Текст книги "Мы – это музыка. Как музыка влияет на наш мозг, здоровье и жизнь в целом"

Виктория Уильямсон
Мы – это музыка. Как музыка влияет на наш мозг, здоровье и жизнь в целом

Victoria Williamson

You Are the Music

How Music Reveals What it Means to be Human

Издано с разрешения Icon Books Ltd и The Marsh Agency Ltd

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»

© Victoria Williamson, 2014

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2016

* * *

Эту книгу хорошо дополняют:

Музыка мозга

Аннет Прен и Кьелд Фреденс

Правила мозга

Джон Медина

Введение

 
Вы – это музыка,
Пока она играет.
 

Т. С. Элиот, «Четыре квартета»

Вы решили прочесть эту книгу – и я очень рада, поэтому рискну предположить, что это вызвано интересом к музыке: почему мы так ее любим и как она на нас влияет. Меня тоже увлекает музыка!

Обещаю: отныне вы не услышите о себе никаких выводов. Чтобы усвоить эту книгу, не нужны особые знания или образование в области музыки, психологии, наук о мозге или какой-либо другой учебной дисциплины. В нашем путешествии понадобится только желание побольше узнать о музыке.

Написать настоящую книгу, да и выбрать профессию, меня побудила страстная любовь к музыке. Я играю на любительском уровне; обожаю свою классическую гитару (называю ее «Профессор»), но сейчас редко занимаюсь из-за нагрузки на работе, так что мои музыкальные вкусы нельзя назвать предпочтениями профессионала. Кроме того, не могу сказать, что очень хорошо разбираюсь в предмете. Я не искушенный слушатель – скорее, музыкальный хамелеон: мне редко встречается произведение, которое хоть чем-то не понравилось бы.

В таком моем пристрастии, несомненно, «виноват» папа. Когда я родилась, он приобрел замечательную книгу – «Укрощение младенцев»{1}1
  Mayle, P. (1978), Baby Taming. New York: Crown.


[Закрыть] (она так называлась, честное слово!), где утверждалось, что громкая музыка перед сном помогает ребенку спать крепче и реже просыпаться. Я понятия не имею, есть ли хоть капля правды в подобном перле популярной психологии – насколько мне известно, это заявление никогда не проверялось на практике, – но папу не нужно было долго уговаривать ежевечерне врубать колонки Celestion Ditton 66 и ставить очередную пластинку.

Благодаря этой книге о малышах и любви папы к винилу меня с первого дня жизни окружает музыка. Не столько занятия ею или исполнение, так как родители не умели ни на чем играть; скорее, сама атмосфера в семье была пропитана мелодичными звуками.

Мне повезло: в начальных классах школы предоставлялась возможность бесплатно брать уроки игры на любом инструменте; я выбрала гитару, хотя еще пробовала мандолину, экспериментировала с блок-флейтой и флейтой. Я брала уроки игры на классической гитаре у прекрасного учителя – Эндрю Форреста, привившего мне любовь к испанской музыке, особенно к Фернандо Сору, Франсиско Тарреге и Исааку Альбенису. Эти уроки вдохновляли меня до 18 лет, но экзамены по музыке я не сдавала: они вызывали слишком сильное волнение.

С возрастом я получала все больше доступа к любимым мелодиям благодаря стремительному развитию «сжатых» форматов звукозаписи и созданию портативных устройств. Эта революция в прослушивании звуковых файлов продолжается и сейчас благодаря таким событиям, как появление облачных хранилищ. В наши дни легко получить доступ к нужным произведениям, и я в полной мере пользуюсь этим преимуществом. Я пишу это введение, наслаждаясь пением великолепных трех теноров; сегодня по пути на работу слушала музыкальное радио BBC. А любимые папины колонки Celestion Ditton 66 теперь занимают почетное место в моей гостиной.

Но моя страсть – не только музыка. Я ищу и анализирую причины своей любви. (О таких, как я, говорят: «Им всегда нужно докопаться до сути!») На это меня вдохновил ряд ученых, которых посчастливилось встретить, – когда я изучала психологию человека, психологию музыки и, наконец, начала исследовательскую карьеру. Не могу назвать всех поименно, потому что их слишком много; но вдохновлявшие меня «ученые отцы» заслуживают особого упоминания – это профессора Алан Бэддели и Грэм Хитч.

Я посвятила свою карьеру изучению того, как и почему музыка настолько прочно вошла в нашу жизнь. Уже вышло много специализированных книг, где рассматриваются аспекты психологии музыки – молодой и активно развивающейся науки, которая исследует отношения между музыкой и умом, мозгом и телом. Есть также превосходные подборки материалов, сборники статей и методички для студентов, которым я как лектор очень рада. Но мне нужна была книга, которую можно было бы порекомендовать другу, желающему узнать о воздействии музыки на повседневную жизнь: человеку, который слушает iPod по пути на работу и не представляет себе долгой поездки на машине в тишине; маме или папе, которые водят ребенка в музыкальный кружок или оплачивают уроки музыки; человеку, который слушает радио даже в ду́ше, предвкушает поход на концерт, совершает покупки под музыкальный аккомпанемент и тщательно выбирает фоновое сопровождение для романтического вечера, чтобы создать максимально соблазнительную атмосферу; человеку, который помимо воли мысленно переносится в «тот прекрасный день», когда услышал «ту самую песню». Мне нужно было удобное руководство, где каждый мог бы найти ответы на повседневные вопросы музыкальной психологии. И я решила сама его написать.

Здесь подобран ряд теорий и данных, с помощью которых исследователи стремились раскрыть значение музыки в нашей жизни. Создавая эту книгу, я поставила цель – разобраться, почему мы так живем. Хочу попытаться раскрыть механизмы той власти, которую волшебные звуки имеют над нами.

Мы подробно рассмотрим теорию, что музыка в любом возрасте развивает мозг; этот факт связывают с повышением остроты слуха, более эффективным изучением языка и двигательным контролем. У детей уроки музыки связываются с улучшенным развитием многих физиологических навыков, навыков познавания и общения, а у взрослых, например, повышение спортивных показателей благодаря музыке может составить до 15 процентов. Музыка помогает общаться тем, кому трудно объясняться вербально, и способна значительно облегчать боль – как физическую, так и душевную. Она положительно влияет на выздоровление и восстановление в случае болезней и травм, поддерживает и ведет человека при переходе от одного жизненного этапа к другому. И наконец, музыка – основа вашего личного саундтрека, на котором запечатлеваются важные, судьбоносные мгновения.

Практически каждый вольно или невольно ежедневно контактирует с музыкой. Люди посвящают время ее созданию, исполнению и прослушиванию. В разных странах празднуют национальные дни музыки, отдавая должное музыкальному наследию своей земли, талантам и пристрастиям. Поэтому не стоит задаваться вопросом, взаимодействуем ли мы с музыкой, – мы поглощаем ее огромными порциями. Секреты музыкальной психологии отвечают на вопрос, почему этот вид искусства так на нас влияет. Почему мы так любим музыку? Почему она повсюду? И в чем причина ее многостороннего воздействия на наши мозг, тело и поведение?

В основу книги положена концепция «музыка нашей жизни»: от рождения до поздней зрелости. Так я создаю последовательный рассказ, в котором, надеюсь, каждый найдет для себя что-нибудь полезное.

Но прежде чем пуститься в это путешествие, нужно рассмотреть несколько основных вопросов.

Что такое музыка

Однажды, когда мне пришлось отвечать на этот интригующий вопрос в радиопередаче профессора лорда Роберта Уинстона, меня заклинило намертво. Что же сказать? Имея за плечами больше десяти лет специализированных исследований, я так и не смогла сформулировать ни одного приличного ответа. Я ругала себя на всем пути домой со студии и потом еще несколько дней.

Позже я обдумала возможный ответ на превосходный вопрос профессора Уинстона с учетом накопленных знаний. Получилось такое определение: музыка – это универсальная человеческая динамическая система звуковых сигналов, имеющая многоцелевое назначение. Это не окончательная формулировка, работа над ней продолжается; пока же пусть послужит отправной точкой для путешествия, которое мы совершим в этой книге.

Откуда взялась музыка

Предположений о том, как музыка стала частью нашего мира, более чем достаточно. Выдвинутая Чарльзом Дарвином теория эволюционного отбора утверждает, что музыка развилась как способ демонстрации отличной формы для привлечения потенциальных партнеров. А может, она появилась как способ успокаивать и обучать своих малышей. Возможно, была ценным средством самоопределения и социального взаимодействия, которым могли воспользоваться племена и семьи. Или музыка развилась из праязыка, позволявшего передавать необходимые сигналы еще до того, как у людей появились слова и предложения.

На различных этапах своей карьеры я твердо верила в разнообразные гипотезы происхождения музыки. И это лучшее состояние для ученого. Нет ничего скучнее человека, который годами цепляется за одни и те же заезженные идеи, отказываясь отступить от них или признать, что они, возможно, нуждаются в пересмотре.

Сейчас, когда я пишу эту книгу, предпочитаю объяснение Марка Чангизи, размышляющего о происхождении музыки и языка в замечательной книге «Приручение»{2}2
  Changizi, M. (2011), Harnessed: how language and music mimicked nature and transformed ape to man. Dallas: Benbella Books.


[Закрыть]. Он предполагает, что наше увлечение музыкой возникло, потому что она «приручила» бо́льшую часть природы вокруг и использовала существующие древние механизмы мозга в новых и увлекательных целях.

В этом смысле музыку можно считать неотъемлемой частью человеческой жизни не потому, что она – часть нашей души или «язык любви», как бы ни было заманчиво прибегнуть к таким романтичным понятиям. Чангизи убежден, что музыка – наша часть, потому что мы создали ее исходя из человеческой сущности и ежедневных потребностей. Развитие музыки определили особенности животного под названием «человек», эволюционные изменения нашего мозга и тела.

Мне нравится идея, что музыка – один из факторов, превративших нас в современного человека. Чангизи предполагает, что именно она, наряду с языком и чтением, превратила обезьян в людей. Согласно этому определению человек – музыкальное животное.

Мы – единственные музыкальные создания?

Мы не единственные, издающие музыкальные звуки, хотя можно утверждать, что склонны очеловечивать такие действия. Птицы, мыши и киты поют, гориллы исполняют дуэты, тюлени и слоны двигаются под ритмы и так далее (см. главу 6).

Несмотря на эти примеры, насколько я знаю, на Земле нет другого животного, которого так бы воодушевляли, увлекали и трогали звуки музыки. Никто не трудится так много, чтобы создавать или извлекать мелодичные ноты; мы тратим драгоценную энергию на изготовление инструментов, составление музыкальных ансамблей, производство музыки для легкого потребления и совершенствование сольного исполнения.

Я не утверждаю, что другим созданиям недоступны аспекты восприятия, создания музыки или получения удовольствия от нее. Было бы очень странно, если бы у людей развился навык, которого нет ни в каком виде у остальных животных; это означало бы, что мы – музыкальные инопланетяне. Я же в этой книге исхожу из предпосылки, что мы, бесспорно, самые музыкальные создания, которых когда-либо видела эта планета. В этом смысле наша музыкальная жизнь дает уникальный шанс получить представление о том, что такое быть человеком.

Часть I
Музыка в начале жизни

Глава 1
Первые шаги

Я родился с музыкой внутри.

Музыка была частью моего организма.

Как ребра, почки, печень и сердце. Как кровь.

Когда я появился на свет, сила музыки уже жила во мне.

Рэй Чарльз

Вольфганг Амадей Моцарт был одним из самых плодовитых и знаменитых композиторов мира. Хотя он прожил всего 35 лет и умер два с лишним века назад, продажи его изысканных произведений регулярно возглавляют чарты классической музыки, а по результатам опросов он часто входит в пятерку лучших композиторов всех времен.

К пяти годам Моцарт уже исполнял и сочинял музыку, поэтому его нередко приводят в качестве яркого примера человека, который «родился с музыкальными способностями», причем гораздо бо́льшими, чем у остальных. Но правда ли это?

Музыкальная карьера композитора началась очень рано, и в этом активную роль сыграл его отец. Иоганн Георг Леопольд Моцарт входил в число ведущих музыкальных педагогов Европы, а в год рождения седьмого ребенка издал толстый учебник «Опыт основательной скрипичной игры». По некоторым данным, Моцарт-старший начал интенсивные занятия музыкой с малышом еще до того, как тот научился говорить.

Конечно, талант существует, как и вундеркинды, хотя нынешнее понимание обоих понятий – до сих пор тема горячих споров{3}3
  Ruthsatz, J., Ruthsatz, K., and Stephens, K.R. (2013), ‘Putting practice into perspective: Child prodigies as evidence of innate talent’, Intelligence, http://dx.doi.org/10.1016/j.intell.2013.08.003.


[Закрыть]. Может быть, поэтому я склоняюсь к убеждению, что Моцарта в основном отличало от других его уникальное воспитание.

Мы все рождаемся с музыкальными способностями, потому что впервые контактируем с музыкой еще до рождения, так как мир вокруг материнской утробы наводнен похожими на музыку звуками: это плавные изменения высоты звука, мелодии и ритмы телодвижений, разные голоса, звуки природного и искусственного происхождения. В результате этого раннего воздействия новорожденные уже обладают впечатляющим арсеналом основных музыкальных способностей, играющих важную роль в общем развитии; научится ли ребенок со временем играть на фортепиано или скрипке – совершенно другой вопрос.

В развитии музыкальности каждому, в том числе Моцарту, нужно было с чего-то начинать. И, как мы еще убедимся, у всех есть нечто общее с Рэем Чарльзом: мы все родились с музыкой внутри.

Я никогда не видела «беременнофона», но помню, как узнала о его существовании. Читая лекцию о музыкальной психологии в Открытом университете, я рассказывала о происхождении музыкальных способностей. Один из слушателей поднял руку и заметил, что можно улучшить музыкальные способности человека, если еще в утробе воспроизводить для него музыку через микрофон, приложенный к животу матери; это и был удачно названный «беременнофон» (prega-phone). Оказывается, в продаже уже есть целый ряд подобных устройств.

Зная о музыке и развитии мозга довольно много, я подумала, что вряд ли интенсивные пренатальные контакты с музыкой принесут пользу дальнейшему развитию музыкальности, но все равно начала изучать этот вопрос. По крайней мере тогда мой ответ на следующее подобное замечание мог бы стать немного полезнее для аудитории, чем голословные возражения.

Но прежде чем знакомиться с воздействием на развитие пренатального прослушивания музыки, рассмотрим важный физиологический вопрос: какой она кажется ребенку в утробе?

Музыка никак не воспринимается примерно до четвертого месяца беременности – этапа, на котором начинает функционировать слух ребенка. Затем проходит еще около двух месяцев, пока полностью не сформируются определенные структуры уха, распознающие частоты (например, улитка){4}4
  Pujol, R., Laville-Rebillard, M., and Lenoir, M. (1998), ‘Development of sensory neural structures in the Mammalian cochlea’, in: E.W. Rubel, A.N. Popper and R.R. Fay (eds.), Development of the auditory system. New York: Springer Handbook of Auditory Research (pp. 146–193). Springer-Verlag.


[Закрыть]. На этом этапе плод начинает воспринимать ряд слуховых стимулов из окружающей обстановки. Что же он слышит на самом деле – весьма спорный вопрос.

Ребенок окружен околоплодными водами, поэтому можно предположить, что он воспринимает звуки так, будто они раздаются под водой. Не зря бассейны, оборудованные подводными динамиками, встречаются редко: в этой среде, похожей на подводную лодку, вы, вероятно, ощутите изменения высоты в низком регистре, изменения в громкости и выраженный ритм, но мелкие подробности в основном будут потеряны. Разобрать отдельные инструменты или голоса может оказаться почти невыполнимой задачей из-за потери высоких частот, а уж тем более сложно будет уловить нюансы мелодии.

Развивающемуся плоду, видимо, еще труднее следить за всеми оттенками музыки на раннем этапе, так как лучше он слышит другие звуки, раздающиеся гораздо ближе к нему, – например, работу пищеварительной системы мамы, движение воздуха в ее легких и деятельность ее сердца и кровеносных сосудов.

На время написания этой книги неизвестны исследования проникновения музыкальных звуков в утробу матери (вообще-то запись возможна только во время родов), но с помощью записей у беременных овец было обнаружено ослабление внешних звуков в утробе как минимум на 10 децибел{5}5
  Abrams, R.M., et al. (1998), ‘Fetal music perception: The role of sound transmission’, Music Perception, 15, 307–317.


[Закрыть], причем звуки низкой частоты ослаблялись меньше, чем высокие. Попытавшись разбирать слова в такой среде, вы, наверное, уловили бы около 40 процентов из них{6}6
  Smith, S.L., et al. (2003), ‘Intelligibility of sentences recorded from the uterus of a pregnant ewe and from the fetal inner ear’, Audiology and Neuro-Otology, 8, 347–353.


[Закрыть].

Что все это означает применительно к нашему беременнофону? Я не увидела доказательств того, что специальные устройства для прослушивания звуков в утробе хоть чем-то в плане звукопередачи лучше обычных наушников, приложенных к животу, или места в кресле рядом с колонками, хотя, я уверена, с точки зрения эргономики беременнофон для матери удобнее. Однако нельзя отрицать, что развивающийся обычным образом плод способен слышать происходящее в мире вокруг него во время последнего триместра.

Хотя невозможно знать наверняка, что именно человечек слышит в утробе, можно изучать реакции его головного мозга на звуки с помощью специальным образом адаптированного типа магнитоэнцефалографии плода. Для такого исследования нужно, чтобы мама поместила живот на устройство, окруженное комплексом специальных датчиков (массив так называемых СКВИД-датчиков[1]1
  Сверхпроводящий квантовый интерференционный датчик. Прим. перев.


[Закрыть]), которые улавливают мельчайшие изменения магнитных полей вокруг головы плода, вызванные активностью мозга.

С помощью СКВИД-датчиков исследователи продемонстрировали, что примерно с 28 недель беременности большинство плодов способны обнаруживать изменения частоты до 250 Гц, что соответствует пятой октаве клавиатуры фортепиано{7}7
  Draganova, R., et al. (2007), ‘Serial magnetoencephalographic study of fetal newborn auditory discriminative evoked responses’, Early Human Development, 83 (3), 199–207.


[Закрыть]. Более того, исследования, проведенные во время родов с помощью гидрофона, выявили, что способность плода слышать достигает впечатляющих уровней; в некоторых исследованиях ее описывают как близкую к идеальной{8}8
  Richards, D.S., et al. (1992), ‘Sound levels in the human uterus’, Obstetrics & Gynecology, 80 (2), 186–90.


[Закрыть].

Часто спрашивают, нравится ли музыка плоду в утробе; например, мне говорили, что ребенок пинается, потому что ему нравится какой-то звук. Вряд ли нужно объяснять, что определить эстетические предпочтения плода невозможно: если судить по его движениям и частоте сердцебиения, сон, вероятно, кажется похожим на скуку, а возбуждение – на раздражение (конечно, если исходить из того, что подобные эмоциональные состояния возможны для человека на такой стадии развития).

И хотя плод, несомненно, способен реагировать на музыку, нет подтверждений тому, что это как-то отличается от его реакций на всевозможные внешние слуховые стимулы, включая сирены или крики животных. Так что пока отложим вопрос музыкальных предпочтений.

Наличие или отсутствие у детей в утробе звуковых предпочтений почти не относится к вопросу, помнят ли они услышанное. Благодаря поведению младенцев после рождения мы уже давно знаем, что они способны вспоминать звуки, воспринятые в утробе. Новорожденные чаще и регулярнее реагируют на голос матери, который знаком им лучше всего, потому что передается непосредственно через ее тело.

Отличный пример запоминания плодом других звуков был продемонстрирован в ходе исследования с участием младенцев, чьи матери во время беременности жили возле международного аэропорта Осака, Япония. После их рождения записи шума самолетов не будили этих младенцев и не вызывали у них почти никакой заметной реакции мозговых волн. Однако их будил и тревожил музыкальный отрывок, по характеристикам схожий со звуками взлетающих самолетов{9}9
  Ando, Y., and Hattori, H. (1977), ‘Effects of noise on sleep of babies’, Journal of the Acoustical Society of America, 62, 199–204.


[Закрыть].

Следовательно, плод может привыкать к музыкальным звукам и запоминать их, если слышит так же часто, как те дети слышали взлеты самолетов; но действительно ли новорожденные способны помнить сложную музыку, учитывая повышенные трудности из-за приглушенности звука?

На своей предыдущей должности, связанной с исследованиями, в перерывах на кофе я часто с радостью болтала с нашим главным техником Морисом – мы с ним очень подружились. Когда однажды упомянула, что пишу эту главу, он рассказал историю об одной из беременностей его жены. Она тогда была поклонницей «Соседей», «долгоиграющей» австралийской мыльной оперы. У сериала была своя музыкальная тема с большими перепадами в высоте звука и четко выраженным ритмом, а эти два свойства имеют хорошие шансы «пробиться» к плоду. Морис рассказал, что после рождения малыш Мэтью активно реагировал на музыкальную тему «Соседей»: лицо оживлялось, он искал вокруг себя источник этой музыки и издавал воодушевленные звуки. Морис уверен, что Мэтью помнил мелодию из сериала со времени пребывания в утробе, ведь на другую музыку он так не реагировал.

Этот жизненный пример подтверждается наукой. В 2011 году Каролин Гранье-Деферр со своей командой включала для женщин новую для них нисходящую мелодию, исполняемую на фортепиано, два раза в день в течение 35-й, 36-й и 37-й недель беременности{10}10
  Granier-Deferre, C., et al. (2011), ‘A Melodic Contour Repeatedly Experienced by Human Near-Term Fetuses Elicits a Profound Cardiac Reaction One Month after Birth’, PLOS ONE, 6 (2): e17304.


[Закрыть]. Когда их дети родились, в возрасте шести недель им во время сна опять включали эти мелодии, а также похожую контрольную мелодию – восходящую, а не нисходящую. Исследователи измерили частоту сердцебиения 25 младенцев и сравнили ее с реакциями 25 «контрольных» малышей, которые раньше не слышали ни одну из этих мелодий.

Все темы вызывали замедление сердцебиения малышей (примерно на пять-шесть ударов в минуту), но при этом знакомые мотивы в два раза лучше расслабляли тех 25 малышей, которые слышали их еще в утробе.

Это дополнительное замедление сердцебиения – замечательное открытие, если учесть, что малыши раньше слышали экспериментальные звуки не так уж часто – вероятно, реже, чем маленький Мэтью слышал музыкальную тему «Соседей» за время беременности мамы, и конечно, реже, чем дети из Осаки слышали взлетающие самолеты. Однако их реакции выдали тот факт, что они помнили этот музыкальный рисунок.

Да, воздействие музыки на ребенка в утробе ограниченно и он неспособен воспринимать ее целостно, со всеми подробностями, как мы; но то, что младенцы восприимчивы к музыкальным звукам и способны их узнавать, означает, что до рождения у малышей накапливаются контакты с рядом основных свойств музыки (ритмами и мелодическими рисунками), то есть у них есть месяцы возможностей познакомиться с музыкальными звуками.

Этот вывод влечет за собой ряд интересных вопросов, напоминающих о замечании моего студента в Открытом университете: «Влияют ли пренатальные контакты с музыкой на музыкальные способности в дальнейшей жизни?» Если увеличить контакты плода с музыкой, станет ли ребенок музыкальнее или – еще более спорный вопрос – умнее?

Основная масса исследований отрицает это. Пока что ни одно из них не продемонстрировало убедительно, что рост воздействия музыки на плод по сравнению с обычными контактами в повседневной жизни в дальнейшем улучшает восприятие музыки или ее сочинение. Например, если оба родителя – музыканты, у них не всегда рождаются дети с интересом к музыке или музыкальными способностями.

Сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим и доказательства непосредственного влияния музыки на детей до рождения, и на это есть веская причина: вероятно, события после рождения ребенка (как в случае с маленьким Моцартом) гораздо важнее для его музыкального развития, чем интенсивность контактов с музыкой в утробе.

Важно подчеркнуть, что все звуки, независимо от того, считаем ли мы их музыкальными, передают плоду «музыкальную» информацию из-за особенностей пребывания в утробе. В последнем триместре плод слышит звуки голосов, окружающей среды и природы как серию ударов и изменений высоты. Неясно, как или почему дополнительное музыкальное воздействие на плод могло бы что-то изменить; пожалуй, такая стратегия даже способна помешать ребенку воспринимать большое разнообразие полезных звуков, например знакомых голосов.

Итак, нет доказательств того, что пренатальные контакты с музыкой улучшают умственные способности новорожденных. И хотя вызвать у младенца музыкальное воспоминание, связанное с полезными реакциями расслабления, вполне возможно, сейчас известно, что оказать похожее воздействие может все что угодно. Однако звуки, которые дети слышат, находясь в утробе, все равно важны.

Вопрос о врожденных или приобретенных способностях младенцев всегда будет вызывать споры, но контакт с музыкальными аспектами звуков в утробе влияет на развитие «кирпичиков», из которых в дальнейшем будут выстраиваться музыкальные умения. И нужно учесть решающие свойства этих «кирпичиков»: они примитивны, и если не продолжать их использовать, уровень развития останется неизменным.