Текст книги "На грани"

Глава 10

– Нина, – делился Звягин, – я тебе рассказывал о сборище во дворе. Уверен, что там можно найти подходящих людей. Раньше я их колол, а теперь нужны целые. Налей флягу – пойду внедряться и вербовать боевой отряд.

– Не нравится мне эта затея, – сказала Нина, – может найти что-то без уголовщины?

– Значит – бежать без оглядки.

…Звягин пришел во двор в самую рань. За столом никого не было. Он уселся и стал ждать. Неожиданно с какой-то стороны приблизился бомж, узнать недолго: обросший волосами, в лохмотьях, ударил запах мочи и перепревшего пота.

– Ты чего тут сел? – уставился он на Звягина, ощерив рот с парой зубов.

Звягин усмехнулся:

– Где захотел, там сижу.

– А сидало ты принес, а коробы брал?

– Где брать? – приподнялся Звягин.

– Не скажу, шукай сам!

Звягин покачал головой, молча достал бутылку и поставил перед собой.

– Цэ шо?

– Самогон.

– Не треба ничего нести! Налый трошкы!

Откуда-то появилась баночка, и он протянул ее.

– Для знакомства! – сказал Звягин. – Молча достал флягу и положил перед собой.

– Золотый человик, спасы господы, налый шэ трошкы!

Звягин ещё подлил в баночку. Тот с маху выпил. Упал на колени.

– Ше трошкы!

– Тебя как зовут?

– Желвак назвали, хай як хотять!

– Давно бомжуешь?

– Давно, с Броварив я, хату забрав сельсовет.

– Где ночуешь?

– Э, не скажу! Забереш, не скажу!

– Ладно, – сказал Звягин, – давай еще плесну.

Со стороны магазина стали появляться люди. Подходили к столу, раскладывали что-то съестное, ставили бутылки, чаще вино «Биле мицне», именуемое – «Биомицин».

К Звягину подсел толстый, низкого роста человек, явно еврей. Будто они были давно знакомы, заговорил:

– Длинная очередь, чем дела хуже, тем очередь за вином длиннее. У вас что-то другое?

– Самогон, – сказал Звягин.

– Не будем спешить, подождем Хрома. Ему нравится выпить в компании. Вы, я вижу, тут недавно.

– Впервые.

– А я здесь ежедневно. Мои окна вон с того дома выходят сюда. У меня больная мама, и я должен за ней ухаживать. Меня зовут Ефим, но тут сразу приклеят кличку. Тут я – Финя. Как вас зовут?

– Эдуард.

– Эдик – хорошее имя, но Хром что-то вам придумает. Остряк!

– О, Игорь Николаевич, здравствуйте! – Ефим поднялся и протянул руку, подошедшему высокому худому изможденному человеку, его Звягин вспомнил: он держал тогда речи перед сидящими за столом.

– Как мама?

– Спасибо, Игорь Николаевич. Слава богу!

– Он единственный помнит, – сказал Ефим Звягину, – интеллигентнейший человек, профессор, преподавал в университете, если бы не алкоголизм! Видели руки? Анекдоты про него рассказывают. Принимал экзамены. Ему на стол графин с водкой, до конца экзамена он его осушит, но спуску никому не давал. А речи произносит – перлы! По любому вопросу. Радиоприемник у него – подарок! Все знает! Вообще – фантазер!

Компания заметно оживилась. Звягин увидел приближающегося человека, вернее двух: один тащил на себе другого.

– Кого-то Хром несет? – Сказал Ефим.

– Подставьте коробки! – скомандовал названный Хромом, осторожно укладывая свою ношу. – Подобрал в канаве за магазином. Полечим!

Только сейчас Звягин обратил внимание на небольшой рюкзак за спиной у этого Хрома. Он его снял, покопался и достал бутылочку.

– Нашатырь! Необходимая вещь. Налейте в кружку воды, и семь капель! Но сначала массаж!

Он с силой стал растирать уши бедняге, тот вначале не реагировал, а потом стал изворачиваться, кривиться, мычать, но, похоже, очнулся.

– Пусть полежит, съедет с орбиты! А мы выпьем!

– Хром, человек угощает самогоном, – сказал Ефим, – зовут Эдуард, стесняется. Игорь Николаевич, с его разрешения и вам налью!

– Всегда спасибо! – сказал Игорь Николаевич.

Хром посмотрел на Звягина.

– Ты, я вижу, перину давил, а чего к нам?

– У сестры пока живу, а готовится выгнать, – ответил Звягин.

– Пей из моей, я не брезгливый. – и Хром протянул свою кружку Звягину, – а впредь готовься. Первым делом найди кружку, как мою, из нержавейки, поменяй свои шкрабы на военные ботинки. Рюкзак приготовь, мыло не забудь, плёнку метров пять, деньги не проси, проси хлеб!

– Твои наставления бесполезны, – сказал Игорь Николаевич, – от твоих учеников на километр разит.

– Желвак, – крикнул Хром, – что мне из-за тебя репу морщить. Иди, облейся бензином, чтобы по-человечески пахнуть! А Игорю Николаевичу налейте по каемку, он еще не в кондиции!

Звягин слушал и наблюдал, Хром привлек его сразу больше других, заметно было, что он хоть и прихрамывает, но жилист и физически крепок. Кроме того, его повадки выдавали человека, побывавшего в тюрьме, и наколки на руке это подтверждали. Но, если вор, непонятно почему он здесь, малин, наверно, в Киеве предостаточно. Надо быть осторожным и себя не выдать.

– Самогон, уверен, горит! Уважил! – сказал Хром, – Загладим вином!

Пьяный, уложенный на коробках, поднял голову и сел.

– Тебя как звать? – спросил его Хром. – Иди к столу!

– Павел, Паша.

– Опохмелись Паша, где ночуешь?

– В мастерских, закрылись, я там работал, а сторож на ночь пускает. Меня знали. Там у меня над входом в один из корпусов мой лозунг висит:

 
Ваятелей ценят недаром,
Труд их как память времен.
Ранее были бронза и мрамор,
Нынче гипс и картон!
 

– Сам сочинил? – спросил Хром

– Я, меня там поэтом считали.

– Своей хаты нет?

– Была! – он оживился, видно было, что приходит в себя. – Мамину квартиру после ее смерти продал, жена – хочу жить только с мамой – с тещей, значит. Ну, выпивал! Скандалы, теща, думаете, про них зря анекдоты сочиняют!?

– И как до канавы дошел?

– Длинная история.

– Нам спешить некуда. Выпей.

Он приосанился, видно было, что это совсем еще молодой человек.

– А что. Расскажу, мне вот, на сердце тоска. У нас в мастерских долгое время работал настоящий скульптор – Семен Грачев, я что, ремесленное кончал, а он Строгановское училище. Его работы и в Париже, и в Москве. Хороший был человек. Ко мне обратился незадолго до смерти. Ты сможешь, напиши, как мой отец спасся. Я, когда без работы остался, решил, попробую, напишу! А история такая. Рядом Дарница, и мало кто знает, что когда немцы взяли Киев, тысячи военнопленных загнали за колючую проволоку в Дарницком лесу. Это вот, рядом, левый берег. Вышки, пулеметы. Малейшее неповиновение – расстрел.

Он говорил спокойно, неторопливо, без запинок.

– !Пять дней не давали ни воды, ни еды. Люди гибли, обглодали кору деревьев, съели траву. Сейчас там памятники стоят. Убили за все время не меньше шестисот тысяч человек. Так вот, в один день шестнадцать тысяч военнопленных ринулись на прорыв, снесли проволочные ограждения. Все это под пулеметным и автоматным огнем. Только четыре тысячи сумели уйти. Отец Грачева тоже. Он с группой добрался до наших, воевал, был ранен, прошел всю войну до конца. Я вроде очерка написал. Ездил на место лагеря, тексты на памятниках интересные, узнал еще киевлян, которые о лагере знали, о тех, кто остались живыми. Очень мне хотелось уважить посмертную просьбу Семена Грачева. И самое худшее: понес я этот очерк в центральную газету «Луч». В отделе писем сидит невзрачный человек, взял мою рукопись.

– Мы посмотрим!

Я эту газету каждый день бегал, покупал. И вот, открываю – статья большая, другое название, только мое написанное. Все, как я писал, но фамилии другие, автор какой-то Иванов. А о Грачеве совсем мало. Я в эту редакцию прибежал. «Как это понимать? Сую газету. Отдавайте мой материал! А он – то, что вы сообщили: давно известно! Этот автор осветил тему глубже!

Я готов был этого шибздика убить!

– А вы сверяли свой текст с напечатанным? – спросил Игорь Николаевич.

– Он мне мой текст не вернул, Сказал: не сохраняем!

– У меня черновик остался, а кому доказывать. Запил я.

– Плагиат – тоже проблема. Беззаконие полное! – сказал Игорь Николаевич.

– Готов был убить! – повторил Паша.

– Давно гуляешь? – спросил Хром.

– Больше полугода. Тут такое дело – с тещей связано. Парикмахерша! Меня иначе, как Бандера, не называла. Дед мой из Тернополя. Без задних мыслей рассказал, а она мне навесила. Чуть что – Бандера! Я что, фашист? Националист? Дед мой до Берлина дошел! Пухом ему земля. И до того она меня довела, что к жене я потерял всякий интерес.

Павел замолчал.

– Пацана Сашку, жалко, но вырастет, поймет! Все на её совести – скотине безрогой! А было так. Вернулся я с работы, веселый, в настроении, а она с порога – Бандера! Снова набрался! Как тебя земля носит!?

Я ее резко отодвинул, отлетела она в сторону, а я ушел, в чем был, и не вернусь! Пусть помнят Бандеру!

– Я понимаю. Я так понимаю Павла, – порываясь, чтобы обнять его, выкрикивал Ефим, – когда плюют тебе в самую душу, тут такая ярость подымается, что убить хочется. Когда нечем донять, так сказать, бьют по самому больному! По себе знаю. Я в молодости одного жлоба чуть не убил. Из Москвы приехал мой одноклассник Эдик Барк – известный художник. Тогда стиляги появились, и Эдик в моде, так сказать, пиджак с накладными плечами, брюки дудочкой. А на лацкане пиджака знак члена Московских художников: палитра в красках и кисть наискосок.

Ефим справился с одышкой, но заговорил еще более возбужденно:

– Эдик пригласил меня посмотреть привезенные новые картины к себе домой, к маме. Мы сели в трамвай и разговаривали на задней площадке. На одной остановке в вагон зашел здоровый детина, на голову выше меня и сразу к Эдику: «Жид, что за бляха!»». Отойди от человека, – сказал я. Он ко мне: – «ещё один жид появился!» И пальцем ударил меня по губам: «Что, жид, в штаны наложил!?»

Что-то он во мне увидел такое, так сказать, что на следующей остановке спрыгнул с трамвая. Я за ним. Через дорогу находился высокий фундамент разрушенного дома, внутри – баскетбольная площадка. Он бежал внизу. А я поверху фундамента. В один момент я прыгнул на него, и началась драка. Я бил до крови, лицо стало кровавое месиво, но вдруг опомнился! Оставил лежать и убежал, но через время вернулся, его уже там не было.

– Финя сдрейфил, – неожиданно засмеялся Хром, – не довел дело до конца, не созрел!

– Упрощаете, все к одному, Хром! – резко произнес Игорь Николаевич. – Люди, в самом деле, думают, что вы скажете очень важное, а говорите вещи опасные. Самое святое на земле – жизнь, а вам плевать на нее!

Хром еще и еще разливал то остатки самогона, то «Биомицина».

И этот сладенький напиток, показавшийся Звягину чем-то вроде компота, вдруг подействовал странным образом: поплыли в цветных обводах лица, громче зазвучали голоса, и все приблизилось, интереснее стало происходящее.

– Игорь Николаевич, – миролюбиво сказал Хром, – Кто же спорит? Но я жизнь люблю. Только вы в облаках, а я на земле! Давайте выпьем, человек самогоном угощает!

– С удовольствием! Только когда оппонент вас на небо отсылает, на земле у него доводов не хватает!

– Есть довод – моя царапина дороже чужой головы! Такое понятие! И вы, мне сдается, рванете глотку, если вас крепко зацепят! Еще профессору, он не в кондиции!

Игорь Николаевич выпил, поставил свою чашку, чуть откинулся, руки скрестил на груди и смотрел на Хрома с явным превосходством учителя над учеником.

– Что я слышу, убить, убить! Приемник включаешь. И там смерть и убийство, – зло выговорил он. – весь мир погряз в привычных догмах и условностях! Да, я рвану глотку, только до этого я разберусь, с кем имею дело, чего он стоит, чтобы с ним общаться! Уверен, будет то время, когда люди перестанут убивать друг друга!

Хром поднялся, обошел стол и обнял со спины Игоря Николаевича.

– Дорогой вы наш, вы сегодня не в духе, а мы готовы вас слушать и слушать. Мы братва голимая, сто раз и все мимо! Предлагаю тост за профессора!

Стол одобрительно загудел, все-таки слушали!

– Хром, Хром, – голова у вас на месте, только забита разной дрянью, прошлое ваше не дает оторваться от конкретики и мыслить свободно. С вашего разрешения выпью!

– Мы с вами!

– Да, студенты не блестящие, – проговорил Игорь Николаевич и медленно поднялся. И это был горделивый, с преобразившимся лицом уверенный в себе человек.

– На чем мы остановились? Да! Природа крутит свои эксперименты! В броуновском движении человеческих судеб, примерно, по сотне лет на каждого, в их столкновениях, люди успевают так накуролесить, что последующие поколения злятся, обвиняют всех и вся, а сами продолжают то же самое и снова ищут объяснения, почему!?

А ответ есть. Он в упрощенном виде один – человеческая глупость!

Звягин наблюдал за Хромом, он уловил, что его обращение к Игорю Николаевичу, хоть и ироничное, однако, доброжелательное, похоже, он старается дольше поддержать его в состояние былой значимости.

«К этому Хрому стоит присмотреться», – решил Звягин.

– Великий дар людям – заповеди и свобода выбора!

Игорь Николаевич вышел из-за стола и как артист, жестикулируя, возвышая голос продолжал:

– И как только свободу не толкуют, какими только ухищрениями не пользуются, чтобы отстоять свое понимание. Для меня понятие, свобода выбора, только тогда что-нибудь стоит, если помогает решить вопрос в пользу разумного!

– Игорь Николаевич, по чуть-чуть! Спасибо! Человек, как только осознает себя, вынужден выбирать. Ему, конечно, помогают, подсказывают, что манная каша полезней конфеты, но он делает свой выбор. От рождения до смерти – выбор! Шекспировское быть или не быть! Да или нет! Вот, в чем вопрос! А для правильного ответа нужна информация, нужен опыт и разум, чтобы результат был правильным! Не просто выбор. А выбор разумный.

И в каждом конкретном случае он неоднозначный! Еще глоток!

Игорь Николаевич торопливо выпил и пошел вокруг стола, возбужденный, во власти своих мыслей, совершенно не обращая внимания на шум и разговоры.

– Проблемы берут нас в кольцо и затягивают удавкой! Отсюда самое главное – умнеет ли человечество!? Я говорю – Да! Человечество не может не умнеть! Телефон, телеграф, компьютер! А наука, а то, что мы не знаем! И все это дает возможность решать проблемы быстрее, правильнее: разумнее! Повторяю, не может быть, чтобы поумневшее человечество не нашло возможностей избавиться от страшного зла жестокости и жажды крови!

Как это произойдет, неведомо! Но в одном уверен – не без участия разума!

– Смотрите, даже недавно Гомо сапиенс отказалось от дуэлей, теперь это анахронизм, и на наших глазах! А такое: целые государства в судебных приговорах отказались применять смертную казнь. Что это значит!?! Конечно! Если без катаклизмов! Наверно, правы те философы, которые предрекают, что деструктивность исчезнет как рудимент. У людей появится столько интересов, что они будут смотреть на свое прошлое, как на детскую наивную и примитивную игру оловянных солдатиков! А когда это будет? Может через пару сотен поколений, а то и тысячу! А пока, пока смерть и убийство! Маркс говорил…

Звягин, слушавший эту возбужденную речь, решал свое. Когда дошло до Маркса, он поднялся и подошел к Хрому.

– Можно тебя на пару слов. Я тебя попрошу прийти завтра пораньше, хочу с тобой перетереть кое-что. Твой интерес.

– Буду!

Нине Звягин сказал:

– Подобрал, вроде, человека, если согласится. Приготовь, пожалуйста, бутылку и бутерброды. Есть голодающие.

Глава 10

На следующий день Звягин подходил к столу, за которым уже сидел Хром. Он сел напротив, поставил бутылку, распаковал бутерброды.

– Выпьем, – сказал Звягин, – в любом случае!

– Что за дело? – спросил Хром. – Тебя, вроде, зовут Эдуард, но я буду кликать Дед, удобнее, хотя, похоже, что ты косишь под деда!

– Зови, как хочешь. Позвал тебя за помощью. Мне нужен человек, который пособит провернуть серьезное дело.

Хром молчал и смотрел в упор на Звягина.

– Ты меня видишь второй раз, ты или дурак или прикидываешься, – зло, наконец, сказал он, – говоришь со мной, как с дружбаном. Ты кто такой?

– Я тебя вчера слушал, видел на твоем пальце наколку – срок в детской колонии и решился. В Киеве у меня дружбанов нет, я приезжий, обратиться не к кому, и я вот, пошел ва-банк, авось повезет. С тобой говорю!

– Если простой базар, то почему бы не потолковать. Я завязал. Отдыхаю! Для интересу послушаю!

Звягин еще раньше решил не упоминать о своем милицейском прошлом, оно могло только усложнить отношения, да и сейчас, как он понял, Хром был настороже и доверяться сразу не собирался, да и он рисковал.

– Хорошо, тогда напрямую, – сказал Звягин, – авось ты тот человек, который поймет! Дело денежное. Можно взять большую партию кож. Есть человек, который предложил свой план: у него своя крытая машина, и он готов со мной на это дело. Но нам двоим не справиться, нужна помощь. Обратился к тебе! Куш – равный на всех!

– Один важный вопрос – чей товар?

Звягин на минуту задумался.

– Добро! Не хотел бы, чтобы он оказался в числе твоих дружбанов. Для меня – это подонок! Крыса! Скажу одно: приехал я, чтобы получить долг, а мне – нож! Теперь меня разыскивает. Я с ним расквитаться должен!

– Давай так: фамилию, адрес, телефон. Может и мне хватит бомжевать!

– Раньше его фамилия была Кравчук, а теперь Тиунов!

– Надо пару дней, зарулю кое к кому. Номер телефона у тебя есть? Хорошо! Скажи, а палка, кепка, очки, борода – это что, бутафория?

– Борода моя.

– Я тебе верю!

Глава 11

… Через два дня прозвучал телефонный звонок. Говорил Хром, – согласен встретиться и все обговорить!

Звягин связался с Георгием. После всех перезвонов было решено: Георгий заезжает к Звягину, и они едут на остановку трамвая, где переход на улицу Коцюбинского, там удобная стоянка. Хром явится туда.

Все там и собрались. С Хромом пришел Паша. Выглядел выглаженным и чистым.

– Пусть набирается ума – сказал Хром.

– Прошу в мой маневренный кабинет! Секреты не выветриваются!

В салоне «Газели» было светло от окошек в брезенте, Хром за руку поздоровался с Жорой, дальше сдержанно помалкивал, а Жора спросил:

– Можно все выкладывать?

– Да! – сказал Звягин.

– Вариант беспроигрышный!

Он выдвинул из-под лавки бухту металла, это «крокодил», зубья, как ножи. К нему – трос, диаметр два миллиметра, а выдержит полтонны.

Он многозначительно замолчал, потом выдал:

– Мое изобретение! Перебрасываем через дорогу, трос, а в нужный момент тянем «крокодил» под колеса.

– Мы с Эдуардом обговаривали, а я решил представить это наглядно. Начертить! Он взял, лежащий здесь же на скамейке пенал, вытащил оттуда лист ватмана, и положил прямо на пол перед Хромом и Звягиным.

– Ты, как полководец! – вроде без насмешки сказал Хром.

– Пока заочный, третий курс политехнического. Смотрите! По этой дороге я сто раз ездил и выбрал место. Мою «Газель» ставим ближе к мостику на обочине, с дороги она не очень видна. Здесь подъем, почти на повороте и движущийся «Москвич» будет видно минут пять. Выжидаем и бросаем «крокодил». Кто-то из «Москвича» выйдет. Вот тут проблема!

– Со мной, кроме Паши, будут два бойца, захват я беру на себя. И кабину вскроем, – сказал Хром.

– Почему ты их не взял!? – сказал Звягин.

– Дружки проверенные, секут на ходу!

– Тогда живем! – воскликнул Жора, – Я на «Газель» и задним ходом к месту. Перегружаем – и тю-тю! Реализацию беру на себя!

Звягин, молча, слушал и становился все угрюмее, легкость с какой Жора изъяснялся, казалась ему, неоправданно бойкой.

– Хром, как ты находишь этот план? – спросил он.

– Может и сработает.

– Поедем на место, – сказал Жора, – там будет виднее. Двинулись!

Ехали не меньше полутора часов. Было уже темно, когда машина остановилась.

– Опускайтесь на землю, – сказал Жора, приподняв полог.

Свежо и пустынно. Прав был Жора, поворот дороги, даже в ночном полумраке, делал движущиеся машины долгое время видимыми. Особенно заметны профили грузовых автомобилей, их своеобразный шум при приближении усиливался, казалось, фары резче высвечивали дорогу и тут же их свет, как и у других, мелькнув, угасал.

– Не учел, – сказал Жора, – надо ставить предупреждающий знак, как только застопорим «Москвич», пусть объезжают!

– Давай упражняться с твоим «крокодилом», – сказал Звягин.

Положили его на другую сторону дорожной полосы, через трос проезжали машины, и он оставался целым. Звягин, а потом и Паша вытягивали «крокодил», он легко поддавался усилиям и становился в нужное место. У Паши получалось неплохо, решили, что он будет проводить эту операцию.

Ночь была безлунная, приспособились к темноте, суетились, двигались, залегали при приближении машин, шагами мерили расстояния.

– Тут должны быть ассы, а не наши болваны, – сказал Хром, – поглядим, как фишка ляжет!

– Главное знать, когда рефрижератор выедет в Польшу, – сказал Жора, – обратно, на шестой день, ночью «Москвич» с кожами возвращается в Киев. Так было, когда я служил этому гнилому боссу!

– Узнаем, – сказал Звягин, – если что, за неделю до сбора обзвоню, даже если не получится. И вы держите связь. Все приготовьте, как договорились! Может, придётся на пару суток! Место приятное. Считайте, выход на природу…

– Да, главное знать, когда появятся на дороге! – сказал Хром.

Они возвратились к утру, Нина не спала, она обрадовано обняла и поцеловала Звягина: волновалась!

Он в подробностях рассказал, как было, и только намекнул, что надо точно знать время выезда машин из Киева.

– Придётся опять мне идти в это логово!