Текст книги "Маска чародейки"

– Меня оставили после уроков, и я пошла домой через кладбище. А он там… ждал.

– Чего ждал? – переспросил Том.

– Не знаю. Он хотел, чтобы я пошла с ним в церковь, а я говорю, викарий все расскажет про церковь.

– Викарий любит объяснять. Как только начнет говорить про своды и окна, его не остановить.

– Забавно, но, кажется, он хотел посмотреть не церковь, а меня.

Мэтти строго посмотрела на Тома.

– Том, я тебе велела присматривать за Сьювелин.

– Я так и делаю, бабушка. Ее же задержали в тот день, а мне надо было идти на работу в гостиницу.

– Сьювелин, дорогуша, нельзя ходить ни в какие церкви с незнакомыми мужчинами. Ни в церковь, никуда.

– Я не хотела, Мэтти, он меня заставил.

– А сколько времени вы там находились? – допрашивала меня Мэтти.

– Минут пять.

– А он только разговаривал? Он не…

Я была в замешательстве. Мэтти пытается мне что-то объяснить, а я не понимаю.

– Ну, неважно. Но запомни. Он уехал, и никаких больше визитов с ним в церковь.

Наступила тишина. Среднее полено прогорело, рухнуло и рассыпалось на тысячи огней. Том взял кочергу и поправил дрова в камине. Он очень раскраснелся. Мэтти почему-то замолчала.

Мне пора уходить, но в следующий раз я спрошу Мэтти, почему она так разволновалась, узнав о моей встрече с тем человеком.

Но такая возможность мне не представилась.

Погода мягкая, туманная, темнеет почти сразу после трех. Я подхожу к коттеджу и вижу станционную пролетку. Что это значит? Мисс Анабель всегда заранее сообщает о своем визите.

Поэтому я не стала заворачивать к Мэтти, как собиралась, а со всех ног бросилась домой.

Тетя Амелия и дядя Уильям вышли из гостиной. У них ошеломленные лица.

– Ты пришла, – почему-то сказала тетя Амелия, глотнула воздух и смолкла. – Кое-что случилось.

– Мисс Анабель… – начала я.

– Она наверху в твоей комнате. Лучше она тебе сама скажет.

Я побежала по ступенькам. В моей комнате полный беспорядок. Мои вещи лежат на кровати, и мисс Анабель укладывает их в сумку.

– Сьювелин! – воскликнула она. – Я так рада, что ты сегодня рано вернулась из школы. – Она подбежала ко мне и обняла. – Ты уезжаешь со мной. Сейчас не могу тебе все объяснить. Потом все поймешь. Хочешь уехать со мной?

– С вами, конечно, мисс Анабель.

– А я боялась… Ты ведь прожила здесь так долго… Я думала, ну, неважно. Я собрала твою одежду. Что еще взять?

– Мои книги.

– Хорошо, принеси их.

– Мы едем на каникулы?

– Нет, навсегда. Теперь ты будешь жить со мной и с… Ну я тебе потом расскажу. Сейчас нам надо спешить на поезд.

– Куда мы едем?

– Не знаю точно: Но очень далеко. Сьювелин, помогай мне.

Я принесла книги, и она уложила их в сумку вместе с моей одеждой. Большую дорожную сумку она привезла с собой.

Я удивлена. В душе я всегда надеялась, что со мной случится что-то подобное. А теперь, когда момент наступил, я обескуражена и не могу воспринимать действительность.

Она застегнула сумку и взяла меня за руку. Мы задержались на минутку и осмотрелись. Моя комната почти без мебели, я жила в ней столько, сколько себя помню: натертый линолеум, на стенах поучающие и немного грозные слова. Одно выражение я запомнила: «Собираясь впервые совершить обман, мы плетем себе страшную паутину».

Все следующие годы я не забывала эту фразу.

Железная кровать застелена покрывалом из разноцветных кусочков, это работа тети Амелии. «Тебе пора собирать кусочки ткани для покрывала», – говорила мне тетя Амелия. Не сейчас! Сейчас я уезжаю от покрывал, сшитых из цветных кусочков, подальше от холодных комнат и еще более ледяной благотворительности. Я уезжаю навсегда с мисс Анабель.

– Прощаешься? – спросила меня мисс Анабель.

Я кивнула.

– Немного жаль? – озабоченно спросила она.

– Нет, – яростно возразила я.

Она засмеялась, и я запомнила ее смех, он прозвучал немного истерично, не как обычно.

– Пойдем, нас ждет пролетка.

Тетя Амелия и дядя Уильям по-прежнему стояли в холле.

– Должна вам заметить, мисс Анабель… – начала тетя Амелия.

– Знаю, знаю. Так надо. Вам заплатят, – сказала Анабель.

Дядя Уильям беспомощно смотрел на нас.

– Интересно, что скажут люди? – закончила тетя Амелия.

– Они говорят уже много лет, пусть еще немного поговорят, – парировала Анабель.

– Но мы здесь живем.

– Ничего. Пойдем, Сьювелин, иначе опоздаем на поезд.

Я посмотрела на тетю Амелию.

– До свидания, Сьювелин. – Ее губы скривились. Она наклонилась и прислонилась своей щекой к моей, что было самым большим проявлением нежности с ее стороны. – Будь умницей… Неважно, где ты окажешься. Не забывай читать Библию и верь в Бога.

– Да, тетя Амелия, не забуду.

Наступила очередь дяди Уильяма. Он поцеловал меня.

– Будь умницей. – Он пожал мою руку.

Мисс Анабель поспешила к пролетке, и я за ней.

Я вспоминаю детство, кое-что забылось, ведь мне было только семь лет. Многое совсем стерлось из памяти, но я помню, какое меня охватило возбуждение, когда мы покидали коттедж «Дикая яблоня». Мне не жалко уезжать, жаль только Мэтти и Тома. Мне бы хотелось рассказать Мэтти, как я пришла домой и увидела мисс. Анабель, она собирала мои вещи к отъезду.

Помню, как поезд мчался сквозь ночь, иногда появлялись огни городов, и колеса поезда меняли свою песню. «Уезжаем, уезжаем с Анабель».

Мисс Анабель держала меня за руку и спрашивала:

– Ты счастлива, Сьювелин?

– Конечно, – отвечала я.

– Ты не против, что мы уезжаем от тети Амелии и дяди Уильяма?

– Нет. Я любила Мэтти, немного Тома, и мне нравился дядя Уильям.

– Они за тобой хорошо ухаживали. Я им очень благодарна.

Я молчала. Мне трудно во всем разобраться.

– Мы едем в лес или в замок?

– Нет, мы едем очень далеко.

– В Лондон? – Мисс Брент часто рассказывала нам о Лондоне и показывала на карте, где он отмечен большим черным кружком.

– Нет, еще дальше. Поплывем на корабле подальше от Англии.

– На корабле! – Я настолько разволновалась, что начала подпрыгивать на сиденье.

Анабель смеялась и обнимала меня. Я подумала, тетя Амелия приказала бы мне сидеть спокойно.

Мы вышли на платформу и стали ждать второго поезда.

Мисс Анабель достала из сумки шоколадки.

– Шоколад поможет преодолеть нервозность, – сказала она и засмеялась. Я не поняла ее слов, но тоже засмеялась и вонзила зубы в чудесный шоколад. Тетя Амелия никогда не покупала мне шоколад. А Энтони Фелтон иногда приносил в школу плитку шоколада и с большим удовольствием ел его перед всеми нами и рассказывал, как это вкусно.

Мы вышли из поезда ночью. У Анабель были еще свои вещи, и вместе с моими у нас оказалось много багажа. Мы доехали на пролетке до гостиницы, где заняли чудесную комнату с роскошной двуспальной кроватью.

– Нам придется рано встать. Ты умеешь вставать ранним утром? – спросила Анабель.

Я кивнула.

В комнату нам принесли еду: горячий суп, холодную ветчину, ужасно вкусную. Той ночью мы спали с Анабель в одной кровати.

– Разве это не прекрасно? Я всегда мечтала об этом, – сказала она.

Мне не хотелось спать. Я была так счастлива, но от усталости все же заснула. Проснулась: лежу одна в кровати. Я вспомнила, где нахожусь, и заплакала, подумав, что мисс Анабель оставила меня одну. Потом я увидела ее. Она стояла у окна.

– В чем дело, Сьювелин?

– Я подумала, что вы ушли и оставили меня одну.

– Нет, больше я никогда не оставлю тебя. Иди сюда.

Я подошла к окну. Передо мной открылся странный вид – множество зданий, и в центре стоит огромный корабль.

– Это порт. Видишь тот корабль? Сегодня днем мы на нем отправимся в плавание.

С каждой минутой мое приключение становилось все более волнующим. Но что может быть лучше путешествия в обществе Анабель.

Мы позавтракали в комнате, потом швейцар отнес наш багаж, и мы поехали в порт. По трапу поднялись на борт, мисс Анабель крепко держала меня за руку, и мы шли по длинному коридору, потом постучали в дверь.

– Кто там? – спросил голос.

– Мы.

Дверь открылась. Перед нами стоял Джоэл. Он обнял Анабель и прижал меня. Потом он высоко поднял меня. Мое сердце сильно забилось. Я вспомнила о своих желаниях, загаданных на куриной косточке.

– Я боялся, что ты не успеешь… – осекся он.

– Я успела. Без Сьювелин я бы не пришла.

– Конечно.

– Теперь мы в безопасности, – в ее голосе прозвучала тревога.

– Не совсем, мы отплываем только через три часа…

– Мы не будем выходить отсюда до отплытия. Он посмотрел на меня.

– Что ты обо всем этом думаешь, Сьювелин? Удивляешься?

Я кивнула и огляделась. Узнала, что комната на корабле называется каютой. Мисс Анабель открыла дверь в смежную маленькую каюту.

– Ты будешь там спать, Сьювелин. – Мы будем ночевать на корабле?

– Да, будем здесь ночевать много ночей.

Я очень удивилась, но не могла говорить. Мисс Анабель усадила меня на нижнюю койку, сама села с одной стороны, а Джоэл с другой.

– Я должна тебе кое-что сказать, Сьювелин. Я твоя мама.

Волна счастья захлестнула меня. У меня есть мама, и моя мама – Анабель. Это самое чудесное событие моей жизни. Это даже лучше, чем путешествие на корабле. Потом заговорил Джоэл:

– А я твой отец.

В каюте стало тихо, потом мисс Анабель спросила:

– О чем ты задумалась, Сьювелин?

– Я подумала, что куриная косточка и вправду волшебная. Все мои три желания исполнились.

Дети многое воспринимают как должное. Очень скоро я привыкла к жизни на корабле. Привыкла к бортовой и килевой качке, она не оказывала на меня никакого действия, но некоторые пассажиры ее переносили плохо.

Когда мы отплыли из Англии и находились в открытом море целый день, я заметила перемену в моих родителях. Их покинула нервозность, они выглядели счастливее. Я поняла, они бегут от чего-то, но через некоторое время я перестала об этом думать.

Мы долго плыли на корабле. Неожиданно наступило лето, причем очень жаркое. Мы проплывали по спокойным голубым морям и с палубы наблюдали за китами, дельфинами, летающими рыбами – раньше я видела их только в книгах.

Теперь у меня другое имя. Меня зовут Сьювелин Мейтленд. Но можно называться и Сьювелин Кэмпион Мейтленд. Ведь фамилию Кэмпион я носила семь лет.

Анабель стала миссис Мейтленд. Мы стали обсуждать, как я должна звать ее. Мама – слишком формально.

– Называй меня просто Анабель.

А отца я стала звать папа Джо.

Как я счастлива, что у меня есть теперь папа и мама. Я рабски любила Анабель, боготворила ее.

Перед Джоэлом я испытывала благоговение. Он такой высокий, с важным видом. Мне кажется, все его побаиваются, даже Анабель.

Я не сомневалась, что он самый замечательный и сильный мужчина в мире. Он был для меня богом. А Анабель не богиня, она реальная, милая женщина. Я ни с чем не могу сравнить мою любовь к ней.

Я узнала, что Джоэл врач. Когда заболела одна пассажирка, он ее вылечил.

– Он спас много жизней, – сообщила мне Анабель. – Поэтому одна…

Я надеялась, что она продолжит фразу, но она замолчала. Я не спросила, что она хотела сказать, потому что вокруг столько нового и замечательного. У меня необыкновенные родители. Это просто чудо, что они мои папа и мама.

Путешествие продолжалось. Было очень жарко, я с трудом вспоминала, как дует холодный восточный ветер в нашей деревне, а зимой приходилось ломать слой льда, чтобы умыться из кувшина.

Все отодвигалось в памяти и покрывалось туманом забвения, моя новая жизнь заслоняла собой прошлое.

В положенное время мы приплыли в Сидней, красивый, волнующий город. Корабль вошел в порт, и отец рассказал мне, что много лет назад сюда привозили преступников из Англии. Побережье напоминает Уэльс, поэтому его назвали Новый Южный Уэльс.

– Самая лучшая гавань в мире, – сказал мой отец.

Невозможно все воспринять ребенку моего возраста, новая семья, новая страна, новая жизнь. Просто каждый день я жила в ощущении счастья.

В Сиднее мы прожили около трех месяцев. Сняли дом возле гавани и жили очень тихо. В семейной атмосфере появилась тревога, ее не было, когда мы плыли на корабле. Казалось, Анабель боится потерять счастье.

Я тоже стала испытывать некоторое беспокойство.

Однажды я спросила:

– Анабель, если человек очень счастлив, может ли что-то забрать его счастье?

Она очень чуткая, сразу поняла мою тревогу…

– Ничто нас не разлучит, – успокоила она меня.

Отец уехал куда-то надолго. Каждый день мы ждали его корабль. Анабель загрустила, хотя старалась не показывать виду. Мы пытались жить также, как и раньше втроем, мама изменилась, постоянно смотрела на море.

Наконец вернулся отец. У него довольный вид. Он обнял маму, поднял меня на руки.

– Мы уезжаем, я нашел хорошее место, оно вам понравится. Мы будем там жить. Далеко в открытом океане. Там ты будешь чувствовать себя в безопасности, Анабель.

– В безопасности… Да, я этого хочу. А где это место?

– Где карта?

Мы расстелили карту. Австралия напоминает расползающееся тесто. Новая Зеландия – две собаки грызутся друг с другом. А в океане несколько маленьких черных точек.

Отец указал на одну точку.

– Место идеальное, – изолировано от мира, рядом только несколько таких же островов. Этот самый большой. Там мало что происходит. Люди дружелюбные, на жизнь смотрят легко. Там разводили кокосовые пальмы, но теперь бизнес замер. Кругом растут пальмы. Я бы назвал его Пальмовым островом, но его уже назвали остров Вулкан. Им нужен врач. На острове нет врача, нет школы, ничего нет. Там можно затеряться, землю нужно развивать. Анабель, мне там понравилось, уверен, и тебе понравится.

– А Сьювелин?

– Я подумал о Сьювелин. Несколько лет ты сможешь сама учить ее, а потом она поедет в школу в Сидней. Он не так уж далеко. Корабль иногда заходит на остров, забирает урожай копры. Как только я увидел остров, я сразу понял, это то, что нам нужно.

– Что нам понадобится? – спросила она.

– Очень многое. У нас есть месяц на сборы. Корабль ходит туда раз в два месяца. Мы уедем на ближайшем, а пока будем собираться.

Мы занялись делами, покупали разные вещи: мебель, одежду, продукты.

– Мой папа, видимо, очень богатый человек, – сказала я. – Тетя Амелия говорила, что она всегда прежде два раза посмотрит, а потом только истратит фартинг. Позаботься о пенни, а фунты позаботятся о себе сами – ее любимая поговорка. Из хлебных крошек она пекла пудинг, мне даже нечем было кормить птиц зимой.

Отец часто рассказывал нам об острове. Там много пальм, а кроме них растут хлебные деревья, бананы, апельсины и лимоны. Человек, который успешно выращивал на острове кокосы, продал отцу свой дом по низкой цене, так как он уезжал с острова.

Весь наш багаж погрузили на корабль, и мы поплыли. Я не знаю, какое было время года, для меня это было лето.

Никогда не забуду своего первого впечатления от острова Вулкан. Прямо из моря возвышался огромный пик горы. Сначала мы увидели его, а потом остров. У острова странное название, в переводе означает Ворчливый Гигант.

Мы трое стояли на палубе и держались за руки, смотрели на наш новый дом.

– А почему он ворчит? – поинтересовалась я.

– Он всегда ворчал. Иногда, если он действительно рассердится, то выбрасывает камни и валуны. Они очень горячие.

– Он и вправду гигант? Я никогда не видела гигантов.

– Ты познакомишься с Ворчливым Гигантом, только это не настоящий гигант. Это всего лишь гора, – объяснил отец. – Гора царствует над островом, и местные жители прозвали его островом Ворчливого Гиганта, но на картах он значится как остров Вулкан.

Вскоре перед нами предстал остров с желтым песком и пальмами.

– Похоже на рай, – улыбнулась Анабель.

– Мы сделаем его раем, – заверил отец. Корабль не подошел к острову, а встал на рейд в миле от него. На берегу кипела жизнь. Люди с коричневыми лицами плыли на легких узких лодках, которые называются каноэ. Они кричали, жестикулировали, смеялись.

Наши вещи погрузили на шлюпку и на каноэ и доставили их на берег. Потом взяли и нас. Большой корабль отчалил, оставив нас на новом месте, на острове Вулкан.

Столько здесь нового, трудно поверить, что это все случилось на самом деле. Словно приключение из книги.

Анабель понимала мою растерянность.

– Когда-нибудь ты все поймешь.

– Расскажи мне сейчас. Она покачала головой.

– Сейчас ты не сможешь понять. Подождем, пока ты подрастешь. Я буду вести дневник, потом ты его прочтешь. Я не хочу, чтобы ты нас обвиняла когда-нибудь. Мы тебя любим. Ты наш единственный ребенок, а раз так сложилась наша жизнь, поэтому мы любим тебя еще больше. – Она видела мое смятение и поцеловала меня: – Я все тебе расскажу, почему мы здесь, как все случилось. Нам не оставалось другого выхода. Ты не должна обвинять отца… или меня. Мы не похожи на Амелию и Уильяма. – Она засмеялась. – Они живут… безопасно, а мы нет. Это не свойственно нашим характерам. Я чувствую, ты пошла в нас. – Она снова засмеялась. – Такими мы уродились. И все же, Сьювелин, мы будем жить здесь… Нам здесь понравится. Если затоскуем по Англии, нам надо помнить, что только здесь мы можем жить все вместе.

Я обняла ее за шею. Меня переполняла любовь.

– Мы никогда не расстанемся, правда?

– Никогда, – твердо сказала она. – Только смерть разлучит нас. Но не стоит говорить о смерти. Впереди у нас жизнь. Здесь такая бурная жизнь, Сьювелин, стоит только приподнять камень и увидишь столько живности, – она сделала гримасу. – Запомни, я вполне могла бы обойтись без муравьев и термитов… но здесь мы будем жить все вместе. Будь терпелива, моя дорогая, будь счастлива, будем жить одним днем. Ты сумеешь?

Я согласно закивала. Мы пошли мимо пальм, туда, где на песочном пляже журчала теплая тропическая вода.

Глава 2
Рассказ Анабель

Джессами играла важную роль в моей жизни. Она всегда находилась рядом. Она богатая, ухоженная, единственная дочь обожающих ее родителей. Я никогда не завидовала ее красивым платьям и дорогим украшениям. Думаю, я не завистлива по натуре. Это одно из моих достоинств, а так как их у меня мало, поэтому стоит упомянуть об этом. Я всегда считала, что имею гораздо больше, чем она.

Правда, я не жила в большом имении в окружении слуг. У меня не было несколько пони, и я не могла выбирать любую из них и кататься, когда захочу. Я жила в скромном, доме викария вместе с отцом. Моя мать умерла после моего рождения. У нас было только две служанки: Джанет и Амелия Никто из них не любил меня до безумия, но уверена, Джанет была по-своему привязана ко мне, хотя она и не призналась бы. Обе они с готовностью критиковали меня за недостатки. Все же я была намного счастливее Джессами.

Джессами была «домашней», и, по мнению откровенных людей, таких, как Джанет, не умеющих солгать, даже ради приличия или чтобы не оскорбить чувства других, она отличалась заурядностью натуры.

– Это неважно, – повторяла Джанет. – Отец купит ей прекрасного мужа. А вам, мисс Анабель, придется искать мужа самой.

Джанет поджимала губы, словно пытаясь показать, что мои шансы найти мужа весьма зыбкие Милая Джанет! Эта добрейшая душа была одержима собственной правдой, от которой ее невозможно отвлечь.

– Хорошо, что ты не родилась во времена Инквизиции, – однажды сказала я ей, – ты не согласилась бы ни на малейший компромисс.

– О чем это вы, мисс Анабель! Что за богатая фантазия у вас? Помяните мое слово, быть вам жницей.

Ее пророчество оправдалось, но намного позже.

Итак, я жила в доме викария вместе с моим рассеянным отцом, откровенной Джанет и благочинной Амелией, которая в большей степени осознавала свои добродетели, нежели Джанет.

Некоторым не понять, как можно так полно наслаждаться жизнью, как это делала я. У меня было столько занятий, меня все интересовало. Я помогала отцу. Однажды я даже написала для него проповедь, и он дочитал до середины, прежде чем понял, что она вряд ли понравится прихожанам. Проповедь посвящалась тому, как стать хорошим человеком, а я иллюстрировала свои выводы недостатками людей, сидевших на скамьях перед пастором и внимавших ему. К счастью, отец плавно перешел на дары Господни, а время было урожая, и никто не заметил, как он сменил тему проповеди, не дойдя до моих революционных выводов.

Я отлично помню воскресные дни. Семья Ситон всегда сидела в первом ряду, она проживала в имении, и именно этому семейству мой отец обязан своим благополучием. Они доводились нам родственниками. Леди Ситон – моя тетя, потому что она родная сестра моей матери. Эми Джейн удачно вышла замуж за сэра Тимоти Ситона, он владел огромными землями и другой собственностью. Брак оказался весьма удачным, за исключением одного: у них не было сына, который бы сохранил славную фамилию Ситон, поэтому все надежды они возлагали на свою единственную дочь Джессами. Родители потворствовали всем ее желаниям, странно, но это совершенно не испортило ее характер. Она росла скромной, робкой девочкой, я всегда ею верховодила, когда мы оставались одни. Естественно, в присутствии взрослых все складывалось иначе. Взрослые соблюдали правила честной игры, а это значило, что Джессами ставили во главе.

В раннем детстве Джессами приходила к нам в дом. Меня и ее обучал кюре, позже для Джессами пригласили гувернантку.

Начну сначала. Две сестры Эми Джейн и Сьюзан Эллен были дочерьми пастора. Младшая, Сьюзан Эллен, влюбилась в кюре, помощника своего отца. Кюре был беден, но Сьюзан Эллен никогда не учитывала практическую сторону жизни. Действуя против воли отца, своей старшей сестры, всей деревни, она убежала вместе с кюре. Они открыли маленькую школу и учили детей, жили очень бедно. Тем временем мудрая Эми Джейн познакомилась с богатым сэром Тимоти Ситоном. Он бездетный вдовец и страстно желал детей. Эми Джейн – способная молодая девица, почему бы им не пожениться? Ему требовались хозяйка в имение и дети для детских комнат, доселе пустовавших. Казалось, Эми Джейн сможет выполнить это требование.

Эми Джейн считала себя подходящей женой для него, а главное – именно такой муж нужен ей. Богатство, положение в обществе, уверенность в завтрашнем дне – это три желанные цели, по мнению Эми Джейн, а после бедственного брака сестры должен быть кто-то, способный поддержать реноме семьи.

Итак, Эми Джейн вышла замуж и активно взялась за выполнение поставленных задач. За короткое время она навела строжайший порядок в имении к полному восторгу сэра Тимоти и меньшему удовольствию слуг. Она уволила тех, которых сочла бесполезными, а остальные увидев что их судьба целиком находится в руках Эми Джейн, старались угодить ей изо всех сил.

Вскоре нашли подходящий домик для кюре и его незадачливой жены: им следовало жить в тени имения Ситон.

Эми Джейн принялась за выполнение второй задачи, а именно: населить пустые детские комнаты имения.

В этом она оказалась менее удачливой. Сначала у нее был выкидыш, она отнесла эту неудачу за счет недосмотра Всевышнего, ведь она так молилась, чтобы Бог послал ей сына. Вскоре она снова забеременела и на этот раз более успешно, по крайней мере, для начала.

Сэр Тимоти был в восторге от хныкающей инфанты, которую пришлось хлопнуть по спинке лишний раз, чтобы она начала дышать.

– В следующий раз будет мальчик, – заявила Эми Джейн тоном, не терпящим возражений даже от неба.

Оппозиция пришла со стороны врача: Эми Джейн подвергнет опасности свою жизнь, если попробует родить еще раз. Придется довольствоваться девочкой. Ребенок выживет.

– Не советую рисковать, – заявил врач. – Я не могу отвечать за последствия.

Ни Эми Джейн, ни сэр Тимоти не желали несчастья, и больше у них не было детей, а Джессами, которая первые несколько недель робко хваталась за жизнь, внезапно начала требовать пищу, плакать, дрыгать ножками и ручками, как все новорожденные.

Через несколько месяцев после рождения Джессами к викарию рука об руку явились жизнь и смерть. Эми Джейн находилась в шоке. Моя мама ужасно ее разочаровала: она не только нашла невыгодного мужа в то время, как ее способная сестра входила в приятный дом сэра Тимоти, она к тому же родила дочь и умерла при родах. Маленький ребенок у отца, который и так беспомощен, это большое неудобство, но женщину такого масштаба, как моя тетя, не удержать. Она нашла Джанет и привела к нам в дом. Обо мне стали заботиться, и Эми Джейн как ближайшая родственница тоже присматривала за мной.

Ее бесценная Джессами стала составной частью моего детства и отрочества. В дом викария приносили ее старую одежду и перешивали для меня. Я была выше ростом, но она шире в плечах, поэтому в длину платье отпускали, в плечах ушивали.

– Это совсем нетрудно, – повторяла Джанет, – все равно платья гораздо лучше, чем купленные в магазине. На вас они сидят лучше, чем на мисс Джессами. – Приятно слышать это от Джанет, которая ни за что не солжет.

Я привыкла к поношенной одежде, почти все платья я получала после Джессами. Я проводила с ней много времени, донашивала ее одежду. Она не могла не стать частью моей жизни.

Тетя Эми Джейн решила, что модно посылать девочек в школу, и пошли разговоры на эту тему Я обрадовалась, Джессами ужаснулась. Но доктор Сесил заявил, что Джессами слишком слаба и не сможет жить в интернате.

– У нее слабые легкие.

У меня легкие крепкие, но меня не отправили в школу одну.

Когда в имении устраивали вечеринки, тетя Эми Джейн всегда приглашала меня. Она подъезжала к нашему дому в карете, зимой с пледом на ногах, а летом с зонтиком от солнца. Зимой она носила прекрасную муфту из соболиного меха, кучер открывал перед ней дверь, и она шагала в дом. Летом она сначала открывала зонтик и передавала его кучеру, он одной рукой держал над ней зонтик, а другой помогал сойти со ступеньки кареты. Я наблюдала за этим ритуалом из окна второго этажа со смешанным чувством веселья и благоговения.

Отец смущался во время ее посещений. Он начинал лихорадочно искать очки, а они были у него на лбу.

Цель ее визитов – я, ведь я – ее обязанность. Она не видела причин беспокоиться о человеке, жизнь которого целиком зависела от благосклонности ее и сэра Тимоти. За мной посылали, и она внимательно изучала меня. Джанет говорила, леди Ситон не любит меня, потому что у меня крепкое здоровье, и, глядя на меня, она вспоминает о больных легких Джессами и о других ее болезнях. Я чувствовала нелюбовь тети. Она заботилась обо мне из чувства долга, а не из чувства привязанности. А мне не нравилось быть объектом для исполнения долга.

– В следующую пятницу у нас музыкальный вечер. Анабель должна присутствовать. Она заночует у нас, потому что вечер закончится поздно. Дженнингс принесет тебе платье, оно в карете.

Мой отец, подавляя чувство самоуважения, говорил.

– Это лишнее, мы можем купить платье для Анабель.

Тетя Эми Джейн рассмеялась. Я заметила, ее смех редко звучал весело. Обычно смех служил средством отрицания или подчеркивания безрассудности поведения человека, на которого направлен.

– Абсолютно невозможно, мой дорогой Джеймс.

Обращение «мой дорогой» означало упрек. Меня это поражало. Смех должен выражать веселье, нежные слова используют для выражения любви. Тетя Эми Джейн все переворачивала. Видимо, это происходило потому, что она знающая, глубокоуважаемая дама и всегда поступает правильно.

– Вряд ли вы сможете купить подходящее платье на ваше жалованье. – Она снова засмеялась и обвела глазами нашу скромную гостиную, мысленно сравнивая ее с прекрасным холлом имения, которому больше ста лет, его стены украшают сабли и старинные покрывала, предположительно гобелены. – Нет, нет, Джеймс, предоставьте это мне. Я обязана памяти Сьюзан Эллен. – Пониженный тон означал, что она говорит об умершей. – Ей бы это понравилось. Она бы не хотела, чтобы Анабель выросла дикаркой.

Отец открыл рот, чтобы возразить, но Эми Джейн уже обратилась ко мне:

– Джанет переделает платье по тебе, это несложно.

Так всегда оценивалась работа других людей в ее глазах. Сложно лишь то, чем занималась она сама. Она строго посмотрела на меня:

– Надеюсь, Анабель, ты будешь вести себя согласно этикету и не огорчишь Джессами.

– Да, тетя, буду и не огорчу. – Мне неодолимо хотелось захихикать, боюсь, я испытывала подобный соблазн в присутствии ряда людей.

Тетя почувствовала мое настроение и сказала загробным голосом:

– Всегда помни, чего хотела бы для тебя твоя мама.

Я едва не возразила, что ничего не знаю о желаниях моей матери, ведь я спорщица по натуре и всегда стремилась досконально выяснить любой вопрос. Я слышала от слуг в имении, что моя мама вовсе не была святой, в которую пыталась превратить се сестра. Как будто она совсем забыла, что мама была настолько упряма и вышла замуж против воли родителей за бедного кюре. «Мисс Сьюзан Эллен никогда не осторожничала. Всегда совала нос во все дела и шутила над собой. Если подумать, мисс Анабель, то вы точная ее копия». Похоже на проклятие.

Я пошла на музыкальный вечер в шелковом платье Джессами пастельного тона. Оно очень красивое.

– Оно тебе больше идет, чем мне, Анабель.

Джессами очень милая, и от этого мое поведение по отношению к ней еще более достойно порицания. Я постоянно навлекала на нее беду. Например, случай с цыганами ярко продемонстрирует, что я имею в виду.

Нам запретили ходить в лес одним, И именно поэтому лес манил меня. Джессами не хотела идти. Она всегда поступает так, как положено, как велят старшие Она знает, это для ее собственного блага. Нам повторяли эту фразу частенько. Я поступала наоборот Мне нравилось проверять, что окажется сильнее, моя сила убеждения или желание Джессами идти правильной тропой.

Я неизменно выигрывала, потому что я соблазняла ее до тех пор, пока она не поддавалась на уговоры. Также я сумела уговорить се побродить по лесу, где остановился табор цыган.

– Мы только посмотрим и уйдем, они нас не заметят.

Запрет был еще строже, потому что в лесу цыгане. Поэтому я безжалостно обвиняла Джессами в трусости, пока она не согласилась пойти со мной в лес.

Мы подошли к табору. Горел костер, в котелке что-то варилось, пахло очень вкусно. У повозки сидела женщина в рваной красной шали с медными круглыми серьгами в ушах. Она типичная цыганка с черными вьющимися волосами и крупными карими глазами.

– Хорошего вам дня, симпатичные леди, – выкрикнула она, увидев нас.

– Здравствуйте, – я схватила Джессами за руку, чтобы она не убежала.

– Не бойтесь. А вы две симпатичные маленькие леди. Думаю, вас ждет хорошее будущее.

Меня захватила перспектива заглянуть в свое будущее. Раньше мне это не удавалось. И на этот раз я не могла противиться гадалке.

– Пойдем, Джессами. – Я потащила ее вперед.

– Нам лучше уйти, – прошептала она.

– Пойдем. – Я крепко держала ее за руку, не позволяя уйти.

Она не любила протестовать, боясь показаться невоспитанной. Джессами всегда учитывала, прилично ли это или нет, и боялась совершить дурной поступок.

– Наверное, вы обе из большого дома, – сказала женщина.

– Она, а я из дома викария, – ответила я.

– Боже, Боже. – Глаза женщины устремились на Джессами, ведь у нее на шее висела золотая цепочка с золотым медальоном в виде сердца. – Ну, моя симпатичная, я уверена, что тебя ожидает хорошее будущее.