Текст книги "Кнопка Власти. Sex. Addict. #Признания манипулятора"

Единственный пикантный штрих, который она себе позволила, – это белый увеличивающий лифчик с поролоновыми наполнителями, приподнимающий ее небольшую, но безупречную по форме грудь чуть ли не под прямым углом.

Перед самым выходом из дома Даша подвела веки и накрасила ресницы. Эффект ей понравился: темно-зеленые глаза сразу по-новому заиграли на ее белоснежном лице.

– Интересно, почему мама считает меня такой уродкой? – спросила она сама себя с искренним недоумением. Потому что саму Дашу собственная внешность более чем устраивала.

Даша вышла из дома в отличном настроении. По пути ей попался парфюмерный бутик. Сама не зная зачем, она зашла в него и несколько минут стояла как загипнотизированная перед длинными рядами красивых, нарядных, блестящих, соблазнительных скляночек.

– Девушка, вам помочь? – осведомилась продавщица, видимо, рассчитывая получить отрицательный ответ.

– Да, пожалуйста, – неожиданно для самой себя сказала Даша, – я хочу выбрать хороший парфюм.

– У нас есть все люксовые марки: Chanel, Givenchy, Lancome, Guerlain, Dior.

Дашино внимание привлекла красивая серебристо-сиреневая коробочка с ярко-красными буквами:

– Я возьму Dior Addict, – объявила она и решительно выложила на прилавок все свои скопленные карманные деньги…

* * *

Стас проснулся от теплого глубокого запаха корицы. А может, это была не корица, а ваниль, сдобренная цитрусовыми нотами… Не открывая глаз, он попытался понять, откуда мог взяться этот запах пряностей в больничной палате. Но в голову ничего не приходило. Кроме разве что сильного желания выпить глинтвейна. Хотя, вообще-то, Стас никогда не считал себя поклонником вин, сейчас бы он, наверно, не отказался от сладко-терпкого ароматного напитка. Сейчас бы он вообще ни от чего не отказался, ибо несколько дней строгого больничного режима заставили его изрядно соскучиться по былой роскошно-разгильдяйской жизни образцового красавчика из состоятельной семьи.

Аромат был головокружительным, опьяняющим.

– Что это за запах? – пробормотал Стас, не открывая глаз.

– Addict, – услышал он совершенно неожиданный ответ.

Женский голос, низкий, чувственный, глубокий, с сексуальной хрипотцой. Его обладательницей должна быть пряная брюнетка, лет двадцати семи, с золотистой матовой кожей. Ухоженная и надменная. Наверняка замужняя. Тем интереснее. Замужние хотя бы из чувства приличия пытаются сопротивляться, когда их соблазняют. Стас не спешил открывать глаза: эта игра ему понравилась.

– Addict – значит зависимость? – переспросил он.

– Да.

– Мой диагноз.

– И мой запах. Dior Addict. Тебе нравится?

Стас медленно открыл глаза. Вместо зрелой пряной золотокожей брюнетки очень маленькая хрупкая блондинка. Ее белая фарфоровая кожа, ее свежесть и юность странным образом контрастировали со взрослым задумчиво-отрешенным взглядом и низким голосом.

В ней что-то было… Стас на секунду подумал, что таких девушек он раньше не встречал. Бредовая мысль, должно быть, порожденная нездоровой реакцией организма на отмену препарата. В свои слегка за двадцать он давно пришел к нагловатой мысли, что он не только встречал, но и попробовал уже все возможные разновидности женских особей. Но от насмешливой полуулыбки этой девушки его цинизм куда-то улетучился.

Она подошла к нему и села на край кровати. Под свободной, мешковатой медицинской формой Стас интуитивно различил безупречные формы. Хотя ее фигура толком была не видна, он почему-то легко представил ее обнаженной (и, как выяснилось позднее, не ошибся). Без тени кокетства девушка протянула ему запястье:

– Тебе нравится? – повторила она свой вопрос, как будто они были давно знакомы.

Стас сделала глубокий вдох, погружаясь в плотное пьянящее облако пряного запаха.

– Кажется, после этого я уже никогда не захочу нюхать амфетамины, – улыбнулся он, демонстрируя сексуальную ямочку на небритой щеке.

– Кажется, тебе это пойдет на пользу, – заметила она, усмехаясь в ответ.

– Кажется, мне грозит новая зависимость…

– Dior Addict? Не волнуйся, в отличие от амфетаминов, это легально.

– Вообще-то, я имел в виду тебя.

Несколько секунд девушка, не отрываясь, гипнотизировала его своими темно-зелеными глазами.

– Поимей в виду кого-нибудь другого, – ласково посоветовала она, но губы ее дернулись в высокомерно-презрительной усмешке. После чего она встала и вышла, а Стас остался. Потрясенный, сбитый с толку, заведенный, счастливый и абсолютно пьяный от запаха Addict.

Делать в больнице было абсолютно нечего. Может, поэтому Стас думал о ней не переставая? Он думал о ней, чтобы не думать о наркотиках. Представлял ее, чтобы не представлять свое возвращение в Москву, к прежнему, пустому, бессмысленному существованию. Он вспоминал ее, чтобы не вспоминать вереницу безмозглых, навязчивых алчных прелестниц, которыми он был окружен последние лет пять и которые никогда не уставали терпеливо заманивать его в свои шелковые сети. Он придумывал ей имя, походку, недостатки, характер, придумывал ее жизнь до встречи с ним, придумывал, что она может делать сейчас. Придумывал, что ждет ее завтра. Все, что угодно, лишь бы не пришлось придумывать, что делать ему и как выбираться из этой неприятной, крайне похожей на тупиковую, ситуации. Ему не хотелось думать о своей жизни, и о себе, и о своем мутном будущем, поэтому он думал о ней. Он думал о ней целые сутки и, уже засыпая, загадал, что завтра он снова проснется от запаха ее духов, который согреет его холодную безликую палату.

Поэтому Стас не очень удивился, когда, открыв утром глаза, увидел ее. Она сидела на краешке его кровати и задумчиво рассматривала его лицо.

– Привет, – искренне обрадовался он и погладил ее по руке, как будто они уже были вместе.

– Привет, – она немного помолчала, разглядывая потолок. – Извини, что вчера не зашла. Не смогла придумать правдоподобный предлог, чтобы навестить тебя.

– А без предлога никак? – улыбнулся Стас, которому сразу понравилась ее откровенность.

– Без предлога не принято, – улыбнулась она и, слегка смутившись, отвела глаза.

– Ну и какой у тебя сегодня предлог?

– Пока никакой… вот сижу и думаю.

– Можешь мне давление померить, – предложил Стас.

– Не могу. Я ведь не медсестра. Я – санитарка. В этом году буду в мед. поступать.

Стас про себя поразился ее молодости: выглядела она старше, а держалась и вовсе с уверенностью взрослой женщины.

– Ну тогда можешь мне пульс посчитать, – предложил он.

– Точно! – обрадовалась она, – на это моих способностей, пожалуй, хватит.

Она взяла его запястье и отвернулась к окну, считая про себя.

– Пульс у тебя бешеный, – сказала она через минуту.

– И что это значит?

– Ну не знаю… Что ты живой. Или что принимал какие-то стимуляторы.

– Да я с этими больничными порядками уже сто лет ничего не принимал, – пожаловался Стас, хотя под понятием «сто лет» подразумевались те несколько дней, что он находился в больнице. За последние сутки его состояние заметно улучшилось. По крайней мере лицо перестало сводить, глаз больше не дергался от нервного тика и он наконец-то перестал судорожно жевать свои губы.

– Откуда тебе знать? Может, это я на тебя так реагирую? Может, у меня только при виде тебя пульс учащается. Может, меня твое присутствие волнует, – предположил Стас, пристально глядя ей в глаза.

Сначала он хотел сказать «заводит» вместо «волнует», но решил осторожнее выбирать выражения, чтобы она не ушла раньше времени.

– За что лежишь? – насмешливо поинтересовалась девушка, намеренно меняя тему.

– За винт, если тебе это, конечно, о чем-то говорит. Ну и еще так, по мелочи: алкоголь и вроде бы никотиновое отравление, – отрапортовал Стас.

– Ничего себе! Разве так бывает?

– У меня были провинциальные каникулы! – пояснил Стас.

– Настоящий уникум. Обычно людям хватает одной зависимости.

– Нет, просто у обычных людей денег хватает только на одну зависимость. Вот им и приходится выбирать что-то одно: например, алкоголь или героин. А у меня денег полно, так что я специалист широкого профиля.

– Мне это пока непонятно, – отозвалась она. – У меня еще никогда не было ни одной зависимости. Но мне интересно узнать, как это происходит. И зачем люди это делают. Ты ведь мне как-нибудь потом расскажешь? – попросила она, и Стас кивнул, внезапно проникнувшись странной мыслью, что это история не на пару ночей, что они либо сойдутся всерьез, либо не сойдутся вообще. Поправка, подумал Стас, они уже сошлись всерьез…

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Даша.

– Стас… Ты посидишь со мной? – попросил он, беря ее за руку.

Даша кивнула. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, не испытывая ни малейшей неловкости от затянувшегося молчания. Наконец Даша улыбнулась:

– Скажи, ты хоть примерно представляешь себе, о чем говорят люди в такой ситуации?

– Думаю, это зависит от ситуации…

– Например, в нашем случае… санитарка сидит у пациента вместо того, чтобы работать. О чем они, по-твоему, должны говорить?

– О вечном, – философски заметил Стас и, не удержавшись, хмыкнул. – Для таких случаев всегда существует куча серьезных респектабельных тем. Например, чинная беседа о погоде.

– Погода мерзкая, и обсуждать здесь нечего, – отрезала Даша нетерпеливо.

– Ошибаешься, когда погода мерзкая, ее обсуждают обычно в три раза дольше, чем нормальную. Еще ты можешь завести вежливый разговор о моем здоровье и рассказать мне несколько баек о своих трудовых буднях. Кроме того, можешь поинтересоваться, зачем я приехал в ваш город.

– Словом, тем для разговора у санитарки с пациентом предостаточно, – подытожила Даша.

– Да, но нам ни одна из них не подойдет, – спокойно заметил Стас и, не удержавшись, насмешливо улыбнулся.

– Интересно, почему?

– Потому что ты сидишь здесь не как санитарка с пациентом, ты сидишь здесь как женщина с мужчиной, – уверенно предположил он и с вызовом уставился на Дашу, нетерпеливо ожидая ее реакции.

Она нахмурилась. Мягко убрала руку из его ладоней. Холодно прищурившись, отвела глаза в сторону. Но затем усмехнулась одним уголком губ:

– Можно и так сказать, – согласилась она своим хрипловатым грудным голосом.

Стас ощутил беспричинный прилив эйфории. Ему захотелось притянуть к себе ее гибкое тело, но вместо этого он просто снова взял ее за руку. Даша испытующе посмотрела на него и, улыбаясь, спросила:

– Ну хорошо, допустим, это встреча мужчины и женщины. О чем пойдет разговор в этом случае?

– Я бы попросил женщину рассказать о себе. Я бы постарался узнать о ней побольше.

– Что бы понять, как с ней проще переспать, – догадалась Даша. – По принципу: владеешь информацией – владеешь женщиной.

– Очень проницательно, – похвалил Стас. – А если меня интересует нечто кроме секса?

– Это легко будет проверить.

– Хватит игр и словесных поединков. Не люблю упражняться в остроумии. Лучше расскажи о себе.

Даша весело рассмеялась, откидывая голову назад. Стас невольно отметил ее белоснежную шею и небольшую грудь.

– ОК. Я расскажу все, что тебе необходимо обо мне знать. Я бегаю каждое утро, читаю каждую ночь и ненавижу брачные игры. Ну а что насчет тебя?

– Я не выношу пафоса. Меня смущает моя обеспеченность. Я впадаю в депрессивный психоз каждый раз, когда меня пытается соблазнить очередная девушка.

– Я не употребляю ни алкоголь, ни сигареты, ни наркотики, ни мужчин.

– А я употребляю все, что только подворачивается мне под руку… ну, кроме мужчин.

– Это обнадеживает, – улыбнулась Даша и, испугавшись, что ее слова и поведение могут быть истолкованы как кокетство, поспешно добавила: – Я ненавижу женские штучки и сексуальные манипуляции.

– А я ненавижу поролоновые лифчики. Они скрывают все лучшее в женщине.

– А я-то думала, что они подчеркивают все лучшее в женщине…

– Нет. Лучшее в женщине – это индивидуальность, а ее-то как раз поролоновые лифчики и скрывают.

Даша опустила насмешливый выразительный взгляд на собственную «индивидуальность», тщательно спрятанную от мира под поролоновым лифчиком.

– Я это учту, – пообещала она.

* * *

После этих двух встреч Дашина жизнь изменилась. Она стала каждый день подводить глаза, душиться Addict и, к ужасу своей бедной матери и сестер, сожгла все поролоновые лифчики, которые имелись у нее в гардеробе.

Каждый день она находила предлог, чтобы заглянуть к Стасу. С ним было удивительно просто и весело. Он был единственным человеком, который мог ее рассмешить. И, думая о нем, она стала улыбаться все чаще и чаще, иногда в самые неподходящие моменты, например, когда приносила пациенту утку.

Все, кроме Даши, уже были в курсе, что между ними что-то происходит…

Через несколько дней Даша пошла и купила воск для эпиляции. В ее семье воск никто не употреблял: мама и сестры пользовались инфантильной розовенькой бритвой. Собравшись с духом, Даша проэпилировала ноги. Процесс ей понравился. Раньше она с презрением относилась ко всем beauty-процедурам, считая их блажью и глупостью. Но восковая эпиляция требовала мужества и выдержки. Этого у Даши было предостаточно. Она так разошлась, что после ног проэпилировала и подмышки. Результат превзошел все ее ожидания, и тогда в порыве вдохновения она, недолго думая, удалила все волосы и с зоны бикини. А потом, одеваясь, задумалась: с чего это вдруг ее начала интересовать собственная внешность и кому бы теперь похвастаться своей гладкой кожей?

* * *

Стас не собирался сообщать родителям о своих каникулах в провинциальной больнице, справедливо полагая, что излишняя откровенность может быть для него чревата как в моральном, так и в материальном плане.

Отец Стаса был человеком бизнеса и стопроцентным трудоголиком. Он добился успеха, потому что как никто другой умел находить кратчайшие пути к своей цели. Стас знал, что если отец вздумает «заняться его воспитанием», то ему не поздоровится. Хладнокровный и безжалостный, он вполне может, к примеру, дать денег в военкомат и напомнить им о том, что сын находится в самом подходящем для призывника возрасте (хотя до этого он отдавал достаточно денег, чтобы они об этом забыли). Что касается матери Стаса, то это была очень привлекательная и ухоженная женщина.

Она слегка осветляла волосы, не слишком злоупотребляла ботоксом, прекрасно вела светские беседы и старалась не носить натуральный мех (хотя при ее финансовом состоянии и положении в обществе это было чертовски трудно). К сожалению, после сорока она совершенно помешалась на йоге, чакрах, карме, буддизме, тантрическом сексе и еде, не подвергавшейся термообработке. И уже не раз настойчиво предлагала Стасу изменить его разрушительный образ жизни.

Конечно, его родители знали, что он разгильдяй и бездельник. Но до тех пор, пока он не выкидывал ничего экстраординарного, они его не трогали. Если же они узнают, что их сын – наркоман, чуть не отправившийся на тот свет в результате передозировки, ему несдобровать. Его перевоспитанием займутся самые высокооплачиваемые мозгоправы столицы, а Стасу вовсе не улыбалось часами пролеживать на кожаной кушетке, вспоминая травмы детства, неразрешенные конфликты и прочую чушь. Так что стратегией Стаса было партизанское молчание. Даже если родители будут звонить ему домой и не застанут – это не беда. Раньше ему часто доводилось неделями пропадать по квартирам своих случайных знакомых. Если спросят, где он был, скажет, ездил отдыхать в Питер с друзьями, и вопрос будет решен.

Однако через неделю пребывания в больнице он все-таки спалился. Ему позвонила младшая сестра Полина.

Это была миловидная девушка с темно-карими глазами, свежей кожей и блестящими русыми волосами, которые эффектно струились по спине. Полина была по-своему красива, хотя и совершенно не похожа внешне на Стаса. Однако, при всех своих достоинствах, она была до смешного скромна и не уверена в себе. А потому не пользовалась тем успехом, на который могла бы рассчитывать со своими внешними данными и родительскими деньгами. Последний год Полина прозябала в отношениях с потрепанным и растолстевшим ловеласом средних лет, Анатолием, который сделал деньги на торговле пивом и был известен своим хамоватым и наплевательским отношением к женщинам. Стас в тайне мечтал, чтобы Полина от него избавилась, но сестра уверяла, что «встретила достойного мужчину и абсолютно счастлива».

С Полинкой Стас был ближе, чем с любым другим членом своей семьи, потому что она была по-настоящему хорошей, внимательной и заботливой. Может, поэтому он и не смог проигнорировать ее звонок…

– Стас, ты где? Я уже с ума сошла, пытаясь дозвониться тебе! Ты вообще дома бываешь?

От ее вопросов у Стаса началась мигрень. Наверняка можно было соврать что-то правдоподобное, но ему стало лень…

– Полин, не надо никому звонить и приезжать пока тоже не надо, – спокойно сказал он, – пожалуйста, не говори ничего родителям, но у меня небольшие неприятности…

Конечно, это была роковая ошибка. Перепуганная насмерть его наркоманской историей, Полина тут же позвонила родителям и выложила им всю суровую правду. Нетрудно догадаться, что за этим последовало…

Через полчаса позвонил отец. Он объявил, что сразу по возвращении в Москву Стас отправится в реабилитационную клинику, где пройдет полный курс лечения. Спорить было бесполезно. Поэтому Стас просто поспешил завершить разговор и, едва повесив трубку, запустил смартфоном в стену. Экран его Nokia треснул, но сам телефон почему-то не разбился. Стас открыл форточку, достал из кармана штанов помятую пачку сигарет и закурил. Вообще-то, в палате курить не разрешалось. И все эти дни Стас, как ни странно, держался без сигарет. Пару раз он попробовал покурить в форточку, но удовольствие было сомнительным. К тому же не успевал он сделать и пару затяжек, как на запах прибегали медсестры и, обольстительно улыбаясь, начинали читать ему лекции о вреде курения и пользе секса. Это было до того утомительно, что Стас решил пока не курить, чтобы лишний раз не привлекать к себе это нездоровое женское внимание. Как ни странно, за те дни, что он лежал здесь, зависимость от сигарет его почти не беспокоила. Он даже подумал, может, ему, пользуясь случаем, стоит совсем бросить? Однако после разговоров с родителями желание закурить стало невыносимым…

Ситуация была хуже, чем он ожидал. Он-то надеялся, что его просто пошлют к мозгоправу, но торчать в клинике… это уж совсем бесперспективное занятие. Особенно для человека, не считающего себя наркоманом.

А что если его положат в престижную дурку для торчков и через пару недель он выйдет оттуда законченным психом? Это вполне вероятно. Сейчас-то он абсолютно здоров! Да, он иногда использовал свои вены не по прямому назначению. Да, у него был передоз, и он успел погостить в реанимации, правда, совсем недолго. Но ему казалось, что все это просто мелочи жизни. С кем не бывает? В конце концов, он уже и так все осознал и извлек из этой дурацкой истории ценный моральный урок: винтовые марафоны вовсе не так безопасны, как винтовой спринт…

Весь день Стас пребывал в депрессии. Он чувствовал себя загнанным в угол. Если через пару дней родители за ним приедут, капкан захлопнется и ему придется всю оставшуюся жизнь отчитываться за каждый сделанный вздох…

К вечеру Стас наконец решился. Ни в какую клинику он не ляжет! И вообще, когда послезавтра за ним приедет водитель, его здесь уже не будет…

* * *

Стас приветливо улыбнулся охраннику и, как ни в чем не бывало, попросил прикурить. План был очень прост: в семь вечера он оделся, сунул в карман своих прожженных в нескольких местах штанов бумажник, ключи от машины, смартфон с треснувшим экраном и с самым невозмутимым видом направился к выходу. В этот час коридоры больницы опустели. Посетителей уже тактично выпроваживали, а основной медперсонал расходился по домам. Он надвинул кепку на глаза и шел, опустив плечи и голову. Впрочем, его меры предосторожности оказались излишними: никто не обратил на него внимания, и никто его не остановил.

В его воображении побег должен был выглядеть более драматично… Открыв дверь, Стас оказался на свободе. Он жадно вдохнул не по-московски свежий воздух. Больницу окружал симпатичный парк и повсюду разносился запах хвои. У Стаса то ли с непривычки, то ли от слабости закружилась голова. Он спустился по лестнице и направился к воротам.

– Привет. А тебя что, уже выписали?

Этого он не ожидал и к такому повороту событий совершенно не был готов: перед ним стояла Даша. Стас понятия не имел, как ему себя вести…

Даша ему нравилась. Мало того что она была красивая, соблазнительная и нестандартная. Это была первая девушка, которая то ли в силу возраста, то ли в силу характера совершенно не домогалась его. Стаса забавляли ее бунтарские замашки. Даша игнорировала общественные стереотипы с тем страстным наслаждением, с которым это можно делать только в семнадцать лет. Но при этом была очень рациональной и хладнокровной для своего возраста. Когда она приходила в его палату, время летело незаметно. Им было легко и весело вдвоем. Стасу стало неловко, что он решил сбежать, даже не попрощавшись с ней. С другой стороны, если он посвятит Дашу в свои планы, она еще, чего доброго, сдаст его. И тогда: прощай свобода.

– Кто это тебя так поздно выписал? – удивилась Даша, невольно размышляя о том, что, может, лихорадка медсестер уже перекинулась на лечащих врачей и у Стаса появилась поклонница с медицинским дипломом, которая и отпустила его вот так просто.

– Вообще-то, я сам себя выписал, – признался Стас, улыбаясь.

– То есть ты сюда больше не вернешься?

Даша была так спокойна и невозмутима. Стас привык к более эмоциональным женщинам. Обычно в подобных ситуациях его провожали эффектными истериками.

– Я еще не решил, – сказал он неожиданно для самого себя. – Может, вернусь, а может, нет…

Они обменялись долгими взглядами. Даша улыбнулась. Видимо, она его поняла, потому что сказала:

– Просто сделай так, как будет лучше для тебя. Удачи, Стас.

Она ласково потрепала его по плечу и, развернувшись, направилась к воротам, а Стас как завороженный смотрел ей вслед, не веря, что она так легко его отпускает. К счастью, уже через пару мгновений он пришел в себя и догнал ее.

– Давай прокатимся, – предложил он, хотя в план его побега это и не входило.

– Давай, – легко согласилась Даша.

И, взявшись за руки, они не спеша побрели вдоль автомобильной стоянки, пытаясь найти Porsche Стаса…

* * *

– Ты любишь быструю езду? – спросил Стас, глядя, как Даша с наслаждением раскинулась в огромном для ее фигурки кожаном кресле.

– Пока не знаю, – ответила она.

Стас втопил газ в пол так, что врубились турбины и автомобиль начал набирать скорость столь стремительно, что их с Дашей прижало к сидениям. Ощущения были такие, словно они находились на борту взлетающего самолета. Обычно девушки были в восторге и от его машины, и от его в меру экстремального стиля вождения. Они поощряли его лихачество радостными, возбужденными визгами (которые, к слову сказать, невероятно бесили Стаса).

– Я ненавижу быструю езду, – призналась Даша, и Стас тут же сбросил газ.

Они поехали плавно и неспешно по уютным, тихим улочкам. Дороги были кошмарны, зато пейзажи очень милы. Стасу здесь нравилось: мало машин, много деревьев и зелени. Весьма живописно…

– Ты здесь родилась?

– Да. Родилась и всю жизнь провела здесь. Стопроцентная провинциалка, – улыбнулась Даша, но невесело. Она впервые вдруг осознала, как велик окружающий мир и как мало она успела повидать.

– Это круто.

– Я думала, москвичи недолюбливают провинциалов…

– Ерунда. Провинциалов недолюбливают только псевдомосквичи, страдающие в мегаполисе без прописки и изо всех сил пытающиеся скрыть, что они родились за пределами МКАДа. А для коренных москвичей девушки из провинции сейчас настоящий фетиш. Можно сказать, фишка сезона.

– Ну если провинциалки для столичных мужчин – это фишка сезона, то москвич в провинции – это вечная классика, – парировала Даша. – Таких, как ты, в нашем городе будут хотеть всегда…

– Что значит «таких, как я»?

– Таких, как ты, значит, отвечающих принципу трех «С»: столичный, состоятельный, сексуальный.

– Ты считаешь меня сексуальным? – зачем-то спросил Стас и сам мысленно отругал себя за это.

Не зная, как отвечать на столь компрометирующий вопрос, Даша прикрылась ироничной улыбкой:

– Какой ответ ты хотел бы от меня услышать?

Стас задумался. Он не знал…

– Похоже, ты сам не знаешь, чего хочешь, – догадалась Даша, и он согласно кивнул.

– Тебе нравится моя машина? – спросил Стас просто, чтобы сменить тему.

– А тебе нравятся честные девушки?

– Безумно нравятся, но я не уверен, что такие существуют… По-моему, честные девушки – это что-то вроде русалок: просто красивый миф.

– Мне не нравится твоя машина.

– Ух ты, – Стас слегка обалдел, такого он еще никогда не слышал. Никто и никогда не критиковал его слегка помятый Porsche в максимальной комплектации. Он подумал, что семнадцатилетняя Даша просто хочет произвести на него впечатление своей крутизной и экстраординарностью.

– Интересно, чем же она так плоха? – поинтересовался он.

– Я не сказала, что она плоха. Я сказала, что она мне не нравится. Да, она дорогая, шикарная и комфортная, но на мой вкус – это перебор… С тем же успехом можно сделать на лбу татуировку: «Я очень богат!» Или нацепить на себя пять килограммов бриллиантов и пойти в таком виде гулять по улицам среди бела дня. Люди считают такие машины чем-то вроде универсального vip-удостоверения. «Переспишь со мной?» – «Нет» – «Кстати, я езжу на Porsche» – «Отлично, снимай штаны»… Я знаю, ты понимаешь, о чем я говорю: тебе ведь тоже не нравится эта машина.

Стас обалдел. Он отвернулся от дороги и уставился на Дашу.

– Да, не нравится, – признался он.

– Она тебе не подходит. Это пижонская машина. А ты не пижон. Ты нормальный парень с нормальным чувством юмора…

«Ну вот, началось», – со смесью тоски и ужаса подумал Стас.

Загоны… Он много слышал об этом от своих торчавших приятелей, но с ним ничего подобного пока не случалось. А вот теперь накрыло и его…

Когда долго и регулярно винтишься, со временем у тебя начинает слегка ехать крыша и периодически накрывают загоны. Это что-то вроде навязчивой идеи и мании преследования в одном флаконе. «Эта девушка особенная и она создана для меня, – думал он, подозрительно косясь на Дашу. – Она то, что мне нужно. У нее нет ни одного недостатка, ни единого изъяна. Она просто совершенство, блин, какое-то».

«Ладно, надо держать себя в руках, – решил Стас. – Это просто загон. Я так на нее реагирую, потому что меня целую неделю кололи хрен знает чем. Да у меня в крови настоящий коктейль из легализованных и не легализованных наркотиков. Я просто не могу сейчас адекватно соображать. Ладно, надо постараться хотя бы вести себя нормально…»

Даша смотрела на него чуть насмешливо, так, словно могла видеть ход его мыслей. Стасу захотелось сказать, что у нее красивые глаза, и он немедленно почувствовал себя маргиналом и извращенцем.

– Мне нравится твое тело, – заметил Стас, просто для того, чтобы не ляпнуть чего похуже…

– Мне нравится твоя честность. Люблю людей, которые способны называть вещи своими именами. Я думаю, если тебе в девушке понравилась грудь или задница, так и скажи. Это лучше, чем конструктивное вранье в стиле: «У тебя такие красивые глаза».

Стас рассмеялся, чтобы скрыть свое замешательство.

– Девушки тоже часто лицемерят, – заявил он. – Вот, например, любимая женская уловка! Они спрашивают: «Какие девушки тебе нравятся?», хотя на самом деле хотят спросить: «Я тебе нравлюсь?»

– Это еще пустяки! Меня дико раздражает, когда девушка визжит: «Не трогай меня! Ты че, придурок?! Не смей прикасаться ко мне!», а на самом деле имеет в виду: «Давай, продолжай в том же духе».

– Точно! Но самое знаменитое лицемерие – это классическое: «Зайдешь ко мне на чашечку кофе?» Почему нельзя просто сказать: «Приглашаю на трах»?!

Даша усмехнулась. Какое-то время они молча ехали через мост, глядя, как тусклые желтые огоньки фонарей отражаются в черной реке.

– Сворачивай направо, – посоветовала Даша.

Съехав с моста, Стас повернул, и через минуту они оказались на одинокой темной пристани, неподалеку от старенького круглого здания речного вокзала. Здесь сливались две реки: большая и поменьше. На противоположном берегу белели стены маленькой церквушки. Это была на удивление теплая и звездная ночь…

– Знаешь, раньше я никогда этого не понимала… – сказала Даша, облокачиваясь локтями на перила и задумчиво глядя на темную речную гладь, – а сейчас мне кажется, я знаю, зачем люди лицемерят…

– Ну и зачем? – спросил Стас, подходя к ней ближе и тоже облокачиваясь на перила.

– Затем, что боятся… Девушка не может вот так запросто спросить: «Эй, я тебе нравлюсь?» – потому что боится услышать отрицательный ответ. И опять-таки отказ от предложенной тобой «чашечки кофе» пережить намного проще, чем отказ от предложенного тобой секса…

– Ну не знаю… – пожал плечами Стас. – Лично я никогда ничего не боялся.

– Это потому что ты никогда ничем не рисковал, и тебе нечего было терять…

Стас согласно кивнул. Он был из той редкой породы людей, которую абсолютно не волновало общественное мнение. Если другие говорили о нем плохо или сплетничали, он лишь забавлялся, не принимая ничего близко к сердцу. Оставалось лишь удивляться, откуда Даша, знакомая с ним всего неделю, знает о нем так много.

Они долго смотрели друг на друга и молчали. Стас первым отвел взгляд и посмотрел на усыпанное звездами небо:

– Никак не пойму: то ли у меня нездоровая реакция на отмену препарата, то ли это идеальная ночь, – сказал он наконец задумчиво.

– Это идеальная ночь, – согласилась Даша.

Тогда он наклонился и поцеловал ее…

Река, звезды, тихий шелест деревьев, мирно урчащий движок Cayenne, запах Дашиных духов, удивительный и давно забытый вкус ненакрашенных губ, тихая музыка, доносившаяся из салона машины, – все смешалось, слилось в один-единственный самый совершенный момент.

Кажется, играла песня Мадонны Nothing fails, а легкий ветерок развевал Дашины светлые волосы.

И вдруг Стас понял, что с тем же успехом их первый поцелуй мог состояться на грязной лестничной клетке, в прокуренном ночном клубе, в палате провинциальной больницы – где угодно – и ощущения были бы такими же. И дело вовсе не в безупречном антураже. Видимо, все дело в Даше. Потому что раньше ничего подобного с ним не случалось…

На секунду отстранившись, он посмотрел на нее взглядом первооткрывателя:

– А ведь это не загон, – удивленно сказал он скорее себе, чем ей. – Ты мне действительно нравишься… Я хочу сказать, это все происходит на самом деле. Это не глюк, не отходняки, не загоны… это все… по-настоящему…

– Да, – согласилась Даша, – это по-настоящему…

Она обвила руками его шею и потянулась к нему губами. Раньше ее жизнь напоминала пробный вариант, черновик, репетицию жизни настоящей. Кажется, сейчас она наконец перестала пробовать и начала жить на чистовую…