Текст книги "Падения великих людей"

Хатшепсут

В Восемнадцатой династии Египтом правила царица Хатшепсут[25]25
  Произносится Ха-шеп-сут.


[Закрыть] и Тутмос III,[26]26
  Или, если вам угодно, Тотмес, Тахутмес, Тахутимес, Дхутимес, Джехутимес, Тхутмос, Тхутмосес, Тхотмосес, Техмосес, или как-нибудь иначе в разумных пределах.


[Закрыть] которого она нередко «оглаживала» увесистым камнем по темечку. Слишком сурово судить ее за это не стоит, поскольку всю жизнь Хатшепсут окружало семейство маленьких уродливых фараонов со скошенными назад лбами, выпученными глазами и неестественно выпяченными зубами, что здорово действовало ей на нервы. Она страдала прогрессирующей формой болезни под названием «тутмос» – своеобразного состояния, при котором перед глазами непременно возникает какой-нибудь Тутмос, безразлично в каком направлении смотреть. Таким образом у нее появилось обыкновение швыряться всем, что попадется под руку.

Хатшепсут была дочерью Тутмоса I и уже в детском возрасте помогала ему править Египтом. Он был слишком ленив и апатичен, чтобы заниматься этим делом в одиночку. Дабы укрепить свои позиции при троне, она выскочила замуж за своего сводного брата Тутмоса II, тем более, что в ее жилах текла царская кровь по обеим линиям, а в его – нет.

Тутмос II был сыном Тутмоса I и какой-то неизвестной особы – факт, на который Хатшепсут время от времени обращала его внимание.[27]27
  Она желала быть начальником над начальниками, нравилось это кому-то или нет. Некоторым – нравилось.


[Закрыть] Это был болезненный юноша с прыщеватым лицом – самый слабый из Тутмосов. Тем не менее Хатшепсут удалось разобраться в его натуре, и они имели двух дочерей, Неферуре и Меритре.

Тутмос II умер в 1501 году до н. э.,[28]28
  Другие источники подают годы его правления: 1525 – ок. 1523 до н. э. – Прим. перев.


[Закрыть] оставив Хатшепсут наедине со своим девятилетним сыном от одной из наложниц – Тутмосом III. Современные исследования показали, что грудные кости фараона, его плечи, ребра, таз содержали следы крысиного яда, а нос был деформирован до такой степени, будто по нему кто-то бил плашмя утюгом. Египтологи теряются в догадках, кто все это мог сотворить.[29]29
  Египтологи, исследовавшие мумию Тутмоса II спустя 3500 лет после его смерти, утверждают, что он не был хорошим человеком. По крайней мере, выглядел он ужасно.


[Закрыть]

Итак, на руках царицы оказался другой тип, самый безобразный из всей семейки – у него практически отсутствовал лоб, а затылок был абсолютно плоским.[30]30
  Скулы у него были пятиугольной формы, лицо – маленькое, узкое, эллипсовидное и безнадежное.


[Закрыть] К тому же он обладал противной привычкой огрызаться по каждому поводу.[31]31
  Его мумия и поныне находится в каирском музее.


[Закрыть]

Поскольку Хатшепсут была единственным выжившим ребенком Ахмос, великой царицы и жены Тутмоса I,[32]32
  Прочие умерли в младенчестве.


[Закрыть] ей пришлось выполнять нелегкую работу регентши своего юного племянника и, одновременно, пасынка. Такой ход событий не сулил ничего хорошего ни той, ни другой стороне, но фараонша все же сумела выдать свою дочь Неферуре замуж за Тутмоса III. Чего не сделаешь ради блага семьи, даже если для этого приходится превращаться одновременно в тёщу, мачеху и тетю Хатти. Но, увы, все ее жертвы не приносили искомых результатов.

Так продолжалось лет шесть или семь, и Хатшепсут решила принять меры. В конце концов, она была законной представительницей династии, и ей опостылело служить прикрытием для детей от наложниц, не получая при этом равных с ними почестей.

Коль уж такие люди, думала она, могут быть фараонами, почему бы не попробовать и ей самой. И Хатшепсут решила не отходить в тень, когда Тутмос III достигнет полнолетия.

Однако ее планам препятствовало то, что по обычаю старины Египтом мог править только мужчина. Увы, для такой работы формально у нее не было никаких данных. За то, что она все же сумела справиться с этой ситуацией, Хатшепсут назвали первой великой женщиной в истории. И покончила она с этой проблемой простенько и изящно – взяла и назначила себя царем Египта. И этим все сказано.

Для того чтобы показать своим подданным, что она великолепно соответствует данной роли, Хатшепсут установила множество статуй и всюду понавешала портретов, представлявших ее обычным фараоном с бородой.[33]33
  Фараоны носили искусственные бороды, символизирующие мудрость.


[Закрыть] Хотя это никого не ввело в заблуждение, тем не менее, воспринималось как законное подтверждение ее прав, потому что олицетворяла она закон. Хатшепсут поражала египтян, которые до этого верили, что их страна – мир мужчин. Конечно, так оно и было. Но с некоторыми исключениями.

Хатшепсут позволила Тутмосу III сохранить титул фараона и действовать в качестве юного совладельца трона. Иначе говоря, она позволяла ему курить в её честь фимиам, пасти её стада, служить ей на побегушках и маленькими иероглифами высекать своё имя на монументах вслед за её огромным именем. Он мечтал быть солдатом и воевать с Месопотамией, подобно Яхмосу I[34]34
  Кое-кто из историков зачисляет Яхмоса в Семнадцатую династию, что, конечно же, глупо. Яхмос I (1580–1559 до н. э.) – основатель XVIII династии. Вступил на престол малолетним после гибели своего предшественника Секененра в битве с гиксосами и окончательно изгнал гиксосов из Египта, закрепил свое господство в Южной Палестине. В результате совершенных им трех походов в Северную Нубию была восстановлена власть Египта над этой территорией. Время его правления принято считать началом периода Нового царства в истории Древнего Египта. – Прим. перев.


[Закрыть] и Тутмосу I, но стоило ему заикнуться о своих планах, как она принималась поглаживать его камешком по темечку. За пределами своего дома Хатшепсут стремилась к миру.[35]35
  Когда соправители начинали спорить, кто-то должен был уступить, и, естественно, это не была Хатшепсут.


[Закрыть] И хотя при ней армия вроде бы стала вялой, в лени обвинять её не приходится, ибо обычной работы у неё было немного: во время правления Хатшепсут нубийцы вели себя тихо, как мыши, а месопотамцы ни разу не осмелились поднять бунт. Видать, они кое-что прослышали о её характере.

Были у фараонши и нежные стороны. А у кого их нет? Проявились они в связи с красивым архитектором из незнатного рода по имени Сенмут. Его расчёты и чертежи приводили её в восторг. Она познакомилась с ним раньше своего мужа Тутмоса II, который советовал ей поменять архитектора.

Когда и где они повстречались, неизвестно, но вскоре после похорон Тутмоса II их как-то вечером видели в платановой роще, занятых обсуждением важных строений. А на следующее утро Сенмута назначили верховным правителем царских работ. С тех пор Хатшепсут и Сенмут проводили совещания почти ежедневно, поскольку она всё более и более испытывала потребность в архитектуре. Каждое утро Сенмут приходил во дворец показывать чертежи, а по вечерам они занимались проверками выполненных работ, не забывая при этом повесить на дверь табличку – «Не беспокоить».

В конечном итоге Сенмут стал самым могущественным человеком в Египте, насобирав столько титулов и приобретя такое множество богатств, что воспользоваться ими вряд ли было под силу одному человеку. И все это, разумеется, благодаря его собственным талантам. А фавора он лишился после двадцати лет активной службы.[36]36
  Премьер-министром Хатшепсут был Хапусенеб, лысый старый тип с жировой шишкой на кончике носа. Умер он в бедности.


[Закрыть]

Сенмут был рождён архитектором – он доказал это при строительстве храма, который Хатшепсут заложила в Дейр-эль-Бахари в свою честь и в честь сына бога Амона.[37]37
  В египетской мифологии бог Солнца. – Прим. перев.


[Закрыть] После семи лет строительства всё ещё незавершённый храм оказался втрое большим, нежели планировал Сенмут, и обошелся в восемь-девять раз дороже, чем он рассчитывал, и, в общем, не имел никакого сходства с оригинальным планом, за исключением того, что это строение оставалось храмом. Кстати, его сооружение он так никогда и не окончил.[38]38
  Он также возвёл в Карнаке два обелиска из розового гранита, один из которых так и не упал, хотя и был всегда немного наклонен.


[Закрыть]

Хатшепсут отличалась большой набожностью: как только на глаза ей попадалась подходящая стена, она спешила украсить её своими портретами и иероглифами, поясняющими, что она – дочь сына бога Амона, который лично короновал её, что дает ей значительно больше прав на трон, нежели Тутмосу III. Вообще-то это было отличительной чертой её характера – придумав что-нибудь эдакое, тут же извещать мир об этом на стенах.

Время от времени Хатшепсут и Тутмос сооружали незаконченные храмы, однако их главным увлечением были обелиски. Ей ничего не стоило установить пару обелисков, усеянных иероглифами, повествующими о том, какая она хорошая, и с изображениями египтян, одновременно идущих в противоположных направлениях. Буквально на следующий день Тутмос спешил установить два еще более высоких обелиска, рассказывающих, что хороший именно он.

Представлению о наружности Хатшепсут на определённых этапах её карьеры мы обязаны различным настенным надписям, гласящим, что «смотреть на неё было прекраснее, чем на что бы то ни было, ибо её великолепие и её формы были богоподобны». Кое-кому может показаться довольно странным, что женщина-фараон отличалась подобной откровенностью, когда ей уже стукнуло пятьдесят. Вовсе нет. Она чистосердечно рассказывала людям о том, какой она имела вид за тридцать пять лет до того, когда принялись высекать эту надпись, то есть еще перед тем, как она вышла замуж за Тутмоса II и начала поколачивать Тутмоса III. «Она была прекрасной и цветущей девой», – гласят иероглифы. И у нас нет причин сомневаться в этом. Наверняка нет никакого вреда в том, чтобы поведать миру, как кто-то там выглядел в 1514 году до нашей эры.

На что бы не намекали свидетельства о Хатшепсут и её друге, невозможно отрицать тот факт, что вместе они свершили великое множество строительных работ. Остальное – лишь слухи и сплетни.

Люди любят о ком-нибудь посудачить. Титулы вроде «Верховного правителя царских работ», «Управляющего царской спальни» и «Распорядителя личных апартаментов» просто так никому не даются, равно как земли и золото. Для этого надо было уметь в короткие часы проводить длительные беседы – таков уж был стиль Хатшепсут в ведении дел. К тому же совсем не просто найти хорошего архитектора, а это было так необходимо для успеха ее карьеры.

Одним из главных событий правления Хатшепсут было путешествие в Пунт, или землю Сомали, за вещами, которые используются в храмовой службе, и растениями для террасовых садов Амона.

Пять маленьких суденышек в 1492 году до н. э. отправились в Красное море и вернулись с тридцатью одним саженцем миртового дерева, многими сортами других ароматных и декоративных деревьев,[39]39
  Подобно всем великим женщинам, Хатшепсут была фанатом садоводства, всюду и везде одалживая саженцы.


[Закрыть] а также смолой мирры, игмутовым фимиамом, цинамоновым, хеситовым,[40]40
  Хеситовое дерево было специальной породой, выведенной из хеситового дерева.


[Закрыть] чёрным, или эбеновым деревом, слоновой костью, золотом, янтарём, тремя тысячами животных, в том числе борзыми, обезьянами и жирафами, несколькими аборигенами Пунта, коллекцией местных копий и некоторыми неведомыми предметами.

Пунтское приключение считается важным моментом в развитии египетского грузопотока. Истина заключается в том, что с самого начала египетской истории движение грузов совершалось стихийным образом. Путешествия по Красному морю были обычным делом со времен V династии, и Пунт был обычной остановкой. В VI династии чиновник по имени Хумхотеп одиннадцать раз отправлялся в Пунт за миррой и всем прочим, не поднимая вокруг этого никакого шума.

Но вы же знаете Хатшепсут. Она украсила стены изображениями, этаким графическим отчетом об экспедиции, провозглашая ее величайшим событием эпохи благодаря некоему определённому лицу.[41]41
  Сама Хатшепсут в Пунт не ездила.


[Закрыть]

Умерла Хатшепсут в 1479 году до н. э. в возрасте пятидесяти девяти или что-то около того лет, после двадцати одного года и девяти месяцев правления, если вести отсчет от времени смерти ее мужа Тутмоса II. Никто не в состоянии доказать, что Тутмос III убил свою тётю Хатти или, по крайней мере, нанёс ей какой-нибудь вред. Но мы: то знаем, что она заставляла сидеть его в углу и кусать ногти, хотя в это время он официально являлся единственным правителем Египта. Так продолжалось двадцать лет, пока не произошло нечто из ряда вон выходящее. А что бы сделали вы на его месте?[42]42
  Знакомые предполагают, что, услышав о смерти Тутмоса IV, Хатшепсут просто сдалась. Восхитительное предположение, жаль только, что даты против него.


[Закрыть]

Виновен или нет Тутмос III, мы не знаем, но вёл он себя неподобающим образом, во всяком случае, не так, как должен себя вести человек, когда умирает его тётя, тёща и мачеха. Прежде всего он ушёл в запой на две недели, а некоторые утверждают, что и на все три. Затем поотбивал носы у всех статуй Хатшепсут и утопил их в глубоких каменоломнях, выскоблил ее лицо и даже имя изо всех папирусов и оббил ее лучшие обелиски так, чтобы потомство никогда не догадалось о ее существовании, по крайней мере, до такой степени, чтобы невозможно было прочесть иероглифы, рассказывающие о том, какой она была прекрасной.

Конечно, так поступать нельзя. Некоторые статуи выкопали, отреставрировали и выставили для обозрения в музее искусств Метрополитен и других музеях.[43]43
  Одна из статуй работы Сенмута находится в Чикаго, а та, что в Каире, была открыта двумя британскими леди, мисс Бенсон и мисс Курлей, – своей наблюдательностью они превзошли всех, кто околачивался до них в храме Мут.


[Закрыть] Каменные изображения с обелисков поотпадали, оставив сами обелиски в великолепном состоянии: даже многие века не смогли повредить иероглифы, которые легко дешифровать, – вот таков был результат неблаговидных выходок Тутмоса. В конечном итоге последнее слово осталось за Хатшепсут, что вовсе меня не удивляет.

Однако попробуйте догадаться, что сотворил этот мстительный парень после того, как у него не осталось носов для отбивания? Он отправился в Азию с огромной армией, перебил такое количество местного населения, что это, наконец, утешило его сердце, и награбил столько добычи, что Египет довольно долго купался в достатке.[44]44
  Однако деньги в конце концов кончились, и никто не знает, куда они ушли.


[Закрыть]

Так Тутмос III стал одним из первых представителей идеи интернационализма, или визитов в другие страны для уничтожения их обитателей. Он предпринял семнадцать экспедиций в Азию и затем расслабился на двенадцать лет, возводя свои собственные обелиски и оставляя на стенах свои мемуары. Сей фараон убивал нубийцев лишь затем, чтобы не подзабыть, как это делается, и на этом примере воспитывал самого младшего из внуков, Тутмоса IV. За это многие ученые считают его величайшим из фараонов. Вы обнаружите его имя в любом из списков действительно выдающихся людей.

Тутмос III умер в 1447 году до н. э., на тридцать второй год со дня смерти Хатшепсут. Ни единого из обелисков с надписями, повествующими чудовищную ложь о его семнадцати кампаниях, в Египте нет. Все они были перевезены в далёкие страны как сувениры.

Один из них известен под названием «Игла Клеопатры». И хоть Клеопатра никогда не имела ничего общего с Центральным парком Нью-Йорка, тем не менее эта ее «игла» заставляет прохожих остановиться на мгновение и среди дневной суеты задаться вопросом» А какого чёрта она тут стоит?» Её называют «Иглой Клеопатры» потому, что мир полон людей, которые размышляют над вещами такого рода. И если вы спросите меня» Почему?» – я отвечу» Так оно будет всегда».[45]45
  Во время правления Аменхотепа IV, или Эхнатона, количество Хититесов росло так быстро, что Египетская империя распалась. Я позабыл, что стало с Хититесами.


[Закрыть]

II. Древние греки были еще хуже

Перикл

Перикл был величайшим государственным деятелем Древней Греции. Он правил Афинами более тридцати лет в период их лучезарной славы – с 461-го до 429 года до н. э.[46]46
  Перикл занимал должность стратега Афин в 443–429 гг. до н. э. (кроме 430), хотя на самом деле вождем афинской рабовладельческой демократии он стал после гибели Эфиальта. – Прим. перев.


[Закрыть] Вернее – ими правили люди, поскольку в Афинах была демократия. По крайней мере, так называлось то, что Перикл считал демократией. Самим же гражданам он только советовал, как и что им следует делать.[47]47
  Строго говоря, времена Перикла окончились в 430 г. до н. э., когда его признали виновным в присвоении общественных фондов. После этого они уже никогда не были общественными.


[Закрыть]

За мудрость и красноречие Перикла величали олимпийцем, а поскольку его голова формой напоминала морскую луковицу – конусообразный овощ, произрастающий в той части света, то он получил еще и более прозаическое прозвище: «Луковая голова», или «Конусная голова». Форма Перикловой головы оказалась благодатной пищей для греческих комедиантов, которые отпустили по этому поводу немало острот. Возможно, потому что он был единственным государственным деятелем, которого они видели без головного убора.[48]48
  Люди с конусообразной формой головы попадаются и сегодня, однако мы не называем их «луковыми головами». Мы называем их «застежками».


[Закрыть]

По линии своей матери Перикл принадлежал к древнему аристократическому роду Алкмеонидов, давшему Афинам ряд государственных деятелей. Чего скрывать, род подозревали в предательстве в пользу персов, а некоторые его представители были даже уличены во взяточничестве и коррупции. Однако они сумели это пережить, ибо многие афиняне были слишком заняты собой для того, чтобы обращать внимание на кого-нибудь ещё.

Дядя его матери Клисфен по прозвищу «Реформатор» прославился тем, что пытался дать взятку дельфийскому оракулу. Он также вознамерился реформировать Законы Солона, дабы все убедились, какой он умный. Как известно, Солон был одним из семи мудрецов Греции и одновременно национальным героем. Это он легализовал бордели в Афинах.

Отец Перикла Ксантипп считался одним из самых видных деятелей своего времени. Среди прочих были Аристид Справедливый и Фемистокл. Они добились громкой известности тем, что, постоянно обвиняя друг друга в жульничестве и использовании казенных денег в личных целях,[49]49
  Я не могу поверить в то, что Аристид Справедливый украл столько, как говорил об этом Фемистокл. Ведь он всегда выглядел серьезным государственным деятелем и в нем было столько достоинства.


[Закрыть] перед выборами щедро раздавали нелицеприятные прозвища оппонентам.[50]50
  Фемистокл предложил ввести отличительный знак для участников политических баталий, чтобы видеть, кто из них законнорожденный, а кто, увы, нет.


[Закрыть] В конце концов обоим запретили появляться в Афинах как зачумленным, и, таким образом, поле для деятельности Перикла было расчищено, а он-то уж сумел превзойти соперников в искусстве лидерства.[51]51
  Перикл наложил, например, запрет на имя самого сильного своего соперника Кимона, прославившегося тем, что доставил в Афины с острова Скирос кости Тесея, победителя Минотавра. Поскольку Тесей был лицом мифическим, от него едва ли могли остаться кости. И, тем не менее, Кимон привез их в Афины.


[Закрыть]

Перикл был другом народа.[52]52
  Самый бедный гражданин имел право стать стратегом, однако почему-то им не становился. Очевидно, в силу каких-то случайных обстоятельств.


[Закрыть] Он так любил афинян, что платил им за посещение народного собрания (эклессии) и участие в голосовании, а они, в свою очередь, так любили его, что ежегодно избирали стратегом. Было бы неверным утверждать, что Перикл покупал их голоса, ибо чем ещё можно им помочь, если они всегда голосовали за него? У Перикла были интересные «отношения» со своими деньгами: он не так часто справлял себе новые одежды, однако для афинян ему ничего не было жаль, и он платил им из городской казны.

Поскольку демократия подразумевает самоуправление, то афиняне собирались на вече и правили. Каждый занимался своим делом: Перикл говорил речь, афиняне своими криками поддерживали его предложения, касалось ли это заключения договоров или объявления войны, а в завершение Перикл придавал принятым решениям обязательный характер. Если им ещё и после этого недоставало конституционной силы, он знал, где её взять. Перикл ограничил влияние ареопага[53]53
  Холм в Афинах, место заседаний древнего судилища того же названия, наблюдающего за исполнением законов. – Прим. перев.


[Закрыть] – этого скопища немощных старцев с пожизненно закрепленными за ними постами и с обязанностью объявлять все принятое на народном собрании недействительным. Зато он позволил им ухаживать за священными оливковыми деревьями в Акрополе.[54]54
  Он лишил их права вмешиваться в личную жизнь граждан. Со стороны Перикла это был жестокий поступок, поскольку для этих старцев единственным удовольствием оставалось подловить кого-либо из граждан за непотребным занятием. После такой утраты оставалось лишь полагаться на свое воображение.


[Закрыть]

Перикл также платил выбранным по жребию присяжным (гелиастам), – а их набирались целые толпы в 401, 501 человек и более. Поскольку средний афинянин не всегда блистал умом, сама собою возникла необходимость иметь в каждом суде побольше присяжных.[55]55
  Сэр Френсис Галтон полагал, что афиняне были приблизительно вдвое интеллигентнее нас. Если желаете хорошо повеселиться, ознакомьтесь с теорией происхождения корней сэра Френсиса.


[Закрыть] Желающие тащили из большого горшка черные и белые бобы, и если им попадался белый боб, они тут же отправлялись на работу. От них не требовали доказательств их дремучести. Это считалось само собой разумеющимся.

Посредством жребия определялись также мелкие чиновники. Однако десять генералов и «министр финансов» избирались прямым голосованием, поскольку для того, чтобы распоряжаться большими средствами, требовались незаурядные способности.[56]56
  Представители беднейшего класса не могли претендовать на эти права и на эти посты. У них было сомнительное прошлое.


[Закрыть] Такая работа не приносит удовольствия, если нет возможности воспользоваться этими деньгами для личных нужд.

Ярким доказательством гениальности Перикла служило управление Делосским союзом, созданным в 478 году до н. э. для защиты от персов[57]57
  Когда город возражал против оказания помощи, незамедлительно выяснялась причина такого отказа. Степень помощи определял Аристид Справедливый.


[Закрыть] и названном так потому, что членские взносы, составляющие за год 600 талантов, или $750 000 долларов США, хранились во славу Аполлона на священном острове Делос.[58]58
  Маленький остров в Эгейском море – центр культа Аполлона (по мифу, место его рождения). Крупное значение приобрел после греко-персидских войн как центр Первого Афинского морского союза и место хранения союзной казны. – Прим. перев.


[Закрыть]

Перикл знал, что вокруг полно мошенников, которые крадут все, что плохо лежит, и потому в 454 году до н. э. переместил казну в Афины, где получил возможность держать денежки в поле своего зрения. Однако он обнаружил в казне только $3 750 000, в то время как должен был обнаружить там $35 397 500. Я не в состоянии объяснить причину такой разницы.[59]59
  Это не имело ничего общего с присвоением чужого имущества. Тут было что-то другое.


[Закрыть]

Таким образом он получил средства для того, чтобы сделать Афины прекрасным городом, соорудив Парфенон и другие строения на Акрополе и украсив их изрядным количеством произведений искусства.[60]60
  Многие верят в то, что он построил Акрополь на Парфеноне. Я попытался обнаружить пути, предостерегающие от этой ошибки. Таких путей нет.


[Закрыть] Средний гражданин Афин, если он того желал, мог ежедневно изучать замечательные образцы архитектуры, живописи и скульптуры – лучшие из всех, какие только видел мир. Впечатление, производимое на граждан, было приблизительно таким же, как и эффект, который сегодня производит на граждан искусство.

Парфенон стоил 700 талантов, или около $875 000. Внутри него находилась статуя Афины Парфенонской, изваянной Фидием,[61]61
  Величайший древнегреческий скульптор классического периода. Родился в Афинах и был главным помощником Перикла при реконструкции Акрополя. – Прим. перев.


[Закрыть] стоимостью около $1 250 000. Она возвышалась на сорок футов и была украшена слоновой костью и золотом. Афиняне обвиняли Фидия в краже золота во время работы над статуей. Он, конечно, не крал, но афинянам было тяжело расстаться с такой красивой версией, потому что сами они поступили бы именно так, а не иначе. Вскоре, однако, одеяние Афины не могло уже вместить в себя столько золота, сколько там его было, и сама статуя исчезла. Все дело в том, что ее забыли прибить к полу гвоздями.

Другим видом искусства была греческая драма, в которой преобладали трагедии об Агамемноне и Клитемнестре, написанные Эсхилом, Софоклом и Эврипидом.[62]62
  Перикл любил Эсхила, Софокла и Эврипида, потому что не мог понять их шуток.


[Закрыть] Греческая драма основывалась на хорошо известных историях, и потому каждый знал, что случится дальше, так же, как это знает каждый сегодня.[63]63
  Свои последние годы Эврипид провел в Македонии, где его жена влюбилась в актера Сефисофона. Многие греческие женщины были умственно недоразвиты.


[Закрыть] Поскольку каменный театр Дионисия к тому времени еще не был построен, зрители сидели на деревянных скамейках, расположенных на склоне холма, и думали, что лучше бы им не появляться на свет.

Существовал такой человек по имени Сократ, который, ходя босиком, просил людей определиться в своих понятиях. Он учил, что хорошая жизнь состоит в том, чтобы быть хорошим, и что судьба – это знание, а знание – есть судьба.[64]64
  Рассуждающие таким образом люди называются философами.


[Закрыть] Перикл гордился греческой культурой, но не настолько, конечно, чтобы перестать думать о себе. Он не был человеком общества и редко выходил из дому, где у него было немало развлечений. Он был весьма дружен с Аспасией, женщиной, прославившейся своей красотой и остроумием, на которой не мог жениться, поскольку она была рождена в Милете, а жениться на иностранках запрещал закон. Этот закон Перикл сочинил сам в 451 году до н. э., до того как встретил Аспасию.

Он развелся со своей женой Телесипеей по причине несовместимости характеров, и Аспасия переехала к нему.[65]65
  За каждым из великих людей всегда стоит женщина, которая его каким-то образом и в чем-то инструктирует. Выслушав ее, он поступает наоборот.


[Закрыть] Будучи джентльменом, Перикл обеспечил Телесипею другим мужем, для нее третьим по счету. Это сделало Телесипею гетерой, или компаньонкой, как их часто называют. Многие греческие гетеры были весьма искушены в риторике, или в искусстве говорить. Как правило, те, кто говорит намного быстрее других, имеют значительно больше шансов преуспеть. Знаменитая гетера Лерне, известная также как Дидрахма, из-за того, что она почти полностью вела беседу на греческом, стоила две драхмы, или что-то около тридцати шести центов в переводе на наши деньги.

Женщин Афин нельзя было назвать счастливыми: они постоянно сидели дома и не имели права по собственной инициативе беседовать с мужчиной.[66]66
  Это называлось Золотым веком.


[Закрыть] Аспасия верила в женские права, и ей почему-то казалось, что женщины так же хороши, как и мужчины, – мнение, которое периодически возникает то там, то здесь с удивительным постоянством.[67]67
  Такое же движение существует и в наши дни. И к чему это приводит, вы знаете сами.


[Закрыть] Положение женщины в Афинах было незавидным, но оно могло быть еще хуже. Замужней женщине позволялось обедать со своим мужем до тех пор, пока за столом находилась компания, и при этом она не должна была покидать своего места. За обычной трапезой жена сидела на стуле, а муж возлежал на софе, утомленный беседой с друзьями о проблемах Истины, Красоты, Божественного, Справедливости, Свободы и Умеренности.[68]68
  Греки ни в чем не переходили границ, за исключением тех случаев, когда по какому: то поводу сходили с ума.


[Закрыть]

Греческие женщины не могли бродить по улицам, но располагали возможностью выглядывать в окно и иметь детей. По достижении шестидесятилетнего возраста они могли посещать похороны. И, тем не менее, многие из них испытывали недовольство своей судьбой.[69]69
  Женщин также пускали на трагедии в театры. Они вечно опаздывали.


[Закрыть] У нас нет статистики о количестве женщин в Афинах, поскольку афиняне полагали, что они не заслуживают того, чтобы их считали. Греки не могли знать, к чему все это приведет.

Поскольку Аспасия уже не пребывала в респектабельном ранге, она могла делать все, что хотела. Она управляла в доме Перикла салоном, в котором собирались знаменитости того времени. Там нередко можно было встретить ее приятелей – никого, собственно, кроме старых друзей и соседей: Геродота, Софокла, Фидия, Эврипида, Анаксагора, Сократа, ну и так далее. В дополнение к обязанностям хозяйки, Аспасия, как поговаривают, должна была давать советы Периклу по ряду политических проблем и помогать в подготовке его речей. Их отношения называли союзом умов. Их сын был наречен Периклом Младшим, или Джуниором.[70]70
  Законность его рождения должны были легализовать специальным голосованием в ассамблее, и все по причине того закона, который его отец провел в 451 году до н. э. Это еще раз подтверждает истину: никогда не знаешь, что произойдет завтра.


[Закрыть]

Последние несколько лет жизни Перикла не были такими уж счастливыми. Пытаясь возродить свою увядающую популярность, он в 431 г. до н. э. затеял Пелопоннесскую войну со Спартой и ее союзниками. Длилась она двадцать семь лет, до тех пор, пока обе стороны не были полностью истощены и разорены. О приближающемся роковом мгновении он не догадывался.

Граждане ополчились против него в 430 г. до н. э., оштрафовав на 50 талантов, или на $61 500 за то, что он якобы присвоил немного денег. Затем за кощунственное поведение и аморальность арестовали Аспасию. Однако Перикл спас ее одной из своих речей.

Война погубила четверть населения, в том числе Ксантиппа и Парала – законных сыновей от Телесипеи, а пелопоннесцы умертвили его Младшего. Перикл умер от чумы в 429 году до н. э. в самый разгар войны. Естественно, период его правления называется в его честь Веком Перикла.

Уже в последние дни Перикла афиняне начали расправляться со всеми, кто имел отношение к его гениальным начинаниям: они изгнали из города безвредного Анаксагора и заключили в тюрьму Фидия, который там вскорости и умер. Они позволили Сократу пожить до окончания войны. Я предполагаю, что афиняне были довольно свойскими парнями.

Не имело успеха и основанное Аспасией движение в защиту женских прав. Со временем женщинам было позволено принимать пищу за семейным столом даже в отсутствие гостей. Чуть позже им позволили готовить еду и мыть после этого посуду.

Возможно, Аспасия в чем-то ошибалась, но она всем сердцем любила Перикла. Ей было безразлично, какую форму имела его голова. После его смерти она стала подругой торговца овцами Лисикла. На род его занятий она уже не обращала внимания.