Текст книги "Маркиза Бонопарта"

Когда лакей, попросив гостью подождать немного, доложил о ее визите хозяйке и Анна появилась перед ней, – Анжелика с трудом сдержалась, чтобы не выразить вслух, как почти неузнаваемо переменилась княгиня, как она постарела. Но Орлова и сама понимала, какое впечатление произвела на француженку, потому грустно улыбалась, спускаясь по мраморной лестнице к маркизе.

– Я счастлива, что вы откликнулись на мое письмо, – проговорила она привычно мягко и обняла Анжелику, причесанная строго, как всегда, но с явной сединой в темно-русых волосах, в строгом черном платье. – Признаюсь, я ждала вас…

– Что случилось? – сразу спросила маркиза, сбросив подбитый соболем салоп на руки лакея. – Я, право, не знала, что и думать…

– Пойдемте, – Анна пригласила ее в покои. – Я все расскажу вам. Нам с вами о многом надо поговорить.

Княгиня провела свою гостью в уютную спальню на втором этаже дворца, обитую светло-зеленым шелком и обставленную белой мебелью.

– Я полагаю, что вам следовало бы отдохнуть с дороги, – произнесла она с заботой. – Сосните часок, а потом…

– Нет, нет, – решительно возразила Анжелика, – я вовсе не устала. Не будем терять времени. Я знаю, что император Александр умер в прошлом году…

– Да, он умер, – вздохнув, подтвердила Анна, – но это явилось всего лишь первой нашей бедой, а их затем последовало немало. Вы ничего не слышали о восстании?

– О восстании? – изумилась маркиза. – Нет, ничего… О каком восстании?

– Здесь, в Петербурге. – Анна позвонила в колокольчик и приказала лакею принести им чай. – Наследник престола великий князь Константин Павлович отказался занять трон, и несколько гвардейских полков взбунтовались, не желая присягать его младшему брату Николаю. Всей ситуацией воспользовались заговорщики…

– Заговорщики? – переспросила Анжелика в недоумении. – Какие заговорщики?

– Они стремились к свержению монаршей власти и желали установить республику, подобную французской, – объяснила ей княгиня. – Во время подавления восстания один из мятежников по фамилии Каховский, – голос Анны дрогнул, но она совладала с собой, – убил Мишеля…

– Генерала Милорадовича? – воскликнула маркиза, потрясенная известием. – Генерал Мишель погиб?

– Да. Он умер от полученной раны, – подтвердила Анна и опустила голову, чтобы скрыть слезы. – Вот уже год я одна, – проговорила она дальше, – и давно бы уже отправилась в монастырь, если бы не некоторые обстоятельства, удерживающие меня в Петербурге. Каховского казнили, – добавила, выдержав паузу. – Перед казнью я посетила его в камере. Я сказала ему, что не держу на него зла. Пусть уходит с миром….

– О боже! – Анжелика сжала ладонями виски – теперь она начинала кое-что понимать. – Как я сочувствую вам, princesse…

– Благодарю вас, – слабо улыбнулась Анна, – но я пригласила вас в Петербург не для того, чтобы жаловаться на свою судьбу. Мы должны поговорить с вами об Алексее…

– Он в столице? – быстро спросила Анжелика. Сообщение о заговоре и восстании заставило ее взволноваться о муже.

Княгиня Орлова не успела ответить ей. Дверь в покои открылась – появился лакей, который нес на подносе чай, а за ним входила… княгиня Потемкина. Анжелика вздрогнула, увидев ее.

– Нет, он не в столице, – ответила она вместо Анны, и попросила Орлову: – Оставь нас на время, пожалуйста…

Анна вышла из покоев. Маркиза Анжелика и княгиня Потемкина остались наедине. Так же как и Анна, бывшая всесильная фаворитка императора Александра значительно переменилась за прошедшие годы – в ее волосах сквозила седина, а поражавшее тончайшими чертами лицо прорезали скорбные складки. Только глаза, знаменитые глаза Лиз, оставались прежними: зелеными, подвижными, блестящими. В руках она держала какой-то свиток, который то клала на каминную полку, то снова забирала с нее. Она не присела – все ходила в явном волнении вдоль камина, и черный шлейф ее платья тянулся следом, скрывая собой профили римских кесарей, вышитые на темно-зеленом ковре.

– Мы обе были уверены, что не увидимся, – повторила задумчиво Лиз, – и не имели такого желания. Но все повернулось иначе. Алексей не в Петербурге, – сообщила она и устремила взор прямо в лицо Анжелики, – он сослан в Сибирь, на рудники…

– На рудники?! – маркиза в ужасе прижала руки к груди. – Как? За что?

– Он состоял в заговоре и злоумышлял против государя…

– Алексей… Алексей … – Потрясенная, Анжелика растерялась. – Но как такое возможно? Как?

– Мне так же, как и вам, невероятно сложно было смириться с этим, – согласилась Лиз. – Но, тем не менее, это так. Поверьте мне, я ничего не знала об этом. Если бы я знала, то наверняка смогла бы воспрепятствовать. Но он хранил в тайне свои связи с заговорщиками. Так же в тайне он хранил и боль, которую испытывал годами оттого, что недостойно поступил с вами. – Лиза остановилась напротив маркизы, и тонкие бледные пальцы ее все теребили и теребили бумагу… – Он сильно переживал и сам признался мне в том накануне ссылки, – продолжила она. – Вероятно, сердечные мучения и вынудили его пойти на поступок, который однозначно должен был стоить ему жизни…

– Но вы? Вы-то! – воскликнула Анжелика и вскочила с кресла. – Почему вы не удержали его?! Вы же были здесь! А потом… Вы же могли спасти его, очень просто!

– Увы, – скорбные складки на лице княгини стали еще глубже. – Пока был жив император Александр Павлович, я ничего не знала ни о самом заговоре, ни тем более об участии Алексея в нем, – проговорила она. – Когда же Александр умер… Все изменилось, я не имею никакого влияния нынче. И если я наподобие Анны уйду в монастырь, при дворе нового государя только вздохнут с облегчением…

– Что же теперь? – упавшим голосом спросила Анжелика и снова села в кресло. Руки ее безвольно упали на колени. – Он никогда не вернется оттуда? Будет жить в Сибири?

– Вы не понимаете до конца, – мрачно усмехнулась Потемкина. – Жить в Сибири… Алексей – не просто ссыльный. Он – каторжник. Он – в кандалах. Он больше не генерал, не граф. Он – никто…

– И это все он сделал с собой из-за меня? – маркиза потрясенно сжала руки. – Из-за вины, которую он испытывал? О боже! – На ее глазах выступили слезы. – Но разве невозможно было ему приехать в Прованс и просто встретиться со мной? Ведь я простила, я давно простила его…

– Теперь уж поздно сожалеть обо всем, что сделано, и что не сделано – тоже, – заключила Лиз Потемкина. – Остается только оказать ему ту помощь, которую нам позволено ему оказать свыше – больше ничего…

– Да, да, – спохватилась Анжелика, – говорите, я на все готова…

– Подождите, – остановила ее Потемкина. – Ведь вы еще не знаете, что я намереваюсь вам предложить. Что мне позволено предложить вам императором Николаем Павловичем, – уточнила она и показала бумагу, которую держала в руке.

– Что там? – спросила ее маркиза.

– Там разрешение для вас поехать в Сибирь и увидеться там с Алексеем Анненковым, – проговорила Лиза не без усилия. – При вашем желании, вы можете даже остаться с ним на проживание сроком на год. Пока это все, что мне удалось добиться от императора, чтобы хоть как-то облегчить страдания Алексея. И то при участии государыни Марии Федоровны. Но я неустанно хлопочу о его возвращении…

– Поехать в Сибирь? – Конечно, маркиза не ожидала ничего подобного и ощущала себя ошеломленной.

– Несколько жен сподвижников Алексея, также осужденных на ссылку, отправились вслед за мужьями, – продолжала Потемкина. – Увы, это позволено только женам, иначе мне не пришлось бы звать вас из Прованса, я бы ни мгновения не раздумывала и отправилась бы сама… Я понимаю все ваши чувства ко мне, – признала она, – и поверьте, сама испытываю к вам такие же. Между нами стоит один мужчина, которого мы любим, или хотя бы любили. Поверьте мне, я много пережила здесь за минувший год и много передумала, – тяжелый вздох вырвался из груди княгини, – но я решила. Я обещаю вам, что если за тот год, который вам дозволено императором находиться с Алексеем, вы поймете окончательно, что жизнь рядом с ним невыносима для вас, то известите меня, я помогу вам вернуться в Прованс и продолжу борьбу одна. Если же вы найдете в себе участие к его судьбе и теплые чувства, которые вы испытывали прежде, то не сомневайтесь, я помогу вам остаться с ним надолго, продлив пребывание в Сибири, и буду добиваться от императора Николая возвращения для вас обоих. Я никогда больше не появлюсь в вашей судьбе. – Зеленые глаза Лиз потемнели, но она держала себя. – Считайте, что я отказываюсь от него. Только молю вас, спасите. Спасите его. У Алеши четыре ранения в войну. Он не выдержит в ссылке долго. Я молю о сострадании к нему. Спасите его и спасите меня. Его – чтобы он узнал в жизни хотя бы немного счастья. А меня… – Она сделала паузу. – Ну хотя бы, чтобы я могла умереть спокойно, не мучаясь совестью за свои грехи… Вот разрешение императора, – Лиза протянула Анжелике бумагу, – подумайте. Я оставлю вас. Если вы согласитесь, – завтра же приготовят экипаж, а княгиня Орлова выделит вам сопровождающих. Препятствий не будет. Император велел всем своим чиновникам по пути до Тобольска оказывать вам всяческое содействие…

– Благодарю, – тихо произнесла Анжелика, подавленная всем услышанным, – признаться, я никогда не думала прежде, что вы способны на такую жертву. Я полагаю, лояльное отношение императора ко мне вызвано вовсе не его симпатией – меня он не знает, а вашей стойкостью, Лиз… Мне незачем думать до утра, – решила она и смахнула со щеки слезу, – я поеду в Сибирь. Так и сообщите Его императорскому Величеству…

– Я верила, что вы согласитесь, – ответила Потемкина и тут же добавила: – Только я прошу вас, когда вы увидите его, не упоминайте обо мне. Скажите, что всего добились сами и что Анна Орлова помогла вам. Если же он будет настаивать, скажите, что я весела при дворе и живу как прежде. Пусть он думает, что я забыла о нем. Ему легко будет в это поверить, – она грустно улыбнулась, – и тогда я навсегда уйду из вашей жизни. Наконец-то.

Без слов Анжелика обняла княгиню. Они обе плакали. А утром, написав Биариц письмо, Анжелика де Траиль села в предоставленный ей экипаж и отправилась в дальнюю дорогу – через всю Сибирь в Нерчинск.

Иная Россия открывалась маркизе в долгом пути: густые заснеженные леса, кишащие волками, и огромная белая равнина, без единой возвышенности вплоть до Тобольской губернии, пронизанная ветрами. Не доезжая несколько верст до главного города Сибири, Анжелика и сопровождающие ее слуги княгини Орловой едва не оказались похороненными под толщей снега во время бурана. Наконец, измученные тяжелой дорогой, они добрались до Нерчинска.

* * *

Завидев поселение, Анжелика приказала вознице остановиться, и выйдя из саней, огляделась. Ей предстал унылый, бесконечно белый пейзаж. Деревушка в несколько изб, покосившаяся над оврагом, недалеко – дома с решетками на окнах. Вокруг него виднелись часовые…

Закрывая лицо платком от колючего ветра, Анжелика подошла к дому и спросила у часового – она с трудом вспоминала русские слова:

– Здесь ли живут преступники?

– Здесь, – угрюмо ответил ей солдат и внимательно оглядел с ног до головы. – А чаво надо? Сейчас нету их – на работе оне.

– А где это? – снова спросила у него маркиза.

– А тама! – часовой махнул рукой в сторону небольшого снежного холма. – Под землей…

Озадаченная, Анжелика направилась туда. Вскоре она увидела небольшую дверцу, действительно ведущую внутрь холма, наверное, под землю. Сторожевой солдат штыком преградил маркизе путь:

– Куды прешь? Не велено пускать!

– Пустите, пустите меня, – попросила его Анжелика, молитвенно сложив руки на груди, – я приехала из Франции. Это так далеко… Я проделала такой длинный путь. У меня муж там. Вот разрешение государя императора, – дрожащими пальцами она выдернула из-за шубы документ и, борясь с ветром, показала его солдату. Но тот, сжалившись, и без бумаги готов был впустить женщину, он распахнул дверцу.

– Благодарю вас. – Анжелика вошла в полутемный коридор.

На стене одиноко мерцал факел. Маркиза взяла его и двинулась с ним по проходу. Пройдя несколько шагов, она наткнулась на крутую скользкую лестницу и осторожно спустилась по ней. После ослепительного белого сияния, которым ей пришлось любоваться много дней подряд, глаза с трудом привыкали к полутьме. В подземелье было сыро. Несколько раз на маркизу сверху проливалась вода или падали мокрые комья земли. Вся тропинка была покрыта рытвинами, и Анжелика падала, спотыкаясь в них. Позади она слышала сердитые голоса, но не различала, о чем там говорили. Вот показалась площадка на возвышении, оттуда доносился стук молота, мелькали яркие огни…Привстав на влажную доску, Анжелика взобралась наверх…

– Кто здесь? – услышала она простуженный мужской голос, и перед ней возник… высокий человек с обросшим бородой лицом, в рваной одежде.

– Я… я… – начала Анжелика, не совладав с дыханием от волнения. – Я ищу Алексея Анненкова… Я его жена…

– А я – князь Оболенский, – представился ей узник и сразу грустно добавил: – Бывший князь, конечно. Пойдемте, сударыня, я провожу вас.

Поддерживая маркизу под локоть, он провел ее по шаткому настилу и подвел к группе узников, среди которых Анжелика сразу узнала Алексея. Увидев ее, все остальные, среди которых мелькнул, растаяв в полутьме, и Трубецкой, отошли, оставив их одних.

– Вот, я приехала к тебе, – проговорила Анжелика, чтобы хоть как-то нарушить тишину, которую уже не могла стерпеть. Она протянула к нему руки. Слезы дрожали на ее ресницах и, скатываясь, проливались по щекам. – Я приехала, чтобы остаться с тобой, – продолжила она дрожащим голосом. – Если ты не прогонишь меня. Император разрешил мне пробыть год, но я уже решила, пока ехала сюда, я останусь до самого конца…

– Анжелика, – приблизившись, Алексей с нежностью сжал ее руки. – Как же ты узнала? Как добралась сюда? Как добилась всего?

Прильнув к его груди, Анжелика помолчала и, не в силах таить правду, призналась:

– Она просила ничего не говорить тебе, даже не упоминать. Но я не могу лгать. Всего добилась она. Она написала мне, она получила разрешение у императора, она сама отправила меня сюда. Я не могу промолчать об этом… Она очень, очень страдала. Гораздо больше, чем я…

– Кто же она? – спросил Алексей, и маркиза почувствовала, что сердце в груди его замерло.

– Княгиня Лиз. Она хотела, чтобы мы наконец стали счастливы.

* * *

Через полгода из Нерчинска в Петербург пришло неутешительное сообщение: графиня Анненкова тяжело больна, у нее обнаружилось воспаление легких. Простуда, случившаяся с Анжеликой во время бурана в Тобольске, все время давала ей о себе знать. И несмотря на усилия тюремного врача, вскоре перешла в очень тяжелую форму. Тому в большой степени способствовал удручающе холодный климат, оказавшийся губительным для привыкшей к теплому Средиземноморью маркизы.

Получив сообщение, Анна Орлова размышляла, стоит ли передавать его княгине Лиз. После отъезда Анжелики Лиз поразил настолько сильный приступ лихорадки, что ни у кого не оставалось надежды на ее выздоровление. Сдерживая рыдания, Анна призвала домового священника, чтобы он принял предсмертную исповедь княгини. Но Лиз боролась с болезнью, привычно для себя – до конца. И устояла. Как раз накануне получения известий из Сибири состояние ее немного улучшилось, и Анна сочла своим долгом прочитать Лиз письмо о болезни Анжелики.

Поднявшись с постели, княгиня Потемкина в тот же день собственноручно написала императору, выражая просьбу разрешить отправиться в Нерчинск доктору Шлоссу. В ответ она получила оскорбительную записку, в которой Николай грубо высказал недоумение, с какой это поры к государственным преступникам и их женам направляют врачей из столицы. Тогда, собравшись с силами, Лиза поехала за помощью в Павловск, к Марии Федоровне, но и она не смогла повлиять на этот раз на решение сына.

Еще два месяца спустя маркиза Анжелика умерла в Нерчинске. Княгине Потемкиной оставалось только ходатайствовать о том, чтобы гроб с телом позволили отвезти в Прованс и похоронить француженку на родине. Промолчав полторы недели, Николай Павлович неохотно дал свое высочайшее соизволение.

Прошло еще полгода. Все это время, оправившись от болезни, Лиз продолжала писать императору о помиловании Алексея Анненкова. Она настойчиво добивалась аудиенции, но император не принимал ее. Наконец, спустя три года после восстания, в начале декабря 1828-го, он пригласил Потемкину в Павловск – Николая уговорила вдовствующая императрица-мать.

Однако император остался верен себе. Приняв Лиз, он вынул из стола бумагу трехлетней давности, в которой еще декабрьским вечером 1825 года изложил бывшему графу Анненкову свои условия помилования.

– С тех пор ничего не изменилось, дорогая сестрица, – заметил он жестко, – либо ваш протеже подпишет этот документ, либо… – Николай сделал многозначительную паузу, – либо все останется по-прежнему. Если хотите, можете лично отправиться к нему, – добавил он с ехидцей, так как хорошо знал о недомогании Лиз. – Но только туда и обратно. Не вздумайте остаться! – пригрозил он тут же. – Иначе… Я неоднократно предупреждал вас, как поступлю с вашим сыном, в случае если вы вздумаете ослушаться меня…

Вернувшись из Павловска, Лиз сообщила Анне и своему сыну, князю Александру Потемкину, что имеет намерение отправиться в Сибирь и снова уговаривать Алексея принять условия императора.

– Но вы же больны, матушка! – вскричал, выслушав ее, Александр. – Эта поездка убьет вас. Достаточно, что уже умерла там маркиза. – Но видя, что мать не собирается менять решения, вдруг предложил: – Если так, я не отпущу вас одну. Я поеду с вами.

– Это невозможно, Александр, – горячо возразила Лиз. – Ты же на службе, и император не отпустит тебя…

– Я уеду самовольно, – настаивал сын. – И если Алексей Александрович подпишет документ, то император всего лишь пожурит меня и извинит…

– А если нет? – спросила у него Анна Орлова, хранившая до того молчание.

– Тогда, – молодой князь присвистнул, – тогда я тоже возьму молот и буду вместе с Алексеем Александровичем заниматься ручным трудом…

– Что ж, если так, – Анна Орлова взглянула на обоих, – мне тоже ничего не остается, как отправиться с вами к Алексею. Вместе с Александром мы встанем на колени и будем молить его, чтобы он подписал эту проклятую бумагу. Он не сможет отказаться. Победа или смерть – третьего просто не дано. Почти как в день Бородинской баталии.

* * *

Комендант Нерчинска был чрезвычайно удивлен, когда утром в самый канун Рождества к нему явился гвардейский полковник князь Александр Потемкин и, показав предписание императора, вежливо, но очень холодно попросил предоставить ему свидание с Алексеем Анненковым.

– Как он себя чувствует, скажите мне, он здоров? – спросила у коменданта женщина, вошедшая вслед за князем.

Она вся была закутана в меха, и комендант не рассмотрел ее лица.

– Анненков здоров, – проговорил он, глядя на приезжую с любопытством, – только печалится очень. Жена у него померла недавно. А вы что ж, тоже к нему намерены идти?

– Намерена, – подтвердила женщина. – Разве нельзя?

– Нельзя, – ответил ей комендант. – Девицам к каторжным нельзя. Только женам.

– Вот уж польстили мне, – женщина слабо рассмеялась и откинула капюшон – длинные волосы рассыпались по ее плечам, в них проскальзывала седина. – Какая ж я девица? Я уж только в бабушки гожусь. Я – мать вот этого господина, – она прикоснулась к плечу князя Александра, – княгиня Потемкина, если слышали, конечно…

– Как не слышать, – ошеломленно проговорил комендант. – Вы уж простите, ваша светлость, не признал… Я ведь при покойном-то Александре Павловиче – царство ему небесное, – в столице служил. Вот уж никак не предполагал, что пожалуете…

– Так вы проводите нас, милейший? – спросил у него настойчиво Александр. – Или мы сами пойдем. Только скажите куда…

– Как же, как же, лично-с, всенепременно-с, – комендант вскочил со стула, одернул голубой мундир и, накинув шинель, поспешил пригласить гостей: – Идемте со мной. Прошу-с. Вот так штука вышла, – бубнил он под нос. – Сама княгиня Потемкина пожаловали… самолично-с… Супружнице расскажу, век не поверит…

– Ну как? – спросила Анна, когда они появились на крыльце – она ожидала в санях.

– Вот господин комендант лично нас провожает, – весело ответил ей Александр. – Так что все в порядке.

Княгиня Орлова кивнула удовлетворенно и, выйдя из саней, тоже направилась за всеми до обособленного поселка, где жили ссыльные. Поселок состоял из десятка небольших бревенчатых домов и был обнесен высоким забором. Все ходы и выходы в нем охранялись часовыми.

Пока шли, комендант все время оглядывался на Потемкину и даже едва не упал, поскользнувшись, но Александр вовремя поддержал его.

– Осторожней, любезный, а то мы без вас заплутаем, – предупредил он и, взглянув на мать, нахмурился: – Вы бы капюшон надели, матушка, мороз-то…

Лиза, казалось, не слышала его. Всем своим существом она устремилась к грядущей встрече.

Остановившись у одного из домиков, комендант указал им:

– Здесь он.

Александр Потемкин посторонился, пропуская мать вперед. С замиранием сердца Лиза постучала в дверь.

– Войдите, – услышала она в ответ родной ее сердцу голос.

Разлука, длившаяся три года, заканчивалась. Обернувшись к Анне и сыну, княгиня легко надавила на дверь. Орлова перекрестила ее, благословляя. Как и Саша, она осталась на улице с комендантом – дожидаться Лиз.

Алексей Анненков лежал одетым на кровати, курил трубку и читал. Когда дверь открылась, он поднял глаза – книга с трубкой выпали из его рук. Он резко встал.

– Лиза, ты… – Он не верил собственным глазам.

– Я снова приехала к тебе, – проговорила она, входя в горницу, – чтобы просить тебя подписать условия императора и вернуться ко мне…

– Мы уже говорили об этом, Лиз, – Алексей хотел обнять ее и прижать к себе, но слыша за дверью голос коменданта, он не решался.

– Ты не согласишься? – спросила она настороженно. – Даже теперь, когда мы оба свободны, ты не согласишься?! – Княгиня содрогнулась. Сжав руки, она повернулась к нему спиной и выбежала на крыльцо.

Не видя за слезами дороги, она шла по снегу вдоль забора, держа перед собой проклятую грамоту государя. Ветер рвал черные волосы Лиз, овевал открытую в распахнутой шубе шею… Взглянув на нее, Александр и Анна все поняли. Анна Орлова подтолкнула молодого князя, и собравшись с духом, Александр вошел к Анненкову.

Алексей стоял у окна, глядя на Лиз, и лицо его прорезали две трагические морщины. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся.

– Вы тоже здесь? – спросил у князя с удивлением.

– Я не мог отпустить матушку одну, – ответил Потемкин, – она тяжело больна. Я вас прошу, Алексей Александрович, – он понизил голос, – пощадите мою мать.

– Помилуйте, Александр! – воскликнул Анненков. – Вы полагаете, я желаю отомстить ей? Ни в коем случае. Я всегда боготворил ее и ничего не изменилось для меня теперь. Вы знаете, что предлагает мне император? – спросил он у Александра, помрачнев еще больше.

– Знаю, – кивнул молодой полковник.

– И как бы вы поступили на моем месте?

– Так же, как вы, – ответил тот, – кроме единственного случая. Если бы такая женщина, как моя мать, попросила бы меня поступить иначе. Вы всегда были для меня образцом мужества и достоинства, – продолжал Саша горячо, – я равнялся на вас. И скажи мне кто, что вы пожертвовали честью, я бы высмеял того человека, не поверив ему. Я сказал бы сам, что честь – она превыше всего. Но теперь ведь не о чести дело – о жизни ее светлости. Я прошу вас, Алексей Александрович, пощадите матушку.

Александр сделал попытку опуститься, но Анненков не позволил ему:

– Вы с ума сошли, полковник! Немедленно прекратите это!

– Как мне еще убедить вас? Вы спасли меня под Бородино, спасите и сейчас… Спасите нас обоих.

– У вас нет разрешения императора? – догадался Анненков.

– Нет, – честно признался Саша, – и если вы не подпишете бумагу, мне можно не возвращаться в Петербург, лучше сразу остаться здесь, с вами…

– Подождите, – отстранив полковника, Алексей вышел из избы и направился к Лизе.

Тяжело кашляя, княгиня опустилась в снег, и Анна Орлова, склонившись, кутала ее в шубу и выговаривала за безрассудство. Когда Анненков приблизился к ним, Орлова взглянула на него и отошла в сторону.

– Где бумага императора, Лиза? – спросил Алексей, помогая княгине подняться, а после заключив в объятия. – Я согласен на все, я подпишу ее. Только скажи, теперь, когда мы оба свободны, ты выйдешь за меня замуж?

– Да, конечно, – прошептала она, стирая меховым рукавом примерзающие к щекам слезы, – мы так долго ждали этого…

* * *

По возвращении Алексея Анненкова из Сибири они с Лизой поселились в Кузьминках, так как местечко это оказалось ближе всех расположенным к монастырю, в котором служила бывшая княгиня Анна Орлова. В монастырском соборе они и обвенчались. Из гостей кроме Анны Алексеевны и графини Анны Ивановны, переехавшей в Кузьминки к сыну, присутствовали бывший гусарский генерал, а ныне помещик Денис Давыдов, и его друг, молодой поэт Александр Пушкин.

За ужином Денис Давыдов признался, что начал писать мемуары о двенадцатом годе.

– Ну как это возможно, как возможно?! Я не понимаю, господа, – горячо возразил ему Пушкин. – Как мог унизиться до прозы венчанный музою поэт, презрев и славу прежних лет… – Пушкин закинул кудрявую голову, потом обвел всех блестящими глазами. – …И Бурцевой души угрозы? – завершил он.

Все засмеялись и аплодировали ему…

Много позже, когда император Николай Павлович дозволил Алексею Анненкову покинуть пределы Российской империи, вместе с Лизой они приехали в Прованс и, посетив замок Ли де Траиль, доставшийся теперь дальним родственникам Анжелики, положили белые розы на могилу «неукротимой маркизы Бонапарта» и долго стояли молча, вспоминая о том, что прошло…