Текст книги "А что потом? Рассказы о пренатальных странностях"

А что потом?
Рассказы о пренатальных странностях
Виктор Улин

Елене Стриж —

коллеге по перу,

натолкнувшей меня на мысль

о названии этого сборника

Дизайнер обложки Виктор Улин

Фотограф Виктор Улин

© Виктор Улин, 2023

© Виктор Улин, дизайн обложки, 2023

© Виктор Улин, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0060-5711-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
«И яснее полдня пойдет жизнь твоя;
просветлеешь, как утро.»
 

(Иов. 11:17)

Временное средство

1

– Подожди ты, Юра, – сказала бывшая одноклассница, отводя мою руку от своей груди. – Надо поговорить.

– Сначала дело, потом разговор.

– У тебя одно на уме. А у меня важная проблема.

В ее голосе слышались одновременно и упрек и насмешка.

– Мужику под пятьдесят, а он как мальчишка, истинный бог!

– А что ты хочешь, Ленка? – возразил я. – Мы с тобой – это мы с тобой и больше никто.

Она промолчала, поскольку я сказал истину.

Между нами все началось в седьмом классе, когда я был мальчишкой. А она – девчонкой.

Стоял неестественно жаркий май, мы возвращались из школы, подружка жила ближе и предложила подняться к ней, выпить лимонада.

Родителей не было дома; произошло все, что не могло не произойти.

Мы оказались друг у друга первыми, и это определило все дальнейшее.

Тридцать шесть последующих лет мы провели в адюльтере.

Этому не мешали ни моя относительно удачная женитьба, ни ее абсолютно неудачные замужества. Личные жизни струились по разным плоскостям, тайная не имела к ним отношения.

За границей секса мы остались посторонними людьми; я даже не знал, где работает бывшая одноклассница и чем живет. Она могла оказаться дома в любой момент, я не уточнял причин. Каждый имел право на ту жизнь, которую себе обустроил.

Елена была грубоватой и недостаточно образованной, но это казалось неважным.

Ничто постороннее не казалось важным.

В постели с ней мне было лучше, чем с любой другой женщиной – включая жену во времена, когда у нас еще не возникло детей и жизнь оставалась прекрасной.

В последние годы одноклассница сильно располнела.

Но и это ничего не значило.

Мы были созданы друг для друга.

– Так вот. Что я хочу сказать, Юрка…

– Нет, Ленка, так дело не пойдет, – я притянул ее к себе. – Давай, пойдем в спальню. Зачем я приехал, вообще?

– Я серьезно, – подруга отстранилась. – У меня есть предложение, после которого ты станешь равнодушен к моему старому обвислому телу…

– Не болтай ерунды, Ленка, – перебил я. – Твое тело не старое и не обвислое. Или ты не видишь, как я тебя хочу?

Она не ответила, только покривилась.

Квартира одноклассницы была однокомнатной, она осталась после разводов и разделов с детьми, которых дистанцировала.

Единственную комнату Елена называла спальней, поскольку дома книжек не читала, на компьютере не работала, а только спала или лежа смотрела телевизор.

Обычно я сразу шел туда, по дороге раздеваясь, а уже после секса мы пили чай.

Сегодня она провела меня на кухню, а дверь комнаты была закрытой.

Сообразив это, я взял одноклассницу за пухлое колено, потом скользнул под домашнее платье.

Мягкие бедра были, как всегда, влажными, но мои пальцы натолкнулись на трусы. Это выходило из ряда вон: подруга встречала меня без белья, а иногда и без платья.

– Ленка, что-то не так, – сказал я. – У тебя завелся новый мужчина?

– Никто у меня не завелся. Даже мышей нет. И речь вообще не обо мне.

– А о ком?

– У меня есть племянница Нюта. Ну то есть Анюта. Не родная, жена племянника, невестка. Но мы с ней как дочь с матерью.

– Анюта прыгает с парашюта?

– Нет, – одноклассница не приняла шутки. – Она беременна.

– Не от меня, – перебил я с усмешкой. – У меня никогда в жизни не было ни одной Анюты.

– …Беременна, – продолжала она. – У нее проблемы.

– А у кого их нет?

Я слушал и не слушал; мне хотелось скорее оказаться в постели со старой любовницей.

– Ей двадцать один год. Племяннику двадцать три.

– А я-то причем?

Вместо того, чтобы заняться делом, подруга тратила время на рассказы о какой-то родне.

– При том. Нютка объявила Виталию – ну, моему племяннику – что доктор запретил ей секс.

– И что?

– То, что ей хочется потрахаться. Так, что ночью судороги сводят.

– А почему она не дает своему Виталию?

Я невольно ввязался в разговор о людях и проблемах, которые меня не волновали.

– Ты не знаешь моего племянника, – терпеливо пояснила одноклассница. – Ясное дело, пидарастет – поумнеет. Но сейчас его любимое выражение – «порвать, как тузик грелку». Разъелдошит до выкидыша. Полный придурок, не может себя контролировать.

Цель разговора оставалась неясной.

– Но еще раз, при чем тут я?

– При том, что ты взрослый мужик. И трахаешь очень аккуратно.

– Ты хочешь сказать, что…

Я потряс головой.

– Хочу, да, – перебила она. – Желание беременной закон, оно выражает потребность организма. Одной соленого хочется, другой сладкого, Нютке потрахаться. Ей нужно временное средство. Прошу тебя как друга, попользуй мою племянницу

– Попользовать твою племянницу?

– Да, – просто ответила подруга..

– Прямо так взять и попользовать?

– Можешь криво.

Одноклассница усмехнулась.

Прожив почти полвека, она освободилась от условностей.

– Вряд ли тебе это будет неприятно.

– Зришь в корень, Ленка. Покажи мужчину, которому неприятно поиметь новую женщину, и он окажется геем…

Я вздохнул.

– …Но как-то все неожиданно. Надо подумать.

– А что тут думать? Она уже пришла, ждет в комнате.

 
«А пошел ты, старый Карапет,
У мине муж маладой Ахмет.
Как услышит он твои слова,
Так тибе атрэжет галава…»
 

– пропел я.

– Ты это к чему? – не поняла подруга.

– К тому, что твой племянник отвернет мне башку.

– Не отвернет. Я знаю, что делаю. Раздевайся и дуй в душ, – отрезала она.

2

В спальне основное место занимала кровать.

На ней лежала миловидная темноволосая девушка с заметным животом.

Она была одета в белый гарнитур: лифчик с кружевной планкой и такие же трусики.

После душа я обернул чресла полотенцем.

Несмотря на постоянство отношений, я так и не собрался завести здесь личный банный халат.

– Привет, Анюта – сказал я. – Меня зовут Юра. Я твое… временное средство.

– Я знаю, – девушка слегка смутилась. – Тетя Лена про вас рассказала. А как вас по отчеству?

– Евгеньевич. Но зачем тебе отчество?

– Так вы меня старше.

Я замешкался, не зная, чем ответить.

– Извините, Юрий Евгеньевич, не разделась. Сейчас…

Длинные ноги мешали, Нюта запуталась в трусиках и едва их не порвала.

Черная полоска волос, оставленная над началом складки, хорошо согласовалась с ее общим, узким и длинным обликом.

– Вот. Готова… почти.

Приготовления приготовили и меня.

В самом деле, даже в возрасте под пятьдесят каждая новая женщина добавляла жизни.

А то, что она приходилась неродной племянницей постоянной любовнице и была моложе моей старшей дочери, не значило абсолютно ничего.

– Лифчик снимать не буду, – пояснила Нюта, хотя я ничего не спрашивал. – Мне грудь нельзя трогать. Сразу будет выкидыш.

– А от того, что мы собрались делать, не будет?

– Нет. От этого не будет. Нельзя прикасаться только к соскам.

– Понятно, – ответил я. – Ну давай, начнем, что ли?

– Ой, Юрий Евгеньевич, подождите…

Нюта встала, полезла куда-то за кровать.

Когда она нагнулась, зашуршала в невидимом пакете, я невольно отметил, сколь длинны ее интимные части.

Такие встречались у одной женщины из десяти, если не реже. Наверняка в жару эта Нюта страдала, надевая слишком тесное белье.

– …Сейчас, одну минутку…

Девушка выпрямилась, в ее руке был белый флакон с зеленой головкой.

– Это что, интимный гель? – поинтересовался я.

– Нет, гель не нужен, у меня там болото, – серьезно ответила Нюта. – Это дезодорант, забыла подмышками намазать.

Она отвинтила колпачок, по комнате разлился приторный цветочный запах.

– Не надо мазаться, – я покачал головой. – Зачем?

– У меня пот стал пахнуть неприятно.

– Это тебе кажется. Ты пахнешь приятно, и еще как.

Я соврал. На самом деле от Нюты не пахло ничем, даже «болотом», которое возникло под полоской волос.

Закрыв дезодорант, она опять полезла в пакет, я опять увидел ее интимный развал.

– Губки у тебя красивые, – не удержался я.

– Как они могут быть красивыми, если я их стерла? Думала, вдруг мы вначале будем целоваться.

– Я не про те, а про эти.

Нюта разогнулась, села на кровать.

– То есть теперь уже не про эти, а про те.

Она поняла смысл и густо покраснела, но осталась сидеть неподвижно.

Видимо, моя старая подруга сильно преувеличила ее намерения.

Я опустился на стул.

– Сейчас начнем, сейчас, – неуверенно проговорила девушка. – Еще минуточку.

Она начала повторяться, оттягивая момент.

На ее месте я бы тоже испугался чужого волосатого мужика в неприлично оттопырившемся полотенце.

– Да не спеши, – сказал я. – Бежать нам некуда.

– Можно, я схожу пописаю. А то как-то… волнуюсь.

– Сходи. Я подожду. Вернешься и начнем.

Поднявшись, Нюта сунула ноги в теткины тапочки, которые были ей велики, и выскользнула из комнаты.

За собой она не закрыла, я слышал все.

В тишине квартиры, где хозяйка притаилась, как мышь, раздались легкие шаги.

Потом скрипнула дверь санузла, хлопнула крышка унитаза, не сразу раздалось тонкое журчание.

Я представил, как девушка глядит на старый календарь с Эйфелевой башней, привезенный одноклассницей из Парижа и определенный на изнанку туалетной двери. Длинные ноги смотрели в разные стороны, из-под них весело бежала желтая струйка, завивалась штопором.

– …Ну все, теперь готова!

Я так увлекся игрой воображения, что не слышал ни спуска воды, ни обратных шагов Нюты.

Она стояла передо мной.

Запах свежей женской мочи входил в разряд любимых, а у беременных женщин он был выше всех похвал.

– Как вы хотите, Юрий Евгеньевич?

– Как я хочу?

Моя жена успела побывать беременной дважды.

Секс с ней был разрешенным без давления на живот.

– Ляг на спину, – предложил я. – На самый край. Ноги подними и согни в коленях.

– Как на гинекологическом кресле? – нервно хихикнула девчонка.

– Ну да, примерно. У Ленки кровать высокая, я пристроюсь стоя, чтобы не задеть тебе ненужного.

Наши приготовления выглядели смехотворными. Но без них было не обойтись.

Нюта легла, как нужно.

За всю жизнь у меня не было такой длинноногой девушки.

Я встал со стула и освободился от полотенца.

Она ойкнула.

– Ты что? – спросил я.

– Тетя Лена не сказала, что он у вас такой большой.

– При тети Лениных опытах он большим не кажется, – я усмехнулся. – Но если тебе велик, давай не будем.

– Нет, будем. Мне хочется.

– Ну ладно, попробуем. Очень осторожно.

– Хорошо, – ответила Нюта и подвинулась ближе к краю.

– За ноги тебя можно взять? – уточнил я. – Чтобы была какая-то опора?

– За ноги можно. Можно за что угодно, кроме груди.

Ее тело скользнуло к моему.

– Тебе не больно? – спросил я, ощутив горячий контакт.

– Нисколечки.

– Тогда держись, Нюта.

– Держусь, Юрий Евгеньевич.

Я сделал глубокий вдох.

Девушка смотрела снизу вверх зеленовато-карими глазами.

Не по сложению большая грудь колыхалась в бюстгальтере.

Тонкие бедра в моих руках дрожали от напряжения.

– Тебе не больно? – повторил я, остановившись.

– Нет. Просто непривычно.

– Я постараюсь побыстрее.

– Не торопитесь, говорю же: мне не больно.

– Слушай, Нюта…

Я опять остановился.

– …Главное забыл. Какой у тебя сегодня день?

– В каком смысле «какой»?

Она удивленно хлопнула сильно накрашенными ресницами.

– В том, надо ли вынуть. Или ты пьешь таблетки?

– Я…

Нютин смех раскатился стеклянными шариками.

– …Я вообще-то…

– Слегка беременна! – подхватил я и тоже расхохотался. – Совсем из головы вылетело!

– А я такая! Со мной у всех все вылетает!

– А если бы ты знала, какой я…

Мы смеялись и смеялись, и никак не могли остановиться.

Никогда в жизни я не занимался сексом, хохоча, как дурачок.

Но, вероятно, в этом имелась какая-то острота.

Я даже удивился, когда ощутил себя взлетающим к результату.

– Спасибо, Юрий Евгеньевич, – сказала девушка.

– И тебе спасибо, Анюта, – я пожал узкие колени. – Иди, мойся. Я на кухню в твоей тете.

– Подождите, – остановила она, когда я потянулся за полотенцем. – Можно, я вас оближу?

Она приподнялась, по узкому лицу хлынула краска.

– …Знаете, как забеременела, стал нравиться вкус спермы.

– Так что ты мне не сказала? – посетовал я. – Я бы отдал тебе порцию.

– Забыла. Вылетело из головы. В следующий раз так и сделаем.

Нюта села на кровати.

От нее пахло, как от целого публичного дома.

3

– Твоя Нютка очень приятная девушка, – сказал я. – Уж точно, не Тургеневская. И, кажется, я не сделал ей больно.

– Она испытала с тобой что-нибудь серьезное? – спросила подруга.

– Не думаю. В первый раз с новым партнером, годящимся в отцы? Сначала чуть не описялась от страха.

– А ты?

– Что я?

Я невольно поморщился.

– Сам как? получил удовольствие, которое я тебе обещала?

– Ленка, о чем ты говоришь… – я вздохнул. – О каком удовольствии можно говорить, если это была гинекологическая процедура. У нее к тому же нельзя прикасаться к груди. Я же не подросток, чтобы упиваться сексом, при котором можно лишь держаться за коленки.

Одноклассница усмехнулась.

У нас когда-то началось с того, что я расстегнул на ней бюстгальтер.

– По большому счету, я чуть-чуть разошелся и механически спустил. У меня есть немного времени. Выпроваживай племянницу к Тузику и давай насладимся друг другом.

– …Тетя Лена!..

Девушка стояла в коридоре.

На ней не осталось бюстгальтера.

Голая грудь казалась неестественно белой из-за сильно потемневших сосков, на ногах блестели потеки.

– Ой…

Испуганно пискнув, Нюта закрыла кухонную дверь.

Видимо, быть со мной в спальне казалось одним, а выйти обнаженной перед теткой – совершенно другим.

– Нютка, возьми мой халат! – крикнула подруга. – В комнате где-то валяется. Мойся, потом будем пить чай.

– Слушай, пока она моется, дай я хоть за твою грудь подержусь? – попросил я. – Сил нет.

– Держи, – она расстегнула верхние пуговицы платья. – Пожимкай, если невмоготу. Потом, когда Нютка уйдет, успеем попихаться.

– Вот это другой разговор, – сказал я и сдернул вверх бюстгальтер.

Еленину грудь я знал до последней родинки, но она оставалась привлекательной.

Резко скрипнула кухонная дверь.

Подруга отпрянула, еле успела запахнуться.

– Тетя Лена!

Халат был Нюте широк и короток, длинные ноги уходили под небеса.

– Выйдите, пожалуйста!

– Выйти? – переспросила одноклассница. – Зачем?

– На пять минут. Я…

– Как пела Алла Пугачева,

 
«Я так хочу,
Я все лето не кончала…»
 

– так, что ли?

– На пять минут, – повторила Нюта, не зная творчества советской звезды. – Пожалуйста. Спрячьтесь в комнате.

– Может, лучше вам туда пойти?

– Нет. Здесь и сейчас. А вы выйдите.

Выразительно посмотрев на меня, подруга удалилась и плотно закрыла за собой.

Девушка задрала халат и оперлась локтями на стол.

– Но…

В таком положении даже обычной женщине могло стать больно, о беременной было страшно думать.

– Нет. Не шевелитесь, вообще ничего не делайте, я сама.

Я не стал возражать.

При своем опыте я знал, что женское тело – Вселенная возможностей, не зависящих от мужчин.

– Это был лучший оргазм в моей жизни, – сообщила Нюта через минуту. – Спасибо, Юрий Евгеньевич!

– Всегда пожалуйста, – по-идиотски ответил я.

У меня все болело и ныло, налитое свинцом.

Кажется, я что-то изверг – но от этого тяжесть не уменьшилась, а стала тяжелее.

Таких опытов у меня еще не бывало.

4

– Девушка от тебя в восторге, – без предисловия объявила одноклассница.

– Мне показалось, она не больше девушка, чем ты.

Я усмехнулся, покосившись на начальника отдела логистики, с которым мы делили кабинет.

– Так вот, Нюта…

– Подожди, Ленка подожди, – остановил я. – Тут слишком людно, выйду в коридор.

Подруга всегда звонила в разгар рабочего дня, чтобы я гарантированно не оказался дома и не был подставлен перед женой.

Коллега взглянул понимающе. Он был настоящим мужчиной.

– Ну так что ты хотела сказать? – заговорил я, выйдя на лестничную площадку. – Про Нюту без парашюта?

– Она сказала, что никогда ни с кем так не кончала, как с тобой.

– Даже так?

Я поморщился.

У меня воспоминания о контакте с Елениной племянницей вызывали боль неудовлетворенности в определенных частях тела.

– И еще не так. Говорит, считала, что секс – это трах. А оказалось, нет. Ты такой нежный и осторожный, столько о тебе наговорила, приятно было слушать.

– Значит, я не зря прожил свою жизнь.

Снизу раздались голоса.

По лестнице шли две девицы, Анютины ровесницы.

Обе были в коротких юбках.

В старом производственном здании, кроме нашей, расположился еще добрый десяток фирм. Не все имели строгий дресс-код, в некоторых женщинам позволялось ходить полуголыми.

Впрочем, незачем было быть молодой и красивой, если прятать свое тело в одежду.

Девицы миновали площадку и пошли выше. На меня они не взглянули, для них я был динозавром.

Я невольно поднял голову вслед.

Одна была в плотных колготках, вторая – в чулках и красных трусиках.

– Ну так вот, – продолжила подруга. – Нютка от тебя без ума. Она хочет повторения.

– Когда? – спросил я.

Сам я не получил удовольствия: не в моем возрасте было испытывать его в усеченном варианте.

Но лицо Нюты, покрытое красными пятнами, когда она обернулась на кухне, не позволяло отмахнуться.

– Когда угодно. Она еще не в декрете, но работает недалеко, может отпроситься на часок в любое время. Хоть сегодня, я с ней свяжусь.

– Сегодня…

Я потер затылок, вспоминая запланированные дела.

– …Сегодня никак. Завтра. Во время обеда.

– Хорошо. Завтра во время обеда. Сейчас с ней созвонюсь.

5

– Ты читала «Декамерон»? – спросил я.

Мы сидели на кухне и пили чай.

Только что хлопнула входная дверь.

Анюта, умиротворенная, ушла, я не имел сил возвращаться на работу.

– Не-а. А что ты спрашиваешь?

– Там есть новелла про старого пустынника и невинную девушку Алибек, которая его насмерть затрахала. Так вот это – про меня и твою Анюту.

– Верю, – бывшая одноклассница усмехнулась. – За эти месяцы ты спал с лица.

Время, пролетевшее после знакомства с Анютой, казалось сплошным потоком секса.

Я приезжал к подруге почти каждый день.

Беременная племянница впадала в транс, требовала удовлетворить ее по три, четыре, пять раз подряд.

Она не мылась в процессе и не надевала теткин халат, между заходами выбиралась на кухню в насквозь пропотевшем бюстгальтере и пятнала пол. Выпив чашку крепчайшего кофе, тянула обратно в постель, с неимоверным упорством приводила меня в рабочее состояние и все начиналось заново.

Это был кошмар, какого я ранее не предполагал.

– С женой нет проблем по этому поводу?

– По этому поводу с женой проблем нет, – ответил я. – Я тебе уже говорил, мы с ней уже давно просто друзья. Надоели хуже горькой редьки, она счастлива, что я к ней не пристаю.

– Так ты и ко мне не пристаешь.

Подруга расстегнула платье.

Под ним не было ни бюстгальтера, ни трусиков. Когда она успела освободиться от белья, я не заметил.

Знакомое тело было желанным.

Но желание было умственным. Сил не осталось ни на что.

– Еще недавно ты отбивалась, когда я к тебе приставал, – возразил я. – А теперь не рада?

– Так это всегда так, – одноклассница покривилась. – Что имеешь – не хранишь, потерявши стонешь. А теперь…

– Я хочу тебя, Ленка. Хочу, как всегда, потому что… потому что потому. Но не могу. Видишь – не-мо-гу.

– Вижу, не слепая. На самом деле удивляюсь, как ты еще держишься.

– Я сам удивляюсь, – признался я. – Но желание беременной – закон.

– Да уж, закон. Нютка твердит, что ты открыл ей радость секса. «Юрий Евгеньевич – мужчина моей мечты. Брошу мужа и уйду к нему.»

– Глупая девчонка, – я вздохнул.

– Не то слово. Не представляет, что такое тереться с партнером жопа в жопу хотя бы пять лет.

– Ты сколько раз была замужем? три?

– Четыре, один раз не успела зарегистрироваться.

– То-то и оно. А сколько лет мы с тобой вместе?

– Так много, Юрка, что не хочется считать, чтобы не думать о своем возрасте.

– Вот видишь. А свежесть наших отношений та же, что и в седьмом классе, разве нет?

– Разве да, хотя сама удивляюсь.

– А нечему удивляться…

Я привстал, запустил руку под объемистый живот подруги.

Благоуханные кусты встретили привычной влагой.

– …Удивляться нечему, потому что нас с тобой связывает только вот это. Только это, а не проблема принесенной зарплаты и вынесенного мусора.

– С этим согласна, Юрка, – ответила она. – Пытаюсь объяснить дурочке, но она зациклилась. Хочет тебя и больше никого.

– Слава богу, беременность длится не вечно. Все пройдет, Анюта родит и успокоится.

– А если не успокоится? затрахает тебя вконец и я стану виновницей твоей смерти?

– Успокоится, – я махнул рукой. – Нынешние медики считают, что беременность – это временное помутнение рассудка. Страшное, но все-таки временное.

Одноклассница что-то пробормотала.

– Ладно, Ленка, – сказал я, посмотрев на кухонные часы. – Пошли в постель.

– Так ты же без сил?

– Как говорят французы, пока у мужчины есть язык – он не импотент.

– Было бы здорово, – она поднялась. – А то я уже скоро на стенку полезу.

* * *

– Подожди ты, Юра, – сказала подруга, отводя мою руку.

Я не успел забраться ей под платье, но понял, что под ним надет бюстгальтер.

Это удивило.

После того, как «временное средство» прекратилось из-за Анютиных родов, миновало три месяца.

Придя в себя, я восстановил силы.

Примерно раз в неделю я приезжал сюда и мы с прежней энергией отрывались на постели, где было сменено белье и не осталось запаха Нюты.

Все вернулось на круги своя.

– Что случилось, Ленка? – спросил я. – У тебя что, месячные? Вроде бы не в срок. И почему не предупредила?

– При чем тут месячные. Я вообще сплю и вижу, что они у меня вот-вот прекратятся.

– А в чем дело?

– Ну как тебе сказать… В определенного рода этих, как их… фромажорных…

– Форсмажорных, – автоматически поправил я.

– Ну да, формажорных обстоятельствах.

– Ты меня запутала.

– Я сама запуталась.

– В чем?

– Вляпалась в историю, как кур во щи, теперь не знаю, как выпутаться. Точнее, вляпала тебя.

– Меня?

– Тебя. Все вышло из-под контроля.

– Что вышло, наконец?!

– Что вышло, то и вошло. Идем.

Одноклассница встала и вперед меня пошла из кухни.

Дверь комнаты была плотно закрыта, она постучала двумя пальцами.

Тотчас изнутри грянуло диско в современном стиле.

– Вот смотри.

Перед кроватью стояла Нюта.

На ней были красные бусы – очень короткие, плотно охватывающие шею.

Свежий красный шрам на белом животе не портил, а даже чем-то украшал.

Девчонка танцевала и ее молочные железы синхронно вращались впротивоход: правая по часовой стрелке, левая – против.