Текст книги "Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность"

Глава 6. Потеряться в лабиринте

Марта настойчиво приглашала на ужин, и я сдалась, сходив в большой дом несколько раз. При встречах две сестры Джоша болтали без умолку. Когда они уставали, балом правила Марта: рассказывала о своей общественной жизни, участии в ботаническом кружке и взятой на себя обязанности засадить цветами округ Портола. Меня ни о чем не спрашивали, и необходимость врать отпала.

Через три месяца я сдала экзамены и стала гордым обладателем лицензии охранника. С фотографии в документе удивленно глядела девушка с кривым каре: она словно недоумевала изменениям в своей жизни. Джош назначил меня своим напарником и пообещал много тяжелой работы. Зная его, я предположила, что речь идет всего лишь о размеренном ежедневном труде с восьми до пяти, но Джош зря пугал меня рутиной. Напротив, я находила успокоение в однообразных и предсказуемых действиях: пробежки и плавание ранним утром, когда рана зажила, карате, учеба или работа допоздна, иногда вечерняя пробежка, чтобы вымотаться и быстрее заснуть.

Несколько раз я ходила в библиотеку искать информацию об эмпатии. Сначала мне выдали кучу книг про эффективное общение с коллегами, конструктивные отношения, радость понимания близких и все в таком духе. Я прочитала пару брошюр, но все это оказалось бизнес-литературой для успешного проведения переговоров или маркетинговых манипуляций. Эмпатия трактовалась как выгодное умение при общении с людьми, которая поможет понять человека и найти к нему подход. Моя эмпатия работала не так, или, возможно, я сама делала что-то не так, или, может, название, которое дала Келли, не совсем подходило. Я попыталась найти информацию о реальных научных исследованиях и откопала упоминания парочки лабораторий, которые этим занимались. Одна даже находилась в Сан-Франциско, но никакой конкретики в статье не было. Потом я закопалась в книги по анатомии мозга, узнала кучу интересного о мозговых центрах эмоций, префронтальных зонах и сенсорных системах. Но ответа на вопрос – откуда у меня такая способность и что с ней делать – по-прежнему не было.

В сентябре Сан-Франциско погрузился в туман, и я перестала бегать по утрам. Туман вызывал панический страх – казалось, вот-вот накроет и погребет черная глубина. Я пускала в ход все методы, чтобы только не думать о прошлом, но плавание, наоборот, прочищало мозги и давало место новым страхам, а книги больше не приносили радости. Истории рождали слишком много ассоциаций – воспоминаний о людях, которые исчезли из моей жизни.

Я пыталась дозвониться до племянника Курта – Теодора. Телефонный номер остался на сожженной в лесу бумажке, но это не имело значения, потому что я видела цифры, едва закрывала глаза.

Каждый раз набранный номер отвечал резкими гудками блокировки. Я набирала и слушала гудки, пока не начинало звенеть в ушах и ломить виски. Номер верный – фотографическая память ни разу не подводила. Может, дело в другом? Курт отправил племянника подальше от Виктора, в США, отправил, чтобы мы могли помогать друг другу. Неужели он не добрался? Или что-то случилось уже здесь? Телефона Курта у меня нет. Да и матери звонить рискованно: выдавать себя я не намерена! Я не представляла, что делать, и могла только звонить и звонить, надеясь, что беспечный подросток не выронил телефон в океан, а просто забыл зарядить.

* * *

Календарь никак не хотел висеть ровно. Я поднимала его повыше, спускала, брала правее, ближе к кровати или, наоборот, сдвигала почти к самой двери, но яхта на фотографии опасно кренилась и собиралась пойти ко дну. Как и мои надежды. Телефон Теодора был недоступен уже неделю.

Несколько недель я искала его по социальным сетям. Придумала себе псевдоним, загрузила в качестве аватарки первую попавшуюся картинку и перебирала варианты имени Теодора Бириха. Меня заваливало таким количеством бесполезной информации и совершенно непонятных страничек с похожими именами, что толку от этого не было. Я не знала, как выглядит Бирих и десятки фотографий в сети никак не помогали. Все равно что пытаться найти одну определенную каплю в океане. Этот путь задачу явно не облегчал.

Вдруг из-за меня у Курта неприятности? Вдруг Виктор каким-то образом узнал об обмане и добрался до отца и Адаберты? Что, если я совершила чудовищную ошибку, подстроив свою смерть? Вдруг Виктор похитил племянника Курта и шантажирует его семью? Или моего отца?

Что, если побег из Портленда – огромная ошибка?!

Мысли носились по кругу, а жуткие предположения изматывали. Я сама скоро пойду ко дну, как эта самая яхта на дурацком календаре.

В дверь постучали. Если на пороге Марта с очередным приглашением на ужин, то меня нет дома. Воскресенье – отличный повод для разгрузочного дня. Сомневаюсь, что в ближайшее время мне кусок в горло полезет.

– Скай, открывай. Я знаю, что ты здесь.

Я распахнула дверь. Джош застыл, занеся руку, чтобы снова постучать.

– Ты что, следишь за мной?

– Я – нет, – Джош расплылся в лукавой улыбке. – Миранда сказала, ты не выходила. – Он помолчал, внимательно заглядывая в лицо. – Пошли, тебе надо проветриться. Последнее время ты какая-то хмурая.

– Я занята, – голова была забита возможными трагедиями, я не могла расслабиться. Вряд ли сейчас из меня выйдет приятная собеседница.

– Правда? – Джош будто удивился. – И чем же?

Он вытянул шею, заглядывая в комнату. Думает, я гостей принимаю? Лучше уж гости, чем бесцельное самоедство.

Злость на свою беспомощность скоро проест дыру в желудке. Обычно в таких ситуациях очень помогал Джош. На работе даже во время обеденных перерывов я беззастенчиво воровала его оптимизм и самоуверенность. По выходным и вечерам он утаскивал меня куда-нибудь – в кино или просто пройтись по набережной, и я была ему благодарна за поддержку, хоть он и не знал, насколько это для меня ценно. Я сойду с ума, сидя целый день наедине со своей беспомощностью.

– Как обычно? – печально уточнила я.

– Как обычно, – он расплылся в улыбке.

Но в этот раз Джош привез меня в Парк Голден Гейт и остановился на маленькой парковке посреди леса. Пешеходная дорожка петляла среди тсуг1313
  род хвойных вечнозеленых деревьев семейства Сосновые


[Закрыть] и лиственниц. Никаких рамок и границ – словно в сказку попала. Шагая по опавшим иголкам, вдыхая пряный сосновый запах, я ощутила, как проясняется голова.

– Эй, подожди. Ты на соревновании, что ли? – окликнул Джош. Он догнал и пропыхтел: – Беру свои слова обратно.

– Какие? – удивилась я.

– Про то, что ты пропускала занятия девочек-скаутов, – пробурчал Джош.

Я рассмеялась.

– Неужели ты был на всех, чтобы отмечать мое отсутствие?

Джош от души расхохотался.

Мы вышли к океану и оказались на высоком утесе, даже скале, а внизу бились волны. Ветер дул в лицо, далеко впереди на холмах возвышался Сан-Франциско, слева уходил вдаль самый красивый мост в мире.

– Мыс Дьявола, – с умиротворенной улыбкой проговорил Джош. – Мое любимое место.

Влажный воздух пах солью и йодом, на языке появился пряный привкус. Я прислонилась к шершавому и холодному камню на краю утеса. Как такой валун, выше меня ростом, еще не свалился вниз – загадка. Мир вокруг дышал и жил. Я оглянулась и впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Эта красота оставалась неизменной миллионы лет до нас и останется такой еще много тысяч лет после. Какими несущественными и пустяковыми кажутся заботы рядом с такой незыблемостью.

Я уселась на скалу, и Джош опустился рядом. Слушая океан и ветер, я расслабилась и закрыла глаза, дополняя картину звуками и запахами океана. Джош молчал, давая возможность насладиться почти забытыми ощущениями простора и свободы. Потом я долго смотрела на горизонт, думая о том, что выиграла битву с Виктором, но проиграла битву с отцом. Вряд ли его жизнь стала легче. Ему придется смириться с моим выбором и изгнанием до конца своих дней. Я тоже никогда не смогу вернуться и носить прежнее имя. Одна ловушка сменилась на другую – чужую жизнь, которая, возможно, окажется мне не по плечу. Родители помогают детям советом или даже просто присутствием в их жизни, а я лишила отца такой возможности. Принцесса умерла, но что делать с дочерью?

Потом мы вернулись в город и бродили по набережным и пляжам, болтая о всякой чепухе. Джош показывал парки, сады, улицы и магазины. Мы проехали на канатном трамвае, и под шум металлических тросов и грохот колес о рельсы Джош рассказывал о Сан-Франциско. Даже не знала, что в городе столько удивительных мест. На Пирсе 39 мы наткнулись на лежбище морских котиков. Оказалось, они тут и живут, почти городские жители. Ветер долго разговаривал с нами криками чаек и мяуканьем котиков. За мостом Голден Гейт нашелся лабиринт, выложенный из булыжников. Джош быстро пробрался в центр, а я умудрилась заблудиться и просто перешагнула через камни.

В торговом центре Джош затащил меня в фотобудку и не отпускал, пока нас не завалило снимками – парой десятков фотографий со смешными рожами напарника и моей недоуменной улыбкой. Проходя под мостом, Джош показал свои граффити на опорах и сваях, граффити сохранились со времен его юности. Потом мы на спор полезли на дерево, и только на самой вершине я удивилась своей решительности.

Удобно расположившись в развилках ветвей, мы долго болтали. Джош показывал примечательные места, тыкая в разные стороны, и бесконечно смешил безумными историями. Истории о езде на велосипеде по тонкой доске, проложенной между сараями, и о разрисовывании моста граффити, когда для страховки была только одна веревка подмышками, я слушала, затаив дыхание. Стало интересно, поддерживал ли юный Чарли Таннер безумные начинания кузена, но про него Джош говорил неохотно, и я не стала настаивать.

Неожиданно появилась пожилая женщина и начала громко ругаться, обзывая нас варварами, губящими деревья, да еще на ее территории. Она согнала нас с насиженного места, и мы сбежали, смеясь, как дети.

Вечером я еще раз набрала номер Теодора Бириха, и мне ответил бесстрастный голос «Абонент не отвечает или временно недоступен». Я поморщилась – интонации, как у матери. Но зато прогресс: телефон, по крайней мере, существует и просто не в сети. Зачем вообще нужны телефоны, если никогда не получается дозвониться?

Скорее всего, с Теодором ничего ужасного не случилось: Виктор ни о чем не узнал, и племянник Курта благополучно добрался до США, но забыл включить телефон или просто его потерял. Я заработаю язву и сердечную недостаточность из-за небрежности подростка.

Джошу удалось привести меня в порядок. Я поела и придумала выход из положения. Для того, чтобы найти Теодора нужен Мак. У Маккензи была лицензия частного детектива.

* * *

Мы с Джошем отчитались за все сегодняшние перевозки. Он собирался домой, а я – на тренировку. Джош на спарринги не ходил, но я уже ощутила пользу от такой «психотерапии»: научилась не путаться в чувствах, отличать свои эмоции от чужих. Жаром и холодом больше не обдавало – я просто понимала границы «я» своего, и «я» другого, и это было великолепно.

– Слушай, мои друзья из колледжа на выходных собираются встретиться, – Джош нажал кнопку лифта. Я могла бы спуститься по лестнице на два этажа, но, видимо, придется проводить Джоша до выхода. – Хотят доехать на мотоциклах до Лос-Анджелеса и погонять по Топанге1414
  национальный парк с горными тропами и каньонами.


[Закрыть]. Поехали с нами?

На мотоцикле по горам? Сомнительное развлечение.

Приехал лифт.

– Эй, меня подождите, – из офиса выбежал Шеферд.

– Два дня на природе. В лесу. Как ты любишь, – Джош придержал лифт.

– Звучит круто, – не хотелось отказывать при Шеферде. Он начнет подкалывать Джоша, Джош будет на меня дуться, и завтра я не получу свою порцию оптимизма.

– Моррис, ты сегодня с Хиксом в паре? – поинтересовался Шеферд.

Я кивнула. Тренировки должны быть каждый день, даже если партнером по спаррингу оказывается злобный Гринч.

– Да ну, давай я тебя домой отвезу, – Джош произнес таким тоном, будто был уверен в моем согласии.

– Я такси вызову, – никто, конечно, на третий не нажал. Мы поехали на первый.

– Да ну, плюнь на Хикса, – недовольно заявил Джош. – С Шефердом потом потренируешься. Да, Клайд?

– Э-э-э, ну можно, – Шеферд поджал губы, словно Джош предложил ему что-то неприятное.

– Ну вот, – Джош кивнул. – Поехали.

– Я сама решу с кем мне выходить на спарринг, а с кем нет, – четко произнесла я. – И когда ехать домой.

Джош опешил на секунду, хотел что-то сказать, но только недовольно скривился. Шеферд ехидно на нас покосился. Лифт приехал на первый этаж. Я подождала пока они выйдут и нажала на кнопку третьего.

Вот уж не думала, что Джош раскомандуется. Обычно он не обращал внимания ни на что, кроме своих желаний. И чего ему так приспичило отвезти меня домой? Я уже месяц ездила на автобусе.

В холле спорт клуба было непривычно пустынно. Девушка на ресепшн приветственно кивнула, я кивнула в ответ, переоделась и прошла в зал.

– Я всегда возвращаю, – раздался голос Хикса сразу за входными дверьми.

Инстинкт избегать неприятностей пригвоздил к полу.

– Ты всегда задерживаешь, – ответил знакомый хриплый голос. Его я слышала на лестнице, когда только попала в «Сентинель». – У патрона кончилось терпение. Мы продадим твой долг Мину, если задержка повторится.

– Нет, не надо Мину, – в голосе Хикса звучал страх. – Завтра я все принесу. Дайте один день. И не ходите сюда. Я же здесь работаю.

– Завязывай со ставками, раз все время проигрываешь…

Я юркнула за угол и застыла у входа в мужской туалет. Двери спортзала распахнулись, и оттуда вышли те самые крепкие парни, которых я уже видела три месяца назад. Судя по их лицам, они бы не стали ждать так долго. Хикс, видимо, успел задолжать еще. Что он делает с таким количеством денег?

Бугаи ушли, и я рискнула зайти в зал. Хикс разминался с мрачным видом, но, увидев меня, фыркнул и молча вышел. И как это понимать? Сегодня спарринга не будет?

В углу на деревянной лавочке сидел Бенсон. Он растерянно поморгал вслед напарнику и жалобно глянул на меня, словно просил за него прощения. Я посмотрела на руки Ронни – скорее даже лапищи, он мог обхватить меня одной рукой и метнуть на сто ярдов; посмотрела на плечи – туда можно было посадить меня, нашего секретаря Беку и еще парочку девушек. Ронни бы даже не напрягся. Каждый раз, как я видела Бенсона, он казался все больше, словно его тело обрастало мышцами, как пена пузырями. Победить такого колосса абсолютно невозможно, но кто мешает попытаться?

Я поманила его пальцем. Ронни вскинул брови и встал. Лавочка жалобно застонала, но выдержала.

– Фуф, – выдохнула я через полчаса, упав на мат раз в двадцатый. Пол затрясся, лязгнул металл. Надеюсь, особо резвый тренажер с расшатанными нервами не свалится на нас, пока мы выбиваем пыль из матов.

Бенсон поднял меня как пушинку, даже не заметив веса.

– Ты в норме? – он опасливо поглядывал. Его смущало, что я так пренебрежительно отношусь к его силе, вынуждая бросать меня на мат во время спарринга.

– Ага, более чем, – удовлетворенно кивнула я и слегка поклонилась. – Домо аригато1515
  в конце тренировки: «Домо Аригато Годзаймасита» (domo arigato gozaimashita, яп.) – благодарность за совместное занятие.


[Закрыть].

Мы пожали друг другу руки. От Ронни пахло маслом, бензином и металлом. Такой знакомый запах, будто я снова попала в детство. Келли так пахла, да и я сама, наверное, тоже, ведь мы много времени проводили в машине. Ронни Бенсон, человек-гора с железными мышцами, напомнил мне, как здорово просыпаться на рассвете под пение птиц и бежать к ледяному ручью, умываться, обжигая пальцы, таскать воду и разводить костер, а потом снова обжигать пальцы, но уже грея воду для чая и рисовой каши.

Жаль, время нельзя повернуть вспять или хотя бы остановить, как остановились отцовские часы.

* * *

На работе Мака поймать не удавалось, но в офисе я подслушала, что почти каждый вечер он болтается в баре «Сова». Пришлось отправиться в бар. При входе я застыла, рассматривая чучела птиц по углам – они напомнили о ремингтоне, охоте и Келли. Стало неуютно, словно прошлое решило напомнить о себе самыми неприятными минутами. Я уже пару дней раздумывала, что скажу Маку: правду нельзя, но нужна легенда. От необходимости лгать в животе снова свернулся тугой комок.

Мак сидел за стойкой и болтал с барменом. Тот смотрел на Мака как на надоевшего богатого дядюшку – вроде и чушь несет, но заткнуть себе дороже. Я подождала, пока бармен отойдет к другому клиенту и подошла к стойке.

– О, Моррис! – Мак замахал бармену. – Налей девушке. Что пьешь? – И не дожидаясь ответа: – Бренди!

Бармен попросил у меня документы, и Мак замахал на него, дескать, давай уже. Чтобы не смущать бармена я показала ему права, и он поставил передо мной бокал. Несколько капель пролилось на стойку, и я почти отчетливо представила, как они прожигают лаковое покрытие и делают дырки в деревянной столешнице. Нет уж, спасибо, на своем желудке я такое испытывать не хочу.

– Тебя Джош привел? – Мак огляделся.

– Сама пришла, – буркнула я. Неужели думает, что мы с Джошем не расстаемся даже после работы? Сегодня напарник и сам не горел желанием везти меня домой: дулся, что я не поехала с ним на выходные в Топангу.

– Ладно, садись, раз пришла, – усмехнулся Мак. – Расскажешь, как тебя сюда занесло.

Я собралась выдать заготовленную фразу, устраиваясь рядом на барном стуле.

– Все смотрю на тебя и удивляюсь, – Мак демонстративно поднял свой бокал, пришлось взять свой и чокнуться с ним, – что ты забыла в «Сентинеле»?

Он выпил. Я поставила бокал на стойку и покосилась на Мака.

– Вот кто ты такая? Что ты сделала, чтобы оказаться здесь? – он задумчиво повертел в руках пустой бокал. – Ты что-нибудь еще умеешь, кроме способности в любой ситуации выглядеть побитым щенком? Думаешь, карате тебя спасет?

Захотелось вылить ему виски на голову и надавать пинков. Но Мак словно и не ждал ответа, а разговаривал сам с собой. Я подавила обиду. Что же он наговорит после просьбы о помощи?

– А я тебе скажу почему тебя взяли, – он поставил бокал на стойку, но взгляда от него не отрывал. – Профсоюзы вконец обнаглели, и вообще эта гребаная толерантность уже достала. Ведь всем нужно предоставить равные права. Вот тебя и взяли, чтобы в штате был кто-то с буквой «Ж» в анкете, понимаешь? – Он поднял взгляд на меня, но лучше бы смотрел на бокал. – Ты никто, а я ветеран войны, и вынужден работать бок о бок с такой бездарью.

От унижения запульсировало в висках и бросило в жар. Не тратил бы сил на разговор, раз такого низкого мнения обо мне.

– Если спросишь меня, я скажу, чего тебе не хватает.

Мак хитро уставился на меня, дескать «Спроси». Похоже, он пьян в стельку и ругаться или спорить не самая лучшая идея.

– И чего же мне не хватает? – выдавила я.

– Тебе не хватает цели. Или хотя бы понимания, что целью может быть. Может, тебе, для начала, нормально подстричься?

– Спасибо за совет. – Сколько с меня возьмут за ущерб, если я разобью бокал с бренди о физиономию Мака?

– Моррис, ты надорвешься, но никогда не станешь одной из нас, – Мак вздохнул, показывая бармену, что просит добавки. – Все-таки наш босс – добряк.

Я зацепилась за слово, чтобы отвлечься от злости. Мне босс, скорее, казался мрачно-задумчивым надзирателем, держащим свою «паству» собранной и готовой к работе. Но раз я такая неудачница, по словам Мака, что мне известно о доброте?

Я встала. Мак повернулся ко мне и печально усмехнулся. Если сдамся и уйду, он окажется прав: я ничего из себя не представляю и не могу выполнить свое же обещание. Я села обратно. Пришлось подождать пока он выпьет.

– У меня просьба, – краткая история заняла всего минуту. Лишние подробности вызовут вопросы.

Мак смотрел со смесью удивления и снисходительности.

– Давай-ка проясним. Ты разыскиваешь дальнего родственника, но все, что ты о нем знаешь – имя и номер заблокированного телефона?

Я кивнула, и Мак задумчиво пожевал губами.

– Дата рождения?

Я покачала головой, и Мак хмыкнул.

– Либо он сильно дальний, либо не родственник, – заключил Мак.

– Так ты поможешь? – розыск всегда выглядел подозрительно, но я ведь не злодей какой-нибудь. – Заплачу, сколько скажешь.

Мак озадаченно покосился и махнул бармену. Дескать, добавки. Я подвинула ему бокал бренди.

– Думаешь, я такой же добряк, как босс? – Мак развеселился, принимая новую порцию от бармена.

Я сжала зубы от досады и снова встала. В конце концов, в Сан-Франциско есть и другие частные детективы. Вот только сколько они возьмут за услуги? Я надеялась на скидку.

– Ладно, стой, – он поймал меня за руку, и впервые я стала Итаном Маккензи, уставшим от жизни нигилистом, пьющим ради забавы. В попытках спастись от скуки он был готов потратить на меня время. – Напиши имя и телефон. Посмотрю, что можно сделать.

Он сунул мне салфетку. Когда я уходила, Мак с задумчивым вожделением рассматривал бокал бренди.

* * *

На очередной летучке Мак пихнул мне в руки бумажку – адрес в Лос-Анджелесе. Когда я подняла глаза, чтобы спросить про стоимость услуги, его и след простыл.

Пришлось взять в кредит подержанный «Юкон» девяносто пятого года. Он пережил аварию, и за сломанный рычаг регулировки сиденья и неработающий датчик дождя делали дополнительную скидку. В автосалоне спросили адрес проживания в Аризоне. В кредите могли отказать, потому что на моих правах значилось, что выданы они в Аризоне, а не в Калифорнии. Я указала адрес домика Джоша. Продавец недовольно кивнул, но печать на документы поставил. Машина «съела» все сбережения, и съем квартиры вновь отодвинулся.

В субботу в десять утра я уже въезжала в Лос-Анджелес, надеясь, что детективные таланты Мака так же хороши, как его способность напиваться каждый день, а утром не испытывать похмелья. Повезло, что до цели оказалось всего шесть часов езды, иначе пришлось бы брать отпуск, который мне, скорее всего, не дали бы.

Накануне я тщательно изучила карту Лос-Анджелеса и свой маршрут, поэтому адрес нашла сразу – на самом краю города, в районе под названием Уилмингтон, недалеко от промышленной зоны. Одноэтажный красный домик с решетками на окнах выглядел уныло. Дом окружала некогда белая изгородь, сейчас похожая на облезлую серую кошку. Калитка скрипнула, когда я ее распахнула, лампа над входной дверью была разбита. На столике под окном стояли пустые жестяные банки из-под пива, валялись бумажки и тряпки. На прутьях решетки болталась и противно шелестела на ветру липкая лента для мух. Пробрал озноб. Жуткое место!

На стук долго никто не отзывался. Потом за дверью зашуршали, наверняка изучив посетителя в глазок, и я постучала еще раз, сильнее. Дверь приоткрылась и показалась лохматая черноволосая голова парнишки примерно моего возраста. На одном глазу красовался фингал, а другой недовольно щурился.

– Чего надо?

– Теодор Бирих? – наверняка он. Возраст сходился, адрес тоже.

Парень оглядел меня с ног до головы и нахмурился.

– Ты от Кларка?

– Нет, я от твоего дяди. Ты Теодор?

– О, надо же, – парнишка усмехнулся. – Мой день рождения еще не скоро, но так и быть. Ты на шесте танцуешь или, может, танец на коленях?

– Ты обалдел? – от возмущения у меня потемнело в глазах. – Чтобы за тобой присмотреть, идиот.

– Ой, только школьниц не хватало, – Бирих собирался захлопнуть дверь. – Справлялся как-то и до тебя.

– Твой дядя переживает, – я уперлась в дверь рукой. – И, похоже, небезосновательно. Откуда фингал?

– Пришла пора переехать, – буркнул Бирих. – Пополнился списочек, с кем лучше не пересекаться.

– Нет, подожди. А как же твой дядя? – если Теодор не хочет помощи, как я его заставлю?

– Ты тоже в списке. Отвали.

Он мне чуть руку мне не прищемил, пытаясь закрыть дверь, но я уперлась всем телом и почти ввалилась внутрь. Я так долго его искала, нельзя же теперь просто уйти.

– Он беспокоится, – я чуть не упала, когда дверь распахнулась.

– Передай, что у меня все хорошо, – хмуро и даже со злостью выговорил Теодор, демонстративно топчась на пороге. Не хотел, чтобы я заходила. – Несмотря на то, что мне неожиданно пришлось начинать с нуля, у меня все хорошо. Ясно?

Мне не понравилась его злость.

– Так и передам, – я протянула руку, изображая согласие. Он подумал, но пожал руку, и я стала растерянным мальчишкой, скрывающим стыд и разочарование под маской бравады. Ему было страшно и одиноко, но он ни за что и никому на свете в этом бы не признался. Мне самой стало страшно и одиноко, поэтому я не могла его просто оставить. – Если все-таки передумаешь, позвони мне. Или приезжай.

В кармане рюкзака нашелся карандаш и бумажка, и я нацарапала имя, адрес и телефон. Я бы тоже разозлилась, заявись ко мне незнакомец с предложением помочь. Я-то находилась в большем отчаянии, когда согласилась на помощь Джоша, а Бирих еще не готов.

Он забрал бумажку и захлопнул передо мной дверь. Возвращаясь к машине, я не могла отделаться от чувства, что ошиблась и зря оставила его одного. Но главное, Бирих добрался до США, жив-здоров и не пускает на порог всяких подозрительных незнакомок. Если он хочет переехать и скрываться, то пусть так и поступит.

* * *

По пятницам «Сентинель» собирался в «Сове». Джош долго уговаривал сходить вместе с ним и парнями. Я отказывалась, но однажды сдалась, представив очередной тоскливый пятничный вечер в предвкушении таких же тоскливых выходных.

Пристроившись у края стола и стараясь не оглохнуть от музыки, я следила, чтобы посетители меня не касались. Хорошо было бы сесть с другой стороны, у стены, но мы с Джошем пришли последними и нам достались только эти места. Из всей компании не хватало только босса и Хикса. Я покосилась на Мака. Он нетерпеливо постукивал по столу, наверное, в ожидании своей порции алкоголя, и на меня не смотрел.

Джош принес себе из бара пиво, а мне единственный в меню безалкогольный коктейль с сильным привкусом лайма. Он больше не пытался угощать меня пивом или вином, потому что все его попытки проваливались – алкоголь я не воспринимала, засыпала после пары глотков, а прикосновения вызывали головную боль, стоило выпить хоть каплю. Словно алкоголь увеличивал мою силу, и любая легкая эмоция била в голову набатом.

Ронни притащил сразу шесть пол-литровых кружек пива и шумно поставил их на стол, перебив Питерсона, который рассказывал, что Bluetooth назван в честь короля Дании и Норвегии Харальда I Синезубого1616
  жил в X веке. Считается, что он получил свое прозвище в честь плохого состояния зубов.


[Закрыть]. В личном деле Питерсона значилось, что он историк. Не знаю, как его занесло в армию и в частную охрану, но по выбранной когда-то профессии он явно скучал. Я постоянно слышала от него подобные истории.

Парни быстро разобрали кружки и провозгласили тост «За меткость». На завтра планировался выезд за город, чтобы попрактиковаться в «настоящей стрельбе», как они говорили. На большом расстоянии, с поправкой на ветер, естественную неровность земли и все прочее.

Уилер, последние полчаса развлекающий у бара блондинку в красном топе, снова вернулся к нашему столику. Пробираясь на свое место, он задел меня: судя по его эмоциям и довольной физиономии, разговор прошел удачно.

– Девочка хочет в оперу. Где бы деньжат раздобыть? – он взял кружку, отпил глоток и нахмурился. – С Хикса надо стрясти. Он мне должен кое за что.

– И тебе? Кое за что, – хохотнул Стюарт и покосился на меня.

Джош поперхнулся пивом и закашлялся. Я забрала у него из рук кружку, пока все не пролил. Неужели у Хикса такие неприятности, что он у коллег занимает? Зачем тогда просил тех громил не приходить в офис?

– Так, много не пить. Завтра надо быть в форме, – Джош справился с кашлем и строго посмотрел на парней, задержавшись взглядом на Уилере. Тот едва заметно ухмыльнулся.

Когда это Джоша волновали правила? Скорее, он подначит всех на соревнование кто больше выпьет. Хорошо, что босс не видит, как парни налегают на пиво. Ему бы не понравилось такое легкомыслие.

– А босс поедет с нами? – я вернула кружку Джошу, и он принялся старательно обтирать ее салфеткой.

– Думаю, да, – он пожал плечами. – Ему же не хочется терять навык. Хотя Чарли не любитель коллективных выездов.

– А чем он обычно занимается в свободное время? – неожиданно мой голос дрогнул, но в таком шуме Джош все равно не услышал.

– Предпочитает скучать в Форрест Ноллс, – хмыкнул Джош. – Там в округе нет баров, только лес и куницы.

Джоша аж передернуло от ужаса. Наверное, ему кажется невозможным провести время в тишине и покое. Я попыталась представить Таннера в баре. Образ не вязался с шумом и выпивкой, а вот с лесным домиком и камином запросто.

– А куда он ходит? – воспоминания о том единственном прикосновении интриговали до сих пор: чтобы разобраться в таком клубке эмоций, нужно больше времени, больше прикосновений. Ладони защекотало.

– Тебе охота любоваться на его постную мину? – Джош скривился, будто я попросила его вспомнить вкус лимона. – Не волнуйся, сюда не заявится.

Я открыла рот, уточнить, куда он мог бы заявиться, но Уилер перекричал всех.

– Эй, Шеферд, тебя женушка завтра отпустит? Если нет, бери ее с собой. Я не дам ей скучать, пока ты мажешь по целям.

– Лучше мы тебя оставим за няню, – в такой же манере ответил Шеферд. – Знаешь, сколько попросить за час?

– Не-а, – захохотал Уилер. – Давайте спросим у Моррис, она должна помнить. Моррис, ты работала няней в старших классах? Или была так занята чир-лидерством, что не хотела отвлекаться?

Среди всех вопросов, которые мне задали за всю жизнь – этот самый бессмысленный.

– А как же девушка, с которой ты в оперу собирался? – хохотнул Стюарт. Все отвлеклись, чтобы подтрунивать над Уилером.

– Что такое чир-лидерство? – из-за шума пришлось прокричать вопрос Джошу, поэтому его услышали и Стюарт, и Ронни, сидящие неподалеку.

Джош покосился на меня с таким выражением, как будто услышал о моем неумении дышать.

– Эй, мачо, тебя нельзя оставлять с ребенком, – крикнул он Уилеру, нехотя отводя от меня взгляд. – Ты же забудешь о нем, едва мимо дома пройдет хорошенькая девушка. Если, конечно, рядом не будет ее отца. – Он хохотнул. – Тогда тебе придется вновь стать нянечкой.

– Уилер, я надеюсь, на моей свадьбе ты не будешь приставать к невесте? – встрепенулся Стюарт.

– Не надейся, – прокричал Шеферд. – На моей – приставал.

Разговоры в баре должны выглядеть пустым трепом. Зачем вспоминать отцов? Я глотнула коктейль. Какая гадость! На языке остался привкус испорченных лимонов.

– Из Уичиты прилетит отец Клер, бывший боксер. Я бы советовал тебе, Уилер, держать себя в руках, – рассудил Стюарт.

Да что же такое!

– Попросим босса издать приказ о правилах поведения сотрудника на частном мероприятии, – развеселился Мак. – Иначе – штраф. Ты же знаешь, Уилер, с боссом шутки плохи. Он научился у своего друга – генерала Хэмстеда.

За столом раздался смех. Питерсон допил пиво и махнул официанту, дескать, повтори.

– Смотри, – прокричал ему Уилер, потрясая в воздухе упаковкой сушеных кальмаров. – Они называются «Королевские». Как ты любишь.

Вдруг все показалось чрезмерным, громким и нелепым. Смех, музыка, лица исказились, став бессмысленными пародиями сами на себя. Реальность словно треснула и раскололась.