Текст книги "Оллвард. Разрушитель судеб"

Корэйн стиснула зубы от волнения и нахмурилась.

– Множество других? – эхом повторила она слова правителя.

Вальнир посмотрел на нее спокойным, невозмутимым взглядом.

– Думаешь, Тот, Кто Ждет впервые пытается завоевать и поглотить мир?

Волна жара прокатилась по лицу и шее Корэйн.

– Нет. Я своими глазами видела Пепельные земли, сэр, – ответила она, стараясь придать голосу строгости, чтобы он соответствовал выражению лица Вальнира.

Перед ее внутренним взором предстал разрушенный мир, вход в который пролегал через Веретено в храме. Земли, полные пыли, жара и смерти. Земли, где ничто не могло вырасти. Ничто не способно выжить. Одни лишь ожившие трупы переползали друг через друга под кровавым небом и истощенным солнцем. «Сколько миров постигла эта страшная судьба? Сколько еще миров падет после того, как будет разрушен наш?»

Взгляд Вальнира едва заметно изменился – стал более задумчивым и в нем как будто появилась толика уважения. Он поднес руку к шее и провел длинными пальцами по застарелому рубцу. Корэйн вздрогнула, внезапно осознав, что именно оставило у него на коже эту метку.

Это был не клинок.

Петля.

У Корэйн голова пошла кругом. «Кто в этом мире – или любом другом – посмел бы повесить короля Древних?»

– Расскажи мне о своем путешествии, Корэйн ан-Амарат, – наконец произнес Вальнир, глядя на нее все тем же безучастным взглядом. – Поведай эту историю всем нам.

Усталость лежала на плечах Корэйн тяжкой ношей, грозясь вот-вот раздавить ее. И все же ей нельзя было проявлять слабость. Принцесса Рия старалась склонить Вальнира и его сородичей на свою сторону, но ее попытки окончились поражением. Корэйн знала, что не может позволить себе такую роскошь, как неудача.

Она заговорила так быстро, как только могла, словно хотела обогнать собственную печаль. Она произносила эти слова уже столько раз, что они отлетали от ее языка.

– Мою мать зовут Мелиза ан-Амарат, она капитан «Бурерожденной», но на просторах Долгого моря ее знают под прозвищем Кошмарная Мэл. – Лица Древних оставались безучастны. Грозная репутация ее матери не производила особого впечатления на бессмертных, живущих в лесной глуши. – А моим отцом был Кортаэль из Древнего Кора, принц по праву рождения и наследник давно погибшей империи.

В глазах Вальнира, его стражников и даже Кастрина промелькнула искра узнавания. Корэйн поморщилась и прикусила губу.

– Я знаю, что жители этого поселения – ваши родичи – погибли вместе с моим отцом, когда было сорвано первое Веретено.

Древние не привыкли к скорби и не умели ее выражать. Но при упоминании погибших Вальнир заметно помрачнел.

– Вам должно быть известно, что Домакриан выжил и отправился в путь, чтобы найти меня, а принцесса Рия пустилась на поиски союзников, посещая одно поселение Древних за другим.

Но еще меньше правитель привык к чувству вины. Сгустившись, оно проступило на лице Древнего, и Корэйн вдруг показалось, что он вот-вот надует губы, как рассерженный ребенок.

Она продолжила:

– Я не поверила Домакриану, когда он рассказал, кем был мой отец. Потомком Древнего Кора. Рожденным Веретеном. Одним из детей Перепутья, как и все вы. И уж тем более не поверила в то, что в моих жилах тоже течет кровь Древнего Кора и что я наследница древней империи. И новая владелица Веретенного клинка. Я подумала… – Ее голос дрогнул от нахлынувших воспоминаний. – Я увидела в этом возможность покинуть клетку, в которой меня держала мать. Мне хотелось увидеть мир.

Вальнир приподнял рыжую бровь.

– И?

Она едва удержалась от того, чтобы не фыркнуть.

– Я успела увидеть слишком многое в этом мире.

«И в других мирах тоже».

Корэйн говорила и говорила, изо всех сил стараясь не замолкать. К тому моменту, когда она закончила, у нее пересохло в горле, а сердце грозило выскочить из груди. На нее заново обрушилась вся та боль, что она пережила за время путешествия.

Вальнир встревоженно нахмурился, и в его глазах промелькнула жалость.

– Ты совершила много славных подвигов, Корэйн ан-Амарат. Даже слишком много по меркам большинства людей. – Он провел белой рукой по лицу, а потом снова коснулся шрама. – Сегодня вечером мы вознесем молитвы за Домакриана, Рию и всех твоих погибших спутников. Кто еще пал в Джидаштерне? Трекийские воины? Твои Соратники?

– И джидийцы тоже, – хрипло ответила она, чувствуя, что голос начинает ее подводить. – И Древние из Ковалинна.

Вальнир, не вставая с трона, отшатнулся назад. Его лицо напряглось, и он обеими руками сжал хрупкую ветвь, лежавшую на коленях.

– Из Ковалинна? – прошипел он.

– Они приплыли на помощь. Высадились на берег неподалеку от Джидаштерна и присоединились к нам, – пояснила она. – И сделали это как раз вовремя.

«Как раз вовремя, чтобы попасть на бойню вместе с нами».

– А кто был их предводителем? – спросил Вальнир так громко, что затряслись камни. – Разумеется, не Дириан. Он ведь еще совсем ребенок.

Корэйн покачала головой.

– Во главе отряда стояла мать правителя. Ее звали Эйда.

Вальнир вскочил на ноги, и его желтые глаза наполнились горячими злыми слезами. Он сжимал в кулаках ветвь, держа ее перед собой, словно щит.

Солнечные лучи падали на его рыжие волосы, подкрашивая серебристые пряди алым, как кровь, цветом. Корэйн вдруг поняла, что этот образ ей знаком. Вальнир напоминал Древнюю, которую она встретила на берегах Зоркого моря. У леди Эйды были другие глаза, но такие же рыжие волосы и бледная, как молоко, кожа. «А ведь они на одно лицо», – подумала Корэйн, и кусочки мозаики сложились воедино у нее в голове.

– Эйда из Ковалинна. Эйда – одна из Древних, изгнанных из Глориана вместе с нами. – Правитель дышал тяжело и прерывисто. Корэйн видела, как поднимается и опускается его грудь, прикрытая парчовым одеянием. Когда он заговорил снова, его слова напоминали звериный рык: – Она выжила?

– Я не знаю, Ваше Величество…

Ее прервал треск, как раскат грома прокатившийся по залу, когда правитель разломал тополиную ветвь пополам. Золотистые листья разлетелись по сторонам, усыпав каменный пол, а по поселению пронесся свирепый порыв ветра, от которого будто бы пошатнулся весь мир.

Корэйн отшатнулась, когда Кастрин прыгнул вперед, протягивая руки к правителю.

– Милорд! – крикнул он, но Вальнир остановил его резким движением.

– Я откладываю ветвь, – произнес правитель Сиранделя, сотрясая воздух громогласным голосом.

Корэйн почувствовала в его словах биение магии, похожее на взмахи птичьего крыла. Они эхом разнеслись по залу, и все Древние как один преклонили колено. Казалось, правитель опустил их на землю мощью своей власти.

Затем Вальнир вытянул опустевшую ладонь, скрючив длинные пальцы.

– Я беру в руки лук, – сказал он.

Эти слова звучали как окончание заклинания или молитвы.

Из тени появилась стражница. На ней было больше доспехов и брони, чем на остальных Древних, а в руках она держала огромный тисовый лук. Корэйн ожидала увидеть на нем драгоценности или изящную гравировку, но черную древесину идеально изогнутой рукояти ничего не украшало. Одна лишь тетива, безупречно покрытая воском, поблескивала на солнце, тая в себе смертельную опасность.

Не сказав ни слова, Древняя преклонила колено у ног Вальнира и протянула лук.

Несколько мучительных мгновений правитель просто смотрел на оружие. У Корэйн сжалось горло, а сердце забилось так громко, что бессмертные, без сомнения, слышали его стук.

– Мне бы хотелось, чтобы тебя ждал более легкий путь. Жаль, что тебе придется пойти именно этой дорогой, – сказал Вальнир, встретившись с ней взглядом. Его пальцы сомкнулись на рукояти, и он поднял оружие высоко в воздух.

– Но я пройду ее вместе с тобой. И она приведет нас либо к гибели, либо к победе.

Глава 6
Волк у дверей
– Эрида —

Эрида знала: если она хочет выжить, то простой народ должен ее обожать, а придворные – уважать. Но поддерживать хрупкое равновесие между любовью и страхом было непросто. На своей первой коронации она играла в ту же игру. Тогда Эриде едва исполнилось четырнадцать, она была еще совсем ребенком, когда поднялась на трон величайшего королевства этого мира. Она облачилась в зеленые шелка и золотые драгоценности, присвоив цвета флага своей страны. Лучшее, что она могла сделать, чтобы выглядеть старше и увереннее. Она хотела показать, что готова стать первой королевой Галланда.

Теперь она напоминала богиню и была достойна трона императрицы.

Зеленый шелк уступил место золотистому платью и броне того же цвета – Эрида старалась поддерживать баланс между образами королевы и завоевательницы. Нагрудник походил на украшение: металлические пластины были подогнаны по фигуре и увешаны сияющими драгоценными камнями, которые переливались всякий раз, когда она делала вдох. Талию обвивал пояс, инкрустированный самоцветами, чьи цвета соответствовали королевствам, находящимся под ее властью. Изумруд символизировал Галланд, рубины – Мадренцию, темно-пурпурные гранаты – Сискарию, а аквамарины цвета морской волны – Тириот. Ее мантия, сшитая из золотой парчи и отделанная бархатом, сияла подобно солнцу.

На ее пальце, отражая красноватый солнечный свет, сверкал изумруд Галланда. Он сиял ярче всех остальных драгоценных камней.

Эрида дышала ровно и глубоко, собираясь с мыслями, пока ее корабль подплывал к гавани, а городской шум все сильнее нарастал. Он походил на рокот далекого водопада – настойчивого и неустанного. Эрида приподняла подбородок и закрыла глаза, позволяя ему накрыть себя с головой.

Преданность. Почитание. Поклонение.

«Вот как чувствуют себя боги, да?» – подумала она.

Когда Эрида открыла глаза, мир показался ей расплывчатым пятном, полным буйных цветов и звуков. Она не обращала ни малейшего внимания на собравшихся у нее за спиной придворных, среди которых были и почтенные лорды, и военные командиры. Эрида думала лишь о ступенях, которые ей предстояло преодолеть. Ей нельзя было споткнуться, нельзя ни торопиться, ни идти слишком медленно. Она даже не замечала омерзительные запахи Аскала.

Ее галера была велика, чтобы зайти в порт Странников, поэтому они причалили к Флотской гавани вместе с другими кораблями галлийского флота. Расположенные по кругу доки были достаточно глубокими и широкими, чтобы вместить двадцать огромных военных судов, словно лошадей в стойлах. На палубе каждого из них собрались моряки. Они вытягивали шеи, пытаясь хоть одним глазком взглянуть на свою великолепную королеву.

Эрида величественно и осторожно спускалась с корабля. Служанки придерживали ее юбки и длинную мантию, пока она шла, высоко подняв голову и обратив взгляд вперед. Ее лицо превратилось в идеальную, прекрасную маску.

В преддверии прибытия в столицу разгорелись жаркие споры о том, как именно королева проедет через город. Карета была самым безопасным вариантом, но тогда народ не смог бы увидеть лица Эриды. Поездка на паланкине заняла бы слишком много времени. Лошадь могла испугаться толпы и скинуть королеву на булыжную мостовую.

Поэтому у причала ждала колесница. Золотая, под стать наряду Эриды, с изображением ревущего льва на щите, укреплявшем передний борт. Один из личных гвардейцев королевы терпеливо дожидался ее, держа в руках поводья, пристегнутые к удилам шестерки белых боевых скакунов.

Эрида забралась на сиденье позади возницы, позволила служанкам поправить ей юбки и подняла руку, приветствуя собравшихся на улицах и в проулках людей, а также тех, кто выглядывал из окон и высовывался из-за оград на набережных каналов. Восседавшие на скакунах гвардейцы выстроились вокруг колесницы. Затем поводья дернулись, повозка пришла в движение, резко накренившись вперед, и Эрида потеряла равновесие, но всего на мгновение.

Она снова почувствовала себя невестой, только теперь ее ждала свадьба с самой судьбой.

Они ехали по Божественному пути – самому широкому проспекту в городе, вымощенному гладким известняком. Вдоль дороги выстроились солдаты столичного гарнизона, чтобы сдерживать толпу, среди которой находились как простые люди, так и представители знати. Поскольку стояла зима, большинству горожан неоткуда было взять цветы, но богачи бросали на дорогу розы. Алые, словно капли свежей крови, лепестки взмывали в воздух перед колесницей королевы. Гвардейцы же бросали в толпу монетки, приводя людей в неистовый восторг. Все собравшиеся скандировали ее имя снова и снова, пока у нее не закружилась голова.

– Львица! – кричали некоторые.

– Императрица! – восклицали другие.

Эрида упивалась их любовью, упивалась своей властью.

Казалось, статуи ее предков, стоявшие на разных платформах и пьедесталах, следили за ней. Она знала каждого из них по имени. Был среди них и ее отец.

Памятник Конраду Третьему, высеченный из белого мрамора, отличался идеальным сходством с образом короля. Эрида заказала его сразу после смерти отца, поручив работу самым искусным скульпторам во всем мире. Это меньшее, что она могла сделать в те дни, когда смотрела на его хладное тело.

Пока колесница проезжала мимо, Эрида не сводила со статуи взгляда, изучая недвижное лицо и невидящие глаза отца. Даже сейчас, когда она ликовала от своих побед, при виде этого памятника у нее щемило сердце.

«Я стала той, кем ты желал меня видеть. – Вот что ей хотелось сказать отцу. – Я стала завоевательницей».

Как бы страстно она ни желала поговорить с отцом, как бы отчаянно ни тянулась к нему всем своим существом, каким бы могуществом ни обладала, он был для нее недосягаем. Смерть не подвластна никому: ни ничтожной букашке, ни даже императрице. И все же Эрида тянулась и стремилась к нему, надеялась хоть на мгновение ощутить, что он любит дочь и гордится ею.

Но чувствовала лишь пустоту.

Колесница проехала по мосту Верующих, а затем обогнула величественную башню Конрады. В этом храме, построенном прадедом Эриды, возносили молитвы всем двадцати богам Варда.

В глубине души Эрида понимала, что эти боги фальшивка.

Истинным божеством был тот, чей облик был высечен не из камня, а из тени.

– Впусти меня, – шепот неустанно отдавался где-то на границе ее сознания. Он постоянно выжидал. – Впусти меня, и я сделаю тебя величайшей королевой, какую когда-либо увидит этот мир.

Они продолжали путь, оставив Конраду позади. Эриду ждала тройная коронация, но сейчас ее мысли были сосредоточены на Новом дворце. Он уже виднелся далеко впереди, возвышаясь над другими зданиями, словно каменный зверь. Он стоял на острове посреди Аскала, как отдельный город внутри столицы.

Когда они въехали на мост Отваги, внизу под которым шумели воды Гранд-канала, сердце Эриды забилось быстрее. Ей доводилось пересекать его тысячу раз, но сейчас все было иначе. По обе стороны моста выстроилась сотня солдат из дворцового гарнизона, а их поднятые к небу мечи образовали нечто похожее на стальной туннель.

Из каждого уголка города раздавались приветственные крики, которые ветер эхом разносил вдоль каналов. Эриде казалось, что ей воздает хвалу весь мир.

Она купалась в этом обожании, стараясь сохранять власть над эмоциями, и смотрела только вперед – прямо на дворцовые ворота, напоминающие железные челюсти. Она изо всех сил вцепилась в перила, чтобы ни в коем случае не упасть и скрыть дрожь в руках.

Не успела она и глазом моргнуть, как массивный свод пронесся у нее над головой и ворота остались позади. Когда колесница въехала в парадный двор, лошади замедлили шаг, поднимая копытами вихрь из пыли и мелких камешков. Стены дворца были вычищены до блеска. Королевский сенешаль лорд Катберг тщательно подготовился к ее возвращению.

Алое солнце окрашивало мир в нежные тона, и все вокруг приобрело розоватый оттенок. Словно Эрида смотрела на дворец сквозь витраж.

Где-то в глубине ее сознания пронеслась мысль, не сон ли это.

Боль в ногах убедила ее в обратном.

Возница осторожно застопорил лошадей, а другие гвардейцы встали возле колесницы ровными рядами. Спустившись на землю, Эрида оказалась среди них. Облаченная в золотистую броню, она мало чем отличалась от воинов-мужчин.

В ее ушах стоял звон, заглушающий все прочие звуки. Эрида задержала взгляд на ступенях, ведущих к огромным дубовым дверям, за которыми скрывалась ее королевская резиденция. Там находился парадный зал, а в нем – ее трон.

Эрида посмотрела на своего сенешаля и других придворных. Их лица расплывались, и ей казалось, что она смотрит сквозь них.

Все вокруг застыли в поклоне, словно тянувшиеся к солнцу полевые цветы.

Только одна пара глаз была прикована к ее лицу. Их обладатель не склонил спину – лишь едва заметно опустил голову. Этого было достаточно.

Таристан был в кроваво-красном, в то время как Эрида сияла золотом.

Она даже посочувствовала слуге, который надевал на ее мужа бархатное сюрко, рубиновую цепь и начищенные до блеска черные сапоги. Но, несмотря на зимний холод, на Таристане не было мантии, и это выделяло его среди павлинов, кутавшихся в лощеные меха. Даже Ронин, согнувшийся в неуклюжем поклоне, был облачен в темно-красный плащ.

Принц Древнего Кора выглядел так же, как и в воспоминаниях Эриды, как и три с лишним месяца назад – до того, как он отправился на север, в Джидаштерн, в сопровождении худосочного мага и армии мертвецов.

С тех пор она получала от него лишь весточки. Краткие, наполовину зашифрованные письма, в которых он намекал, что сорвал еще одно Веретено. Еще один дар. Еще одна победа. Но подробностей она не знала.

Эрида не позволила эмоциям отразиться на лице, хотя ее пальцы, спрятанные между складками длинной мантии, задрожали. Она пыталась думать о короне, о троне, о Том, Кто Ждет и о тихом шепоте, который звучал в глубине ее разума. Она пыталась думать о чем угодно, только не о собственном муже.

«Значит ли это, что ты моя?»

Этот вопрос Таристан задал ей три месяца назад, когда они остались наедине в королевских покоях. Тогда она не дала ему ответа, да и сейчас не знала, что сказать.

Он смотрел на нее немигающим взглядом, пока все вокруг таращились в землю.

Приглядевшись внимательнее, Эрида заметила на его лице нечто странное – красную полосу порванной кожи. Едва затянувшуюся рану. Для такого человека, как Таристан, подобное казалось немыслимым. Он был неуязвим для любого оружия, и никто в Варде не мог сравниться с ним по силе.

Эрида почувствовала, как между ними пронеслась искра. Невыносимо. Больше всего на свете ей хотелось броситься к нему. Она желала знать, что случилось в Джидаштерне, желала заключить его в свои объятия. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы заставить себя подождать.

– Слава Львице Эриде, королеве Галланда, Мадренции, Тириота и Сискарии! – провозгласил сенешаль, и его голос эхом отразился от дворцовых стен.

Эрида едва ли расслышала хоть одно слово.

Таристан, стоя на другом конце длинного двора, не сводил с нее взгляда. В его глазах горел знакомый красноватый блеск – возможно, в них отражалось кровавое небо или же тень Того, Кто Ждет. Эрида не могла сказать наверняка.

– Слава королеве, возродившей Древний Кор! – выкрикнул Торнуолл, стоявший на одном колене в ряду остальных вельмож. Произнеся эти слова, он поднялся на ноги.

Леди Харрсинг рядом с ним присоединилась к возгласу.

– Слава возродившейся императрице! – провозгласи-ла она.

– Слава возродившейся императрице! – эхом повторила толпа.

Губы Таристана тоже шевелились, но его голос потонул в общем гвалте.

Когда снова наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом города, Эрида чуть заметно кивнула придворным.

– Я рада вернуться домой, – сказала она четким, царственным голосом.

Лорд Катберг бросился к ней, торопливо перебирая ногами, как украшенный драгоценными камнями жучок. Из его рта извергался непрерывный поток слов, смысл которых с трудом доходил до сознания Эриды.

– …Вчера прибыл темурийский посол со своей свитой. Я временно разместил их в Дамской башне. Посол Салбхай просит аудиенции…

Эрида стиснула челюсти так, что заскрипели зубы. «Я лучше сожгу эту башню дотла и всех темурийцев вместе с ней», – подумала она и через силу улыбнулась.

– Отлично, займитесь этим, – выдавила она.

Таристан наконец-то сдвинулся с места и широким шагом направился к ней. Камешки хрустели под его начищенными сапогами.

Эриде казалось, что из пространства вокруг нее выкачали весь воздух. Она стояла неподвижно, высоко подняв подбородок и сохраняя невозмутимость, хотя на нее были устремлены взгляды всех придворных без исключения. Но в мыслях она проклинала свое отчаянно бьющееся сердце. В этом мире не существовало смертного опаснее Таристана – принца Древнего Кора, благословленного Тем, Кто Ждет.

У Эриды было много причин опасаться его.

Но она боялась лишь его безразличия, холодности и того, что ей придется провести вдали от его объятий хоть еще одно мгновение.

Она прекрасно помнила белые шрамы у него на груди и черную бездну глаз, появляющуюся, только когда угасал красный блеск. Помнила стук его сердца под своей ладонью.

Эрида надеялась, что скоро воспоминания воплотятся в реальность.

Когда он опустился перед ней на одно колено, ее страх мгновенно растворился в воздухе.

Она вдруг почувствовала жар на пальцах, когда их сжала знакомая обжигающе горячая рука. Увидела, как Таристан прижимает тыльную сторону ее кисти к своему пылающему лбу. Но его кожа была сухой. Он не был болен. Его тело постоянно полыхало силой Того, Кто Ждет.

Таристан с почтением прижался губами к ее ладони, а потом поднялся на ноги с такой скоростью, на которую был способен только настоящий воин.

– Моя королева, – хрипло произнес он, продолжая сжимать ее руку.

Эрида не позволила себе улыбнуться. Даже сейчас не собиралась удовлетворять любопытство придворных и показывать свое счастье. Оно принадлежало лишь ей и Таристану.

Эрида осмотрела его лицо, снова отмечая странный шрам на щеке.

Ей ужасно хотелось дотронуться до него.

– Мой принц.

* * *

Большую часть своей жизни Эрида презирала саму мысль о замужестве.

Она не желала загонять себя в брачную клетку и обменивать трон на какого-нибудь ожиревшего лорда. Она целыми днями придумывала, как бы расстроить очередную помолвку, натравив заморских принцев друг на друга, и в то же время разместить свою армию на нужных позициях. Ее выживание зависело от поддержки дворян, которая зиждилась на том, что она могла им предложить. Вместо свадьбы она обещала им славу, золото и завоевания. Сулила возрождение империи.

Тем не менее советники Эриды настаивали на браке. Харрсинг и Торнуолл хотели, чтобы их королева вышла замуж ради своей же безопасности. Омерзительный кузен желал ей замужества ради собственной выгоды. Она перехитрила их всех. «Найдите мне героя», – сказала она им, зная, что попасть в такую крошечную мишень практически невозможно.

Однако Таристан сам нашел ее и предложил ей свою руку – и весь мир в придачу.

Королевский совет воспротивился такому союзу. Таристан был никем. Он не мог похвастаться ни владениями, ни титулами, ни богатством. Лишь заявил, что в его жилах течет корская кровь, и назвал себя преемником Древнего Кора и принцем погибшей империи. Эрида тоже считала, что этого было недостаточно.

Но достаточно для того, чтобы задеть ее любопытство. Широко открытыми глазами она наблюдала за тем, как симпатичный бродяга проводит ножом по ладони. Помнила, что его кровь была слишком темной – темнее, чем, по представлениям Эриды, ей полагалось быть. Несмотря на это, она придвинулась ближе и увидела, как его кожа затягивается. Как в глазах блестит алая тень другого существа.

Однажды Эрида уже задавалась вопросом, а не пожалеет ли она о своем решении выйти замуж за Таристана из Древнего Кора.

Теперь, когда она лежала, уткнувшись лицом ему в грудь, эта мысль вызывала у нее лишь смех. От крепких мышц и горячей кожи ее отделяла только тонкая шелковая ткань. Но жар его тела ощущался даже через одежду, и Эрида наслаждалась этим, хотя по ее стянутой платьем спине катилась капелька пота.

Они наконец-то остались наедине, укрывшись от чужих глаз в салоне королевских покоев. Окна длинной галереи выходили прямо на дворцовую лагуну, где на якоре стояла ее прогулочная баржа. Солнце уже садилось, и небо, на котором начинали зажигаться первые звезды, полыхало красным огнем. В глубине души Эриде хотелось, чтобы время замедлило ход и они увязли в этом мгновении, не обремененные ничем, кроме бьющихся сердец.

Но живущая внутри ее львица победила. Она ревела, требуя большего. Желая поглотить остаток этого мира.

Эрида отстранилась и внимательно осмотрела Таристана. Его лицо было чисто выбрито, темно-красные волосы зачесаны назад, и если бы не порез, пересекающий скулу, он мог бы сойти за изнеженного красавчика-принца.

Таристан изучал ее таким же пристальным взглядом. Усмехнувшись, он скользнул рукой под украшенный драгоценными камнями пояс Эриды и снова притянул ее к себе.

– Я боялась, что случится худшее, – сказала Эрида, приподняв подбородок, чтобы посмотреть Таристану в глаза.

Он наморщил лоб.

– Ты боялась смерти?

Эрида пожала плечами, и ее губы растянулись в улыбке.

– Нет, отнюдь. Это меня совершенно не волнует, пока я с тобой.

Ее супруг был немногословным человеком, даже когда они оставались наедине. Таристан погрузился в привычную тишину, и у него на лице застыло каменное выражение. Когда-то оно казалось Эриде стеной, разделяющих их. Но теперь она понимала его истинную суть.

Это было приглашение.

Она еще крепче прижалась к его груди. Жар его тела проникал сквозь шелк и броню ее одеяний.

– Я думала, что ты… – начала Эрида, но у нее перехватило дыхание. Она с раздражением поняла, что ее щеки покрываются краской. – Забудешь меня.

Из горла Тристана вырвался хриплый смешок. Он наклонил голову так, что их лбы почти соприкоснулись, а его черные глаза грозили поглотить Эриду целиком. Интересно, если она упадет в их бездну, то где окажется? «Может быть, там одна лишь тьма? Или в этой глубине красной тенью скрывается Тот, Кто Ждет, готовый в любой момент выйти на поверхность?»

«Впусти меня. Впусти, – вспомнила она шепот в своем сознании. – Интересно, он тоже его слышит?»

– Ты правишь четырьмя королевствами, – сказал Таристан. Жизнь при дворе не изменила его резких манер. – Даже самому жалкому нищему, прозябающему на улице, известно твое имя.

Эрида поджала губы и застыла, не желая сдаваться. Таристан нависал над ней, но она чувствовала себя ничуть не менее высокой. Мощь четырех корон как будто укрепляла ее позвоночник сталью.

– Я не это имела в виду.

– Знаю, – ответил он так тихо, что она едва расслышала его.

В это мгновение он наконец-то сократил оставшееся между ними расстояние и крепко прижался губами к ее губам. Если глаза Таристана казались пустой и непостижимой бездной, то его губы горели адским пламенем, которое нельзя было истолковать неверно. Они обжигали, перемещаясь от ее рта к краю скулы и обратно. Эрида охотно принимала прикосновения, разомкнув губы и, неожиданно для себя самой, запустив пальцы в волосы мужа. Она провела ногтями по коже его головы, отчего у Таристана перехватило дыхание. Эрида улыбнулась и нежно прикусила его губу.

В глубине глаз Таристана полыхнул красный огонь, словно разряд молнии посреди темного неба. Она увидела, как на поверхность его сознания всплывает Тот, Кто Ждет. Эрида приняла это крохотное напоминание как нечто само собой разумеющееся. Она еще не открыла свой разум для Расколотого Короля, но Он все равно был рядом. Выжидал, словно волк, который скребется в двери и воет, умоляя пустить внутрь.

Но Тот, Кто Ждет мог подождать еще немного, а вместе с Ним и весь мир.

Скользнув пальцами по щеке Таристана, Эрида обхватила его подбородок и снова посмотрела на порез на щеке, выделявшейся на его чистой красивой коже.

Она нежно провела пальцем по шраму, чувствуя, что его кожа полыхает огнем. Таристан не отстранился, но его глаза почернели, а взгляд стал жестче. Тот, Кто Ждет исчез, скрывшись в глубине. На какое-то время.

Эрида вспомнила порезы, которые Корэйн оставила на лице Таристана в прошлый раз. Три неровные линии. Всего лишь легкие царапины. Конечно, они зажили, но это заняло больше времени, чем следовало ожидать в случае Таристана. «Здесь замешано волшебство», – сказал тогда он.

В этот раз рана была серьезнее. На его коже багровел покрывшийся корками рубец.

– Это дело рук Корэйн? – спросила Эрида, заглядывая ему в глаза.

Таристан нежно отвел ее руку от своего лица и отодвинулся на несколько дюймов. Перестав ощущать его тепло, Эрида поежилась.

– Корэйн и ее ведьмы, – ответил он, и на его щеках загорелись непривычные пятна румянца.

Эрида нахмурилась. Она видела, что Таристан чего-то стыдится и пытается это скрыть.

– Произошло что-то еще?

Он сглотнул, и на белой коже его горла, видневшейся из-под воротника, проступили бледные вены. Эрида заметила блестящий красный след, который подозрительно напоминал ожог.

Не колеблясь ни мгновения, Эрида схватилась за мягкий бархат и потянула его вниз, чтобы обнажить полоску обожженной плоти. Ее глаза округлились. Кожа затягивалась, но медленно. Естественным образом. Как у любого другого смертного.

Приоткрыв рот от изумления, Эрида взяла Таристана за руку, в которой он обычно держал меч, и поднесла к лицу, чтобы изучить костяшки его пальцев. Они были не белыми, а розовыми, и на них виднелись обычные для людей ссадины и царапины. Теперь его руки ничем не отличались от рук мечников из ее войска. Такие же, как у любого рыцаря на тренировочной площадке.

Они были изранены и покрыты следами боев.

Это были руки смертного.

Эрида чувствовала на себе взгляд Таристана, словно тяжкую ношу, которая опустилась ей на плечи. Подняв омрачившееся лицо, она посмотрела ему в глаза.

– Таристан, что это такое? – спросила она.

В ее словах звучал упрек.

Таристан сделал долгий, медленный вдох. Румянец пополз по его лицу вниз, прямо к шее, отчего белые полоски вен стали еще заметнее.

– Корэйн и ее Соратникам удалось закрыть первое Веретено, – сказал он, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. И все же Эрида слышала, как в его голосе клокочет ярость. – Самое первое из тех, что я сорвал.

У Эриды оборвалось сердце. Кусочки мозаики сложились воедино, и получившаяся картинка ей страшно не понравилась.

– Первый дар, – прошипела она. – Значит, если Веретено закрывается, ты теряешь…

– То, чем Он меня наградил. – В глазах Таристана медленно разгорался красный огонь. Он вздрогнул, и Эрида задумалась: что он почувствовал? Что услышал внутри своего сознания? – Полагаю, такова цена неудачи.

– Тогда тебе нужно вернуться! – Эрида прижала ладонь к его груди. – Причем незамедлительно. Если нужно, возьми с собой целый легион.

Как бы ей ни хотелось отвести Таристана в спальню, еще сильнее она желала, чтобы все вернулось на круги своя. Эрида схватила его за плечи и толкнула с такой силой, что муж, удивленный ее яростью, пошатнулся. Она не остановилась и снова толкнула его, но теперь он был готов и остался недвижим, словно кирпичная стена. Комната поплыла перед глазами Эриды, а ее зрение устлала пелена.