Текст книги "Хрустальная ловушка"

– Когда это еще будет! – Инка с сомнением посмотрела вниз: спуск был довольно длинным.

– А вам бы я вообще не рекомендовал, Ольга, – продолжил Иона. – Здесь слаломный вариант, новичку его не осилить. Еще наткнетесь на вешки…

– Не наткнется, – отрезала Инка. – Она вообще может не спускаться, дождется вас. Позагорает пока. Ты как, Лелишна?

Ольга промолчала. Что тут можно сказать…

– Ну, давайте, Иона!

– Не нужно, – вдруг тихо сказала Ольга.

– В смысле – не нужно? – Инка удивленно посмотрела на подругу.

– Останьтесь здесь, Иона. Покажете мне азы.

– Да ладно тебе! Пусть спускается. Он ведь все-таки абориген… Вдохновит живым примером.

Ольга вдруг подумала о том, что Иона не сможет повторить полет Марка: она ничего не понимала в горных лыжах, но Марк успел преподать ей несколько теоретических уроков.

При прочих равных условиях все дело в лыжах. Иона прав.

Из всех возможных Марк действительно выбрал самый оптимальный вариант: короткие, суженные в середине лыжи давали ему необходимое преимущество. У Ионы лыжи были самые обыкновенные, несмотря на то что он безвылазно жил в горах. А вдруг Иона не сможет повторить все то, что делал Марк, не впишется в поворот…

Что тогда?

Она даже тряхнула головой и запоздало рассердилась на себя: откуда этот страх за человека, с которым она познакомилась только вчера?.. Она боялась за Марка, исчезнувшего внизу, – но это был спонтанный, сиюминутный страх. Страх за Иону возник подспудно и теперь тихо тлел на самом дне души…

Не говоря ни слова, Иона оттолкнулся палками и отправился к тому месту, с которого начинал свой спуск Марк. На снежной целине виднелся едва заметный след от его лыж. Через секунду Иона проложит свою собственную траекторию, и обе они пересекутся только возле скалы.

…Иона шел так же уверенно, как и Марк, вот только дуги его поворотов были несколько шире. Он успешно преодолел трамплин скалы и на секунду завис в воздухе. И снова Ольга зажмурилась. Спустя секунду Инка подтолкнула ее локтем:

– Все в порядке, Лелишна. А нервы, как я посмотрю, у тебя ни к черту. Нужно было взять с собой нашатырь, чтобы приводить тебя в чувство.

– Да нет, все в порядке…

– Ты думаешь? – Инка с сомнением посмотрела на подругу. – А по-моему, далеко не все в порядке.

– Что ты имеешь в виду?

– Я бы сказала, что у подножия этих гор нас ждет чье-то разбитое сердце. И возможно, не одно.

Ольга вспыхнула. В этой фразе была вся Инка. Она никогда не отличалась особо развитым интеллектом, и самым серьезным писателем, которого она осилила, был Артур Конан Дойл. Ее пучило от любимого Ольгой Стравинского, даже безобидная виолончель Мананы, стоявшая в их загородном доме, вызывала у Инки приступы острой тоски. Но во всем, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, Инка проявляла чудеса проницательности. Ее изощренный женский ум, воспринимавший жизнь как бесконечный флирт, был в состоянии просчитать и запомнить любые комбинации. И каждая из этих комбинаций срабатывала безошибочно.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила Ольга.

– Еще пара дней, и эти гамбургские петухи будут драться из-за тебя.

– Я не понимаю…

– Да ладно тебе! Такие вещи понимает любая женщина. Вот что, Лелишна: вылезай-ка из своих гишпанских стишков и посмотри на мир широко открытыми глазами.

– Я люблю Марка, – неожиданно сказала Ольга.

Господи, это же и так ясно! Она любит своего мужа… Ольга вдруг поймала себя на мысли, что говорит это вовсе не для Инессы, а для себя. Так обычно заучивают текст, чтобы не забыть его: разбивая на смысловые категории, запоминая ключевые слова. Именно так учила ее Манана, когда была жива: смысл – ключевое слово.

Я люблю Марка.

Смысл – «Я люблю».

Ключевое слово – «Марк».

Или «Марк» уже не является ключевым словом? Именно об этом ей сказали дерзкие глаза Ионы.

– Ты можешь любить кого угодно, – жестко сказала Инка. – Дело не в тебе.

– Вот как? – Ольга почувствовала укол самого обыкновенного женского… нет, бабского самолюбия. – Дело в них самих. Не очень-то они ладят, это видно невооруженным взглядом. Особенно младшенький старается. Я понимаю, горы – это романтика. Но сидеть здесь целый год с голой задницей, периодически выгребая из завалов остатки «Завтрака туриста»… Чье угодно самолюбие взвоет. А тут приезжает богатый братец, да еще с женой… Сам бог велел ее соблазнить. А ты же знаешь, чем соблазняют мужчины…

– Чем?

– Деньгами, если есть. Или членом. Если есть.

– Господи, о чем только ты говоришь!

– Об анатомии, Лелишна, об анатомии. Анатомия страсти так же примитивна, как и анатомический атлас человека: берцовые кости, тазобедренные кости, плюсна и двенадцать пар ребер.

– Звучит устрашающе.

– Только звучит… На самом деле – ничего опасного. Слушай, неужели ты никогда не изменяла своему мужу?

– А ты?

Это был провокационный вопрос: ни Ольга, ни тем более Инка ни на минуту не забывали, что Игорь Анатольевич – отец Ольги. Это доставляло некоторые неудобства в общении. Еще в институтские годы Инка обожала делиться сексуальными впечатлениями с подругой, в этом была маленькая слабость, делавшая Инку просто неотразимой. Теперь же на эти темы было наложено табу – из соображений морали.

– Знаешь, о чем я думаю? – перевела разговор Инка.

– О какой-нибудь гадости.

– Ну что ты! Мы с Игорем серьезно подумываем о том, чтобы подарить тебе братца или сестренку. Как тебе такая мысль?

– Я в восторге.

– Игорь хочет мальчика.

Конечно же, мальчика, это и так понятно. Мальчика. Наследника состояния. Сейчас отец сможет дать ребенку все, включая какой-нибудь сумрачный старомодный Кембридж. Или Оксфорд. Хотя… Странно, что Инка вообще об этом заговорила. Несколько лет назад у них уже был разговор о детях – тогда Инка сказала с пренебрежением: «Сопли, пеленки, растяжки, геморрой, грудь обвиснет, морда оплывет… Нет, Лелишна, это не для меня…»

– Ну что, прокатимся, пока я еще не беременна? И не живу в кошмарном режиме от овуляции до овуляции.

Ольга улыбнулась. Теперь она понимала, что так привлекает к Инке мужчин: немного тяжеловатый циничный юмор, который вполне может сойти за интеллектуальный флирт. А вкупе с обаятельной мордашкой и мальчишеским затылком это вообще термоядерная смесь. Ольга – совсем другое дело. Она красива – гораздо более красива, чем Инка, – но это банальная, немного пресная красота. Над Ольгой, еще с ранней юности, довлела одна-единственная, неважно переведенная строчка из «Мужчины и женщины», ее любимого фильма: «Петь самбу без грусти – все равно что любить женщину только за то, что она красива».

Просто красива, и все. Никакой изюминки.

Интересно, почему Марк – ее умница муж, блистательный циник, выбрал именно ее, Ольгу. По всем объективным критериям Инка подходит ему гораздо больше. Интересно, когда они появятся здесь – Марк и Иона? И кто из них будет первым?..

Ольга шла следом за Инкой к оборудованному спуску: новички в горах должны четко придерживаться всех инструкций.

– Ну, я полетела! – сказала Инка, ерзая на лыжах по утрамбованному снегу. – Что передать мальчикам, если встречу?

– Пламенный привет.

– Заметано! Может быть, рискнем вместе?

Инка всегда была безжалостна. Она прекрасно знала, что Ольга первый раз стала на горные лыжи, что термины «плуг» и «полуплуг» для нее такой же пустой звук, как и словосочетание «меламино-формальдегидные смолы», – и все равно тащит ее вниз.

– Нет, – Ольга покачала головой, – лучше я на вас сверху посмотрю.

– Ничего страшного здесь нет, – в отсутствие двух опытных горнолыжников Инка осталась за главную и не отказала себе в удовольствии покуражиться. – Я, между прочим, с первого раза съехала. Вполне удачно.

– Верится с трудом.

– Правда-правда…

– Я буду ждать Марка.

– Марка или Иону?

– Я буду ждать своего мужа.

– Ты когда-нибудь отлипаешь от его гульфика, Лелишна? Ты же взрослая девочка…

Не дождавшись ответа, Инка сильно оттолкнулась и соскользнула вниз, по склону, утыканному вешками. Сначала она шла неуверенно, но потом собралась и вполне неплохо преодолела дистанцию, умудрившись не упасть: во всяком случае, пока находилась в поле зрения Ольги.

Проводив ее взглядом, Ольга повернулась к солнцу, подставила лицо его лучам и закрыла глаза. Так она простояла несколько минут, пока совсем рядом не услышала чей-то голос:

– На вашем месте, Ольга, я бы так не рисковала в первый день!

Ольга вздрогнула и обернулась.

Наталья. Та самая женщина, которая, стеная, пила виски в женском туалете. Теперь она стояла рядом с ней, уже немного подшофе – это было видно. Ольга поморщилась. Марк говорил ей, что пьяных не пускают даже на подъемник, но, с другой стороны, если есть деньги и яростное желание… Наталья была без лыжных палок, на голове – повязка из сложенной в несколько раз банданы. Странно, что при таком обилии трасс они столкнулись именно на этой. Несчастная летучая мышь как будто преследует ее. Прошлым вечером в баре было совсем другое освещение, и она показалась Ольге гораздо старше. Сегодня же подретушированный солнцем жесткий овал лица выглядел почти юным. И сегодня, во всяком случае сейчас, она была без очков. Тяжелые толстые линзы, несомненно, портят ее, неужели она этого не замечает?

– Я не рискую, – рассудительно сказала Ольга. – Вряд ли вообще я спущусь сегодня вниз. Во всяком случае, своим ходом.

– Значит, вы первый раз в горах? – Наталья позволила себе улыбнуться. – Поздравляю… Хотя я имела в виду вовсе не спуск. Не стоит так безрассудно подставлять лицо. Ультрафиолет. Кожа начнет слезать клочьями. Солнце здесь беспощадное. Здесь все беспощадное.

Наталья сглотнула.

Ну, конечно, она все еще не может прийти в себя после исчезновения того парня. Ольга вдруг испугалась за нее. Подниматься наверх в таком состоянии – для этого нужно иметь веские причины.

– Может быть, спустимся вместе? – неожиданно предложила она Наталье. – А вы мне поможете. Проинструктируете.

– А где же ваши спутники?

– Там, – Ольга сделала неопределенный жест рукой.

– Бросили вас? – В словах Натальи Ольге почудилось странное болезненное удовлетворение: она вкладывала в него сразу несколько смыслов. – Меня тоже бросили. Но я не расстраиваюсь. Я привыкла. А вам лучше бы отправиться на трассу для новичков.

– Хорошо.

– Хотите посмотреть, как это произойдет?

– Что?

– Что-нибудь, – Наталья хихикнула. – Что-нибудь всегда происходит.

– Послушайте… – Ольга замялась. – Почему вы не носите контактные линзы? Они бы вам наверняка пошли.

– А что? – насторожилась Наталья.

– Очки вас старят… Вы же молодая женщина. И отлично выглядите без очков.

– А может быть, мне нравится так выглядеть, Ольга, – с вызовом ответила Наталья и тут же смягчила резкий тон: – А вообще – спасибо. Редко встретишь женщину, способную на комплимент другой женщине.

– Не стоит благодарности, – улыбнулась Ольга. – Но, честное слово, в очках – вы совершенно другой человек.

– Тогда, пожалуй, стоит спуститься вниз.

И прежде, чем Ольга успела что-нибудь сказать, Наталья оставила ее.

«Получается неплохо, – отметила про себя Ольга, – меня окружают пижонистые профессионалы, надо же! А без палок получается даже эффектнее.

Ничего она с собой не сделает, напрасно я боялась».

– Опять вас донимает эта сумасшедшая? – Ну, конечно же, это Иона. Он уже вернулся: самый добросовестный из ее попечителей.

– А где Марк? – спросила Ольга.

– А где ваша подруга?

– Укатила. Где Марк?

– Не знаю. – Перехватив исполненный тревоги взгляд Ольги, Иона ободряюще улыбнулся. – Да вы не волнуйтесь, я видел его внизу. Он благополучно приземлился.

– А почему же он не поднялся ко мне?

– Не знаю.

Ольга даже не успела обидеться: Иона лихо подкатил к ней вплотную, высекая из-под лыж ослепительно яркие брызги снега. Оказавшись в опасной близости от молодой женщины, Иона положил руку на перчатку Ольги.

– Ну что, приступим к обучению?

– Потащите меня на трассу для новичков? Мне ее все настоятельно рекомендуют. С самого утра.

– Нет. Хочу предложить вам альтернативный вариант.

– Это далеко?

– Ближе, чем вы можете себе представить.

Ольга еще раз внимательно осмотрела окрестности и маячащую где-то вдали тушу фуникулера. Никакого намека на любимого мужа. «Ну и черт с тобой, Марк, раз ты так ко мне относишься! Укачу с твоим братом и буду кокетничать с ним напропалую».

– Я согласна. Только предупреждаю – я не очень хорошая ученица.

– А я не очень хороший учитель. Так что мы квиты.

– Учтите, вы взваливаете на себя непосильную ношу.

– Посильную.

Иона так откровенно и недвусмысленно заглянул ей в глаза, что Ольга даже не нашлась, что ответить. Вот Инка – та обязательно придумала бы что-нибудь веселенькое, что-нибудь пикантное, как раз на грани фола. Ольга же не нашла ничего лучшего, как попытаться пожурить Иону:

– По-моему, то, что вы делаете, называется запрещенным приемом.

– Запрещенным для меня или для вас?

– Для вас. Он все-таки ваш брат.

– В некоторых вещах каждый за себя. Впрочем, у вас ведь тоже есть возможность выбрать.

– Все, хватит. Я не хочу больше ничего слушать. Если вы собрались учить меня – учите.

…Они шли очень медленно: Ольга нарочно едва передвигала ноги, чтобы заставить Иону хоть немного позлиться. Но он оказался терпелив, хотя расстояние, которое они преодолели за полчаса, он мог бы покрыть за пять минут.

– Ну вот мы и на месте. Как вам лягушатник?

– Вполне.

Место действительно оказалось замечательным: с трех сторон его окружали скалы, вниз же несколькими уступами уходил относительно пологий склон, который заканчивался небольшим гладким, как стол, плато. Иона спустился к плато несколько раз – с самой разной скоростью. Закончив обкатку, он снова вернулся к Ольге.

– Снег отличный, Ольга, вам будет легко.

– А я… – настороженно спросила Ольга.

– Нет, с плато вы не свалитесь, даже если разовьете крейсерскую скорость. Ну что, созрели к восприятию нескольких теоретических уроков?

– И даже перезрела.

В течение последующего часа Иона показывал Ольге основные приемы спуска и подъема, корректировал посадку, нагрузку на лыжи и радиус поворотов.

– А ноги держите пошире, Ольга, у вас ведь карвинговые лыжи… Узкое ведение теперь не актуально. Вы поняли меня?.. Если попадется лед – давите на лыжи полностью, а связка будет выглядеть так: влево, вправо, длинный поворот, короткий поворот, легкое скольжение…

Как ни странно, она совсем забыла и о Марке, и об Инессе, ей нравилось все: близкие скалы, почти смыкающиеся над головой, твердый крупнозернистый снег, скольжение нежной, почти восковой поверхности лыж. Она даже съехала с первого уступа – осторожно и старательно. Она вообще была осторожным человеком.

– Ну что? – спросила она у Ионы, когда в очередной раз поднялась наверх.

– Неплохо, – сказал он, впрочем, без особого энтузиазма. – Совсем неплохо. Только…

– Что? Я делаю что-то не так?

– Все так, только очень уж старательно.

– Я думала, что как раз это не является недостатком. – Щеки ее вспыхнули. Непонятно почему: неужели ей так хочется нравиться этому человеку? Нравиться и во всем оправдывать ожидания.

– Это не недостаток. Просто для горных лыж одной старательности маловато.

– Нужно что-то еще? – допытывалась Ольга. Впрочем, все и так ясно: вставать рано и тренировок не пропускать. Терпение и труд все перетрут.

– Вдохновение. Именно так. Вдохновение.

Марк, в лексиконе которого не было таких безнадежно устаревших слов, называл это куражом. Или – после фуршета с иностранными инвесторами, на псевдоанглийский манер, – драйв: термин стареющих хиппи, инвалидов Вудстока.

Кураж – вот чего всегда не хватало Ольге. С вдохновением все было проще, стоило только открыть Сесара Вальехо и погрузиться в его поэзию. Но, видимо, у Ионы были совсем другие представления о вдохновении.

– Вы когда-нибудь занимались любовью?

– Я не давала вам права… – Ольга покраснела.

– Вы не поняли… Я не хотел вас обидеть. Я просто хотел сказать… Ведь для того, чтобы заниматься любовью, тоже нужно вдохновение… Иначе это просто акробатика… Фристайл… Не больше.

– Для того чтобы заниматься любовью, нужно любить. Только и всего, – с тихой злостью сказала Ольга и – неожиданно для Ионы – понеслась вниз.

К черту эти уступы, к черту это плато, только сейчас нужно пригнуться и перенести тяжесть на внешнюю лыжу, кажется, именно так учил ее Иона… К черту этого Иону с его дурацкими постулатами, сопляк, даже понятия не имеющий о любви… Как он мог, как он только посмел, что он может знать… Случайные девочки в случайно подобранных горнолыжных ботинках, необязательные поцелуи, от которых за версту разит пивом, шары в кегельбане, презервативы, небрежно заткнутые в задний карман джинсов; ломти жареного картофеля на простынях, в узкой щели между двумя телами, – вот и вся его любовь… Вот и все его вдохновение в любви…

Она не выдержала темпа, она не справилась с поворотом – и покатилась вниз по склону, путаясь в лыжах и палках, путаясь в презрительных словах, которые собиралась сказать Ионе, но так и не сказала…

Сопляк, самоуверенный сопляк, положивший взгляд на то, что ему не принадлежит. Позволивший себе так ненавязчиво хамить… Кажется, все в порядке, даже колено не беспокоит, а ведь она ударилась коленом…

Ольга лежала в снегу и не шевелилась.

Да, ее первый спуск прошел удачно, переход Суворова через Альпы, ничего не скажешь. Она повернула голову, стянула перчатку, помогая себе зубами, – и захватила горсть снега.

Снег оказался сладковатым на вкус: ни дать ни взять сахарная вата, которую покупал ей отец на дальних подступах к ГУМу. Втайне от Мананы, которая всегда говорила, что девочки должны есть черемшу, а не сахарную вату. От черемши лучше растут волосы, а от сахарной ваты портятся зубы…

Иона подкатил через минуту (опаздываете, адъютант его превосходительства!) и упал в снег рядом с Ольгой. Совсем близко она увидела его взволнованное лицо.

– Не ушиблись?

– Цела, не радуйтесь.

– Обиделись на меня?

– С чего вы взяли? И не думала обижаться…

– Простите… Я не хотел. Не хотел задеть вас.

– Вам нужно очень постараться, чтобы задеть меня.

– Звучит как вызов.

– Нет. Всего лишь как констатация факта.

Нет, он не собирался вставать: совсем напротив, устроился поудобнее рядом с Ольгой и даже подложил руку под голову.

Все-таки Ольга слишком долго блуждала глазами по небу. Теперь для того, чтобы рассмотреть лицо Ионы (видит бог, она не хотела его рассматривать!), ей пришлось даже прищурить глаза. И только спустя несколько секунд стали проступать его черты – лоб, скулы, подбородок.

Она услышала прерывистое дыхание Ионы.

– Я, кажется, готов.

– К чему?

– К вашему Сесару Вальехо… Я правильно произнес?

– Да.

– Так как? Вы ведь обещали почитать… То, что переводите.

Плевать ему было на Вальехо и на все переводы с испанского, вместе взятые. Совсем другое его интересовало.

– Что же вам почитать? – насмешливо спросила Ольга.

– Не знаю. Что-нибудь из любовной лирики.

– У него нет любовной лирики. Он слишком озабочен смертью, чтобы тратить время на любовь.

– Неплохо сказано. Вы хороший переводчик?

– Не знаю. Думаю, что не очень.

Он придвинулся еще ближе. «Нужно встать, – вяло подумала Ольга, – ситуация выглядит двусмысленной. А что, если сейчас появится Марк?..» Но, решив подняться, Ольга даже не пошевелилась. Настойчивость Ионы злила ее, но, как ни странно, не была неприятной. Ольга вздохнула: пора открывать забрало и действовать так, как в таких случаях действует Инка.

– Вы решили пофлиртовать с женой брата? – Ольга попыталась вложить в эту реплику всю иронию, на которую только была способна.

Но кавалерийский наскок не удался: Иона оказался непрошибаем. Пора бы уяснить себе это и успокоиться на его счет.

– Нет, – просто сказал Иона, – я не собираюсь с вами флиртовать.

– Почему же? – Ольга даже обиделась. Уроки Инки не прошли даром, особенно их практическая часть. Сейчас она легко и просто, легким движением бедра поставит зарвавшегося субчика на место.

– Потому, что я собираюсь сделать совсем другое…

– Не стоит, Иона…

Они были слишком близко, чтобы не понимать друг друга.

– Я знаю, что не стоит, – сказал он.

– И все же…

Его жесткое лицо нависло над Ольгой, как печальный свод склепа, в котором будет похоронена ее ясная, ничем не замутненная любовь к Марку. Любовь, в которой были тени деревьев на стене (окна их спальни выходят на южную сторону); кофе и тосты по утрам, семейные ужины у отца, Венеция, поиски галстуков к костюмам и носков к галстукам. Обязательный поцелуй в плечо перед сном – «Спокойной ночи, кара!..».

Нельзя допустить, чтобы этот вероломный сопляк, нахрапистый младший брат, губы которого…

Темные пересохшие губы которого сейчас сделают то, чего она хотела больше всего…

Ольга собрала остатки сил, зажмурила глаза и тихо сказала:

– Нет.

Она сказала «нет», и ничего не произошло. Сквозь веки проникал мягкий свет – его лицо больше не заслоняло небо. Ольга открыла глаза. Иона уже стоял рядом с ней, опираясь на палки.

– Давайте руку, – самым будничным голосом сказал он.

Господи, как глупо она выглядела. Лежала в снегу, придумывая идиотическую историю любви с горным пейзажем на сладкое… Ольга засмеялась: ловко же он ее провел, этот инструктор по лыжам и горноспасатель по совместительству. Она готова была изменить собственному мужу, хотя никто не требовал от нее этой жертвы.

Дура, дура, дура.

– Давайте руку! – снова повторил он.

– Не нужно. Я сама.

Она неловко поднялась и посмотрела на Иону почти с ненавистью:

– Спасибо за преподанный урок. Постараюсь его не забыть.

Это прозвучало как двусмысленная угроза, но ей было наплевать, как именно это прозвучит.

– Я надеюсь, – сказал он.

Вот и все. Ты клиническая дура, Ольга. Ты не можешь знать, что произошло там, внизу. Может быть, Марк специально не поднялся вместе с братом. Испытание верности, вот как это называется, наивный фильм 1954 года. И в нем тебе отведена главная роль.

Она медленно сняла перчатку и ударила Иону по щеке – со всей силой, на которую была способна. Самым странным оказалось то, что Иона даже не удивился. И ни один мускул не дрогнул на его лице.

– За что? – спросил он. – Что такого я сделал?

– Это не за то, что вы сделали… А за то, чего не сделали. – Господи, что она говорит! – Думаю, со всем остальным я справлюсь сама.

– С чем?

– С этими чертовыми горами. Марк мне поможет. Мой муж.

– Не сомневаюсь.

Ну вот и все. Солнечный день показался Ольге нестерпимо ярким. Лучшее, что можно сделать сейчас, – вернуться к себе в коттедж. Хватит с нее этих лыжных прогулок на свежем воздухе. Она присела на корточки и попыталась расстегнуть крепления. Ничего не получилось: то ли от волнения, то ли от того, что Ольга понятия не имела о том, как обращаться с этой простенькой системой.

– Помогите мне! – сжав зубы, сказала она Ионе.

– Вы не будете больше кататься? – Скажите пожалуйста, какое простодушие!

– Думаю, на сегодня хватит.

Иона легко расстегнул ее крепления, и снова его лицо оказалось в опасной близости от ее собственного. Она не отрываясь смотрела на него. Это была дуэль достойных противников, где каждый сам выбирал оружие. А потом… Потом что-то такое появилось в лице Ионы… Что-то похожее на капитуляцию, прошение о помиловании. И Ольга сжалилась над ним, отвела взгляд.

– Я помогу вам, – Иона приободрился. – Я помогу вам донести лыжи до фуникулера.

– Не нужно. Я сама.

– Как хотите.

Нет, она не хотела. Она не хотела услышать то, что он ей сказал.

Взвалив лыжи на плечо, она побрела к месту массового спуска лыжников. «Если я сейчас обернусь, – рассеянно думала Ольга, – он будет стоять и смотреть мне вслед. Дам себе минуту и обернусь. Нет, полминуты… Может быть, Инка права, и это не больше чем застарелая, затянувшаяся коркой ненависть двух братьев». Но что-то в нем было такое, в этом неожиданно свалившемся на ее голову Марковом брате… В том, как он смотрел на нее… В его зрачках не было Марка. Только она. Двадцать восемь, двадцать девять. Тридцать. Все, полминуты прошло. Можно оборачиваться. Сто против одного, что он смотрит ей вслед…

Ольга обернулась.

Но на том месте, где они расстались, Ионы уже не было…

* * *

Звягинцев увидел Юрика издалека.

За два года он хорошо изучил все повадки обслуги «Розы ветров», он знал – кто, когда, с кем и как проводит время, свободное от утомительных обязанностей по поддержанию жизнедеятельности курорта. Так, ребята из охраны, которым надоел снег во всех его проявлениях, а также все его производные, включая горнолыжников и их снаряжение, целыми часами торчали в сауне и дулись в преферанс. Преф был национальным видом спорта охранников. Почесывая мощные яйца и литые задницы, они играли на все подряд: на деньги, на дежурства, на желания; на горничных, с которыми периодически спали и которых тасовали и сдавали друг другу, как карты из колоды. Горничные – все как на подбор секси-девочки, хорошенькие сучки, ничего не поделаешь, курорт экстра-класса, отбор как в школу манекенщиц, – тоже не оставались в долгу. Они толклись на спусках в роскошной экипировке, которую иногда получали в подарок от благодарных за мастерски сделанный минет «новых русских». «Новые русские» уезжали к своим женам и любовницам, а экипировка оставалась. С ее помощью секси-девочки цепляли новых постояльцев, и нить жизни не обрывалась ни на минуту.

На памяти Звягинцева только двум из горничных по-настоящему повезло: одну из них увез в Милан невесть как попавший в «Розу ветров» приторный итальянец с таким же приторным именем: Паоло Барбарески. Другую приметил тренер по фристайлу из Элисты. Он обещал ей фантастическую карьеру в лишенной даже намека на горы, плоской, как грудь девственницы, Калмыкии.

Официантки обожали коллективные просмотры латиноамериканских сериалов, а бармены, повара и портье – коллективные просмотры «Формулы-1». Лыжные инструкторы, наевшиеся неумех-лыжников, предпочитали боулинг по ночам, а дежуривший у подъемников балласт – скоростной спуск на лыжах. И тоже по ночам.

Только горноспасатели слыли в общем стаде индивидуалистами: у них не было совместных развлечений. Если только не считать развлечением поиски заблудившихся и пропавших туристов.

…Юрик, как всегда, околачивался возле одной из своих снежных пушек на последнем по счету, еще не оборудованном спуске. Он сам же и установил ее здесь. Снежные пушки завезли в прошлом году откуда-то из Швеции. Предыдущий сезон выдался не очень-то снежным, курорт нес убытки, и, чтобы как-то поправить дело и плюнуть в лицо изменчивой погоде, решено было закупить эти пушки для создания искусственного снегового покрытия.

Но, как это обычно и бывает, в этом году снега выпало даже больше нормы. О пушках не вспоминал никто, кроме энтузиаста Юрика Серянова, который с яростью новообращенного стал внедрять в сознание всех и каждого необходимость такого милого, такого занятного механизма. По собственной инициативе он подправлял уже существующие спуски, и, нужно сказать, у него это получалось вполне профессионально: Юрик чувствовал снег.

Вот и теперь он объяснял какой-то фифе, как устроена пушка. Звягинцев даже представил себе их возможный диалог: «Вот видите, милая, система максимально проста. Алюминиевые трубки (кладет руку на плечо). В них – воздух под давлением и при температуре минус пятьдесят (рука спускается вниз по позвоночнику, на секунду задерживаясь между лопатками). И вода. Все это соединяется (так же, возможно, как и мы в самую ближайшую ночь, недвусмысленно намекает рука Юрика, добираясь до вожделенной дамской попки). И выплевывается на поверхность уже в виде искусственного снега. Так что ни забот, ни хлопот».

После этого фифа должна либо стукнуть ему по роже в качестве утешительного приза за сексуальные домогательства, либо ласково потрепать по холке, что будет означать начало очередного куцего романчика с пересыпом в виде «Гран-при».

Звягинцев даже замедлил шаг, чтобы позволить Юрику закончить операцию по охмурению. Он лишь издали помахал ему рукой: готовься, Юрик, берсальеры[8]8
  Берсальеры – моторизованные части итальянской пехоты.


[Закрыть] идут!

Фифа отчалила от Юрика, так и не дав ему по морде. Но и по холке тоже не потрепала. Это может означать только одно: первый бой между ними завершился вничью и понадобится еще серия товарищеских встреч. Звягинцев почесал брюхо и вздохнул: в свое время он снимал женщин точно так же, ничего не изменилось. Ничего, кроме его собственного живого веса. А ведь когда-то он был таким же поджарым кобелем, как и Юрик. И даже стригся точно так же – бритый затылок и баки на полщеки.

Для того чтобы пробиться к Юрику, пришлось преодолеть несколько десятков метров глубокого рыхлого снега, и Звягинцев совершенно выдохся.

– Привет бабникам! – сказал он, тяжело дыша.

– Привет, – сказал Юрик и осторожно пожал протянутую Звягинцевым руку.

– Ну как, есть шансы? – Звягинцев повернул голову и проводил глазами быстро удаляющуюся фифу.

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Я так и думал. Я вот о чем хочу спросить, Юрик. – Пал Палыч решил, что лучше не тянуть с расспросами. – Ты Ваську не видел?

– А что случилось?

– Да ничего. Просто он мне нужен. С утра его ищу.

– Так он же уехал. Еще вчера.

– Куда?

– Ну, куда отсюда можно уехать… В город, наверное. Рукопись повез, писатель.

– Странно, что он мне ничего не сказал. И даже не попрощался.

– А ты что ему, кормилица, Палыч? Или крестная мать? Если не попрощался, значит, уехал ненадолго. Соображать надо.

– Так-то оно так, – прикинулся простачком Звягинцев. – Просто он обещал мне в городе табак посмотреть… А сам взял уехал, даже носа не показал.

– Так он никому не показал, Палыч. Писульку оставил – и все.

– Значит, как он уезжал, ты не видел?

– Нет.

– Ну ладно.

– Ты насчет табака не переживай. Я, может, тоже скоро в город смотаюсь. Привезу тебе какой-нибудь ароматический.

– Ладно. А что с пропавшим гражданином Поздняковым?

– Гиблое дело, – Юрик сплюнул. – Никаких следов.

– Хреново.

– Да уж, ничего хорошего нет. О, а вот и Влад идет!.. Сейчас он тебе все подробно изложит.

Звягинцев приложил руку козырьком ко лбу и увидел вдали крошечный силуэт.

– Ну у тебя и зрение, Юрик! Как у орла.

– При чем здесь зрение?

Но Звягинцев уже и сам понял, по каким признакам Юрик так точно определил появление Влада: к ним навстречу уже неслись собаки. Проигнорировав Пал Палыча, они окружили Юрика и завиляли хвостами. Особенно усердствовал Джек: он даже встал на задние лапы и положил передние на грудь Юрику.

– Ты, я смотрю, не только баб можешь охмурять, – сказал Звягинцев, наблюдая за проявлениями собачьего экстаза.

– С бабами проще, – меланхолично заметил Юрик. – А этих еще и кормить нужно.

Лихо подкативший Влад хмуро посмотрел на Звягинцева. У него с Пал Палычем всегда были напряженные отношения. Впрочем, ничего особенного в этом не было: такие напряженные отношения складывались у него со всеми, не задействованными в разного рода чрезвычайных происшествиях. Только к жертвам гор Влад проявлял известную долю снисходительности.