Текст книги "Мои маленькие тайны"

Глава 2

– Это может оказаться немного неудобным, – спокойно заявила Селеста Дерошетт, глядя поверх очков, которые она носила, чтобы произвести впечатление, а не в силу необходимости.

– Немного?! – воскликнула Эвелин. – Ты так считаешь? Это будет немного неудобным, только если мне здорово повезет. Небольшое неудобство – это лучшее, на что я могу рассчитывать.

– Твой муж далеко не глуп.

– Я знаю, – вздохнула Эвелин. – Будь он глупцом, все было бы намного проще. – Она встала и принялась мерить шагами свою маленькую гостиную.

Селеста несколько минут молчала.

– Ты не хочешь это делать, верно?

– Конечно же, нет! – Эвелин заправила выбившийся из прически локон за ухо – еще один признак того, как сильно она выбита из колеи. Ее локоны, как правило, никогда не покидали того места, куда она их определила. – Очевидно, у меня нет выбора. Хотя я так надеялась, что все это осталось в прошлом.

– А ты не скучаешь по той жизни?

– Нет, абсолютно!

– Разве? Но ведь бывают моменты, признайся.

– Никогда!

– Конечно, я понимаю. – Селеста задумчиво кивнула, и Эвелин уже в который раз подумала, что не до конца понимает свою подругу.

Селеста была компаньонкой Эвелин все годы, пока она работала на департамент. Когда Эвелин решила покинуть службу и выйти замуж за Эдриена, Селеста последовала за ней и стала ее секретарем, при этом оставаясь ближайшей подругой.

– А ты? – нахмурившись, спросила Эвелин.

– Нет. – Селеста покачала головой и поморщилась. – Ну, разве что иногда, когда жизнь кажется… скучной.

– Моя жизнь никогда не бывает скучной! – воскликнула Эвелин.

Селеста насмешливо подняла бровь.

– Никогда, – повторила Эвелин, и ее глаза изумленно округлились. – Ты хочешь сказать…

– Моя дорогая! Это жизнь, для которой ты рождена. – Селеста говорила медленно, осторожно выбирая слова. – Ты теперь графиня Уоттерстоун и имеешь бесконечное количество всевозможных общественных обязанностей. К тому же ты активно занимаешься благотворительностью. Да и большое семейство Эдриена не дает тебе скучать. А я… – Она пожала плечами. – Я – твоя служащая.

– Ты – моя самая близкая подруга.

– Пока… – Селеста улыбнулась. – Этого достаточно.

Эвелин с любопытством смотрела на подругу, словно видела ее впервые. Собственно говоря, Селеста всегда стремилась оставаться незамеченной. Свои великолепные темные волосы она неизменно стягивала в узел на затылке. А прекрасные синие, с фиолетовым отливом глаза прятала за очками. Одевалась она только в тусклые, неприметные одежды, держалась скромно, и потому ее действительно не замечали. Но только поначалу. Эвелин уже не раз видела, как взгляд джентльмена, безразлично скользнув по неприметной секретарше, через некоторое время снова возвращался к ней и на этот раз задерживался надолго. Селесте всегда хорошо удавалось выглядеть той, кем она никоим образом не была. Эвелин долгое время считала, что подруга скрывается. Конечно, Селеста Дерошетт – не ее настоящее имя, но она никогда не говорила подруге, как ее зовут, да та и не спрашивала. Личная жизнь имела четко определенную границу, которую ни одна из подруг не переходила. В этом не было необходимости. Эвелин не задумываясь доверила бы подруге свою жизнь.

Эвелин и Селеста никогда не стали бы подругами – они вообще бы не встретились, если бы не работа на департамент. Хотя у них было много общего. Обе рано остались сиротами, но отец Эвелин был виконтом, и она оказалась под опекой дальнего родственника – сэра Джорджа Хардуэлла. У сэра Джорджа не было желания брать на себя ответственность за ребенка. Девочка его вообще нисколько не интересовала. Он оплатил ее образование в пансионах – в Англии и за границей и обеспечил минимальное денежное пособие после окончания обучения. Все это было сделано благодаря небольшому трастовому фонду, оставленному ее родителями, которым управлял поверенный сэра Джорджа. Эвелин считала своим долгом писать родственнику на протяжении всех лет учебы, но он отвечал очень редко, и в конце концов она перестала переводить бумагу и чернила. Ей всегда казалось странным, что двух мужчин, сыгравших самые главные роли в ее жизни, она ни разу не видела. Она втайне подозревала, что именно от сэра Джорджа департамент узнал о ней и обстоятельствах ее жизни, хотя это подозрение ни на чем основано не было. Так… смутное ощущение, и ничего больше.

Селеста была дочерью актрисы. Она тоже рано осталась сиротой – или была брошена, этого Эвелин в точности не знала. Селеста переходила из семьи в семью и в конце концов пошла по стопам своей матери. Ее домом сначала стал театр, а потом департамент. Эвелин всегда считала, что в лице подруги мир потерял великую актрису. Она была настоящим экспертом по манере речи – могла говорить и как герцогиня, и как уличная торговка. Кроме того, она была гением перевоплощения – мастерски меняла внешность. Все эти качества были весьма ценными для того, кто работает в тайной правительственной организации, но по большей части не использовались секретаршей графини.

– О Боже! – воскликнула Эвелин. – Мне нет прощения! Я ужасная эгоистка!

– Разумеется. И я позволила тебе быть ею. – Селеста говорила очень серьезно. – Но не думай, что я была бы здесь с тобой, если бы не хотела этого. Мое теперешнее положение… весьма приятно. Ты же сама знаешь, работа совершенно необременительна. Составление твоего распорядка, планирование мероприятий, переписка… Да и ты мне явно переплачиваешь. – В глазах Селесты заплясали веселые огоньки. – Вся моя жизнь – сплошной праздник.

Эвелин не обратила внимания на слова подруги.

– Но этого для тебя достаточно?

– Ты всегда можешь платить мне больше, если хочешь.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Я же сказала, пока мне этого достаточно. – Селеста пожала плечами. – Но никаких обещаний на будущее я давать не буду.

– Хорошо, а я не стану извиняться за эгоизм. – Селеста была близка Эвелин, как сестра. Эвелин всерьез считала ее членом своей семьи. Они даже были немного похожи, словно настоящие сестры, – имели одинаковый рост и фигуры, только волосы у Селесты были почти черными, а у Эвелин – насыщенного каштанового цвета. Глаза у Селесты были синими с лиловым оттенком, а у Эвелин – карими. Эвелин считала, что подруга красивее, чем она, и это ее нисколько не беспокоило. Даже возраст их был примерно одинаковым. Селесте несколько месяцев назад исполнилось тридцать, а тридцатилетие Эвелин должно было отмечаться через пару недель. – Мне бы не хотелось тебя потерять.

– Не сомневайся, ты меня не потеряешь, – улыбнулась Селеста. – Даже если в один прекрасный день я решу, что хотела бы провести остаток жизни не так, мы всегда останемся близкими друзьями.

Однако сама идея о том, что может настать день, когда Селесты не окажется рядом, расстроила Эвелин. Она искренне любила семью Эдриена, но Селеста тоже была ее семьей, единственным по-настоящему близким ей человеком. Стараясь никак не выдать своей заинтересованности, она безразличным тоном проговорила:

– Ты же знаешь, у Эдриена есть неженатый брат.

– Барристер?

Эвелин кивнула.

– Да. Он хороший человек и весьма недурен собой.

Селеста рассмеялась.

– Ты решила поработать свахой?

– Вовсе нет. – Эвелин сделала паузу и, не выдержав, тоже улыбнулась. – Но, согласись, идея неплохая. Есть разные способы прожить остаток жизни, и стать женой доброго симпатичного и честолюбивого барристера – не самый плохой из них. Когда-нибудь он непременно станет судьей.

– И ему понадобится супруга, – задумчиво пробормотала Селеста.

– Сейчас ему не нужна супруга, но подходящая жена – незаменимая помощница для любого мужчины с амбициями.

– Ты думаешь, я смогу стать подходящей женой?

– Ты сможешь стать всем, чем захочешь, – уверенно заявила Эвелин.

– Эту роль я еще не играла. – Селеста явно обдумывала перспективу.

– Ты рождена для этой роли.

– Сомневаюсь, но все равно… – Селеста покачала головой. – Правда, твой деверь ни разу не проявил ни намека на интерес.

– Возможно, потому, что он никогда не видел тебя настоящей.

– Может быть. А возможно, когда я встречу мужчину, с которым мне захочется быть прямой, откровенной и все такое, тогда я действительно покажусь ему настоящей и выйду замуж. – Селеста усмехнулась и посмотрела в глаза подруге. – Ты предлагаешь мне своего родственника, как жертвенного агнца. Чтобы я вышла за него замуж и мы стали настоящей семьей.

Эвелин изобразила возмущение.

– Я бы никогда не стала подталкивать тебя к замужеству ради собственных целей. Это было бы слишком эгоистично. – Потом она весело засмеялась. – Но идея мне все равно нравится.

– Пока это всего лишь идея, – серьезно сказала Селеста. – Насколько она хороша, покажет жизнь. Но ты сменила тему, дорогая.

– Просто мне не хочется говорить о предстоящей миссии. И даже думать о ней.

– Ничего не поделаешь. Ты же сама сказала, что выбора нет. – Селеста нахмурилась. – Что будет дальше?

– Макс сказал, что у него есть идеи относительно местонахождения папки. На днях он должен связаться со мной. – Эвелин снова забегала по комнате.

– Значит, пока суд да дело, ты ждешь?

– Похоже, что так.

– Понимаю. – Селеста несколько мгновений следила за мечущейся по комнате подругой. – Терпение никогда не входило в число твоих достоинств.

– Теперь, когда я согласилась выполнить задание… Нет, пожалуй, согласилась – не то слово. Когда меня вынудили дать свое согласие… – Эвелин возмущенно фыркнула.

– Ты хочешь поскорее покончить с этим.

– Совершенно верно. – Эвелин кивнула. – Выйдя из кабинета Макса, я почувствовала, что моя жизнь мне не принадлежит. Как будто я – осенний листок, который ветер гонит по водной глади пруда. Он слишком мокрый, чтобы его унесло ветром на сушу, но все же недостаточно пропитался влагой, чтобы утонуть. Вот он и завис на поверхности воды, ожидая, что будет.

– Сколько драматизма!

– Зато точно.

– Чепуха! – усмехнулась Селеста. – Сейчас ты просто жалеешь себя.

– Не знаю. Может быть.

– Надо сказать, ожидание всегда давалось тебе с трудом, но я никогда не видела, чтобы ты себя жалела. Как ты докатилась до такого?

Эвелин прищурилась.

– Ты должна обдумать еще кое-что, – сказала Селеста. – Прежде всего, сэр Максвелл не попросил бы тебя о помощи…

– Попросил? – возмутилась Эвелин.

– Если бы у него был другой выход, – невозмутимо продолжила Селеста. – Но вообще-то он – странное и очень независимое создание. Не исключено, что он вернет свою папку и без твоей помощи.

– Тогда почему…

– Исходя из собственного опыта общения с ним, могу сказать, что у него всегда есть несколько запасных планов, на случай если основной план не сработает.

– Да, пожалуй.

– И потом, вспомни: он работал с тобой и со мной, только если Сэр считал это необходимым. Судя по моим наблюдениям, сэр Максвелл никогда не любил иметь дело с агентами-женщинами. Он принадлежит к мужчинам, которые считают, что у женщины есть свое, строго определенное место в мире: не рядом с ним, а в его постели.

Эвелин усмехнулась.

– Учитывая все сказанное, есть основания полагать, что ты для него всего лишь запасной план.

Лицо Эвелин прояснилось.

– Было бы здорово!

– Это вполне возможно.

– Тогда зачем он связывался со мной?

– Он же сказал, что никому, кроме тебя, не может доверять. Подозреваю, он хотел, чтобы ты была готова, если в тебе появится необходимость. – Селеста покачала головой. – Тем более что ему пришлось тебе пригрозить – иначе ты не соглашалась на сотрудничество.

Эвелин стиснула зубы.

– Как ты думаешь, он может рассказать Эдриену о моем прошлом?

– Чтобы добиться необходимого? Даже не сомневайся. – Селеста уверенно кивнула. – Ты лучше подумай, как отреагирует лорд У., когда все узнает – а когда-нибудь это обязательно произойдет. Ведь получается, что ты два года лгала ему.

– Я не лгала! – Негодованию Эвелин не было предела. – Я просто недоговаривала… не говорила всей правды.

– Ложь недомолвок…

– На самом деле и не ложь вовсе, – твердо сообщила Эвелин. – Ведь он никогда не спрашивал меня: «Эви, детка, ты никогда не была шпионкой?»

– Насколько мне известно, в департаменте предпочитают слово агент.

Эвелин всплеснула руками.

– Шпион, агент… Какая разница?

– Может быть, и никакой. Но ты думала о возможной реакции лорда У., когда он все узнает? А он безусловно рано или поздно узнает, такие секреты долго не хранятся.

– Я намерена когда-нибудь сама ему все рассказать, – быстро проговорила Эвелин. – Я много об этом думала, и самым подходящим временем мне представляется то, когда я буду пребывать на смертном одре.

– Трусишь?

– Пусть так, но это ничего не меняет.

– А если он умрет раньше?

– Тогда он отправится в лучший мир, зная, что у него была верная и преданная жена, которая любила его больше жизни, – вдохновенно проговорила Эвелин.

Селеста наблюдала за ней с откровенным любопытством.

– Тебе не кажется странным, что муж никогда не спрашивал тебя о твоем прошлом? – спросила она.

– Вовсе нет. Он уважает мое право на личную жизнь, как и я его, – ответила Эвелин. – Он знает о моих родителях, об опекуне. Ему известно, что я получила хорошее образование, после чего несколько лет путешествовала… и делала все то, чем обычно занимаются юные наследницы.

– Которых финансирует департамент.

– У меня не было ничего, кроме имени и происхождения. Трудно, знаешь ли, представляться в обществе наследницей, если нет средств.

– Иногда это бывало довольно забавно, – очень тихо проговорила Селеста.

– Если не считать постоянную опасность, угрозу разоблачения и изматывающий страх.

– Таковы составляющие всякого приключения, – пробормотала Селеста.

Эвелин не хотелось спорить. Ее прошлая жизнь действительно была возбуждающей, волнующей и – да – временами забавной.

Ей исполнился двадцать один год, когда она стала сотрудничать с департаментом, только что вернувшись из двухлетнего путешествия с семьей школьной подруги. Странствия по Европе превратили Эвелин из робкой девочки, не понимающей, каково ее место в мире, в уверенную женщину, знающую себе цену. Она узнала многое не только о городах, в которых побывала, но и о самой себе. Эвелин знала, что ей легко даются языки, но понятия не имела, что так же легко ей дается флирт. Джентльмены считали ее очаровательной, прелестной и обаятельной. Она с шестилетнего возраста переходила из одного пансиона в другой и всегда была окружена женщинами – подругами и учительницами. Теперь она наслаждалась вниманием мужчин. Она никогда не считала себя красивой или даже умной, а теперь внезапно стала душой любой компании, королевой на всех балах. Это пьянило не хуже шампанского и так же быстро прошло.

Эвелин вернулась в Лондон, где ее ожидало письмо от сэра Джорджа. Оказалось, что ее родители владели небольшим домом в Мейфэре, где она когда-то жила, так давно, что уже совершенно не помнила об этом. Опекун все время ее обучения сдавал этот дом внаем, чтобы платить за его содержание. Теперь он возвращал дом ей – он переходил в ее собственность – с условием, что сэр Джордж больше не отвечает за содержание здания, прислуги и уплату налогов. Больше он не намеревался отвечать и за Эвелин, поскольку она уже взрослая, да и деньги, которые родители ей оставили, кончились. Сэр Джордж посоветовал ей немедленно продать дом или выйти замуж, поскольку других средств к существованию у нее нет. Короткая встреча с поверенным опекуна подтвердила плохие новости. Даже теперь, по прошествии многих лет, у Эвелин сжималось сердце от чувства одиночества, едва не поглотившего ее целиком. Она отклонила любезное предложение подруги пожить с ее семьей, пока она не решит, что делать дальше, понимая, что руководит ею лишь чувство ложной гордости. Люди думали, что она одинока, но не бедна. У нее был дом, в котором можно было жить, и слуги. Но слугам в конце месяца следовало заплатить жалованье. Значит, на принятие решения оставалось три недели.

Слава Богу, ее общественное положение было лучше, чем финансовое. Пусть у нее не было лондонского сезона, но все-таки она оставалась дочерью виконта и имела большое количество школьных подруг, с которыми вела переписку. Двумя днями позже она по настоянию одной из подруг побывала на балу, где танцевала с удалым джентльменом довольно-таки преклонных лет. Он был весьма приятен в общении, но Эвелин именно тогда решила, что не выйдет замуж лишь для того, чтобы выжить. Хотя и понятия не имела, как будет жить. Когда джентльмен – его звали лорд Лэнсбери – проводил ее на террасу и сказал, что у него есть для нее предложение, она почувствовала неловкость. Если она не собиралась становиться женой, чтобы спасти себя, то уж тем более не желала быть любовницей старика.

К тому времени она уже лишилась невинности, причем отдала ее первому же мужчине, который проявил минимальную настойчивость. Да, это была ужасная ошибка, но тогда Эвелин была уверена, что влюблена. К тому же она умела извлекать из ошибок уроки. Она научилась доверять своим инстинктам. И когда лорд Лэнсбери сказал, что у него есть достойное место для молодой леди ее происхождения, а подруги подтвердили его личность и благонадежность, она ему поверила.

На следующий же день Эвелин отправилась по адресу, указанному на обороте его визитной карточки, в большой дом, кстати, расположенный недалеко от ее собственного. Скромная табличка у двери извещала, что в этом здании находится департамент внутренних и иностранных дел. Эвелин едва не повернула обратно, но проблемы сами собой не решаются, и она решила все-таки выслушать, что лорд Лэнсбери ей скажет. Она встретилась с ним в той же комнате, в какой встречалась с Максом, – в те времена комната была такой же безликой и ничем не примечательной, как теперь. Она даже опомниться не успела, как стала вести жизнь веселой наследницы, одновременно выведывая секреты тех, кто всему остальному миру казался добропорядочным англичанином. Рядом с ней постоянно была Селеста, нередко – Макс, а общее руководство осуществлял Сэр. Посредством писем.

Селеста, в сущности, права. Это было большое приключение. Но только оно давно закончилось. У нее, Эвелин, теперь другая жизнь, и новые приключения ей не нужны. И если сохранить эту жизнь она могла, лишь выполнив еще одно задание департамента, значит, так тому и быть.

Эвелин вздернула подбородок.

– Что ж, нет смысла переживать неприятности до их наступления. Возможно, ничего не произойдет. Макс известен своими планами В, С, D и так далее. Посмотрим, что будет дальше.

– Мудрые слова. Кстати, учитывая твою сегодняшнюю встречу с сэром Максвеллом и последующие переживания, мы слегка отстали от списка.

– Ты исключительно компетентна, дорогая. – У графини Уоттерстоун обязанностей намного больше, чем считает большинство людей. И тем, что Эвелин выполняла эти обязанности с легкостью, она во многом была обязана усилиям Селесты.

– Пожалуй, эту роль я на самом деле играю неплохо, – улыбнулась Селеста и передала Эвелин тонкую папку. – Это сегодняшняя почта. Там несколько приглашений, которые ты, возможно, захочешь принять, и расписание на завтра. Не забудь, что у тебя заседание Дамского литературного общества и визит к портнихе.

Эвелин кивнула.

– Я посмотрю все это после обеда.

– Тогда я ухожу. – Селеста теперь жила в городском доме Эвелин, наслаждаясь комфортом и, главное, уединением. Она никогда не рассказывала, как проводит вечера, а Эвелин старалась не задавать лишних вопросов. Селеста сама расскажет ей все, что захочет… или сочтет нужным. – Увидимся утром.

Селеста попрощалась и ушла.

Эвелин покосилась на папку. Ее жизнь могла показаться уравновешенной и даже скучной, но именно к этому она всегда стремилась. Теперь у нее есть любящий муж, и, если Богу будет угодно, когда-нибудь появятся дети. У нее есть дом. А значит, она имеет все, что когда-то хотела, и сделает все от нее зависящее, чтобы не позволить это разрушить. Никому.

Даже себе.

Глава 3

Что-то не так.

Эдриен Хэдли-Эттуотер, граф Уоттерстоун, исподтишка наблюдал за женой, рассматривая ее поверх книги, которую пытался читать. Эви сидела за столом в дальнем конце гостиной и якобы занималась своей корреспонденцией. Это занятие постоянно прерывалось громким постукиванием пальцев по столу и рассеянными взглядами в окно. Было очевидно, что она расстроена. Граф нахмурился. Его жена никогда не бывала расстроенной. То, что она являлась таковой сейчас, не могло не огорчить его.

Эдриен уже битый час пытался читать, но вместо этого наблюдал за женой. Конечно же, он читал «Копи царя Соломона» еще несколько месяцев назад, когда книга только была опубликована, но в последнее время он ощутил потребность в приключениях, пусть даже в приключениях выдуманных героев на страницах книги. Нет, его жизнь вовсе не была скучной, даже наоборот, она была исключительно насыщенной. Он успевал выполнять свои обязанности графа, улаживать финансовые вопросы, заниматься бизнесом, следить за собственностью, заседать в парламенте. Вся его жизнь была расписана по минутам. И если в последнее время он стал немного беспокойным, ощущал непонятную тягу к чему-то неизвестному, этого следовало ожидать. Прошло уже два года с тех пор, как его брат Ричард внезапно умер, и Эдриен унаследовал титул вместе с огромным количеством обязанностей. Женитьба на Эви, имевшая место примерно в то же время, тоже была неожиданной, но только на этот раз неожиданность была приятной. После двух лет спокойной респектабельной жизни любой джентльмен чувствует беспокойство и смутное желание куда-то бежать.

Эви вздохнула, бросила ручку и снова забарабанила пальцами по столу. Граф прищурился. Эвелин Тернер Хэдли-Эттуотер, графиня Уоттерстоун, никогда не барабанит пальцами по столу и не вздыхает так тяжело. Все это совершенно не похоже на нее.

Может быть, она тоже ощущает смутное беспокойство. Граф не был глупцом и не считал, что женщины, даже имеющие все, что душе угодно, отличаются от мужчин и не подвержены влиянию скуки. А жизнь Эви до их свадьбы была намного насыщеннее. Она путешествовала, была душой общества и занималась самыми разными делами. Нет, они никогда не обсуждали ее или его прошлое. Эдриен не видел в этом смысла. Они с самого начала решили, что их совместная жизнь началась с первой встречи, а все, что происходило раньше, не имеет никакого значения. В этом было нечто романтичное. Его жизнь была пустой до того, как в нее вошла она.

 
Она идет во всей красе
Светла, как ночь ее страны[1]1
  Стихотворение Дж. Г. Байрона (перевод С.Я. Маршака).


[Закрыть].
 

Ему снова вспомнились слова поэта. Эви – воплощение грации, ума и очарования, всего, чего он желал и получил вместе с ней. Стихотворение, должно быть, было написано о его восхитительной супруге. Он думал о ней такими же словами с тех самых пор, как впервые заглянул в ее манящие карие глаза, услышал ее смех, взял за руку. Эдриен Хэдли-Эттуотер, смолоду слывший повесой, пропал в тот самый момент, когда встретился взглядом с мисс Эвелин Тернер и она улыбнулась.

 
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены.
 

Прошло два года. И для него ничего не изменилось.

А для нее? Сегодня он впервые заметил перемену в ее поведении. Но быть может, раньше он просто не обращал внимания? Эдриен всегда гордился своей наблюдательностью, но он был очень занят. Она тоже. Бывали дни, когда им удавалось перекинуться друг с другом лишь парой слов. Бизнес и политика часто заставляли его до поздней ночи пребывать вне дома, равно как и заседания ее благотворительных комитетов. Но все это не имело значения. Он не сомневался, что Эвелин его любит, и сам любил жену всем сердцем.

В свое время он не обрадовался тому, что оказался не первым мужчиной в ее постели. Но ведь они поженились, когда ей было двадцать семь и она была во многих отношениях искушенной женщиной. Идеально подходившей ему. Он был бы лицемером, если бы обвинил ее в тех же грехах, которым сам с удовольствием предавался до женитьбы, пусть даже к женщинам обычно применяют более высокие требования. Все же ему было приятно обнаружить, что в постели она не слишком опытна, хотя и исполнена энтузиазма. Эдриен ухмыльнулся. Хорошая девочка.

 
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
 

В общем-то он не слишком стремился обзавестись семьей. В мире полно красивых женщин, с которыми можно приятно проводить время и не ведя их под венец. В результате он дожил до тридцати шести лет и мог с уверенностью сказать, что ни одна красотка ни разу не сумела разбить его сердце. Возможно, не встретив Эви, он вообще никогда бы не женился. Но умер Ричард. Эдриен стал обладателем титула. В его жизнь вошла Эви. И он стал счастливым человеком.

Эвелин повернулась к мужу.

– Ты что-то сказал, дорогой?

– Нет. – Он несколько мгновений не сводил глаз с лица жены. – Ты сегодня выглядишь расстроенной. Что-нибудь случилось?

– Нет, – быстро ответила она. Слишком быстро. – Просто я немного отстала от своего списка. – Она тяжело вздохнула. – А я не люблю отставать.

– Я знаю. – Он снова вгляделся в лицо жены. – И это все?

– Да, конечно. – Она одарила мужа лучезарной улыбкой, которая показалась ему вымученной. Возможно, ничего серьезного нет, однако инстинкты никогда его не подводили.

– Ты же знаешь, дорогая, – с деланным безразличием сказал он, – если что-то не так, ты всегда можешь сказать мне…

– Дорогой, конечно, я все это знаю, – снова улыбнулась Эви. – Но ничего не случилось. Уверяю тебя, беспокоиться совершенно не о чем.

– Что ж, значит, мне показалось, – сказал Эдриен и опустил глаза на открытую страницу. Он чувствовал, что Эвелин смотрит на него. Интересно, понимает ли она, что он знает, что она не говорит всей правды. Это, возможно, незаметно для других, но очевидно для него. Что-то мелькало в ее глазах, звучало в голосе… Даже в манере держать себя появилось нечто неуловимо новое. Нет, графиня Уоттерстоун определенно что-то скрывает от своего супруга. Хотелось бы знать, что именно.

Она не относилась к типу женщин, скрывающих от мужей дополнительные расходы или заоблачные счета. Наоборот, она расходовала средства – его средства – очень экономно. У графа и графини Уоттерстоун не было необходимости пускать пыль в глаза. Эви нельзя назвать скопидомкой, но и денег на ветер она не бросала. Эдриен подозревал, что, если бы ей когда-нибудь пришло в голову попробовать, она не стала бы это скрывать.

Возможно, речь идет о какой-то болезни. Нет, в данный момент она здорова. Это видно по ее чистой коже, блестящим глазам. Кроме того, она видела, как тяжело подействовала на него смерть Ричарда, которой предшествовало его упорное нежелание заниматься своим здоровьем. Эви никогда так с ним не поступит.

А может быть, его супруга чувствует то же смутное беспокойство, которое охватило и его самого? Необходимость что-то сделать. Что угодно. Желание встречи с неожиданным, с неведомым. Испытать волнение… азарт.

Эта мысль пришла в голову Эдриена без предупреждения. Беспокойная жена… Это, должно быть, ужасно. Его сердце стиснула холодная рука. Он постарался отмахнуться от тревожных мыслей. Что за ерунда! Его жена никогда не заведет интрижку с другим мужчиной. На это способны жены других джентльменов, но не его супруга. Для такого вывода у него нет абсолютно никаких оснований. Эдриен полностью доверял жене. Он мог бы доверить ей свою жизнь.

Он глубоко вздохнул. Эви никогда не делала ничего, что могло поставить под сомнение ее любовь или верность. Ее нельзя легко увлечь. А то, что у него возникла пусть даже тень сомнения, является результатом его собственного возбуждения, а не ее слов или поступков. Прежде ему никогда не приходилось ревновать, но, очевидно, он не был защищен от этого сильного чувства. Этот вывод Эдриену тоже не пришелся по душе. Он всегда считал себя разумным, рациональным человеком.

– Черт возьми, – пробормотала Эви, и его взгляд снова скользнул к ней. Она отодвинулась от стола и встала. – Закончу все это утром, – сказала она. – Конечно, я отстану еще больше, но ничего не поделаешь. – Она убрала непослушный локон с лица и нахмурилась, поскольку всегда была убеждена, что у нее не бывает непослушных локонов. – Ты, пожалуй, прав, – со вздохом призналась она.

– Я всегда прав, – усмехнулся Эдриен. – А в чем?

– Похоже, я сегодня действительно расстроена, но даже самой себе не могу объяснить почему. – Она нахмурилась. – Возможно, все дело в погоде? Подумать только, с октября идет снег.

– Я заметил.

– Только в прошлом месяце его выпало целый фут. А еще этот бунт две недели назад… – Она тряхнула головой. – Несчастные люди.

– Времена тяжелые, – сказал граф. – Работы мало.

– Мне кажется, что, если бы парламент тратил меньше времени на споры об Ирландии, а решил вопрос с безработицей, все было бы хорошо.

– Несомненно. Я немедленно внесу такое предложение.

Эви мрачно усмехнулась.

– И произнесешь зажигательную речь в палате лордов?

– А где же еще?

– Ты снова меня дразнишь, Эдриен, а это вовсе не смешно. Бедность ужасна. Маленькие дети живут на улицах, у людей нет денег на еду. Надо же что-то делать!

– Согласен, дорогая. – Граф встал. – Уверяю тебя, если бы я мог придумать какой-нибудь блестящий или хотя бы адекватный план по ликвидации всех болезней этой страны или этой империи, я бы без сомнений претворил его в жизнь.

Эви кивнула и с улыбкой подошла к мужу.

– Я знаю, дорогой.

Эдриен обнял жену и привлек к себе.

– Я бы попытался спасти целый мир, если бы ты захотела.

– Знаю, дорогой. Это одна из причин, по которой я вышла за тебя замуж.

– Только одна?

– Одна из многих. Другая заключается в том, что у тебя нет необходимости спасать целый мир, разве что ты сам этого захочешь. Кстати, ты же граф Уоттерстоун, и у тебя на весь мир нет времени. Хватит только на его маленькую частичку. – Она чмокнула мужа в щеку. – Дорогой, если бы мне был нужен воин, спаситель или еще кто-то… не знаю… ну, скажем, авантюрист, я бы вышла замуж за кого-нибудь другого.

– Я не авантюрист, – холодно заявил граф. Объяснение ему не понравилось.

– Конечно, нет, дорогой. Ты ответственный, надежный и благородный.

Эдриен озадаченно взглянул на жену.

– Боже правый, похоже, я скучен.

Глаза Эвелин удивленно округлились.

– Что ты, нет! Ни в коей мере! Ты самый восхитительный человек на свете!

– И при этом ответственный? И надежный?

– Нет… То есть да… Не знаю, как сказать. В общем, ты – человек, на которого можно положиться, – выпалила Эвелин. – И не только в кризисной ситуации, но и каждый день.

– Такая постановка вопроса мне больше нравится, – усмехнулся Эдриен.

– И еще ты добр и благороден.

– Да?

– И красив. – Эвелин засмеялась. – Кажется, при перечислении твоих достоинств я забыла упомянуть об этом.

– Совершенно верно. – Он коснулся губами шеи жены. – Но ведь я могу быть и безрассудным… и даже немного авантюристом.