Текст книги "Поймать океан"

– Умеют, Асин. Просто им… сложнее забывать. Я долгое время ненавидел ее, хотел поскорее встать на ноги, вернуться и сбросить ее вместе с оболочкой в океан.

– А потом? – Асин затаила дыхание.

– А потом мне набили морду. Знаешь, это иногда помогает. – У него был хриплый, беззлобный смех, за которым чувствовались так до конца и не зажившие раны. – Так я наконец смог понять, что ненавидел механизм и ребенка за свои ошибки. И что эта ненависть не вернет ничего. А сам я могу вернуть хоть что-то. Я старый, – без тени сожаления произнес он. – Но целый. И… смотри. – Слова порой задерживались, прежде чем выскочить из его рта. – Почти не трясутся. – Он показал мозолистую ладонь, растопырив сухие длинные пальцы.

И пусть Асин в тот момент захотелось порывисто обнять его, она сдержалась. Лишь кивнула, прикрыв глаза, и вместе с Миррой ухватилась за указательный палец Атто. Глаза тут же защипало от слез.

– Я смогу навестить ее? – спросил Атто, медленно поднимаясь с примятой травы.

– Конечно, – Асин засияла. – Она очень любит мягкий хлеб. И обниматься, – добавила она.

– И обниматься, – задумчиво повторил Атто и, напевая себе что-то под нос, направился к оставленному секатору. Будто и не было ни этой встречи, ни этого разговора.

А Асин, подхватив недовольно ворчащую Мирру, двинулась прочь.

Железный Город

Белые гладкие камни, залитые утренним светом, еще не успели прогреться. Высокие стены, окружавшие родное училище, и росшие перед ними деревья с пышными кронами отбрасывали длинные тени. Прозрачный воздух пах океаном и выпечкой. Живот Асин мгновенно скрутило, и она вцепилась зубами в гренку, на которой неровным желтым пятном лежало подтаявшее сливочное масло. Позавтракать дома, в компании папы, ей не дали, а по дороге постоянно подгоняли, и несчастный квадрат подсушенного хлеба она тащила в зубах, на ходу шнуруя платье и набрасывая поверх жилет с нашивкой.

Прошло пять дней с тех пор, как они вернулись. Папа поступил мудро: не стал вываливать на больную голову нравоучения и говорить, что предупреждал. Вместо этого он промыл Асин раны и перевязал ее, поставил на стол плошку чуть теплой каши, кружку молока и сел напротив, сложив шпилем руки у лица. Он не находил себе места, старался быть рядом как можно чаще. Но ни разу Асин не услышала от него и слова осуждения.

На второй день папа познакомился с Миррой: матушка воспитательница приняла ее в стены церкви и выдала новое платье – светло-синее, из-за чего девочка казалась еще бледнее. Ходить она не могла – не держали тонкие, как веточки, ноги, – зато хватала руками, дергала, била. В общем, делала все, что делают маленькие дети, только начавшие познавать мир. Конечно, ее длинные волосы пришлось отрезать по самые уши, и теперь она напоминала белый пушистый цветок.

Когда Асин с папой заглянули в церковь, с Миррой сидел Атто. Гладя ее по мягкой макушке дрожащей рукой, другой он выкладывал из мешка различные сладости. Матушка воспитательница, грузная женщина в платье болотного цвета, осуждающе смотрела на него маленькими глазками, которых было почти не видно из-за больших круглых щек. Слышно было, как она ругалась, тщательно подбирая слова, чтобы не учить детишек плохому. Но Атто лишь отмахивался, бросал: «Ну чего раскричалась, тетка?» – и протягивал Мирре то маленький глиняный горшочек с вареньем, то орешки в меду.

Общалась Мирра звуками, почти как кот, который снова пропал, изрядно подчистив собачьи запасы еды. Но по интонации легко можно было догадаться, довольна она, рассержена или хочет есть. «Бедная девочка», – причитала матушка воспитательница, но на всякий случай убирала подальше все бьющиеся и острые предметы.

Папа же в подарок принес ей железных рыб на веревке, которых повесили у окна. Всякий раз, когда рыб тревожил ветер, они бились друг об друга и задорно, точно маленькие колокольчики, звенели. Этот звук успокаивал Мирру.

Оставшееся время Асин проводила дома. Ей захотелось самой, пусть и с папиной помощью, починить маленькую птичку, изрядно уставшую путешествовать в кармане. После столкновения со стражем она даже перестала дергать лапками и постоянно заваливалась на круглый бок. Папа же был рад поделиться с Асин хоть частью своих знаний.

Так они и жили – привычно тихо, даже немного скучно, пока ранним утром пятого дня не пришел не самый приятный для Кочевника гость. На сей раз Вальдекриз постучался и вежливо, как тварь из легенд[1]1
  Здесь имеется в виду суеверие, согласно которому вампир не может пересечь порог человеческого жилища без приглашения. (Прим. ред.)


[Закрыть], дождался приглашения войти – лишь после этого переступил порог. Заспанная Асин, которая сегодня позволила себе полежать подольше, помахала ему перебинтованной рукой и уже собиралась против воли папы пригласить Вальдекриза позавтракать с ними, но ее перебили.

– Собирайся, Ханна, хватай нашивку – и пошли. Объявили общий сбор. – Вальдекриз зевнул в кулак, потер глаза, под которыми залегли круги, и кивнул на дверь.

И вот они стояли в самом центре волнующейся, шепчущейся, такой же сонной толпы. Асин доедала хлеб и облизывала жирные после масла пальцы, а Вальдекриз, облокотившись на ее плечо, сгорбившись, озирался, будто пытался углядеть кого-то. Спешная прогулка до Рынка и бьющий в лицо ветер помогли Асин проснуться, и она чувствовала себя чуть бодрее окружавших ее людей, которые растянулись по площади перед широкой белокаменной лестницей, ведущей в главное здание училища.

– А ты хорошо выглядишь для человека, которого чуть не раздавил огромный механический страж, – улыбнулась Асин и легонько ткнула Вальдекриза пальцем в грудь, туда, где должен был остаться след от тяжелой железной конечности.

– Надо же, какая ты смелая, булка, – усмехнулся он, увернувшись от очередного тычка. После чего, посерьезнев, схватил Асин за плечо, надавил большим пальцем на ее до конца не затянувшуюся рану и выдохнул: – Не делай так больше. Никогда.

Под ногами мельтешили скрюченные листья: то катались смятой бумагой, то кружились в странном танце. Асин быстренько отвлеклась от Вальдекриза – тот был явно не в настроении. Она вертелась, прислушивалась, смотрела на самый верх лестницы, где что-то обсуждали, бурно жестикулируя, люди. Там был Атто; с привычно усталым выражением лица он кутался в потертую кожаную куртку с меховым воротником. Судя по тому, как он то открывал, то закрывал рот, вставить больше одного слова в разговор ему не давали.

Рядом с ним стоял директор, давший Асин второе имя, – седой, спокойный мужчина с тяжелыми веками и кустистыми бровями. По левую руку от него она углядела Орвэ, главу разведки, с которым лично сталкивалась лишь два раза, и оба – ради крайне важных бумажек. Обычно он говорил мало, по делу и быстро уставал от бесед. Теперь же он, хмурясь, доносил какую-то важную мысль своим громовым голосом, но обрывки фраз, долетавшие до ушей Асин, звучали непонятно. Вид у него был строгий, спина прямая – будто он проглотил палку.

– Зачем нас сюда позвали? – шепнула Асин, поднявшись на носки, чтобы Вальдекриз точно услышал ее.

– А ты вон на того посмотри, – он указал подбородком вперед.

– На Атто? – Она прищурилась и даже потянула указательным пальцем за уголок глаза.

– Слева от него.

Стоило Асин выйти чуть вперед, как Вальдекриз, опустившись, подхватил ее под колени и поднял над землей. Взвизгнув, она прикрыла рот руками и густо покраснела. Если раньше никто не обращал на нее внимания, то теперь ее заметили все. В том числе и человек, на которого указывал Вальдекриз.

Он был черным пятном среди белого, кремового, голубого и зеленого; его будто неаккуратно вырезали. То ли мужчина, то ли юноша стоял, расправив плечи, которые подчеркивал длинный, перетянутый широким кожаным ремнем плащ. Обветренное лицо под фуражкой выглядело невероятно бледным, и на нем двумя яркими самоцветами выделялись глаза – зеленые, как серьги Вальдекриза. Мужчина-юноша улыбнулся, заметив раскрасневшуюся Асин, и это была улыбка человека потерянного. И тогда она сделала то, о чем в следующую же секунду пожалела. Она помахала.

– А ты умеешь удивлять, булка, – хохотнул Вальдекриз, ставя ее обратно на холодные камни.

– Кто это? – спросила Асин, трогая горящие щеки и глупо улыбаясь: так неловко она не чувствовала себя, кажется, никогда.

– Это причина, по которой ты не позавтракала, а я не нашел нормальные штаны, – ответил Вальдекриз и почесал за ухом. – А зовут это недоразумение…

– Позвольте представить вам, – резко оборвал его рычащий голос Орвэ.

Вальдекризу ничего не оставалось, кроме как низко поклониться. Конечно же, его движение не осталось незамеченным. Взгляд стальных глаз Орвэ придавил Вальдекриза, подобно конечности механического стража. Но ровно так же не оставил на нем и следа.

– Капитан Альвар! – наконец объявил Орвэ и пропустил вперед черного человека.

Поправив фуражку на коротких темных волосах, тот вновь улыбнулся – теперь всем – и заговорил. Голос его тек кровью и медом, обволакивал. Асин слышала его, но при этом совершенно не понимала. Только щеки пылали, а взгляд беспорядочно бегал, то упираясь в начищенные до блеска чеканные пуговицы капитана, то улетая далеко в синее, тронутое белизной облаков небо.

– Что он сказал? – борясь с давящим чувством неловкости, поинтересовалась Асин.

– Уж не влюбилась ли наша маленькая бу-улка? – протянул Вальдекриз и ущипнул ее за щеку.

– Вот и не влюбилась! – возмутилась она. – Просто волнуюсь.

– Я бы на твоем месте тоже волновался. Так опозориться, – он усмехнулся. – В общем, чьи имена сейчас назовут, те расходятся по домам. Отлеживать бока, гренки с маслом есть.

– И штаны искать, – фыркнула Асин, за что получила легкий щелчок по перевязанному плечу.

Она зевнула, зажмурившись и плотно сжав губы, и уже мысленно вернулась домой – к завтраку, папе, легкой шали и завернутой в тряпку птице. Голос Орвэ подбрасывал в воздух знакомые и незнакомые имена, и люди, поклонившись и отсалютовав, исчезали за тяжелыми приоткрытыми воротами. Заспанных лиц было все меньше, как и пляшущих по камням теней, пока на затоптанной площади не осталось семь человек. Асин удивленно озиралась, продолжая ждать, когда же Орвэ назовет ее имя, но он лишь прокашлялся и дал слово капитану Альвару, который до этого момента стоял сложив руки за спиной и вежливо кивая уходящим.

– Догадываешься, почему мы по-прежнему здесь? – склонившись к ее уху, спросил Вальдекриз. Голос капитана Альвара вновь разлился и растворился в воздухе, в криках птиц, человеческом смехе, топоте ботинок по мостовой и слишком громких мыслях.

– Нет, – тихо ответила Асин. Как же она боялась вновь попасть в неловкое положение, как терялась под взглядами сразу нескольких взрослых – казалось, они уставились прямо на нее.

– Ему нужны лучшие, незанятые и недорогие, – Вальдекриз показал три пальца. – А это, как знаешь, редкое сочетание. – И если эти, – он кивнул на компанию неподалеку, которая тоже не слушала и, судя по довольным лицам, уже делила несуществующую прибыль, – согласились сами, то нас порекомендовал…

Он красноречиво взглянул на стоявшего в тени слишком заметных людей и шумных деревьев Атто. Тот смотрел сквозь собравшихся, сквозь стены, туда, где разливался бесконечной синевой океан, вдыхал его запах, и крылья носа его трепетали, а на губах то появлялся, то исчезал призрак улыбки.

– То ли и правда считает нас достойными, то ли я слишком уж сильно задел его, – пробормотал Вальдекриз и невинно развел руками. Зазвенели браслеты, задрожали камни, заплясал на гладкой поверхности бусин свет, делая их еще больше похожими на кровь.

– Я надеюсь на вашу поддержку. – Капитан Альвар закончил свою речь, прищелкнул каблуками высоких сапог и, лихо поправив фуражку, спустился со ступеней.

Вместе с ним вниз сошли Орвэ и Атто. Последний, впрочем, явно считал себя лишним, а может, он считал лишними их. Он отставал на шаг и тяжелым, пусть и важным беседам предпочитал оживленный шум улиц. Рынок говорил человеческими голосами и играл струнами – в едва слышной мелодии легко узнавалась песня о двух крыльях, которых было ничтожно мало и запредельно много для двух людей.

А ведь совсем недавно, если верить словам папы, уличных музыкантов гнали взашей. Им отбивали ребра дубинками, а инструменты топтали. Ведь пока честной народ трудится на благо островов, они прохлаждаются и сочиняют бездарные мелодии, которыми не прокормишь, не спасешь. Теперь же стоит любому дурачку с дудочкой выйти на площадь и заиграть, как уставшие люди оживают, а работа начинает спориться.

– Я не услышала ни слова, – Асин уронила руки вдоль тела и страдальчески запрокинула голову.

– Ему просто нужны люди. Только и всего. Спуститься на один из островов рядом с Железным Городом, – попытался пояснить Вальдекриз, но понятнее не стало.

– Железным Городом? – она округлила глаза, и в носу отчего-то зачесалось.

– Иногда мне кажется, что я с телегой разговариваю, – вздохнул Вальдекриз. – Послушай, давай я угощу тебя чем-нибудь и отвечу на все вопросы. Заодно подумаешь, нужно ли тебе все это. Ты еще можешь отказаться, булка.

– На самом деле отказаться или… ну, – Асин сложила ладони вместе и подняла плечи, – как тогда?

– На самом деле отказаться, – усмехнулся он. – Но мне нравится, что ты все так быстро схватываешь. – Он легонько хлопнул ее между лопаток, подталкивая к воротам, за которыми расцветала жизнь.

Рынок дышал. Он перетекал людьми в белом, коричневом и бежевом, шуршал зеленой листвой и такими же зелеными юбками, плясал вышитыми узорами и шептался на разные голоса, поскольку своего у него не было. Он подхватывал и уносил, подобно течению, растворял в себе и мягко окутывал запахами выложенной на прилавки еды. Совсем рядом под острым взмахом ножа распадался на половины алый плод, шкурка его трещала, и наружу, на перепачканную соком ткань сыпались крупные блестящие семена, похожие на камни на браслетах Вальдекриза. А неподалеку торговка разламывала руками свежий, только что испеченный хлеб, показывая его ароматную горячую мякоть. Желудок Асин урчал, даже легкие поглаживания не успокаивали его.

Все вокруг было светлым, обласканным солнцем – именно поэтому в толпе, среди собравшихся у прилавков покупателей и зевак, так выделялся он. Капитан Альвар. Мужчина в черном, с задумчивым, непривычно потерянным лицом, глазами цвета какого-то яркого драгоценного камня – может, жадеита? – и слишком аккуратными для ее родного острова усами и бородкой. Асин, заметив его одежду, фуражку и блуждающий взгляд, остановилась, но толпа тут же подхватила ее и унесла. Она успела лишь поднять руку, чтобы так же глупо помахать чужому для Первого человеку: быть может, ему станет хоть чуточку легче?

Из потока Асин выловила унизанная браслетами рука – схватила за ворот жилетки и утянула в сторону, где было спокойнее и тише, где можно было спокойно усесться на подпорную стенку у огромной каменной вазы, над которой возвышался пышный зеленый шар кустарника. Вальдекриз для верности встряхнул Асин, повертел, как тряпичную куклу, и отпустил. Пока она устраивалась поудобнее и расшнуровывала старые широкие ботинки, он отошел к одному из прилавков и, лучезарно улыбнувшись, попросил что-то у полной живой девчушки, бодро выполнявшей несколько дел одновременно.

Асин забралась на стенку с ногами и поставила ботинки рядом. Те недовольно щелкнули отошедшими подошвами и сложились гармонью. Их бы подбить, обменять или выбросить. Но Асин всякий раз откладывала это, а затем мысленно ругала себя, слыша, как они шлепают при ходьбе.

– Держи. – Вальдекриз устроился рядом, чуть не сев на ее босую ступню, спихнул ботинки на редкую траву, прямиком в еще сырую землю, и протянул Асин свернутую конусом лепешку, из которой торчал белый румяный бок. – Жареный сыр. Холодный, конечно, но вкусный.

– Спасибо. – Асин провела пальцами по коричневым полосам, которые украшали пахнущее дымом угощение, и улыбнулась. – Скажи, а откуда ты узнал… про все? – Она подняла на Вальдекриза глаза. – Ты же совсем не слушал его.

Ветер трепал ее платье, отчего кружево напоминало пенных барашков, которые то подлетают на волне, то опускаются на ровную гладь и расплываются в стороны. Вальдекриз коснулся холодным пальцем лодыжки Асин, выглянувшей из-под светлой мягкой ткани, провел снизу вверх, к колену, после чего вернулся к сыру и отщипнул от него кусочек. Вздрогнув, Асин подтянула ноги ближе к себе и обхватила их рукой.

– Я столкнулся с Альваром, когда он только прибыл. – Вальдекриз указал надкушенной лепешкой в сторону пристани, где высились, пытаясь пронзить небо, мачты. Асин всегда казалось, что державшие их оттяжки похожи на паутину, которую сплел огромный паук. – Вон, видишь, его корабль стоит. «Небокрушитель». Капитаны Железного Города любят давать судам громкие бессмысленные названия.

– А мне нравится, – сказала Асин и впилась зубами в сыр. Она была такой голодной, что на вежливость не оставалось никаких сил.

Вальдекриз лишь тихо посмеивался и неспешно ел, отламывая небольшие куски и закидывая их в рот. Он болтал одной ногой в воздухе, то и дело врезаясь пяткой в каменную стену. С подошвы вниз сыпались комья засохшей грязи, Асин слышала, как они отскакивают от дорожки.

– И все-таки расскажи мне про этот Железный Город. Почему капитану Альвару вдруг нужны… мы? – Асин прижала костяшки пальцев, усыпанных мукой, к груди и тут же, ахнув, принялась облизывать их.

– Ох, булка-булка, тебе надо быть внимательнее и ответственнее. Слушать, когда говорят…

– Но ты… – хотела возмутиться Асин, ведь это он, он начал шептать ей на ухо, не давая сосредоточиться на речи Альвара.

– И перестать все валить на меня. Не проверять снаряжение – твой выбор, отвлекаться – твой выбор, – тяжело вздохнул он, сминая пальцами лепешку и делая ее края похожими на волнистые лепестки цветов.

Все мысли, до этого собранные и разложенные по невидимым полкам, разом рухнули и разлетелись на осколки, оставив вместо себя давящее чувство стыда. Асин хотела вскочить и уйти или хотя бы отвернуться, но тело не слушалось, оно точно обратилось в камень – и любой удар мог разрушить его. А бить точно Вальдекриз умел.

– Хочешь еще сыра? – внезапно спросил он, и Асин окончательно растерялась.

– Нет, – пробормотала она и часто заморгала, пытаясь смахнуть подступившие к глазам слезы.

– Тогда слушай. – Вальдекриз поставил локоть на ее колени и по-быстрому закинул в рот остатки еды. – Островов-братьев куда больше, чем два. Но по какой-то странной причине жители Первого и Второго не замечают остальные. Они – будто и не острова вовсе, так, оборонительные сооружения.

– Я знаю. – Асин нахмурилась. – Их пятеро, пятеро братьев. Но дальше Второго я не бывала.

– Так вот, самый дальний из братьев, – он поднял руку над головой, словно отмерял расстояние от Первого, – Третий, Железный Город. Весь он – как живой механический организм, дышащий паром и скрежещущий металлом.

– Как страж Мирры? – Асин попыталась улыбнуться.

– И да и нет. Сама увидишь, если захочешь. Его сложно описать. А то, что нужно знать тебе, не так сказочно и не так интересно. Железный Город развит. Там есть все, чего нет у нас. Руда, технологии. Оружие. – Он наставил на Асин два пальца, взвел воображаемый курок и – бам! – выстрелил прямо в сердце. – Одного у них нет – крыльев. Именно поэтому Альвар обратился за помощью ко Второму, а затем и к Первому. Ему нужны люди, чтобы спуститься на один из островов, осмотреть развалины заброшенного храма. Его интересуют аномалии.

Как ни пыталась, Асин не могла представить себе Третий. В мире, где парят острова и киты, огромное механическое существо, несущее на своей железной спине множество людей и щетинящееся оружием, пугало ее. Асин тщательно собирала образ острова из кусочков стража, маленькой птички, сигнальных пистолетов и ранцев – и вновь он растворялся, оставляя после себя лишь медленно исчезающее облачко дыма. Конечно же, папа рассказывал про Третий, но ни разу не называл тот Железным. Впрочем, он и летать-то туда перестал очень давно.

– А зачем ему аномалии? – спросила она, пытаясь очень осторожно спихнуть со своего колена руку Вальдекриза.

– Изучить, понять природу и использовать в своих целях. Они так делают со всем – разбирают. А если аномалию не получится разобрать, ее нужно будет уничтожить.

– Аномалию можно уничтожить? – удивилась Асин.

– Уничтожить можно все, Ханна. Есть такая древняя мудрость: когда боги ступят на эту землю, они станут смертными. Она как раз об этом. Все существующее может умереть. Или быть убито.

Обычно аномалии не трогали, в лучшем случае обносили невысокой изгородью, а рядом ставили предупреждающую табличку, часто довольно косую – кому хотелось трудиться ради непонятного явления? С годами дерево рассыхалось, надпись на дощечке стиралась, а сама она падала на землю. Оставался лишь неровно вбитый колышек, по которому все равно читалось: «Здесь опасно». На севере Первого таких было с десяток, вот только заборов никто не ставил. Местные просто не ходили туда и пугали своих любопытных детей. Так вырастало новое поколение, для которого поросший травой и густыми деревьями край острова превращался в страшную черную неизвестность.

– Слушай, Вальдекриз, – Асин потянулась к ботинкам, – а это, – она хотела сказать «опасно», но почему-то с губ слетело совершенно другое слово, – надолго?

До этого полеты занимали не более дня. К вечеру она уже возвращалась домой, где ужинала с папой, рассказывала с набитым ртом о своих приключениях и, уставшая и довольная, отправлялась спать.

– Несколько дней. При условии, что бумаги подготовят сегодня, – скучающим тоном ответил Вальдекриз, и его пристальный взгляд вонзился Асин в переносицу, отчего ее голова запульсировала. – Так что решайся быстрее. Если хочешь, напиши отказ, хотя я не советовал бы. Ты на хорошем счету, Ханна, раз сам старый демон рекомендовал тебя. Но если будешь так отмахиваться от работы, тебя перестанут замечать. Уж лучше деятельный новичок, чем ничего не делающий специалист.

– Я должна поговорить с папой, – пробормотала она.

Вальдекриз протяжно выдохнул, уронил лицо в ладони и принялся усиленно его тереть.

– Когда же ты научишься решать сама, Ханна? Кочевник не всегда будет стоять за твоей спиной.

Тогда она все же не выдержала: вскочила – и побежала прочь. Разрезая толпу своим маленьким телом, она неслась быстро, и слезы не поспевали за ней. Касаясь взглядом людей, она искала Атто, доброго Атто, у которого всегда был для нее совет. И еще ягоды, щекочущие нос своим сладким запахом. Но Асин не нашла никого, а потому отправилась, шаркая по занесенной неизвестно откуда взявшимся песком мостовой, в давящий кабинет с обитыми деревом высокими стенами, чтобы оставить свою дрожащую подпись. И пускай у Асин был выбор, тот момент казался ей безвыходным.

Она не заглянула на склад, не проверила снаряжение. По правде говоря, ей было плевать на снаряжение, на покачивающийся в воздухе корабль, похожий на своего капитана, и на запах сладостей, смешавшийся со свежестью океана. Ведь Асин бежала домой. Шлепали подошвами ботинки, хлопало на ветру платье, скрипела кожаная жилетка. Стоило только переступить порог, как Асин рухнула в руки папы, и слезы тотчас нагнали ее. Она плакала, размазывая их ладонями, она запиналась, пытаясь собрать буквы в предложения, она сжимала зубы, но те все равно стучали. Лишь когда дыхание чуточку выровнялось, она смогла сосредоточиться и внятно – так, по крайней мере, ей казалось – изложить мысли. И папа улыбнулся.

– Ты ничего не увидишь, если не будешь выходить из дома, – он вложил в голову Асин мамины мысли и запустил пальцы в ее густые волосы.

И, сидя на холодном деревянном полу у пыльного порожка, Асин подумала: а хочет ли она действительно что-то увидеть?

К вечеру следующего дня все было готово. Заходящее солнце окрасило небо в оранжевый, а облака над океаном потемнели, загустели и обратились в черничное варенье. На пристани около черной громады «Небокрушителя» толпились люди. Не только разведчики – их Асин узнала по тяжелым ранцам, лежавшим у ног, – но и просто желающие посмотреть, как корабль расправит паруса и те, став из белых алыми, наполнятся ветром. На борту, сжимая фуражку под мышкой и вытирая тыльной стороной ладони влажный от пота лоб, стоял капитан Альвар. Он смотрел вдаль, прищурившись, и улыбался каким-то своим мыслям.

На пристани Асин уже ждали. Стоило подойти, как Вальдекриз тут же кинул ей в руки тяжеленный ранец, под весом которого она чуть не свалилась, но ее вовремя подхватили. Покрытые шрамами ладони с длинными узловатыми пальцами сцепились у нее на животе и придерживали, пока она не встала на ноги и не обернулась – поблагодарить спасителя. На щеках Асин наверняка расцвел румянец, но неловкость растворилась в холодном вечернем воздухе, стоило ей увидеть небритое лицо Атто.

– Вы тоже летите с нами? – обрадовалась она.

– Да, Асин, – Атто медленно кивнул, прикрыв глаза – серо-синие, как неспокойная вода. – Решил поразмять кости. Засиделся я на одном месте. Совсем старый стал.

– Тебе это не поможет, дедуля, – усмехнулся Вальдекриз, но ответом его не удостоили.

Атто достал из кармана потрепанной кожанки самокрутку и, проведя ею под носом, шумно вдохнул. Под пальцами сминалась тонкая папиросная бумага, хрустел и сыпался на сапоги сухой коричневый табак. Протяжно выдохнув, Атто сунул папиросу в щель, где когда-то был зуб, выудил трутницу и прикурил. Воздух наполнился густым едким дымом – он тянулся из уголков губ Атто, изгибался ломаными линиями и летел вверх. Закашлявшись, Асин отмахнулась и поморщилась: курящие люди как на Первом, так и на Втором были редкостью. Атто предупредительно повернулся боком, но игривый ветер тут же скомкал дым и большим клочком мятой бумаги швырнул Асин в лицо.

– Крылья твои проверил, – Вальдекриз хлопнул по ранцу. Зазвенели пряжки, глухо загремело что-то внутри. – Если тебе это, конечно, интересно. А то, судя по тому, как быстро ты унеслась от меня утром – и даже не попрощалась, маленькая ты булка, – у тебя нарисовались какие-то срочные и крайне важные хлебные дела.

Услышав его слова, Атто медленно повернулся. Одна из его бровей – не рассеченная надвое стражем – поползла вверх в немом вопросе. Асин крепче прижала к себе ранец и постаралась спрятаться за ним: и без того понимала, насколько она маленькая и несамостоятельная в глазах бывшего наставника. Но поучений о том, что следует самой заботиться об оборудовании, она не услышала, равно как и неодобрительного цоканья языком.

– И когда это ты стал таким заботливым? – Атто усмехнулся и выпустил из уголка губ тонкую струйку дыма. – Знаю тебя. Ты ничего просто так не делаешь. Обидишь ее, – он кивнул на Асин, – я тебе голову сапогом в плечи вобью.

– Я тебя услышал, – медленно произнес Вальдекриз, и Асин сделала шаг назад: вдруг между ними что-то вспыхнет, взорвется и заденет ее? Так почему-то частенько случается: ссорятся двое, а плохо становится третьему.

Когда прозвучало долгожданное «Все на борт!», слившееся для Асин в одно слово, она предпочла остаться позади, прячась за широкими спинами и чужими крыльями – чтобы только ее не заметили и не попытались уколоть. Вальдекриз мог сделать это специально, Атто – случайно. Поэтому, сбросив с плеч груз в виде ранца и собранной папой тяжелой матерчатой сумки, Асин отошла от людей, положила руки на фальшборт и опустила на них голову.

Причал уплывал все дальше и дальше, а белые паруса наполняла и подкрашивала угрюмая рыжина закатного неба. Ветер раздвигал тяжелые облака и подталкивал «Небокрушитель», который плавно, почти не качаясь, шел по воздуху. И когда ворот рубашки, дернувшись, защекотал накрахмаленными краями щеки Асин, а волосы ее взвились пшеничными лентами, тревога спрыгнула с груди толстой неуклюжей кошкой и уступила место приятному волнению. Внутри бурлил, медленно поднимаясь из самых глубин, восторг.

Асин запустила пальцы в волосы, вдохнула полной грудью и повернулась спиной к темнеющему океану. Ночь опустилась слишком быстро – стерла границу между водой и небом, выключила все цвета, оставив лишь синий и черный, и повесила высоко-высоко луну – белый размытый полукруг, выглядывающий из-за облаков. На палубе зажигались огоньки – маленькие желтые солнца, в свете которых плясали вытянутые человеческие тени, нечеткие и изгибающиеся. «Небокрушитель» ожил, как оживает ранним утром Рынок.

Масляные лампы мерно покачивались. Бушприт пронзал темноту ночи, а три мачты, великанами возвышавшиеся над головой Асин, временами скрипели, словно потревоженные деревья.

– Погода благоволит нам, – раздался неподалеку голос капитана Альвара.

Тяжелые кованые сапоги гремели о деревянный настил, когда он, чеканя шаг, обходил судно. Приказы взлетали в воздух пушечными выстрелами, команда работала, точно слаженный механизм. Лицо капитана Альвара преобразилось, перестало казаться таким чужим и потерянным. Он подставлял его попутному ветру, дышал полной грудью и улыбался уголком губ. Будто «Небокрушитель» был его продолжением. Как крылья Вальдекриза. И, пусть не все – Асин видела сжатые губы, слышала недовольные голоса – хотели видеть капитаном Альвара, его слушались.

Знакомые Асин будто растворились. Она не заметила на палубе ни вечно живого, даже чересчур, Вальдекриза, ни уставшего Атто, ни даже ту троицу из училища, неделимую, дружную и оттого самую малость раздражающую. Был лишь «Небокрушитель», его команда и она. Среди волнующегося океана и редких островов.

Асин присела, чтобы, прижавшись виском к одной из вытянутых дубовых бочек, обхватить руками ноги и вздремнуть под мирное покачивание корабля. В этот момент Альвар вдруг повернулся и, подняв ладонь на уровень груди, помахал ей. Так же неловко, как накануне махала ему сама Асин. Она рассмеялась, а глаза защипало от внезапно подступивших слез. Она, задыхаясь, фыркала в колени, временами поднимая лицо, чтобы выхватить из темноты фигуру капитана. Он больше не оборачивался, а затем и вовсе исчез. Асин зажмурилась, сунула ладонь под ухо и долго сидела так, тяжело дыша и шмыгая носом. Наконец она провалилась в неглубокий сон, за которым временами слышались разговоры и хлопанье парусов.

– Эй, – дрему прервал, разогнав, как утреннюю дымку, Вальдекриз. Он навис над Асин и, положив ладонь ей на плечо, для верности встряхнул. – Булка, вставай. Додумалась тоже, спать на палубе. Вообще-то тебя там кровать ждала. Очень удобная. Я стащил у тебя подушку – она все равно тебе не нужна. Кстати, я там у тебя гренки в сумке нашел.

Удивительно, что никто не разбудил ее и не попытался отвести в каюту. Асин просто не заметили. Но так, наверное, было даже лучше. По крайней мере, люди не наблюдали за тем, как спит, вытянув одну ногу и подобрав под себя другую, странная девочка в мятой рубашке.