Текст книги "Невыдуманные истории"

Варька, напряженно вслушивалась в слова и молчала, а незнакомец с цветами продолжал:

– Я решил сегодня познакомиться с вами самостоятельно, без чьей-то помощи. Меня зовут Алексеем, а вот эти цветы для вас.

Алексей протянул букет девушке, она растерялась и, качая головой, быстро заговорила:

– Нет, нет! У меня уже есть цветы. Меня уже поздравили.

– Я тоже хочу вас поздравить! Не отказывайтесь от цветов! Или вы решили обидеть меня?

– Нет, я не хочу вас обидеть!

– Тогда, возьмите цветы. Пожалуйста!

– Ну, хорошо! Спасибо! – Варька взяла цветы, щеки ее порозовели от стеснения и от какого-то внутреннего возбуждения.

Автобус, тем временем подходил к остановке, где она должна была выходить. Девушка поднялась с сиденья и, взглянув на сидящего Алексея, сказала:

– Мне выходить. Я здесь живу. Пропустите меня.

В ответ последовало молчание. Ухватившись рукой за поручень стоящего впереди сидения, Алексей упорно не выпускал девушку. Автобус остановился, распахнулись двери, вышли люди. Варька всеми силами налегла на руку, преграждающую ей путь к выходу, но этих сил не хватало.

– Пропусти, или я закричу! – задыхаясь, предупредила она.

Снова молчание. К Варькиному счастью, всю эту картину видела кондуктор, крупная женщина лет пятидесяти, сидящая на маленьком приподнятом месте кондуктора. Она отлично знала, где высаживается из автобуса эта аккуратненькая красивая девочка.

– Девушка! – громко сказала она. – Вы что там застряли, что ли? Вы собираетесь выходить?

Вместо нее кондуктору ответил Алексей:

– Езжайте! Она дальше едет!

Варька потеряла контроль над собой, она стала хлестать по лицу наглеца теми цветами, что были подарены им. Обоими руками, Алексей, защищаясь от хлестких ударов, закрывал свое лицо, но проходу девушке не давал. Подошедшая вовремя кондуктор, схватив мужчину за воротник пальто и, рванув несколько раз, уронила нарушителя спокойствия на пол прохода между рядами сидений. Варька, напоследок, с силой бросила исковерканные цветы в лицо нового знакомого, лежащего на полу и, перешагнув через него, бегом бросилась к выходу в переднюю дверь. В двери она столкнулась с крепким водителем автобуса, видимо шедшим ей на помощь, оттолкнула его и, спрыгнув на площадку, бегом бросилась в сторону дома. И тут только она зарыдала. Водитель у дверей автобуса слышал эти рыдания. Он покачал головой и поднялся в салон автобуса. Разборка была недолгой. Из раскрытых дверей автобуса сначала вылетело тело нарушителя спокойствия, следом вышел водитель и предупредительно сказал:

– Попробуй только влезть в автобус! Убью!

Варька в это время была уже далеко от автобусной остановки.

***

Юра долго не появлялся под школьными окнами. Варька постепенно стала забывать о происшествии, случившемся с ней в автобусе накануне международного женского дня. Алексея в школе не было видно, никто о нем никогда не говорил, личность уж больно незаметная.

И вот, когда снег уже сошел под лучами солнца и от теплых дождей, прошедших незадолго перед Первомаем, а вечерами стекла в окнах класса долго не становились синими, раздалось легкое, немного звенящее постукивание прямо в стекло, словно стучали ногтями пальцев рук. Это уже стало неожиданностью, Варька вздрогнула и взглянула в окно. Там, уже поодаль от окна, стоял Юра и улыбался своей красивой и запоминающейся улыбкой. Он помахал рукой и жестом показал Варьке, что намерен встретить ее после занятий. Девушка, улыбнувшись в ответ, легко кивнула головой. Он понял ее. Словно на иголках просидела она до конца занятий и из класса выскочила одной из самых первых. Ей так много важного хотелось сказать Юре, но она так и не решила, стоит ли говорить ему о происшествии, случившемуся в автобусе в канун праздника.

– Привет! Давно тебя не видела, даже соскучиться успела, – весело сказала Варька, подходя к стоящему, чуть в сторонке от движущегося потока учеников вечерней школы, высокому молодому человеку. Юра в порыве ухватился за руку девушки, пожал ее в своей ладони и сразу отпустил.

– Привет! И я тоже по тебе скучал. Ты, как младшая сестренка мне. Пойдем, по дороге поговорим. Мне с тобой посоветоваться бы надо.

– Ты меня заинтриговал! Говори скорее, что случилось? – Варька заволновалась, с ней еще никто никогда не советовался. Ее волнение заметил и Юра.

– Ты только не волнуйся, пожалуйста. Все нормально, – он подмигнул Варьке. – Так, вот. Моя Нинка вчера мне сказала, что у нас ребенок будет.

– Вот это да! Как здорово-то! Поздравляю! – от души радовалась Варька. – Какое имя решили дать? Ты хочешь, чтобы я помогла имя твоему ребенку подобрать?

– Да, нет! Подожди ты, дай хоть слово сказать, – с укором перебил ее Юра, а когда Варька замолчала, продолжил. – Дело в том, что она требует нашей регистрации в ЗАГСе. Чтобы было все честь по чести. Мы с ней, ведь, просто так живем. На честном слове. То я у нее переночую, то, наоборот: она у меня. И у нас места дома нет для еще одной семьи, Нинка тоже с родителями живет в однокомнатной квартире. Прямо не знаю, что и делать?

– Знаешь что, у нас, где я живу, много частных домов. Я поговорю там с людьми, они меня все знают. Снимешь домик, не думаю, что много возьмут. Только, ты уж не подведи меня, – испытывающим взглядом Варька взглянула на Юру.

– А, что? Хорошо бы! Помоги! – с радостными интонациями в голосе выкрикнул Юра. – А тебя-то я уж никогда не подведу!

Автобуса долго не было. Варька опасливо оглядывала людей, стоящих на остановке. Это заметил Юра и с любопытством спросил:

– Варя, что тебя тревожит? Тебя никто не пугал, пока меня с тобой не было?

Варька не хотела говорить о том случае перед женским днем. Она опустила глаза и замолчала. Она боялась спровоцировать у Юры взрыв отрицательных эмоций, за которым, возможно, немедленно последовала бы расправа над ее обидчиком. Как бы все не повторилось.

– Ну-ка, ну-ка! Давай выкладывай все. Кто посмел такое сделать? – взяв девушку за плечи, стал допытываться Юра.

Уступив натиску Юры, девушка рассказала о том, что произошло с ней после прощания на остановке накануне женского дня. Юра слушал, молча, лишь желваки заиграли на его скулах, когда в самом конце пересказа у Варьки на глазах появились слезы.

Подошедший автобус ускорил прощание. Варька уехала, оставив Юру одного на остановке.

На следующий вечер в окно никто не стучал. У Варьки заныло сердце, не случилось ли что с Юрой? Когда занятия закончились, Варька неторопливо сложила тетради в сумку, оделась и направилась к выходу, попав сразу в пробку в дверях. На улице слышен был голос Юры. Он громко, как оратор, говорил что-то выходящим людям. Увидев в дверях Варьку, он протолкнулся к ней и, обняв рукой за худенькие плечики девушку, громко сказал:

– Вот она, моя сестренка! Никому не позволю ее обидеть! Имейте в виду, что я все равно найду того наглеца, который оскорбил ее и хотел надругаться над беззащитной девчонкой. Клянусь, что я это сделаю и накажу его самым страшным образом! И так будет с каждым, кто рискнет ее обидеть!

Варька не знала, куда деться во время Юриного выступления, она была не рада, что вчера поделилась с ним своими обидами. Сбежать тоже было нельзя, парень крепко держал ее за плечи. Вот так, думала она, получается, как в поговорке: «Из огня, да в полымя!».

Как во сне, дошла она до остановки в сопровождении своего заступника. Они, молча, стояли до прибытия автобуса. На прощанье Юра сказал:

– Сестренка! Никогда никого не бойся в жизни! Никто не имеет права обижать и оскорблять более слабого!

Варька больше никогда не встречала Юру. Куда он исчез, было непонятно. Однажды летом, когда Варька шла к той самой автобусной остановке после работы, на пешеходной дорожке ей повстречалась молодая женщина с коляской. Поравнявшись с ней, эта женщина остановилась и, как показалось Варьке, чуть грубовато спросила:

– Это тебя Варькой зовут?

– Да, – сразу же сорвалось с Варькиных губ.

Смуглая, но довольно приятная на вид молодая мама, которую Варька где-то уже видела, но вспомнить не могла где, оглядела девушку с головы до ног, хмыкнула и сказала:

– За такую можно и посидеть. Хорошенькая ты. Тебе привет Юра велел передать, – одними губами, без участия мимики, проговорила женщина с коляской и пошла в сторону дома, куда с остановки всякий раз направлялся Юра, проводив Варьку.

– Куда он пропал? – крикнула вслед ей Варька.

Женщина, повернув голову, зло сказала:

– Сидит, снова сидит. Где ему еще быть? – затем, остановилась, повернулась к Варьке и мягко спросила:

– Ты ему кем приходишься?

– Сестрой, – сориентировавшись, соврала Варька, затем, добавила. – Двоюродной.

– Понятно, – закончив разговор и развернувшись, женщина с коляской быстро пошла в сторону дома.

В воздухе повис и отозвался внутри Варьки громкий крик недовольного чем-то ребенка в коляске.

Виртуальная дочь

Отпуск подходил к концу. Несколько оставшихся дней хотелось как-то растянуть, чтобы успеть побывать на памятных с детства местах. По друзьям ходить не было смысла, все заняты делом, а большинство из них – на работе.

Легко перекусив, Алексей решил пешком побродить по городу, побывать в тех местах, где когда-то при его участии происходили некоторые, запомнившиеся на всю жизнь, события. Тогда, в юности, эти события происходили сами собой, не запланировано, а случайно. Но в памяти они остались на всю жизнь и, вспоминая их, Алексей мысленно переносился в те, давно прошедшие времена своей молодости.

Сейчас он шел по забытым улочкам города, где когда-то часто появлялся с друзьями и без них. Ноги сами несли его в мир юности. Впереди расположился квартал панельных пятиэтажных домов, здесь тоже он был и, даже, вот в этом первом доме, что стоит вдоль городской улицы, однажды случайно оказался в квартире на втором этаже. Алексей присел на скамейку около последнего подъезда. Все вокруг было, как и тогда, да и что могло измениться, разве что все постарело: и дом, и деревья, которые тоже стали взрослыми. А про цветы что говорить, разве упомнишь, какими они тогда были. Но были.

Как много лет прошло с тех пор. В те дни были проводы друга в Армию. Что их занесло сюда, сейчас и не припомнить. Возможно, знакомые девчонки пригласили Никиту. Зашли вместе с друзьями, долго сидели за столом, выпивали, пьяные девчонки плакали, обнимая уже стриженого призывника, а поздно вечером хозяйка сделала постель прямо на полу для всех, так тут и ночевали. Надо же было случиться так, что она, эта хозяйка квартиры, выбрала именно его, Алексея, для себя. Все уже громко спали, открыв рты, когда она перетащила его в свою кровать. Тут и была их первая встреча. Когда Никиту проводили, он, прямо с вокзала второй раз пришел к ней. Она была рада гостю и немного влюблена в него. И никто им не мешал. После были еще две или три встречи, а потом он уехал навсегда из этого города. Так уж получилось.

За эти годы он ни разу не вспомнил о ней. Краем глаза увидеть бы ее, какая она теперь? Как изменилась она за эти двадцать лет? Есть ли у нее семья?

Его размышления прервала пожилая женщина, которая попросила у него разрешения присесть рядом с ним на скамейку. Он лишь кивнул головой, уступив ей немного места. Она не отвлекала его ничем и не мешала.

Невдалеке на детской площадке играли дети, что уж у них получилось там, но одна девочка вдруг громко расплакалась. Алексей, поднялся, было, со скамейки, чтобы подойти к малышке и разобраться в причине горьких детских слез, но в это время из подъезда выбежала ее молоденькая мама и громко крикнула:

– Что случилось, Анечка?

Женщина прошла мимо сидящих на скамейке людей и подошла к ребенку. Но, видимо, ничего серьезного не произошло, мама подула на протянутую ей ручку ребенка и, поцеловав девочку в щечку, направилась обратно к подъезду. Алексей, как завороженный, глядел на идущую мимо него женщину. Он широко открыл глаза от изумления, он не сводил глаз с этой молодой мамы. Женщина, мельком взглянув на него, наверное, была удивлена таким его взглядом, она постоянно оглядывалась на него, пока не скрылась за дверями подъезда.

– Боже мой! Как же она похожа на мою дочь, – толи подумал, толи тихо проговорил Алексей.

– В маму пошла, – послышался голос сидящей рядом старушки, вернувший его в реальность. Он прислушался к ее словам. – Тоже вот, девочку родила без мужа. Так втроем и живут. Хорошие они и живут простенько, но неплохо, да завидовать нечему. Мужиков-то в семье нет, защитить некому. Здесь вот живут, на втором этаже.

Алексей машинально взглянул на окна, куда показывала старушка. У окна стояла женщина. Он узнал ее, это была она, та самая. Молодая женщина, которая только что прошла мимо, стояла за ее спиной, что-то говорила и показывала на него. Кажется, она узнала его. Сейчас она выбежит на улицу. Нужно уйти, он не готов к этой встрече. Алексей поднялся, пошел быстрым шагом и скрылся за зеленью посаженых во дворе между домами насаждений. Старушка, кряхтя, поднялась и тоже пошла по дороге вдоль дома.

Женщина вышла из подъезда, подошла к опустевшей скамейке, оглянулась, посмотрев по сторонам, и села на то самое место, где минутой раньше сидел он. Дерево скамейки, наверное, еще хранило его тепло. Сидя, она без конца крутила головой в надежде увидеть его, а он в это время стоял за кустами совсем недалеко и сквозь трепетную листву смотрел на нее.

– Нет! Не может того быть, что молодая женщина – моя дочь. Мне просто показалось, что она похожа на мою настоящую дочь, – судорожно рассуждал Алексей, пытаясь оправдаться хотя бы перед самим собой.

Тогда, все встречи с ней прервались только лишь оттого, что он должен был уехать. Так было нужно, а не потому, что он сбегал от нее. Кстати, у них тогда появилась привязанность друг к другу, но они даже не мечтали быть постоянно вместе. Встречаясь, они не затрагивали эту тему. Когда поздно ночью он уходил от нее, она не спрашивала, придет ли он еще.

Возможно, все вышло так, что у нее совсем не было никаких шансов сообщить ему, что она беременна – у нее не было адреса Алексея. А получение такого сообщения могло круто изменить всю его, да и ее тоже, жизнь. Как все неловко вышло!

Получилось так, что если он уедет из этого города, возможно навсегда, так и не разобравшись, его ли это дочь, или только очень похожая на его родную дочку, но чужая, он не сможет спокойно жить. Его будет постоянно тянуть сюда. Стоя среди кустов, он уже почти не сомневался в том, что эта молоденькая женщина с ребенком – его кровиночка. Сердце щемило, в голове отдавался его стук. Что может произойти, если он сейчас же вернется к тому дому, поднимется на второй этаж, войдет в квартиру и скажет ей:

– Ну, здравствуй. Это я.

А она ответит:

– Здравствуй. Как же долго тебя не было. Твоя дочь успела вырасти и подарить мне внучку.

Как поступит он, Алексей? Подойдет к дочери, обнимет ее, поцелует ее в макушку и тихо скажет:

– Прости, родная. Я ничего не знал о тебе.

Как будет дальше выглядеть их встреча, Алексей не мог даже представить себе. Возможно, понадобятся деньги, которых у него все равно нет. Кому он нужен без денег?

Но ведь события могут развиваться по другому сценарию. Он входит в квартиру, она бросается к нему на грудь, громко плачет и сквозь рыдания причитает:

– Родненький ты наш, как же долго тебя не было! Твоя дочь только и мечтает хоть краем глаза увидеть тебя. Ведь у нас нет даже твоей фотографии. Леночка! Лена! Подойди сюда. Вот он, твой отец. Посмотри на него, ведь ты всю свою сознательную жизнь грезишь своим отцом.

Лена, его дочь, с растерянной улыбкой подходит к нему, он обнимает и целует ее в маковку, а она говорит:

– Я хотела только взглянуть на тебя, отец. Больше мне ничего не надо. Я знаю, что ты не виноват в нашей разлуке, не виновата и мама. Судьба! У тебя есть дети?

– Да. Моя младшая дочь так похожа на тебя.

– Как хорошо! Как хорошо знать, что у тебя есть и мать, и отец, и есть даже сестра, которую, возможно, никогда не увижу, но она есть! Домой вернешься, шепни ей на ушко, что у нее есть сестра и племянница. Я думаю, что она правильно все поймет, только жизнь ее станет полнее и богаче на двух человек. Желаю им и тебе счастья! А я уже счастлива.

Алексей сам не заметил, как вышел из-за кустов, повернул не в сторону последнего подъезда, где живут на втором этаже они, а направился к магазину, расположенному через дом, чтобы купить что-нибудь для маленького и единственного здесь человечка, имя которого он знал. Ее имя он не помнил, а имени молодой женщины еще не знал. Его глаза разбежались, когда он глянул на витрину, он давно не покупал никаких сладостей. Чтобы не думать долго, он выбрал самую большую и самую дорогую шоколадку и теперь направился прямо к тому дому, где в последнем подъезде на втором этаже живет она.

Когда он подошел к подъезду, на лавочке уже никто не сидел, и дети уже не копались в песочнице, кругом было пусто. Алексей поднялся на этаж и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла она. Алексей улыбнулся ей и сказал:

– Ну, здравствуй, это я.

Она включила свет в прихожей. На стене вспыхнула лампочка, вкрученная в черный патрон.

– Разве мы с вами знакомы? – спросила удивленная женщина.

Алексей внимательно всматривался в лицо, вроде бы очень хорошо знакомое, а вроде бы – совершенно чужое.

Растерявшийся Алексей хотел, было, извиниться, что ошибся и уйти, но почему-то спросил:

– Вы давно здесь живете?

– Лет двадцать.

– А вы не помните ту молодую женщину, которая жила тут до вас.

– Как ее звали?

– Понимаете, мне стыдно сказать, но я не помню.

– Вот видите! Почему же должна помнить я? – сказав это, она опустила голову.

Немного подумав, она тихо проговорила:

– Светлана ее звали. Только, умерла она.

Алексей, пораженный словами женщины, замолчал.

– Вы еще что-то хотите узнать? – спросила она.

– Нет! То есть, да. Видите ли, мне показалось очень знакомым лицо молоденькой женщины, которая выходила к плачущей Анечке, и я подумал… Вот, возьмите, пожалуйста, для вашей Анечки я выбрал самую большую шоколадку. Только, чтобы она не плакала.

– Так, что вы подумали, когда увидели мою дочь Лену?

– Мне показалось, нет, померещилось, ну, ладно, пожалуй, я пойду.

– Нет-нет, скажите ради бога, что вам померещилось, когда вы увидели мою дочь Леночку?

– Вобщем, обознался я. Просто, она очень похожа на мою дочь. Простите, еще раз простите.

В прихожей появилась Лена. Она внимательно посмотрела на Алексея и сказала:

– Я слышала весь ваш разговор с мамой. Спасибо за шоколадку. А то я уже подумала, что нас преследует какой-то маньяк. Правда, нас трудно обидеть. И без мужчин постоим за себя, – сказав, она ушла из прихожей.

– Да, не везет нам с мужчинами: отец Лены умер, умер для нее, а муж исчез куда-то, словно сквозь землю провалился.

– Простите еще раз. До свидания.

Алексей вышел за дверь и стал медленно спускаться по лестнице, переваривая все происшедшее с ним за последний час времени. Выйдя из подъезда, он сделал несколько шагов и обернулся. У окна на втором этаже стояли две женщины, он неподвижно стоял и смотрел на них. Младшая не выдержала его взгляда и исчезла, а она продолжала стоять у окна и смотреть на него. Теперь не выдержал он. Он развернулся и стал быстро уходить по дороге вдоль дома. Около крайнего подъезда на лавочке сидела та самая старушка, что указала на окна на втором этаже и, казалось, дремала. Когда Алексей подошел к старушке и остановился напротив нее, она подняла голову, взглянула на него ясными, совсем не старческими глазами и сказала:

– Стара стала, призабыла, а теперь вот вспомнила, как ее, хозяйку-то зовут. Ведь, Светланой зовут.

– Вы давно здесь живете? – спросил Алексей старушку.

– А с чего ты взял, мил человек, что я живу здесь?

– Откуда же вы тогда знаете эту семью?

– Да как не знать, мы еще с ее матерью подругами были. Здесь же в этой квартире она и жила, да вот уж лет двадцать пять, как умерла. Вырастила одна дочь, мужики в этой квартире не задерживаются что-то, а потом заболела-заболела, да умерла. Скажу, если не обидишься, я и тебя припоминаю. Заходил ты к Светлане-то, да, вроде и не раз. Так, ведь?

Алексей неопределенно затряс головой, что-то хотел сказать, но, видимо, не нашел слов, а только хмыкнул и, развернувшись, быстро пошел прочь от дома.

8/11/2012

Возвращение
(Новелла)

На свадьбе было весело, но спокойно. Свадьба была похожа на разыгранный спектакль, красивый спектакль. Молодожены были интеллигентны, потому и друзья их, приглашенные на свадьбу, тоже соответствовали им. Тамада, женщина лет сорока, немного полновата, но энергична, с успехом справлялась с проведением свадьбы по сценарию, где все гости были актерами. Молодежь с удовольствием становились героями очередного розыгрыша комичных ситуаций, которые, обычно, заканчивались весело и назидательно для жениха или невесты. Напиваться, пожалуй, не хотелось никому, или переход к такому состоянию откладывался на самый конец этого мероприятия всеми гостями для того, чтобы пока есть такая возможность повеселиться, воспользоваться ею. Для каждого розыгрыша у тамады были подготовлены яркие костюмы, она переодевала в них очередных героев, которых сама выбирала из числа гостей, обучала словам и действиям, и демонстрировался этот маленький спектакль под громкие аплодисменты, смех и крики оставшихся гостей, которые в этот момент оказывались только зрителями. Все эти спектакли крутились только лишь вокруг жениха с невестой с их самым активным участием.

Виктор Михайлович, отец невесты, был немного не в духе, но такое его состояние исходило лишь от его самого: скакало давление, тяжесть в голове и в груди. Чтобы выйти из него, он, когда прошла уже вся торжественная часть, поставил перед собой большую бутылку водки и, пользуясь занятостью своей супруги, Валентины Григорьевны, которая была вовлечена во все мероприятия тамады, стал частенько подливать себе в стопочку этой энергетической жидкости. Сложилось так, что именно на этом участке стола собрались люди малопьющие, и, потому, ему не приходилось кого-то упрашивать выпить вместе с ним, или ждать очередного общезастольного тоста.

Веселье было еще в самом разгаре, когда он почувствовал себя совершенно плохо. Сказав об этом своей жене, он надумал все же удалиться со свадьбы, чтобы не быть обузой для всех. Еще не хватало, чтобы вместо жениха с невестой, он оказался в центре внимания всех гостей. Нашлись люди, готовые проводить его, свадьба проходила в небольшом кафе не далеко от дома Виктора Михайловича.

Оказавшись в постели, он ни минуты не лежал в сознании, все куда-то провалилось, улетело, пропало.

Очнулся он оттого, что кто-то тормошил его, пытался переворачивать или, возможно, пытался посадить. Белые халаты, мелькавшие перед глазами, не интересовали его, он был ко всему равнодушен, просто, он не мог понять, да и не хотел этого делать, что же все-таки происходит? Над ним склонялись, о чем-то спрашивали, но их голоса сливались в его сознании в монотонный гул. Безразлично заметил он, как безжизненно упала на простыню его правая рука, поднятая каким-то человеком, одетым в белое, он не чувствовал этого падения, рука была чья-то, но не его. Он и сам бы мог так просто подкинуть эту руку, да и вообще столкнуть ее с кровати. Около кровати, у его ног, стояла красивая темноволосая женщина, вроде как, знакомая ему своей внешностью, она тревожно смотрела прямо в его глаза, подперев свой подбородок небольшой пухленькой ручкой. Голоса у головы сплетались, плавали и становились то тише, то громче. Они становились все настойчивее, что-то требовали от него, а он, не отрываясь, все продолжал смотреть на женщину, словно ждал только от нее какой-то команды. Она словно поняла его: оторвала руки от подбородка и сделала ими жест, словно просила подняться, оторваться от постели. Он попытался это сделать, но не сдвинулся даже с места. Хотел оттолкнуться от кровати, но не знал, как это сделать, он увидал только двигающуюся руку и подчиняющуюся ему, он ею чувствовал соприкосновения с кроватью. Он, желая выполнить требования темненькой женщины, что есть сил, оттолкнулся от постели и, даже, хотел взмахнуть ногами, чтобы подняться и сесть. Взлетела в воздух лишь одна нога и уперлась в постель только одна рука. Он неловко завалился на бок, лег на чужую руку и, оказавшись на краю кровати, соскользнул с нее и оказался на полу, ударившись лицом. Только боли он не почувствовал, он с трудом стал поворачивать голову, чтобы посмотреть на ту женщину, которая подала ему знак подняться. Кто-то пытался приподнять его, он же пытался понять, почему не может ничего сделать и, представляете, сообразил, что нужно рассчитывать только на ту руку, которая подчинялась его сознанию, мутному и совсем бестолковому, но его сознанию. Нужно только немного приспособиться к такой односторонней неловкости. Одну сторону его приподнимали люди в белой одежде, он же сам изо всех сил стал работать рукой и ногой с другой стороны. Его усадили на кровать, придерживая со всех сторон, о чем-то спрашивали, он не воспринимал их, а вел себя так, словно все это происходило с кем-то другим, только сердце его бешено колотилось в груди.

Туман перед глазами понемногу стал пропадать, изображения людей прояснялись, совершенно четко он увидел хорошенькую темноволосую женщину, казавшуюся ему знакомой. Он думал о ней и решил про себя, что она все-таки ему приходится своей, но только кем? Он не сводил с нее глаз даже тогда, когда его приподняли и поволокли куда-то на выход, а, затем, на улицу, втащили в машину и повезли куда-то. Она была рядом c ним всю поездку и осталась даже там, куда они прибыли.

Прибыв в больницу и успокоившись немного, он вновь впал в беспамятство, плохо чувствовал боль, когда ему ставили капельницы, ковыряясь в вене острой иглой, плохо реагировал на окрик. На следующий день во время обхода, лечащий врач, прежде чем начать говорить, несколько раз пошлепала его по щекам и, когда он открыл глаза, доктор склонилась над ним и громко сказала:

– Виктор Михайлович! Вы слышите меня?

Он лежал, не понимая, что он него требуют, но он слышал, что кто-то говорит и, вроде бы, спрашивает о чем-то. Пока он так думал, окрик повторился:

– Вы слышите меня, Виктор Михайлович?

Да, это вроде бы кого-то зовут. Не его ли, случайно? Да, да, это же зовет кто-то его. Как хочется ответить, но как это сделать? Никак не собраться.

– Если слышите меня, хлопните глазами!

Это легко сделать. Хлопнуть глазами это просто. Он закрыл глаза, и сразу же, хоровод мерцающих звездочек завертелся, закружился в глазах, вызывая тошноту.

– Откройте глаза! Слышите?

Он снова открыл глаза и, увидев человека в белом халате, хрипло сказал:

– Да.

В дреме, в бессознательном состоянии быстро пролетало время, меняясь на глазах: то темное время суток, то, вдруг, светлое. Просыпаясь, он стал задумываться о своем состоянии, стал вспоминать все с самого начала: кто он такой, почему он здесь, кем приходится ему та хорошенькая женщина, которая ухаживает за ним и спит на соседней кровати. С каждым днем, с каждым часом, он все больше вспоминал о себе, о своих детях, о жене, которая взяла на себя эту благородную, но неблагодарную работу – ухаживать за умирающим человеком. Вот и теперь, она подходит к нему, склоняется над ним и спрашивает:

– Пить хочешь?

Можно еще стерпеть, не пить. Главное, дать ей возможность отдохнуть, пусть полежит, лучше. Ночь опять будет беспокойная.

Он отрицательно качает головой и говорит:

– Спасибо тебе за все.

– Вот уже неделю мы с тобой здесь. Сколько еще пролежим? Кто нас кормить-то будет? Дочкам на шею сядем? Так у них свои семьи, своих забот полно. Нельзя нам с тобой болеть, выздоравливай быстрее. Встанешь на ноги, я стану работать.

Она уходила на свою кровать и ложилась, а ее разговор застревал в его мозгах. Весь долгий вечер он лежал с открытыми глазами и думал над ее словами. Боязни умереть не было. Если не последует выздоровление, лучше исчезнуть совсем, думал он. Только как это сделать? Он лежал и думал о том, как сложится судьба у их детей в его отсутствие, как будет доживать свой век его жена, и с кем? Хотелось, чтобы все у них получилось в жизни. Должно получиться все хорошо. Ведь они умные. Получится, обязательно все получится в их жизни. Полный оптимизма, он засыпал. А этой ночью ему приснился странный сон, который оказался еще и вещим.

Он увидел себя в какой-то пещере, может и не в пещере, но дневного света не было видно, но и темноты не было. Перед ним стояла большая, даже, огромная женщина, монстр. Лица ее он не разглядел. Громовым голосом она говорила ему:

– Витенька! Сынок! Как хорошо, что ты приехал повидаться со мной! Спасибо тебе за это. Но, вот тебе деньги на обратный проезд. Смотри, чтобы завтра твоего духу здесь не было. Уезжай! Немедленно уезжай!

– Мама! – отвечал он. – О каких деньгах ты ведешь разговор? Билет я куплю сам. Что, я до старости лет буду брать у тебя деньги?

– Я сказала тебе: вот деньги и чтоб духу твоего здесь не было. Понял?

Вобщем, прогнала мать сына, и в тот же миг он проснулся, значит, вернулся, хоть и не помнит, взял ли деньги у матери. Открыл глаза. Светало. Он стал вспоминать этот довольно страшный сон. Свою мать во сне он видел живой, не смотря на то, что умерла она уже больше двадцати лет тому назад. И размеры ее были слишком велики для той доброй и маленькой старушки, какой он видел ее в последний раз. А какой голос! Словно гром грохотал!

Рассуждая так, он не заметил, как вытащил из-под одеяла свою правую руку и почесал ею зачесавшийся кончик уха с правой стороны головы. Сделав так, он удивился своему преображению: что это? Мертвая рука ожила? Тогда, кто мог это сделать – оживить всю правую его сторону. Нога тоже стала подавать признаки жизни: легко сгибалась и разгибалась в колене. У него невольно вырвалось:

– Валенька! Валя!

Послышались шаги, она склонилась над ним:

– Пить? Ведь, я же предлагала тебе попить. Отказался. Ой, что я говорю, ведь утро уже. Все-то я проспала!

– Нет, Валенька, погляди, – он вытащил правую руку из-под одеяла и погладил ею волосы жены.

Валя с большим интересом разглядывала его руку, как будто искала какой-то подвох.

– Если я ущипну твою руку, ты почувствуешь? У тебя вроде бы даже и голос другой стал и еще, ты перестал прищепетывать языком! Господи! Слава тебе, господи! Давай, подымайся, садись.

Он, с трудом, но поднялся, опершись руками о кровать, опустил с кровати левую ногу, второй ноге он помог рукой и сел, свесив обе ноги с кровати.

– Валенька! – воскликнул он. – Ты это видела?

– Витька! Что случилось? Почему вдруг, так?

– Валенька! Мне сон приснился…

– Да, брось ты со снами! Я тебя серьезно спрашиваю. Что успело произойти?