Текст книги "Недетское кино. Трилогия"

Глава 19

Бильярдная на нижнем этаже, превращённая съёмочной группой в гримёрку, бурлила. Габор и Ласло голяком расхаживали среди наводящих марафет девчонок, без умолку болтали и смеялись, с удовольствием демонстрируя всем присутствующим свои гигантские достоинства. Гримёрши искоса поглядывали на них и сдержанно хихикали, делая вид, что им нет совершенно никакого дела до этого, мол видали и не такое. Актрисы же были абсолютно равнодушны, ведь они не только насмотрелись на них раньше, но и не раз ощутили в себе всю их возбуждённую мощь. В углу, у самого окна сидела Юдит, над ней, всей своей тушей, навис Монти и что-то яростно шептал ей на ухо.

– Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, – не выдержав его напора, вспылила она. – Я просто присела рядом и поговорила с режиссёром.

– Вы не «просто поговорили», – продолжал злобно шептать Монти. – Вы целовались!

– Во-первых, не «целовались», а я сама поцеловала его в щеку… Из вежливости. Чтобы приободрить. Он так волнуется. Прошу тебя, прекрати эту истерику, ты портишь мне настроение перед съёмкой.

– А моё настроение тебя уже не интересует?! – не унимался Монти.

– Всё, я не хочу больше оправдываться. Я ничего такого не сделала, чтобы считать себя виноватой… Почему тебя раньше не смущало то, как меня трахали десятки других мужчин?

– Потому что вы были друг для друга никто, просто обнажённые тела, выполняющие мои команды… А здесь… Я видел его глаза! Я видел как он смотрел на тебя! Это глаза влюблённого человека! Неужели ты этого не заметила?

– А может быть мне это приятно, – язвительно ответила Юдит и отвернулась к зеркалу.

– Не играй со мной, девочка, – чуть слышно сказал Монти, отошёл в сторону и обратился ко всем собравшимся в гримёрке. – Ну что, покажем этим русским как нужно снимать настоящее кино!? – толпа одобрительно загудела.

Юдит конечно удивил и расстроил этот разговор. Иштван никогда не был её любовником, да и не мог быть по причине своей импотенции. Она конечно понимала, что он любит ее, заботится о ней, но всё это было как-то по-отцовски, а тут такой приступ ревности на ровном месте. Её мысли прервал крик администратора:

– Внимание всем! Через десять минут начинается съемка! Сцена первая! Работают Юдит, Габор и Ласло. Приготовиться Кристине и Агнес. У вас лесбийская сцена, готовность через шестьдесят минут! Всем понятно!?

Названные закивали. Юдит сбросила халатик и не спеша повертелась перед зеркалом, чтобы увидеть себя в полный рост. Она придирчиво всматривалась в свое отражение, выискивая то, что могло бы не понравиться. Вокруг нее суетилась гримерша, припудривая только ей заметные изъяны. На сам же деле все было идеально. Рядом, остановился, на секунду прекративший кричать администратор.

– Ты как всегда великолепна, – сказал он, полюбовавшись ее отражением и легонько шлепнул Юдит по попке. – Иштван попросил, чтобы мы начали с самой сложной сцены.

– Я так поняла, что в ней будет жесткий «дабл»?

– Да, но сначала эпизод с Габором, а потом подключается Ласло. Ты полностью подготовилась, сюрпризов не будет?

– Обижаешь…, – уверено ответила она, закутываясь в халатик, который услужливо подала косюмерша.

Юдит взяла со стола маленький кейс и скрылась за дверью ванной комнаты. В этом кейсе были аккуратно уложены ее секретные приспособления, которые помогали без проблем войти в съёмочный процесс и при этом оставаться к самому процессу совершенно равнодушной. Да, среди её коллег были и такие девчонки, для которых каждый лишний дубль в радость, кто с жадностью ждёт новой команды режиссёра «начали», чтобы в очередной раз испытать наслаждение. Юдит не страдала от сексуальной зависимости и рассматривала съёмки не как способ удовлетворить свою страсть, а как работу, в которой её тело всего лишь инструмент, но инструмент отлаженный и никогда не дающий сбоев и фальши. И для этого у неё было несколько секретов.

Раскрыв створки своего кейса, Юдит в первую очередь извлекла из него небольшой тюбик, заполненный вязкой прозрачной жидкостью, выдавила немного и тщательно смазала длинный тонкий наконечник. Затем слегка наклонившись, аккуратно ввела его в попку и выдавила часть содержимого внутрь, после чего достала из кейса силиконовую анальную пробку в форме конуса, вымыла её, насухо вытерла и только после этого смазала той же маслянистой жидкостью и медленно ввела внутрь, чтобы мышцы постепенно привыкали и сохранили форму.

Юдит достала из кейса второй тюбик, его содержимое предназначалось для влагалища. Он тщательно смазала все внутри, после чего промокнула капельки мягкой салфеткой, чтобы не осталось никаких следов. Это была вынужденная мера, после издевательств отчима, что-то сломалось в организме Юдит и каким бы не было ее сексуальное возбуждение, она всегда оставалась сухой.

Последним и самым важным элементом подготовки были специальные охлаждённые подушечки, похожие на те, которые используются в походных холодильниках, но только очень маленькие. Они лежали в термопакете и сохраняли холод несколько часов. Перед началом съёмок и в паузах между сценами Юдит прикладывала эти ледяные подушечки к соскам и они становились твёрдыми, как у возбуждённой женщины, готовой к оргазму.

В дверь постучали. Это был администратор:

– Юдит, пора на площадку.

– Я уже готова, – ответила она и открыла дверь ванной.

Любопытная морда администратора тут же просунулась в образовавшийся проем.

– Как я завидую нашим актёрам, – томно произнёс он, бегая глазами по обнажённому телу Юдит, – с каким бы удовольствием я тебе вдул…

– А чего ж до сих пор не вдул?

– Ага, а Монти мне потом яйца оторвёт.

– Все вы такие. Только хвастаться горазды. А как до дела доходит – сразу в кусты.

– Детка, не провоцируй, я и так едва сдерживаюсь… Все, выходи. Я даю команду к началу съёмки.

Монти сидел рядом с Андреем и его разрывали противоречивые чувства – он должен был сделать все, чтобы фильм получился и одновременно с этим ему хотелось насолить этому выскочке, который не только возомнил из себя великого режиссёра, но и положил глаз на его Юдит. Он не мог позволить, чтобы кто-то еще осмелился полюбить ее. Это была его привилегия. Ведь это он спас ее, он дал ей работу, он, наконец, сделал ее звездой. Монти не понравился и тот тон с которым Юдит разговаривала с ним несколько минут назад, словно он стал для нее чужим человеком.

Он вдруг вспомнил ту поездку в Канны, когда его фильм получил Гран-при, а Юдит была признана лучшей порно актрисой фестиваля. Сколько они в тот вечер выпили шампанского… С каким наслаждением он засыпал рядом со своей принцессой и сколько бы он отдал за то, чтобы это наслаждение было полноценным, но, увы… Он нежно гладил ее светлые волосы, разлетевшиеся по подушке и любовался ее симпатичной мордашкой, казавшейся во сне такой невинной. И его совершенно не смущал тот факт, что именно он превратил обычную девчонку в высокооплачиваемую шлюху, на которую вожделенно глазела половина мужского населения планеты и только он решал, кому будет разрешено прикоснуться к ней и кто будет удостоен чести войти в нее. Монти ограждал Юдит от всяких пакостей, не позволял кончать актерам ей на лицо, не заставлял ее глотать сперму, старался уберечь ее от частого анального секса и не приветствовал групповых сцен с одновременным проникновением, которое в их кругу называлось «дабл».

И вот сегодня он решил изменить себе. Монти возжелал мести.

Глава 20

Чтобы окончательно отвлечься от дурных мыслей, Лена решила съездить к матери, тем более не виделась с ней уже несколько месяцев, и после первого же гудка она услышала в телефонной трубке родной голос.

– Мама, привет. Ты никуда уходишь?

– А почему ты спрашиваешь, неужели собрались в гости?

– Андрей в командировке. А я что-то соскучилась по тебе… Не выгонишь?

– Ленка, ты как дурочкой была, так дурочкой и осталась…

– Значит не выгонишь, – улыбнулась Лена. – Скоро буду. Что-нибудь купить к чаю?

– Не надо деньги тратить. Все есть, – строго ответила мама и положила трубку.

Лена все равно не послушалась и купила в кондитерской большой «Киевский торт». Она с детства знала, что мама очень его любит и всяким подаркам предпочитает это сладкое чудо. Дома ничего не изменилось, даже запах. Изменилась только мама, и не в худшую сторону. У нее была новая прическа, неумело подкрашенные глаза и даже маникюр. Она явно стеснялась этого и всячески старалась отвлечь дочь, уводя разговор в сторону.

– А куда Андрей уехал? – спросила она.

– В Венгрии что-то снимает, – почти не соврала Лена.

– А почему ты с ним не поехала?

Лена на секунду представила, что бы было, если бы она поехала с ним. И снова мысли об измене завертелись у нее в голове. Она представила как ее Андрея домогаются похотливые шлюхи, как раздевают его, вертят перед ним своими голыми задами, смущают упругими сиськами, хватают руками, а он не сопротивляется, а закатив от наслаждения глаза, с удовольствием принимает все их ласки. Фантазии Лены заходили все дальше и дальше, рисуя в ее сознании самые невероятные сексуальные извращения…

– Лена, о чем ты думаешь? – спросила мама, заметив, что дочь ее совсем не слушает.

– Прости. Что-то я волнуюсь за Андрея.

– Какие-то серьезные съемки?

– Ой, мама, серьезные. Такие серьезные, что я себе места не нахожу…

– Расскажешь?

– Наверное нет, боюсь сглазить, – уклончиво ответила Лена и пока мать разливала чай, снова погрузилась в свои мысли, и ничего хорошего там не было.

Она почему-то была уверена, что Андрей не устоит перед соблазном, хотя сегодняшняя ночь говорила совсем о другом. И если бы была такая возможность, Лена готова была повторить все хоть сейчас. Ей было так хорошо в последние дни, она столько нового узнала о себе и об Андрее, в кои то веки Лена перестала сдерживать свои эмоции и свои чувства, впервые в жизни ощутив настоящее блаженство и настоящую страсть. Эти мысли в родительском доме, где даже слово «секс» было под запретом, выглядели как-то кощунственно.

– А я вот смотрю на тебя и мне кажется, что ты сильно изменилась. Похорошела как-то. Глазки горят. Щечки розовенькие стали. Ты спортом занялась?

– Да, немножко… Ходим с Андреем в фитнес клуб… После работы.

– Вот и молодцы. А внука мне не планируете?

– Мама, рановато еще о внуках думать, ты еще такая молодая, – Лена многозначительно посмотрела на мать, давая понять, что она все заметила, и прическу, и макияж, и маникюр.

– Да, захотелось почувствовать себя женщиной. Отец как умер, я ни разу в парикмахерскую не ходила.

Лена вдруг вспомнила похороны отца и его секретный подвал в гараже. И вопрос, который она так много лет хотела задать, вырвался сам собой:

– Мам, скажи честно, ты любила отца?

Мать подняла глаза и пристально посмотрела на дочь. Взгляд у нее стал тяжелый, словно она не понимала о чем идет речь и слово любовь услышала в первый раз.

– Мы прожили вместе почти двадцать лет…

– Я это и так знаю, – перебила ее Лена, – Ответь, ты любила его или нет?

– Лена, зачем ты устроила этот допрос?

– Потому что я знаю об отце то, чего не знаешь ты. Я знаю его секрет, но не понимаю почему ему пришлось это делать.

– Что «это»?

– Ну вот, получается, что теперь я должна ответить на твой вопрос, так и не получив ответ от тебя. Но я буду настойчива, – Лена перешла на повышенный тон, – Так ты любила его или нет?!

– Нет, – почти шепотом сказала мама, закрыла лицо руками и заплакала.

Лена подсела к ней на диван, обняла и тоже заревела. Утирая слезы и всхлипывая она рассказала матери об отцовском убежище, о фотографиях сотен голых женщин, которыми были оклеены стены гаражного подвала, и о своем предположении чем он там занимался.

– Пожалуйста, не осуждай отца, – перебила ее мать, – Это я во всем виновата… Он любил меня еще со школы… А я его предала… И отдалась я ему только один раз в жизни, в ночь после свадьбы… Больше он ко мне не прикасался… Я так решила… Понимаю, что это было издевательством. Понимаю, что вела себя как последняя тварь, но ничего сделать с собой не могла. Мне было противно этим заниматься. А он не ушел, не бросил меня, потому что любил. Любил такой, какая я есть. И я не осуждаю его за тех голых женщин, он же мужик, наоборот, я горжусь им. Он всю жизнь думал, что тот единственный раз стал счастливым для нас и благодаря ему на свет появилась ты… А я, как последняя тварь, всю жизнь обманывала его…, – мать сделала длинную паузу, глубоко вздохнула и тихо сказала потупив взгляд. – Я была беременной еще до свадьбы…

У Лены в одно мгновение высохли слезы.

– Ты хочешь сказать, что он не мой отец?…

Мать кивнула и снова уткнулась лицом в ладони.

Глава 21

Андрей в своем сценарии напридумывал много чего и сейчас, за несколько минут до начала съемки, сильно засомневался, что сможет реализовать хоть часть из задуманного. Но больше всего смущала перемена, которая произошла с Монти. Андрей заметил, что тот перестал улыбаться и заигрывать, перестал давать советы и комментировать сценарий, он просто сидел рядом и без всяких эмоций смотрел на то, как на площадке суетится съемочная группа. Он оживился только когда из гримерки вышла Юдит, и начал орать на техперсонал, подгоняя их.

– Что-то не нравится мне поведения этого жирного упыря, – сказал Андрей, повернувшись к сидящему сзади Диме.

– А он взревновал тебя к своей красавице.

– С чего это вдруг, – удивился Андрей.

– Мне Тереза рассказала, что эта девчонка – его любовница, а ты с ней целовался на виду у всех.

– Не целовался я с ней, – возмущенно ответил Андрей. – Она меня сама в щеку поцеловала.

– Это ничего не меняет. Жирдяй ей чуть голову в гримерке не оторвал. Тереза слышала, как он орал на нее и угрожал тебе, если еще раз заметит вас вместе.

– Интересная история получается – сам подсунул нам эту красотку, а теперь еще и не подходи к ней. Больной он что ли?

– Больной он или нет, это не нам решать, но я тебе советую держаться и от нее, и от него подальше. Тереза сказала, что Монти не так прост, как кажется, – Дима на секунду прервался, посмотрел по сторонам, и продолжил, – Ну что, я думаю, все готово… Можно начинать.

– Начинать так начинать, – вздохнул Андрей и посмотрел на Сашу, нависшего над камерой, – Ты готов? – тот утвердительно кивнул, – Ну тогда поехали…

И все как-то само собой завертелось на площадке, складывалось такое впечатление, что все всё знали: куда идти, что делать, где сесть, как лечь. Андрей в первые минуты даже почувствовал себя здесь лишним. Он не успел, как говориться, и глазом моргнуть, как голые парни раздели Юдит и перенесли ее на диван, а та вызывающе расставив ноги уселась так, что их члены уткнулись ей прямо в лицо. Юдит обхватила их руками и принялась поочередно целовать, облизывать язычком, и обхватив губами, слегка покусывать. Андрей закрыл глаза и отвернулся от монитора, он даже не мог представить, что ему будет так противно наблюдать за происходящим на площадке. Оказалось, что тех нескольких минут, проведенных наедине с Юдит было достаточно, чтобы страсть виртуальная переросла в нечто похожее на настоящую любовь. Или это была вовсе не любовь, а что-то другое?

Андрей не понимал, что с ним происходит, но внутри все клокотало, а рядом стоял Монти, попыхивал своей толстенной сигарой, довольно сопел и периодически что-то орал, обращаясь к актерам. Юдит безропотно выполняла все его команды и лишь изредка бросала молящий взгляд в сторону Андрея, а тот продолжал сидеть, опустив голову и закрыв глаза.

А на площадке все шло не так как обычно. Нежный минет, с которого начинается любая сцена, вдруг превратился в жесточайшее надругательство. Разгоряченные парни, повинуюсь воле своего босса, готовы были растерзать партнершу. Юдит задыхалась, её тошнило, но негласные законы жанра не позволяли ей останавливаться, съемка обязана продолжаться до тех пор, пока не прозвучит команда режиссера «стоп», но вместо этого, неожиданно для всех, Монти крикнул: «Cumshot!» Ласл и Габор одновременно посмотрели в его сторону. В их взглядах читался вопрос: «Кончать прямо сейчас?!»

– Да, я сказал! Поставьте ее на колени! Габор, кончай ей на лицо! Ласло сзади! – продолжал орать Монти.

Юдит не успев опомниться, оказалась на полу. Ласло, подгоняемый криками, обхватил ручищами ее бедра, и со всей силы рванул на себя. Юдит вздрогнула, и в ту же секунду страшная боль сковала ее мышцы, а глаза наполнились слезами. Но несмотря на это, она продолжала работать на камеру, имитируя неподдельную страсть. Внутри все горело огнем и каждое новое движение словно разрывало ее изнутри. Ласло же не останавливался, а только наращивал амплитуду, все чаще и чаще шлепая своим выбритым лобком по ее затвердевшим ягодицам.

– Габор! Теперь ты! – услышала Юдит истошный крик Монти и парень, как послушный раб, стал на колени, уткнувшись головкой своего члена в ее крепко сжатые губы.

Мертвая тишина нависла над площадкой, вся съемочная группа в недоумении замерла, опасливо поглядывая на разгоряченного Монти. Никто не понимал, зачем он все это устроил, зачем издевается над своей любимицей, зачем унижает ее перед чужими людьми.

Дима осторожно взял Терезу за руку и прошептал:

– Он что с ума сошел? Ей же больно… У вас, что всегда такое на съемках?

– Я сама в шоке, – так же тихо ответила Тереза. – Сама такое впервые вижу…

– Заткнулись все! – заорал Монти. – Кончать!!! Быстро!!

Ласло покраснел, и сделав еще несколько интенсивных движений, затрясся в предоргазмических конвульсиях. Юдит, стоя на коленях, обессиленно опустила голову вниз, но Ласло схватил ее за волосы и держал так, пока Габор не кончил. Она лишь успела прикрыть глаза…

– Стоп! – неожиданно для всех закричал Андрей и вскочил со своего места, перевернув стул. – Прекратить..! Я приказываю..! Остановить съемку!

Монти презрительно посмотрел на него, сплюнул себе под ноги и отвернувшись от Андрея, затушил сигару об экран монитора. Потом, не торопясь подошел к Юдит и оттолкнув, подбежавшую к ней гримершу с салфетками, слегка наклонившись, тихо сказал:

– Надеюсь, детка, ты все поняла?

После чего снова презрительно сплюнул, и прихрамывая направился к выходу. В дверях он на секунду остановился, окинул взглядом съемочную площадку, и задержав взгляд на Андрее, крикнул:

– Можете продолжать…

Юдит, закрыв глаза стояла на коленях и по ее щекам, катились два прозрачных ручейка слез…

Глава 22

На рабочем столе Натальи Андреевны задребезжал телефон. Она отложила в сторону бумаги и сняла трубку:

– Здравствуй, Наташенька, – услышала она срывающийся от плача голос своей подруги.

– Что случилось, Света?

– Я дура… Я все рассказала Ленке…

– Что значит «все»?

– Ты можешь приехать ко мне?

– Могу, но только после работы… – ответила Наталья Андреевна, но услышав в трубке вздох отчаяния, согласилась. – Ладно, я постараюсь отпроситься.

Она была единственным человеком, кто знал всю историю появления на свет Лены. Давным-давно две подруги, поклялись, что никогда никому ничего не расскажут и почти тридцать лет хранили эту тайну. За это время миленькая Наташка превратилась в деловую Наталью Андреевну, а хохотушка Светка, в угрюмую Светлану Владимировну – две несчастные женщины с изломанными судьбами.

Наташа на всю жизнь запомнила тот вечер, когда в ее окно стукнул камешек, и она, одернув занавеску, увидела внизу свою подружку, которая сидела на лавочке, прижав ноги к груди, и обхватив их руками, беззвучно плакала.

– Светка, ты чего? – спросила Наташа, спустившись вниз и присев рядом. – Ты поругалась с родителями?

Света отодвинулась, сжалась еще больше и отрицательно замотала головой.

– Серега обидел?

– Нет… Не обидел… Он… Он… Он…

Света уже не плакала, она выла, вцепившись в свои волосы, словно стараясь этой болью заглушить боль другую. И только сейчас Наташа заметила изодранное платье и бурые пятна на нем. Она придвинулась ближе и попыталась обнять подругу, но та дернула плечами, сбросив ее руки и пересела на край лавочки.

– Ну, так ничего не получится, – сказала Наташа, – Ты же сама пришла ко мне. Сама позвала. Значит, рассказывай. Будем думать, что делать дальше.

Света уткнулась ей в плечо и заревела…

Еще со школы в нее были влюблены двое мальчишек – Сергей и Денис. Сергей был местным хулиганом, который держал в страхе школьных малолеток и терроризировал всех без исключения девчонок. Свою тайную любовь к симпатичной Светке он проявлял странным образом – ей доставалось больше других. Денис был полной противоположностью Сергея и охарактеризовать его можно было всего тремя словами: хлюпик, тихоня, очкарик. Он постоянно ходил с синяками и шишками, которые получал после стычек со своим соперником, но несмотря на это упрямо, каждый вечер, выдергивал из Светкиных рук портфель и молча нес его до самого ее дома. Ничего другого, чтобы проявить свои чувств, он придумать не мог.

В этом противостоянии они дотянули до конца школы. Денис поступил в институт, в тот же, в который поступила Света, а Сергей, получил повестку из военкомата, и это было лучше перспективы загреметь в колонию за хулиганку. Все шло к тому, что Света, наконец, примет ухаживания Дениса и согласиться стать его женой, тем более, он при каждой встрече давал ей понять, что готов, как угодно долго, ждать ее согласия, но непредсказуемая женская логика поставила его в тупик – Света начала встречаться с Сергеем, и на проводах сидела рядом с ним, как и положено девушке, которая пообещала дождаться парня из армии…

– Он напился, как свинья, – всхлипывая продолжила свой рассказ Света, – Лапал меня при всех, лез целоваться… А потом говорит: «Пойдем прогуляемся»…

– И ты, дура, поперлась.., – грубо перебила ее Наташа. – Как-будто не знаешь, чем заканчиваются такие «прогулки».

– Ну откуда я могла знать… Говорил, что любит безумно… А потом толкнул в сторону… Между гаражей.., – Света закрыла лицо руками, растирая слезы, потоком хлынувшие из глаз. – Я стою на коленях в грязи…, а он штаны расстегнул, схватил за волосы и начал мне в рот тыкаться…

– Вот, тварь.., – сочувственно произнесла Наташа, явно ожидая продолжения. – А потом?

– Что потом?… Как-будто ты не поняла, «что потом», – раздраженно крикнула Света и отвернулась, зарыдав еще громче.

– Прости, – виновато сказала Наташа, и осторожно обняла подругу за плечи. – Нужно в ментовку заявить…

– Ты хочешь, чтобы о моем позоре весь город узнал?

– А, что прикажешь оставить этого гада безнаказанным?

– Его все равно завтра утром в армию заберут.

– А надо сделать так, чтобы его посадили.

– Я не смогу…

– Значит я смогу, – решительно сказала Наташа, встала с лавочки и потянула Свету за руку, – Пошли!

…Рано утром, пьяного и ничего не понимающего Сергея, местный участковый выволок из дома и грубо затолкал в «бобик»…

После случившегося, Света около месяца не выходила из дома, а на лавочке, напротив ее окон, постоянно сидел Денис. Он приходил рано утром и уходил поздно вечером, только когда в ее окне гас свет.

– Чего ждешь, сынок? – злобно ворчали местные бабки. – Шалава твоя все равно не выйдет. Стыдно ей на людях показаться. Сама ноги раздвинула, а пацан из-за нее сел. Будь она проклята, сучка!

– Зря вы так, – вступался за Свету Денис, – она хорошая, она не могла сделать это специально.

– Могла – не могла, а все равно сделала, – не унимались старухи. – Баба не захочет, мужик не вставит. Пусто только выйдет, проститутка малолетняя, уж мы ей…

Неожиданно дверь подъезда распахнулась, и вниз по ступенькам спустилась Света, подошла к Денису и поцеловала его в щеку. Бабки недовольно загудели.

– А ну, заткнитесь! – крикнул Денис. – Света, я хочу тебе кое что сказать…

– Опять замуж позовешь? Зачем я тебе нужна такая, испорченная и опозоренная?

– Какая мне разница… Я же люблю тебя.

– Ну раз любишь… такую как есть… Я согласна…

Через восемь месяцев у них родилась дочь, назвали ее Леночка. Тогда никто не обратил внимания на ранний срок. Преждевременные роды, ну с кем не бывает…

…Лена лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Рассказ матери лишил ее дара речи, она даже не могла плакать. И ей было жалко не себя, ей было жалко мать. Наконец Лена поняла, что скрывалось за ее всепоглощающей ненавистью ко всему плотскому, почему мать контролировала каждый ее шаг, почему запрещала смотреть «пошлые фильмы» и читать «развратные книги», почему лишила отца возможности любить ее.

– Я никогда не прощу себе, что испортила жизнь папе и чуть было не испортила жизнь тебе, – виновато произнесла Светлана Владимировна, присев на краешек кровати, – Я так и не смогла перебороть в себе ту боль. Прости…

Лена повернулась и пристально посмотрела на мать:

– Ну и как мне теперь со всем эти жить?

– Думаешь мне было легко все эти годы? – ответила Светлана Владимировна, и они обнявшись, по-бабьи, во весь голос заревели.