом виновато улыбнулась. – Извините, но это всё.

– Спасибо вам большое, Таня, за эту весть. Всего вам хорошего.

– И вам, Костя.

Спустя три дня мне стал известен адрес и место работы своего старого приятеля, который неожиданно для меня воскрес из мертвых. Кандидат наук. Холост. Знает английский язык. Теперь мне только осталось найти повод для встречи и каким-то образом вытащить своего приятеля из страны, находящейся, как писала западная пресса, за железным занавесом. Впрочем, думал я недолго над этим вопросом. Имея обширные связи в мире искусства, мне нетрудно было устроить выставку картин русской живописи в одном из парижских музеев. Собственно, ничего особенного в этом не было, если бы французский музей в знак дружбы и признательности не решил подарить Советскому Союзу несколько картин, украденных фашистами во время Великой Отечественной войны. Причина для приезда сотрудников Государственного музея была более чем уважительная, а включить в состав делегации кандидата искусствоведения Константина Павловича Сафронова было несложным делом. Несмотря на то что на родине я не был давно, деловые связи у меня там были, причем на довольно высоком уровне.

Первый день для членов делегации прошел в торжественных мероприятиях и был завершен банкетом, устроенным для гостей хозяевами встречи. По завершении ужина московских гостей отвезли в отель. Когда мне сообщили об этом, я вызвал автомобиль и сразу выехал. Вместе со мной поехала жена, которая очень хотела увидеть друга моего детства.

Спустя несколько лет после того, как мы поженились, я признался ей в том, что являюсь русским. Естественно, что женское любопытство проявило себя в полной мере. На меня сразу посыпались вопросы, которые, впрочем, скоро прекратились, стоило ей понять, что у меня нет желания говорить на эту тему, и вот теперь, стоило ей узнать, что мне предстоит встреча с другом моих студенческих лет, сразу изъявила желание его увидеть. Она, очевидно, считала, что сможет немного приподнять завесу тайны надо мной, познакомившись с моим другом. Уже когда мы подъезжали к отелю, где остановились гости из Советского Союза, в машине раздался телефонный звонок. Мне сообщили, что искомый объект ушел из гостиницы и сейчас сидит в кафе, расположенном недалеко от отеля. Я дал водителю новый адрес, а спустя пять минут машина притормозила у входа в кафе. Выйдя, я мимоходом бросил взгляд на окно кафе и вдруг увидел за стеклом Костика, сидящего за столиком у окна. За те семнадцать лет, что мы не виделись, он явно прибавил в весе, но при этом его располагающее к себе симпатичное лицо практически не изменилось, несмотря на очки в тонкой золотистой оправе и аккуратно подстриженную бороду-эспаньолку. Перед ним стояла чашка с кофе, рюмка коньяка и тарелочка с нарезанным сыром. Он смотрел на вечернюю улицу каким-то задумчиво-мечтательным взглядом. Ни в той, ни в этой жизни я не отличался особой чувствительностью, но сейчас меня изнутри словно окатила радостно-теплая волна.

– Это он? – тихо спросила меня жена, проследив мой взгляд.

Я только кивнул головой и пошел к входу. Открыл дверь, пропустил жену и вошел следом. Людей было немного, и половина мест пустовала. Мы подошли к столику, за которым сидел Костик, но он не обратил на нас внимания, продолжая наблюдать за ярко освещенной улицей. Остановившись рядом с его столиком, я сказал жене:

– Настя, я давно хотел тебя познакомить со своим старым другом.

Костя резко повернул голову в нашу сторону. Его взгляд скользнул по мне, потом остановился на моей супруге, а затем снова метнулся ко мне и замер. Его глаза расширились. Он узнал меня, но поверить вот так сразу в подобное чудо был просто не в состоянии. Жена, при виде удивленного и растерянного лица моего приятеля, не сдержавшись, хихикнула, вслед за ней рассмеялся и я. Только тогда Костик очнулся и почему-то почти шепотом, запинаясь, сказал:

– Звягинцев… ты… здесь… Как?

– Мимо проходили. Смотрим, ты здесь сидишь и коньяк в одиночку давишь. Ну и решили составить тебе компанию.

Он мгновенно вскочил на ноги, при этом чуть не опрокинув стул.

– Как так может быть… Я тебя искал! Мне сказали, что ты погиб.

– Мне тоже сообщили, что ты пропал без вести. Где-то в Венгрии.

– Сволочь ты, Звягинцев! Где ты пропадал столько лет?! – при этом глаза Костика Сафронова подозрительно заблестели.

– Об этом потом, а теперь разреши представить тебя моей жене. Анастасия Мазовецкая. Графиня. Очень древний род. Только представь себе: семь поколений графов. Это тебе не фунт…

– Алекс, сейчас же перестань! – шутливо нахмурилась моя жена.

– Всё, дорогая, перестал. Я к чему это сказал тебе, Костя. Ты теперь можешь к ней по-свойски обращаться. Ваше сиятельство или просто госпожа графиня.

Настя снова рассмеялась и сказала, обращаясь к Костику:

– Это он так шутит. Мне муж о вас рассказывал. Очень приятно. Настя. И еще. Вы очень хорошо говорите по-английски.

Ловелас и дон-жуан по жизни, Костик неожиданно смутился:

– Ради бога, извините меня, Анастасия. Я действительно растерялся. Голова просто кругом идет. Да и как тут не… Еще раз извините. Константин Сафронов. А можно просто Костик. Мне тоже очень приятно. Может быть, присядем…

– Конечно, присядем, Костик. Только не здесь. Мы с Настей знаем одно уютное местечко, которое тебе должно понравиться. Хорошая музыка. Отличное вино. Отменная еда. А уж красивую девушку ты сам себе найдешь. Надеюсь, за прошедшие годы твои вкусы и пристрастия не изменились, дружище?