Текст книги "Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность"

После вчерашнего инцидента я не хотела идти, боялась услышать еще парочку искрометных шуток в адрес моего погубленного целомудрия. Но черт побери, меня пригласил жених, и я уже купила платье – черный футляр до пола – и вряд ли в ближайшее время мне светит куча праздников, где я могла бы заносить его до дыр. К тому же хотелось увидеть Таннера-старшего не в офисе и не на стрельбище, мрачно расстреливающим цели.

Постепенно двор наполнялся гостями: нарядными незнакомыми людьми. Они рассаживались на маленькие белые стулья и вежливо со мной здоровались. Пришли парни и заняли места по другую сторону прохода. Ронни замахал мне, дескать, иди сюда. Оказалось, что я расположилась не там, где нужно, смутилась и быстро пересела.

Пришел Джош и сел рядом, потому что Мак без слов подвинулся, уступая место. На краешке стула, вплотную к Маку, было не очень удобно, но зато я точно знала, что он не испытывает ко мне теплых чувств – я ведь не похожа на бутылку. Я рассматривала украшенную цветами арку и игнорировала Джоша. Он усиленно делал то же самое.

Хикса видно не было. Надеюсь, он не придет, потому что я никак не могла определиться, что сделаю, когда его увижу: расплачусь или врежу. Но уж бежать из-за него точно не намерена!

Гости завертели головами, сосредоточенный Рэндалл Стюарт – жених – прошел мимо и занял место у алтаря. В качестве его друзей и свидетелей прошагали Шеферд и Чарли Таннер, и встали за женихом. В нарядном смокинге и с серьезным выражением лица Таннер выглядел иначе. Ради такого события он даже начисто побрился, чего я ни разу не замечала за ним за все пять месяцев знакомства. Он словно помолодел. Подружки невесты в шуршащих платьях торжественно прошли вперед и встали по другую сторону алтаря. Священник в центре важно вздернул подбородок, и все затихли в ожидании невесты.

Заиграла музыка. Невеста прошествовала мимо под руку с отцом. У алтаря он передал ее руку жениху. Священник начал официальную часть, а я не могла оторвать глаз от отца невесты. Он встал чуть в стороне, в профиль к публике, и на лице его проступили легкая печаль, волнение и даже удивленное смирение. Его маленькая девочка выросла и пошла своей дорогой.

На свадьбах грустят и смеются, и я осознала, что ни разу не видела, чтобы отец чему-то по-настоящему искренне радовался, без условий был счастлив. Может это случилось бы на моей свадьбе… Я ощутила настойчивое желание уйти, но понимала, как грубо это будет выглядеть.

Позже, когда все поздравляли новобрачных, я дождалась своей очереди и подошла к ним. Раз Джоша теперь за руку не возьмешь, можно поискать и другие способы воспрянуть духом. Молодожены же должны быть счастливы? Я пожала Рэнди и Клэр руки и пожелала всего самого наилучшего, получив невероятную дозу ликования, блаженства и близости, которую они испытывали друг к другу. Ошеломительно сильные чувства буквально затопили с головой, превратив мир в расплывчатое белесое пятно, а оркестр – в рваный гул. Лица гостей расплывались, я тонула в руках, шелесте праздничных юбок, громком смехе и никак не могла выплыть из этого океана.

Гул затих, чужие эмоции перестали накатывать, когда я все же выбралась из толпы. Сосредоточившись на дыхании, я унимала пульс и пыталась прочистить голову, бездумно слушая далекую музыку и взрывы смеха. Спускались сумерки, отделяя от праздничных огней.

Роль невесты может оказаться мне не под силу или это должна быть свадьба без гостей – здороваясь с каждым, я рискую сойти с ума еще до праздничного ужина.

– Прости, не хотел мешать, – раздался немного удивленный голос Чарли Таннера.

Я с трудом сфокусировалась. В паре ярдов стоял босс. В полутьме на темном костюме светлыми пятнами выделялись манжеты и бутоньерка в петлице. Он полез в карман, но передумал, озадаченно поглядывая в мою сторону.

– Вы не помешали, – произнесла я, отодвигаясь, хотя места было достаточно. Сердце застучало, сознание прояснилось. Я стояла с другой стороны дома у невысокой зеленой изгороди, а впереди открывалась перспектива на холмистую улицу и уходящие вдаль дома. Калитка выделялась темным провалом среди заросшей плющом ограды.

Таннер подошел ближе. Я почувствовала тепло его тела, словно еле заметные искорки пробежали по воздуху. Постояв рядом, он спросил:

– Веселишься?

– А-м-м, – я покосилась на Таннера и пробурчала: – Ну…

Так глупо. Надо было сказать что-то нормальное. Хотя что? И вообще, он издевается? Особенно после вчерашнего скандала.

– А в Аризоне свадьбы отмечают так же, не знаешь? – спросил Таннер.

– В Аризоне? – я нахмурилась. Какой бессмысленный вопрос.

– Ты была там? – слишком небрежно поинтересовался он, вытащив руку из кармана и теребя бутоньерку.

Я была в Аризоне с Келли, когда мне было восемь. Вряд ли Таннера заинтересует.

– Была как-то, очень давно, – промямлила я, и он глубокомысленно кивнул, словно я задала ему загадку.

Пока я соображала, при чем тут Аризона, он с интересом спросил:

– Тебе удалось починить часы?

Пару недель назад секретарша поймала меня в коридоре и передала папку от босса. Внутри лежал список часовых мастерских Сан-Франциско. Судя по количеству листов – всех часовых мастерских Сан-Франциско. Я закинула папку в багажник «Юкона» и совершенно о ней забыла.

– Хм, нет, не удалось.

– Почему? – он удивился. – У тебя какой-то сложный случай? Хочешь, я сам посмотрю?

– Вы умеете чинить часы? – я уставилась на него. Неожиданно.

Он слегка пожал плечами, изучая темную улицу, а я переживала стыд, что так и не удосужилась доехать до мастерской. Или просто не хотела их чинить. Они мне нравились такими, какими были: сломанными и с оторванным ремешком. Напоминали о прошлом, давали хоть зыбкую, но все же ощутимую связь с отцом.

– Принеси на работу, посмотрю.

Я кивнула, озадаченная просьбой. Таннер меланхолично рассматривал улицу, застыв ко мне в профиль. Никогда раньше не замечала, какой у него удивительно правильный профиль. Особенно сейчас, когда в сумерках не видно хмурого выражения.

– Тебе ведь нравится твоя работа? Несмотря на некоторые неурядицы, – он слегка покачал головой и, судя по интонации, сдержал улыбку.

– Нравится, – захотелось сказать ему правду.

– Хорошо, а то, иногда кажется, что ты готова сбежать на край света, – тихо рассмеялся Таннер.

Я возмутилась. Я всеми силами старалась остаться. Купила цветы в горшках – драцену и диффенбахию, даже постелила при входе коврик «Дом, милый дом» и прибила гвоздик для ключа. Но на месте босса после вчерашнего я бы себя уволила.

– Сожалеете, что меня наняли?

– Я? – иронично хмыкнул Таннер. Прозвучало, словно сожалеет кто-то другой. В полутьме я видела только блеск глаз, зато только теперь по-настоящему услышала голос – низкий, с легкой хрипотцой. В голове возникли образы певцов кантри, хотя я совершенно не представляла Таннера поющим. Он оставил в покое бутоньерку, и та печально поникла, почти вывалившись из петлицы. – Хикс вчера перешел границы, прости за него. Мы с ним знакомы еще со службы, и вообще-то он нормальный парень. Однажды я доверился ему, и потом он много раз прикрывал мне спину. Но на гражданке у него другая битва…

Таннер чуть поморщился и замолчал, словно смутился. Или не хотел делиться со мной подробностями игровой зависимости приятеля. Он прав. Кто я такая, чтобы лезть в его дела? Мужская дружба сильнее логики, это я усвоила еще из предыдущей жизни в Портленде. Может, Хикс спас Таннеру жизнь и получил безграничный кредит доверия. Может, в этом же заключалась загадка крепкой дружбы отца и Ника, сына Келли.

– Я отправил его в отпуск на пару дней, пусть проветрится, – Таннер снова заговорил, тихо и мягко. – Не принимай никаких опрометчивых решений из-за него. Ты отлично справляешься.

Вроде бы он меня хвалил, но то, как он это сказал, неприятно отозвалось в животе. Его выдавали интонации – он словно опасался чего-то.

– Но вас что-то не устраивает.

Таннер поморщился и отвернулся. Я уж думала, и не ответит, но он тихо сказал:

– Решение нанять тебя не входит в список моих сожалений.

Произнеся эту загадочную фразу, он опять затих, уйдя в себя. Перебирал бездну сожалений, причин которых я не знала.

– О чем вы сожалеете? – мой вопрос прозвучал слишком лично, но все бы отдала за ответ.

– Сожаления – не самая подходящая тема для свадьбы, – усмехнулся он.

Его голос отдавался внутри, в голове и где-то в животе. Я смаковала перекаты, прислушиваясь к интонациям. В его кабинете голос звучал не так.

– Иногда кажется, ты заставляешь себя остаться и делать то, что ты делаешь, – Таннер осторожно выбирал слова, словно боялся обидеть. – Ты так невероятно стараешься, что, чаще всего, выглядит, будто у тебя получилось. Но это не так.

По спине побежали мурашки. Что тут возразишь? Спорить с правдой, используя ложные доводы – задача не из легких, и я точно знала, что в этом не сильна.

Он ждал, но я молчала. Вцепилась в изгородь, пытаясь побороть замешательство и придумать легкомысленный ответ. Мысли в панике разбегались.

– Как у вас с Джошем дела? – ровно спросил Таннер, и стало еще хуже.

О чем он? О работе лучше спросить Джоша, а личная жизнь его не касается. Тем более, после вчерашнего инцидента я и сама не знала, как у нас дела. До сих пор удивлялась, как Джош смог удержаться и не выболтать о ставках. Героический для него поступок.

– Он тоже делал на меня ставки?

– А кто не делал? – тихо произнес Таннер, не сдерживая улыбку.

Разозлиться не вышло: даже боссу смешно, зачем я развожу мировую скорбь? Таннер отвернулся, заметил выпадающую бутоньерку и попытался запихнуть ее обратно. Мучительное желание понять, о чем он сожалеет, оказалось сильнее меня.

Таннер все возился с бутоньеркой, и я протянула руку к петлице. Он вскинул голову и застыл, не шевелясь, пока я запихивала дурацкое украшение на место. Что за непослушный цветок? Зачем ты убегаешь? Я почти вернула беглеца на место, когда Таннер поднял руку и решил помочь. С прикосновением печаль, смущение и волнение ворвались в голову как ураганный ветер, почти сметя мое «Я». Глубоко внутри него бились сожаления и боль, я разделила этот груз, но даже на двоих боли было слишком много. Я отдернула руку.

Хотелось помочь, снять с него тяжкий груз разочарований. Хотя что я могу – такая же жертва горьких сожалений.

Таннер бросил растерянный взгляд на свою руку, будто видел ее впервые, а потом поднял взгляд на меня.

– Похоже, мы сбежали со свадьбы.

Сбежали? Свадьба же прямо за нашими спинами. Это шутка у него такая? Шутка получилась так себе, но я все равно не смогла удержаться от улыбки. После неожиданно откровенного разговора его попытка сбросить напряжение выглядела такой трогательной. Ни за что не променяю эту изгородь на крики и шум. Только если на перчатки – руки замерзли.

– Ага, так и знал! – возглас Джоша отвлек Таннера, который хотел что-то сказать. – Где можно найти двух самых унылых людей на планете? Конечно, рядом с унылым забором, уныло разглядывающих газон. Надеетесь избежать танцев? Нет, ну по поводу Чарли я и не сомневался. Но ты, Скай! Ты меня разочаровала.

Джош решил со мной помириться или просто выпил?

Болтая чушь о молодоженах, которые собрались резать торт, Джош мягко, но настойчиво подталкивал нас в сторону праздничного шума. Я бросила на Таннера извиняющийся взгляд, и он понимающе кивнул. Зато бутоньерка теперь на месте.

Торт разрезали и раздали, а я забилась в угол к Шеферду и села на стульчик, наблюдая за Таннером, который так же скромно сидел в другом углу. С трудом подавила порыв встать и подойти. Джош принес сок и сел рядом с совершенно невозмутимым видом. Пришел Ронни, но садиться не стал. Один пластиковый стул под ним уже сломался. Я пила сок и наблюдала, как Уилер танцует с очередной девушкой, пытаясь понять, зачем Таннер спрашивал про Аризону. На моих правах написано «Выданы в Аризоне». Он спрашивал бывала ли я там? Интересуется в дружеской беседе или что-то вынюхивает? Невозможно подозревать его, даже невыносимо. Да он и не давал поводов. Это обычное человеческое любопытство.

Пришли Мак и Питерсон.

– Сейчас он, по сути, правит страной. Знаешь, такой «серый кардинал», – говорил Питерсон Маку, и тот делал вид, что слушает. – Король совсем стар, ему под девяносто, может, уже и с головой плохо. А маркиз к нему ближе всего, он же племянник.

Я поперхнулась соком, и Джош невозмутимо протянул салфетку.

– Мы наблюдаем исторический факт – смену династии. Ведь он станет королем, – торжественно заключил Питерсон.

– Кто? – услышала я свой голос.

– Маркиз Лауэнбургский, – Питерсон вскинул на меня радостный взгляд: его история нашла в ком-то отклик. – В Этерштейне.

Не в силах подняться и уйти, потому что ноги стали будто ватными, я слушала рассказ про Виктора и его блестящие перспективы.

Джош сидел с непривычно хмурым видом. Мак завел разговор про хобби босса – оказывается он собирал модели морских кораблей. Я навострила уши, но Питерсон не унимался. Джош огрызался на Питерсона, и я поняла, что больше не могу тут оставаться. Скоро я стану опасна для историков, затыкая их неуместные рассказы парочкой тумаков.

Свадьба оказалась для меня слишком эмоциональным событием. Таннер непостижимым образом снова залез в душу, вывернув ее наизнанку. Сказал так мало, но так точно, словно не я «подглядывала» за ним, а он читал мои мысли. Джош не собирался со мной мириться, наверное, протрезвел, и, казалось, я потеряла опору под ногами. А еще Питерсон. Он не может быть шпионом Виктора, убеждала я себя, это было бы уже слишком. Моя паранойя способна отравить даже его безобидное увлечение историей.

Я обнаружила себя на подъездной дорожке у дома и не помнила, как доехала. В мыслях творился кавардак. Пять месяцев строгой самодисциплины пошли коту под хвост из-за свадьбы. Как бы сильно я не старалась избегать мыслей об отце, они крутились в голове, доводя до отчаяния. Я пыталась защитить его, оградить от опрометчивых шагов, но сделала ли лучше, оставив один на один с сожалениями и горем? Я никогда не узнаю, как он это пережил, и никогда не избавлюсь от ощущения, словно это не я сбежала, а он умер.

Открывая дверь, я уже поняла, что внутри никого нет. Легкий шорох или движение воздуха выдают присутствие другого человека, даже если его не видно.

– Тео, – глупо звать, если вся комната как на ладони.

Он взрослый человек и не обязан оставаться со мной, но почему утром не сказал об уходе? Я чувствовала его стыд и гнев. Не придавала значения, потому что меня это не касалось. А вдруг касалось? Он словно стыдился своего поступка. Но он мог стыдиться не того, что сделал, а того, что собирался сделать.

И что он мог натворить?

Я снимала деньги со счета и хранила наличку в доме, так мне было спокойнее. Коробка из-под кроссовок! Прикрытая пледами и одеялами, она стояла в самом дальнем углу единственного в комнате шкафа. Коробка была на месте, как и письмо от матери на самом дне, а вот содержимое…

Тео украл все мои сбережения!

Я засмеялась, сидя на полу с коробкой в обнимку. Моя эмпатия ни черта не стоит, если я так и не научилась разбираться в людях. Бирих с самого начала заявился с целью поживиться деньгами. Наверняка обыскал дом, пока меня не было. И насколько серьезные у него неприятности с Кларком? Если бы он попросил, я бы сама дала ему денег, но он предпочел украсть.

На сбор ушло полчаса. Платье я оставила на вешалке в шкафу, все личные вещи уместились в рюкзак. На стол положила чек для Марты. Как и просил Джош – оплату за пять месяцев, все, что оставалось на счету. Все, до последнего цента.

Я бы попрощалась с Мартой и девочками, но не стала их будить. Лежа в машине на первой попавшейся парковке, я сдалась. Думать о папе было мучительно больно, но пытаться не думать о нем совсем – еще больнее. Я снова рискнула дотронуться до воображаемых янтарных бус и с болезненным удовольствием перебирала яркие воспоминания: уроки вождения с папой, семейные ужины, мудрый взгляд мисс Митчелл, умиротворенная улыбка Лорейн, тенистая аллея в Рид-колледже, по которой прохаживаются папа и мисс Митчелл. Как назвать способность снова пережить события, которые оставили отпечаток в душе – проклятием или даром? Если это проклятие, то я его заслужила.

Страх не справиться с новой жизнью преследовал меня с той минуты, как Курт передал посылку от матери с деньгами и документами. Куда прятаться, если мое лицо мелькало на фотографиях в газетах, если настроение собеседника превращало в «овощ», если я не могла объективно оценить свои действия и казалась легкой добычей?

Нужно поступить, как Келли когда-то. Она мудро выбрала самый верный способ скрываться от мира – никогда не останавливаться, кружить по стране, избегать людей. Я жила так шестнадцать лет и ощущала себя в безопасности. Сейчас ясно, что это было бы невозможно, не помогай отец деньгами. Мне никто не покроет расходы, придется выбирать между полуголодным бродяжничеством в лесу и риском общения с людьми.

Тео гораздо проще, он не от дяди-убийцы прячется, а всего лишь задолжал денег. Нам дают те испытания, которые мы в состоянии преодолеть. Теодор Бирих – часть моего испытания. С другой стороны, он украл лишь бумажки. Куда страшнее, что я потеряла уважение Джоша, запуталась во лжи и опутываю ею окружающих, и это разрушает все, к чему я прикасаюсь.

Захочет ли Джош вернуть прежние отношения? И что теперь думает обо мне Таннер?