Текст книги "Личная слабость полковника Лунина"

Глава 9

Надежда

– Да ты не думай, – помешивает жареную картошку Слава. – Я приличный.

– Просто не везет? – улыбаясь, поддеваю слегка.

Определенно, мне этот мужчина нравится. Сам пожарил картошку. Достал какие-то банки с разносолами, нарезал соленую рыбу. А от моей помощи отказался. Только тарелки разрешил протереть.

– А где у вас кухонное полотенце? – оглядываюсь по сторонам.

– Там в шкафу любое возьми, – кивает на зеркальные дверцы шкафа-купе Лунин.

С опаской выхожу в коридор. И снова в ужасе смотрю на разбитую плитку. Вот это мужика накрыло. Чуть из штанов не выпрыгнул, стараясь доказать мне истину.

А я до последнего Дудкову верила. Вот же дура!

– Тут только махровые! – кричу, открыв дверцу.

Мельком оглядываю содержимое шкафа. На полках до самого потолка все разложено в идеальном порядке. Вот только кухонных полотенец нет.

– Бери любое, Надь, – отзывается Лунин. И когда я возвращаюсь обратно с маленьким белым полотенечком, смотрит на меня изумленно. – А какая разница, чем вытирать?

– Ну как… – теряюсь я. – Нужно будет заехать в молл и купить. Если я тут останусь, конечно.

– А почему нет? Оставайся. Зря я тебя из этого Шанска вывез, – бурчит Лунин, отворачиваясь к плите. А я залипаю на широком развороте плеч и крепкой упругой заднице. Так и хочется по ней шлепнуть.

«Странно, Витькина попа у меня таких эмоций не вызывала», – мысленно сравниваю бывшего с Луниным. И неожиданно понимаю совершенно простую истину. Я всегда считала Торганова божеством. Всегда одергивала себя. Старалась понравиться. А с настоящим полковником я веду себя совершенно естественно. И даже то, что он готовит обед, а я сижу, меня совершенно не смущает.

А Витя… Прикусываю губу. Тот даже чашки за собой никогда не помыл. Привозил продукты, какие-то коллекционные вина. Но готовила я сама. Он никогда не помогал. Просто сидел на диване, потягивал вино, переписывался с кем-то в мессенджерах. Ждал.

«У него же руки!» – одергиваю саму себя. На золотых руках главного врача не должно быть ни пореза, ни ссадины, иначе чревато последствиями.

– О чем задумалась? – отвлекает меня от воспоминаний Лунин. Ставит на каменную столешницу массивную дубовую доску, а на нее – сковородку с шипящей картошечкой.

И только теперь, глядя на аккуратные золотистые брусочки, обжаренные со всех сторон, я чувствую дикий приступ голода. Даже подташнивает слегка.

«Когда я в последний раз ела? – возвращаюсь к прежней Шанской жизни. – В самолете зажевала пару бутеров».

– Давай за встречу, – наполняет бокалы Лунин. – Вино хорошее, французское. У меня один боец в Бордо окопался. Вот шлет на праздники.

– Благодарит? – улыбаюсь я.

– Типа того, – довольно морщится хозяин дома. – Спас я когда-то этого охламона.

Славин бокал лишь на секунду соединяется с моим. Слышится мелодичный звон. И все мои мысли и страхи улетучиваются мгновенно.

– За нас, – весело провозглашает Лунин. И за ужином быстро и весело рассказывает о своей жизни.

– Мы с Юлей сразу после училища расписались. С первого курса встречались. Я на нее даже дунуть боялся. Долго обхаживал. Целых пять лет букеты таскал. Потом поженились, дочки родились. Сначала старшая. Потом близняшки. Я и думал, что это на всю жизнь. Понимаешь?

«Я тоже о Торганове мечтала. Один и навсегда!» – думаю с горечью.

– А развелись вы почему? – спрашиваю, нанизывая на вилку кусочек мясистого гриба.

– Да я ее на горячем поймал, – неохотно морщится Лунин. – Я же обычно домой по часам приезжал. Еду, позвоню обязательно. И дома уже накрытый стол, причесанные дочки и любящая жена в переднике….

– Ну и что в этом плохого? – роняю изумленно. – Ждут вас.

– Да хорошо. Кто бы спорил! Просто однажды я не позвонил. Димку у нас ранили серьезно, – кивает он на окно.

И я понимаю, что речь идет о Крепсе.

– Штурм был страшный. Одного козла нейтрализовали тогда. А Димке досталось. Мы с Беком всю ночь ждали под дверью, когда операция закончится. Никто нам никаких гарантий не давал, естественно. А потом, когда его в реанимацию поместили, домой поехали. Можно было и у Бека заночевать. Но мне домой захотелось. К жене. Ночь уже на дворе. Я и звонить не стал, чтобы дочек не тревожить. Приехал, дверь открыл. А моя благоверная как раз от соседа выходит… Развернулся и ушел сразу же. Нервы и так на пределе были. Думал, не сдержусь на фиг. Потом развод. Давно это было. Пять лет прошло уже.

– Странно, – вздыхаю я. – Каким же был тот мужик? У вас за стенкой Бред Питт жил? Или Ди Каприо?

– Обычный мелкий лавочник, – кривится Лунин. – Ничего из себя не представляет. Но каждый вечер дома. При бабках. При связях…

– Они поженились, или он переехал? – интересуюсь мимоходом. Прихлебываю вино и внимательно смотрю на хозяина дома.

– А как ты догадалась? – смеется он. – Конечно, переехал. Юля потом долго локти кусала.

«Надеюсь, и Витя тоже!» – отзывается в голове навязчивая мечта.

– А вторая? – покончив с ужином, обхватываю бокал обеими руками.

– Вторая – подруга моей младшей сестры. Та еще неприступная крепость. Я ее с детства знаю. Мать все просила присмотреться. Убеждали меня с сестрой, какая Галя хорошая девочка. А уж как любит меня!

– А ты ее любил?

– Нет, – мотает головой. – Думал, просто повстречаемся. Тоска за три года меня уже до печенок проела. Ну и повстречались с год. Она – женщина интересная. Да и я привык. Она замуж захотела, я и женился. А через полгода заявила, что я перекрыл ей финансовые потоки и мешаю осознанности. Собрала вещи и ушла. Вот развелись мы с ней месяц назад. Но тут все просто было. Ни детей, ни совместно нажитого.

– Бедный… Бедный полковник, – качаю головой.

– Да нормально все, – морщит он безупречный нос. – Ну их! Я тебя просто ввел в курс дела. Теперь давай поговорим о нас, – широкая лапища опускается мне на колено.

Вздрагиваю от неожиданности. Дергаюсь, словно от электрического заряда. Низ живота сводит в предательской истоме. А ноги сжимаются сами собой.

– У меня за всю жизнь только две жены и было, – убирает Лунин с моего лица упрямые пряди. – Никого так не воровал никогда. И с собой силком не вез. А тебя увидел, с катушек слетел.

– Почему? – охаю удивленно.

– Ты красивая, – хрипло признается он. – Я глаза открыл. Тебя увидел и все… Крыша поехала… Влюбился с первого взгляда.

– Посмотрел бы второй раз, – нервно сглатываю. И в упор гляжу на хозяина дома. Любуюсь этим сильным мужчиной. Плыву под жарким потемневшим взглядом. Даже без слов все ясно. Витя так на меня никогда не смотрел.

Может, действительно, плюнуть на Шанск, на Торганова, на здравый смысл и выйти замуж за полковника? Не самый плохой вариант. А по меркам моего родного Мухосранска, так и отличный. Но самое главное, меня тянет к нему.

– Как ты в ИВС оказалась? – с улыбкой спрашивает Слава.

– Торганов меня туда определил, – признаюсь печально. И только собираюсь рассказать, кем мне приходится Витя, как к горлу подкатывает тошнота, а в глазах темнеет.

Соскочив с барного стула, успеваю только зажать рот рукой.

– Вторая дверь направо, – быстро командует Лунин.

Еле успеваю добежать, как меня выворачивает наизнанку.

Падаю на колени перед белым господином. И совершенно не стесняюсь стоящего позади хозяина дома. Он помогает мне встать, заботливо поит водой. А затем провожает в спальню и укладывает на кровать.

– Ты, наверное, отравилась, – выносит вердикт. И достав из кармана сотовый, звонит Крепсу.

– Дима, ваши криворукие проводники скормили нам просроченные продукты, – рявкает недобро. – У меня Надя отравилась. Как раз четыре часа прошло. Да понятно, что с нами все в порядке. Мы и гвозди можем сожрать, и воды из лужи выпить. Юльке как хозяйке никто не посмеет дать что-то несвежее. А Надя моя попала…

«Надя… Моя…» – повторяю мысленно. Витя никогда так не говорил.

Новый позыв рвоты заставляет склониться над тазиком, заботливо поставленным рядом.

– Все. Пока. Плохо ей, – рычит в трубку Лунин и кидается ко мне. Тяжелой обузой обвисаю в его руках. И ничего не могу поделать.

– Погоди, девочка. Погоди, – убирает назад непокорные волосы Слава. Вытирает потный лоб платком. – Давай… пополощи рот. Пей потихонечку…

– Прости, – выдыхаю при первой возможности.

– Сейчас полегчает, – порывисто роняет он, выбегая из комнаты. Возвращается через минуту со странным шприцом, полным мутной красноватой жидкости. – Погоди, – приказывает, фиксируя мое предплечье.

– Что это? – охаю, когда тонкая игла прокалывает кожу.

– Сейчас поможет, – уходит от ответа Лунин. – Отравилась ты, Надежда. Но Крепс разберется, а Юлька виновных накажет.

– Не надо никого наказывать, – умоляю, прикрывая глаза.

– Надо, Надя. Надо, – усмехается он, подходя к зеркальному шкафу, занявшему одну стену в спальне. Достает оттуда футболку. Кидает мне. – Сможешь сама переодеться или мне помочь?

– Сама, – бодро киваю я. Но как только хозяин дома выходит из комнаты, засыпаю, прижав майку к груди.

Глава 10

Надежда

Я прихожу в себя поздним утром на белоснежной постели, дышащей свежестью. В окно бьет солнечный свет, разливаясь по комнате золотым маревом.

Поспешно оглядываю себя. Длинная футболка цвета хаки, доходящая почти до колен. И все. Даже красные кружевные стринги куда-то исчезли.

Лунин, гад! Раздел меня. Рассмотрел со всех сторон. Неприятно. Все-таки посторонний человек. Чужой! Чтобы он там ни говорил. Вздрагиваю, будто наяву представляю жадный взгляд хозяина дома, блуждающий по моему дохлому телу. И зябко ежусь. Хороша украденная невеста. Приехала и отрубилась.

Немного саднит плечо, куда Лунин вчера вколол мне иньекцию. Зато полегчало. Смутно вспоминаю, как настоящий полковник обтирал мое лицо влажной салфеткой, как аккуратно поил водой. Да и тазик ему тоже достался. Но к чести хозяина дома, он и не поморщился даже.

Пытаюсь представить в подобной ситуации Витю. Тот бы сразу вызвал скорую, сдал бы меня в надежные руки врачей. Сослался бы на важные дела и объявился бы через пару дней. Да еще бы претензию выкатил, что я ему вечер испортила.

А тут…

Совершенно чужой человек!

«Ага! Чужой! – прерывает мои метания здравый смысл. – Да Лунин для тебя за одни сутки сделал больше, чем Торганов за все годы. И если честно, тебя так даже в родной семье не лечили. Вот и держись за него!»

Смаргиваю слезы, застилающие глаза. В солнечных лучах на ресницах играет радуга. Прислушиваюсь. В доме тихо. Будто никого нет. Абсолютная тишина. Лишь на улице играют дети. Кто-то кого-то ловит…

Но вот хлопает входная дверь. Слышатся голоса.

– Неудобно, Юль. Слава уехал… Она одна в доме…

– Тем более, – заявляет кто-то категорично. Хочется закрыть глаза и притвориться спящей. Может, на это и рассчитывает нахальная гостья. Но я не собираюсь ей давать ни единого шанса.

Подложив под спину подушки, устраиваюсь поудобнее, будто занимаю место в первом ряду партера. Жду начало первого акта. Слышатся каблучки. Видимо, мадам настолько наглая, что даже обувь снять не соизволила. Никакой культуры!

– Привет! – застывает в проеме та самая Юлия, жена Крепса. Только сейчас на ней голубые джинсики и белая майка. А волосы, собранные в хвост, придают сходство со школьницей. Вот только глаза колючие и недоверчивые.

– Ты, говорят, отравилась… – сложив руки под грудью, становится у двери Юлия.

– Здравствуйте. А мы с вами уже подружки? – интересуюсь, слегка выгнув бровь. Этому фокусу я выучилась у Торганова. Тот умеет обдать холодностью и надменностью, если собеседник не нравится.

– Если ты собралась за Славу замуж, то хорошо бы подружиться, – замечает Юлия и тут же окидывает меня цепким недоверчивым взглядом. – Вы правда пожениться надумали? Или это выдумки? Розыгрыш такой. Что-то мне не верится…

– А вас это как-то касается? – улыбаюсь светски.

– Мы живем тут одной большой семьей, – выговаривает каждое слово Юлия. – И чужой человек может не прижиться…

– Значит, продадим дом. Вернемся со Славой в Шанск. Там все приживаются, – сообщаю с любезной улыбочкой.

– Как продадите? – изумляется Юля. – У нас же земля общая. Это юридически невозможно!

– У меня хорошие юристы, – замечаю я весело. И уже представляю, какая паника сейчас начнется в благородном семействе.

– Да ну? – охает она.

– Конечно, самые лучшие, – заверяю на полном серьезе. – А вы зачем приходили? Про недвижимость узнать? Так мы со Славой насчет нее еще не решили, – вздыхаю прискорбно. – Мне бы в себя прийти после отравления.

– А вы только у меня на борту ели?

«В КПЗ меня не кормили», – так и хочется ляпнуть, но ни за что не дам врагу хоть малейшую зацепку.

– Ничего за целый день. Только два бутерброда, пока в Москву летели… – сообщаю невинно.

– Дима уже проводит расследование, – не терпящим возражения голосом заявляет владелица самолета. – Но все продукты свежайшие…

– Значит, меня специально отравили, – складываю губы бантиком. – Я позвоню сейчас своему адвокату. Он проведет расследование. И если мои права были нарушены, подаст иск.

– Что? – охает Крепсиха. – У тебя есть адвокат?

– Конечно, – воркую ласково. – У каждой девушки есть адвокат.

Снова хлопает входная дверь. И Юля на правах старожила выглядывает в коридор.

– Привет, Слава, – кивает она. – А мы тут с невестой твоей знакомимся.

– Ну и молодцы, – улыбается Лунин, входя в спальню с объемными пакетами. – Привет, ласточка, – наклонившись, целует меня в нос.

Растерянно веду по крепкому предплечью. Утыкаюсь носом в плечо. Вдыхаю приятный запах парфюма. И пропадаю, когда сильные мужские пальцы зарываются мне в волосы. А губы накрывают мои. Обвиваю накачанную шею руками. И улыбаюсь мысленно, когда со стороны раздается покашливание.

Но Лунина просто так не проймешь. Он немного усиливает нажим, опуская меня на постель и нависая сверху. Лихорадочно вожу руками по плечам, затянутым в черный трикотаж. Хмелею от напора полковника. И внутренне улыбаюсь, когда слышится цокот каблучков.

– Ушла, – довольно выдыхает Слава, насилу оторвавшись от меня. Ложится рядом. – Как ты себя чувствуешь, кстати? Крепсы на ушах стоят. Димка лично сроки годности шерстит.

А я вглядываюсь в суровое лицо настоящего полковника и улыбаюсь, как дурочка. Хороший. Заботливый. Целуется хорошо.

Что тебе, Щербинина, надо?

– Уже лучше, – прильнув к мужскому плечу, признаюсь смущенно. – Ты мне вчера здорово помог. Спасибо!

– Вот и держись за меня, – шепчет хозяин дома. Обдает жарким дыханием. По телу бегут мурашки, мешая мыслить связно. Да и сама комната с приходом Лунина становится тесной. Сильное мужское тело словно излучает тестостерон. А о том, что господин Лунин желает, и так все понятно. Упирается в живот мгновенно затвердевшим, будто стальным членом. И тут сравнение не в пользу Торганова. Он больше давил авторитетом, не мощью.

– Сейчас буду тебя завтраком кормить. Как насчет омлета?

– Годится, – мяукаю я и чувствую себя пригвожденной к кровати. Хотя Слава нависает только с одного бока. Гладит за ушком, медленно проводит большим пальцем по моей ладони. Губы горят от поцелуев, а внутри тугим узлом уже скручивается желание.

– Люблю омлет, – охаю, пытаясь справиться с подступающим возбуждением. Но сразу сдаваться не намерена. Мы меньше суток знакомы. А уже целуемся и в постели тискаемся. Что обо мне подумает Слава?

– Тогда подъем, – насилу отрывается он от меня. Медленно ведет пальцами по моему запястью, а затем, взяв его в несильный захват, тянет меня с кровати. – Вставайте, мадам!

– Сейчас. Минутку, – вырываю руку и тут же наталкиваюсь на встревоженный взгляд Лунина.

– Тебе плохо? Может, сюда принести?

– Все нормально, – улыбаюсь, не двигаясь с места. Жду, когда хозяин дома догадается и выйдет из комнаты. Но в любом случае, на мне только майка. Даже трусов нет. Позорище! Мама дорогая, какое позорище!

– Я тебе обмундирование заказал на первое время, – загребает Лунин короткий ежик волос. Даже какая-то тень смущения пробегает по лицу. Дескать, не перестарался ли я?

– К-как-кое обмур-обмундирование? – заикаюсь от изумления.

– Вот. Посмотри, – кивает на пакеты хозяин дома и решительно выходит из комнаты.

А я, пробежав босыми ногами к пакетам с заветными буквами Ц.У.М., выуживаю оттуда коробки с бельем и обувью. В другом пакете – пижама и летнее платье.

На бирки даже не смотрю. Наслышана о ценах в самом дорогом магазине страны.

«Это же целое состояние!» – обвожу взглядом выложенные на кровать вещи.

– Слава, – забывшись, несусь босиком на кухню. – Это очень дорого! – тараторю с порога. – Я такие подарки принять не могу!

– Не принимай, – хищно улыбается Лунин, подходя вплотную. – Ходи так…

Широкая лапища стремительно пробирается под подол майки и на короткий миг хватает меня за попу.

Глава 11

Не успеваю вывернуться из медвежьих объятий, как на крыльце слышатся шаги, а затем открывается дверь.

Не дом, а проходной двор какой-то!

– Асисяй, можно тебя на минутку! – слышится знакомый бас. Бек, кажется…

– Да, иду, бать… – рычит Лунин, отпуская меня с неохотой. – Что случилось?

Выходит в коридор, а затем за дверь.

Воспользовавшись моментом, несусь в спальню. И достав из коробочек с логотипом «Версаче» нежно-розовый набор, быстро натягиваю на себя. Изумленно гляжу в зеркальную створку шкафа-купе. Белье село идеально!

В который раз поражаюсь Лунину. Глаз – алмаз!

Трясущимися руками достаю из пакета цветастый сарафан. По белому фону разбросаны гортензии и анютины глазки. А лиф отделан как корсет. Очень ярко и вызывающе. Но красиво! Очень красиво. Приложив сарафан к груди, кручусь перед зеркалом, пока на глаза не попадается ценник. Инстинктивно притягиваю к себе ярлыки и в ужасе смотрю на цену. Что? Сто семьдесят шесть тысяч? Да за такие деньги…

Нет! Такое дорогое платье я точно не могу принять. И потом, у меня есть свое! За пять тысяч, купленное на рынке. И выглядит оно не хуже. Я его на венчание к Морозовым надевала…

Кстати! Действительность кувалдой бьет по голове. Нужно позвонить родственникам и Лере Морозовой. Сказать, что все в порядке.

Может и есть смысл, пока не утрясется скандал с Витиной свадьбой, пожить подальше от Шанска? Не знаю. Но настоящий полковник мне нравится. Интересный мужик. Наверняка, и любовник хороший.

Прикусив язык, снова надеваю майку цвета хаки. Как домашнее платье сойдет! И причесавшись наспех, выглядываю в окно. И тут же делаю шаг назад, чтобы не заметили. На выложенной каменной плиткой дорожке стоят три богатыря. Набыченные и серьезные.

Мазком цепляю взглядом напряженные фигуры. Друзья-товарищи в чем-то вразумляют Лунина, а он стоит на своем. Только скупо взмахивает руками и мотает головой.

«Видимо, речь идет обо мне», – думаю, усмехаясь. Не пришлась я тут ко двору. Не место бедной медсестре среди богатых и знаменитых. Самолета у меня своего нет, бизнеса тоже. А такому мужчине, как Лунин, нужна серьезная партия.

«Глупости все!» – бегу босиком на кухню. Если там приоткрыта дверь или окно, можно будет услышать обрывки разговора. Хотя и так все ясно.

Но на кухне меня ждет одно разочарование. Двери и окна прикрыты плотно.

«Есть еще форточка в туалете», – усмехаюсь мысленно. Но бежать туда и подслушивать я не намерена. Печально кружу по кухне, пытаясь понять, что делать дальше.

«А ничего! Нет смысла себя накручивать раньше времени. Разговор может идти о чем угодно, не только о тебе. Если люди всю жизнь дружат, им есть что обсудить», – подсказывает мне здравый смысл.

И что же делать?

Обняв себя обеими руками, кружу по кухне. Затем веду ладонью по холодной каменной столешнице. По белой молочной поверхности бегут золотые прожилки. Интересно, сколько она стоит?

Честно говоря, и знать не хочу. Очень дорого. Богатый дом, солидный мужчина. Здесь мне точно не место.

На автомате открываю серебристую дверцу холодильника. Как зачарованная смотрю на свежие фрукты. Персики, нектарины, а на полке выше какие-то сыры и колбасы, сливочное масло в глиняном горшочке. Все очень свежее, недавно купленное.

Когда это Лунин все успел?

На негнущихся ногах перехожу дальше. Отворяю первую попавшуюся дверцу шкафчика. А здесь как на подбор разные крупы. Протягиваю руку к пачке с овсянкой.

Пока Слава там вопросы решает, я успею приготовить завтрак.

Метнувшись к холодильнику, достаю персики и сливочное масло. Хочу удивить Славу Лунина. Мы по-любому расстанемся. Зато пусть запомнит не только мои капельницы, но и завтрак.

На разогретой сковороде распускаю масло и одновременно запариваю кипятком хлопья в кастрюльке. Режу дольками персики и, окунув их в горячее масло, лихорадочно ищу по полкам сахар.

«Найдись, пожалуйста», – причитаю на ходу. Иначе сюрприз не получится. И найдя сахарницу со слипшимся в единый булыжник сахарным песком, радуюсь как дурочка. Засыпаю поверх персиков сахар. И отставив главную составляющую завтрака, быстренько варю кашу. Завариваю чай и нарезаю тонкими ломтиками колбасу и сыр.

Успеваю только вымыть ягоды и расставить тарелки, как в дом вваливается злой Лунин.

– Вот это да! – охает, войдя на кухню.

– Садись, буду тебя завтраком кормить, – улыбаюсь, сдерживая слезы. И неожиданно понимаю, что не хочу с ним расставаться. Нравится он мне! Это как по живому резать. Почему-то мне кажется, что я знаю полковника вечность. Глупо, конечно, вот так привязываться к постороннему человеку. Но он же тоже о чем-то думал, когда тащил меня через полстраны в Москву.

– Ого! Как в ресторане, – восхищенно тянет Слава, когда я ставлю перед ним овсянку, покрытую карамелизироваными персиками и притрушенную голубикой с малиной. Смотрится обалденно!

Усевшись напротив, наблюдаю, как жадно ест Слава. Наверное, так и должен есть настоящий мужчина. Аккуратно и быстро заглатывает в себя колбасу, сыр и кашу. Подчищает все в тарелке до последней ложки.

А я балдею, рассматривая широкий разворот плеч, мощную шею и короткий ежик волос. А еще крепкие челюсти, перемалывающие пищу быстро и тщательно.

– Вкусно? – интересуюсь робко.

– Очень, – кивает довольно. – Там еще не осталось? – с жалостью смотрит на кастрюльку.

– Нет, – вздыхаю грустно. И придвигаю к Лунину свою полную тарелку. – Хочешь, возьми мою…

Точно знаю: Витя бы отъел половину. Да и я привыкла отдавать ему самые вкусные кусочки.

– Вот еще! Буду я свою женщину объедать, – фыркает Лунин, поднимаясь решительно. – Ешь давай, – роняет ворчливо.

«Так есть или давать?» – улыбаюсь мысленно, а сама безотчетно пялюсь на широкую спину и упругую задницу, пока Лунин достает из холодильника еще колбасу, сыр, какие-то приправы. И соорудив себе многоэтажный бутерброд, садится на место.

– Хочешь? – собирается отрезать половину ножом.

– Ни в коем случае, – мотаю я головой. – Мне бы это осилить.

– Мелкая ты, – заявляет этот наглец авторитетно. – Надо будет откормить…

– А мне и так нравится, – пытаюсь возразить я.

– Мне тоже, – кивает Лунин с набитым ртом и тут же велит: – Так. Быстро завтракаем, собираемся и едем в город. Хочу тебе Москву показать…

– Напоследок? – ляпаю я, не подумав.

– Это еще почему? – напрягается он. – Я тебя чем-то обидел?

– Нет, ни в коем случае, – оправдываюсь поспешно.

– Тогда оставайся со мной, Надь, – говорит он, припечатывая каждым словом. – Поженимся, детей заведем.

– С этого момента поподробней, – поднимаю взгляд от тарелки и тут же сталкиваюсь с горящим взглядом.

– Сейчас объясню, – совершенно спокойно кивает он, обходя каменный язык столешницы. В один момент оказывается рядом. Подходит почти вплотную. От опасной близости перехватывает дух. И кровяные тельца разгоняются до космической скорости.

– Ты поела? – кивает на полупустую тарелку настоящий полковник.

– Ага, – лепечу, прекрасно понимая, к чему он клонит. Отвечаю согласием на вопрос, который витает в накаленном до предела воздухе. И он точно не относится к моей каше.

– Тогда пойдем, – ухмыляется хищно. И подхватив меня на руки, несет в спальню.