Текст книги "Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных"

– Ему нужно прослушать слово несколько раз, прежде чем он сможет правильно его воспроизвести.

И добавила:

– Я не пытаюсь узнать, сможет ли Алекс выучить человеческий язык. Для меня не это главное. Мой план всегда заключался в том, чтобы использовать его имитационные способности, чтобы лучше понять процесс познания у птиц.

Другими словами, поскольку Алекс мог произносить приблизительные звуки некоторых английских слов, Пепперберг могла задавать ему вопросы о его понимании мира. Конечно, она не могла спросить его, о чем он думает, – попугай знал недостаточно слов, чтобы ей ответить. Но она могла спросить его о том, что он знает о числах, форме и цвете. Чтобы продемонстрировать это, Пепперберг поднесла сидящего на ее руке Алекса к высокому деревянному насесту посреди комнаты. Затем достала зеленый ключ и маленькую зеленую чашку из корзины на полке, удерживая оба предмета перед глазами Алекса.

– Где сходство? – спросила она и посмотрела на клюв Алекса.

Недолго думая, клюв Алекса открылся:

– Цвет.

– Где разница? – спросила Пепперберг.

– Фор-ма, – ответил Алекс. Так как у него не было губ и клюв лишь слегка приоткрывался, когда он отвечал, слова, казалось, возникали из воздуха, словно говорил чревовещатель. Но слова и то, что можно было назвать мыслями, принадлежали только ему.

До исследования Пепперберг ученые считали, что птицы не способны различать объекты. Еще в 1960 году лингвисты, такие как Ноам Хомски, утверждали, что подобной способностью обладают только люди. Ученые также были уверены, что птицы не могли различать такие понятия, как «сходство», «разница», «больше» и «меньше». Тем не менее в течение следующих двадцати минут Алекс прошел все тесты. Он правильно назвал ряд предметов (ключ, чашка, бумага) и определил их цвет, форму, размеры и материалы, из которых они были сделаны (шерсть, дерево и металл). Для того чтобы это сделать, Алекс должен был подумать. Он не только должен был понять, какие это предметы, но и догадаться, что именно Пепперберг просит его сравнить – цвет, форму или материал.

Следующий урок у Алекса – арифметика, на котором он должен посчитать желтые игрушечные кубики среди кучи кубиков другого цвета. Способность животных считать многие ученые также ставили под сомнение, но оказалось, что Алекс мог это делать (и Пепперберг опубликовала несколько работ, подтверждающих эту способность). Он даже знал понятие нуля, или ничего, как он его называл. Опять же он был единственным животным, за исключением двух шимпанзе, которое обладало этой способностью.

И потом, чтобы у нас не осталось никаких сомнений в том, что у него есть разум, Алекс заговорил. «Говори понятно! – скомандовал он, когда один из младших попугаев Пепперберг неправильно произнес слово зеленый. – Говори понятно!»

– Не умничай, – недовольно покачала головой Пепперберг и обратилась ко мне: – Он все это уже знает, и ему скучно, поэтому он перебивает других или специально неправильно отвечает. Он сейчас такой же капризный, как подросток, и я уже не знаю, что от него ждать в следующий раз.

– Хочу на дерево, – сказал Алекс тоненьким голоском.

Алекс прожил всю свою жизнь в неволе, но он знал, что за дверью лаборатории был коридор и высокое окно, за которым виднелся густой вяз. Ему нравилось смотреть на это дерево, поэтому Пепперберг протянула ему руку, на которую он сразу запрыгнул. Они пошли по коридору к зеленой кроне дерева.

– Хороший мальчик! Хорошая птичка, – сказал Алекс, запрыгивая к ней на руку.

– Да, ты хороший мальчик. Ты хорошая птичка. – И женщина поцеловала его покрытую перьями голову.

Понимает ли Алекс, что он говорит? Из того, что я увидела и услышала, мне показалось, что он действительно понимает. С одной стороны, наблюдать за ним было, конечно, забавно (трудно было не улыбаться при звуке его голоса), с другой, я пребывала в глубоком недоумении: что же на самом деле здесь происходит? Пепперберг поняла мое недоумение, с которым она не раз сталкивалась. Большинство из нас, в конце концов, никогда не встречали таких умных попугаев.

– Да, он понимает, что говорит, – ответила Пепперберг на мой вопрос. Она уже опубликовала статистические исследования, которые доказывали это.

Когда Алекс спросил о цвете своего игрушечного кубика, рассказывала Пепперберг, он «попросил предоставить ему информацию». А чтобы посчитать количество желтых кубиков, которые лежали на подносе, ему нужно было остановиться и «на самом деле посчитать» эти кубики. Его способность различать понятия «сходство» и «разница» доказывает, что у него есть абстрактное мышление. Все эти когнитивные навыки более высокого уровня, и это тот вид умственных способностей, на которые до Алекса, по мнению большинства ученых, были способны только некоторые млекопитающие, такие как люди и человекообразные обезьяны. А ведь он мог справиться даже с заданиями, которые были не под силу приматам, – например, понимание фонем. Однажды, когда Пепперберг проигнорировала его просьбу дать ему орех, птица, наконец, произнесла полностью всё слово: «Хочу орех. Орр… рр… екх».

Для Пепперберг навыки Алекса были понятны. Подобно человекообразным обезьянам (и людям), попугаи подолгу живут в разнообразных сложных сообществах. Им приходится следить, как меняется окружающий их мир и отношения в нем.

– Они должны уметь различать цвета, чтобы определить, созрел фрукт или нет, – сказала Пепперберг. – Они должны уметь классифицировать предметы, чтобы определять, что съедобно, а что нет, и знать, как выглядят хищники. Они понимают концепцию чисел, потому что, живя в стае, им приходится распознавать звуковые сигналы других птиц. Для попугаев, которые так долго живут, недостаточно одних инстинктов; им требуются еще и когнитивные способности, чтобы выжить.

Иными словами, попугаи не рождаются запрограммированными роботами, они должны учиться, как жить в своем мире и в своем сообществе. Им приходится обдумывать свои действия и уметь оценивать отношения других попугаев в своей стае.

Что касается способности Алекса произносить фонемы слова «орех», Пепперберг сказала, что этому тоже есть объяснение и оно заключается в способности попугаев отличать звуковые сигналы своих собратьев-попугаев. Стая раскричавшихся попугаев может стать настоящей какофонией для наших ушей, но для попугаев это не просто шум.

Большую часть жизни Алекса ученые не могли решить, что делать с исследованиями Пепперберг. Многие даже считали, что она подсказывает Алексу, пусть и непреднамеренно, как говорить и что делать, и поэтому не относились к ее исследованию серьезно. Ученые думали, что Алекс был новой версией Умного Ганса – лошади, которая смогла обмануть экспертов. В начале 1900-х годов в Германии Умный Ганс стал сенсацией: отвечая на вопросы о цифрах, он отбивал правильную цифру копытом. При этом его владелец неосознанно наклонял немного голову каждый раз, когда Ганс был возле правильного номера. Наклон головы был едва уловим, но Умный Ганс всегда замечал его, в то время как комитет из тринадцати выдающихся ученых, которые исследовали математические способности лошади, не замечал ничего. В конце концов молодой экспериментальный психолог обнаружил непреднамеренные сигналы владельца. Ганс был действительно умным, но не потому, что он мог считать.

Пепперберг воевала со скептиками, которые не верили в способности Алекса, и даже обнародовала видеозаписи с занятиями Алекса, но потом поняла, что не сможет никого переубедить, и сдалась. Критики жаловались, что в ее исследованиях участвует только одна птица, и очень удивлялись, как можно делать какие-либо выводы, основываясь на единичном случае. Она надеялась, что ее трио попугаев изменит точку зрения ученых, но Гриффин и Артур не так быстро учились, как Алекс (возможно, потому что им приходилось делить внимание тренеров, в то время как Алекс был «единственным» попугаем в течение пятнадцати лет). А теперь Алекс умер, и у нее осталось только два попугая, ни один из которых не дотягивает до его уровня.

Это не означает, что вообще никто не заинтересовался исследованием Пепперберг. Многих других ученых – от орнитологов до психологов-компаративистов – ее способ общения с Алексом действительно впечатлил, особенно его способность понимать абстрактные понятия. Они выразили сожаление, что Алекс умер таким молодым, да еще и в то время, когда когнитивные способности птиц наконец были признаны.

– Алекс был выдающимся попугаем, – сказал Алекс Касельник, поведенческий эколог из Оксфордского университета, который исследовал новокаледонских ворон. – Он заставил нас посмотреть на птиц по-новому.

Касельник начал изучать новокаледонских ворон в конце 1990 года. Когда я приехала к нему в 2006 году, у него в вольере было уже двадцать три птицы. Все, кроме четырех из них, были пойманы в лесах тихоокеанских островов. Хотя вороны, как и попугаи, имеют способности к мимикрии, Касельника заинтриговали не их коммуникативные навыки, а их умение создавать и использовать орудия труда. В дикой природе с помощью различных подручных средств, таких как веточки и черешки листьев, вороны расковыривают гниющие бревна и кроны пальм, чтобы достать оттуда жирных личинок. Как и охотники, вооруженные копьями и стрелами, вороны, отправляясь на поиски пищи, также берут свои орудия с собой.

Чтобы показать мне, как вороны используют свои орудия, мы с Касельником направились к вольеру, в котором находилась молодая, выросшая в неволе самка по имени Юэк. Внутри вольера, огороженного сеткой, находились деревья, по которым она могла лазить, на земле были разбросаны палки, листья и детские игрушки, а в дальнем углу стоял небольшой домик. Юэк была похожа на обычную ворону с блестящим черным оперением. Она сидела на пеньке, но когда мы вошли, она тут же слетела на землю.

Касельник мягко заговорил с ней:

– Здравствуй, Юэк. У нас сегодня посетитель.

Юэк подняла голову и посмотрела на нас, но тут же опустила и начала внимательно рассматривать мои кроссовки. Касельник сказал мне, что Юэк любит изучать швы на обуви людей. Поэтому я совсем не удивилась, когда она взяла клювом ветку диаметром с шампур для барбекю и начала прыгать в мою сторону. Птица держала ее под углом и ловко втыкала в швы моего левого кроссовка в поисках чего-нибудь вкусненького. Когда оказалось, что там еды нет, она переключилась на мой правый кроссовок и попыталась снова. Но там ей тоже не повезло. Она настолько умело орудовала своей палкой, напомнив мне умело владеющую пером секретаршу, что я даже расстроилась из-за того, что у меня в обуви не было личинок.

Юэк была дочерью самой известной вороны Касельника – Бетти, недавно умершей от инфекции. Но за год до смерти она удивила Касельника и его коллег, изобретя новый инструмент прямо во время теста, который они с ней проводили. Касельник закрыл дверь вольера, и мы поднялись по лестнице в офис, где он показал видео с демонстрацией открытия Бетти. В фильме влетевшая в маленькую комнату Бетти, черная ворона с такими же, как и у ее дочери, блестящими любопытными глазами, сразу заметила, что перед ней на столе в пластиковом лотке лежала стеклянная колба, внутри которой прямо по центру находилась маленькая корзинка. В корзине лежал кусочек мяса. Ученые подбросили в комнату два куска проволоки. Один из них был согнут крючком, другой – прямой. Они предполагали, что Бетти выберет крючок, чтобы вытащить корзинку за ручку.

Но эксперименты не всегда идут по плану. Другая ворона украла крючок еще до того, как Бетти его нашла. Бетти не растерялась. Она посмотрела на мясо в корзинке, а затем заметила кусок прямой проволоки. Взяв его в клюв, птица засунула один конец в трещину в столе. Затем она клювом схватила другой конец проволоки и потянула его в сторону, тем самым сделав крючок. Вооружившись этим крючком, ворона вытащила корзинку из колбы.

– Раньше Бетти никогда не оказывалась в подобной ситуации, – сказал Касельник. – Но она знала, что может использовать проволоку, и согнула ее именно там, где нужно, чтобы получить крючок нужного размера.

Касельник проводил с Бетти и другие тесты, каждый из которых также требовал поиска новых решений (например, сделать крючок из алюминиевой пластинки, а не из проволоки). И каждый раз Бетти изобретала новое орудие и справлялась с поставленной задачей.

– Это означает, что у нее есть мысленное представление о том, что именно она хочет сделать. А это уже, – продолжал Касельник, – является одним из важных когнитивных навыков.

В 1960-х годах ученые были поражены, когда Джейн Гудолл впервые сообщила о своем открытии, что шимпанзе изготавливают орудия. В то время изготовление орудий считалось одним из основных отличий человека от животных. Каким бы удивительным ни был ее доклад, слова исследовательницы не лишены были смысла: у шимпанзе и людей был общий предок, который использовал орудия. Но наш последний общий предок с птицами был рептилией, которая жила около трехсот миллионов лет назад. Как же тогда объяснить открытие этого гениального поведения у существ?

– Это не тривиальный вопрос, – сказал Касельник. – Это означает, что эволюция может создать не одну похожую форму развитого интеллекта, а также то, что данная форма не зарезервирована только для приматов или млекопитающих. Иными словами, креативность и изобретательность, как и другие формы интеллекта, свойственны не только человеку.

Касельник опубликовал свое открытие в журнале Science в 2002 году. Его исследование, как и многие другие, помогло опровергнуть суждение о том, что у птиц нет мозгов. Подобное предвзятое отношение к интеллектуальным способностям птиц возникло после исследований немецкого нейробиолога Людвига Эдингера, основателя сравнительной анатомии. В конце XIX века Эдингер расчленял мозг рыб, амфибий, рептилий, птиц и млекопитающих, отмечая в нем различия и сходства. Он считал, что мозг млекопитающих эволюционировал в линейной прогрессии, т. е. один формировался на основе другого, как геологические горные пласты. Люди, обладающие самыми многослойными мозгами, занимали место на вершине. Для Эдингера кора головного мозга млекопитающих, которая представляет собой массивный наружный слой с многочисленными складками «серого вещества», была хранилищем высокого интеллекта. Состоящая из шести глубоких слоев клеток кора головного мозга располагалась поверх старой, более «примитивной» структуры мозга, такой, как базальные ганглии. Эдингер думал, что животные без коры головного мозга, то есть беспозвоночные, рыбы, земноводные, пресмыкающиеся и птицы, не могли быть умными или иметь какие-либо мысли. Его идея была основополагающей на протяжении большей части XX века. Еще в 1977 году, когда Пепперберг приобрела Алекса, анатом-компаративист Альфред Ромер написал, что в мозгу птиц преобладали «базальные ядра» и, таким образом, они «по сути… очень сложный механизм[ы] с небольшой способностью к обучению».

Но, как и в случае с рыбами, анатомы просто неправильно истолковали строение мозга птиц (а также земноводных и пресмыкающихся). К 1990-м годам анатомы поняли, что мозг всех позвоночных состоит из одних и тех же основных частей (задний мозг, средний мозг и передний мозг) и что в мозге птиц, рыб и земноводных существуют структуры, гомологичные коре млекопитающих. Наконец, в 2004 году, после нескольких лет переоценки анатомии птичьего мозга группа международных экспертов официально заявила, что нервная анатомия птиц действительно предполагает осуществление мыслительной деятельности.

Отбросив предвзятость Эдингера, ученые обнаружили замечательное разнообразие когнитивных способностей у птиц. Так, североамериканские ореховки имеют отличную память: они могут спрятать до тридцати тысяч семян и найти их через шесть месяцев. Грачи, близкие родственники ворон, очень изобретательны при создании и использовании орудий в неволе, даже если они не делают этого в дикой природе. Сороки и попугаи обладают пониманием физического мира. В очень юном возрасте они уже осознают, что когда объект исчезает за занавесом, это не значит, будто он исчезает совсем. Именно такая способность развивается у наших детей с ясельного возраста. Сороки могут узнавать себя в зеркале, а это означает, что они обладают самосознанием. Вороны и голуби способны распознавать и различать человеческие лица; голуби могут также отличить кубизм от импрессионизма в живописи. У шалашников, которые живут в Австралии и на острове Новая Гвинея, есть даже художественное восприятие, и это пока единственное животное, у которого оно было обнаружено. Шалашники, например, используют оптическую иллюзию (метод, который использует художник, чтобы изобразить на картине далеко расположенные объекты), украшая площадку перед своим жилищем – шалашом из прутиков и веточек – самыми разными предметами (стеклышками, камнями), чтобы привлекать самок для спаривания. И Касельник, и другие ученые, которые изучали новокаледонских ворон, уже доказали, что эти птицы способны использовать различные орудия в правильной последовательности, а в дикой природе они даже могут изобретать разные «модели» орудий в зависимости от места их обитания.

Некоторые птицы также очень сообразительны. Западные кустарниковые сойки понимают, что иногда появление других соек явно бывает не к добру. Сойки прячут орехи и семена на зиму так же, как это делают и ореховки, а еще воруют друг у друга семена. Поэтому умная кустарниковая сойка, которая видит, что за ней, пока она закапывает семена, подглядывает другая сойка, обязательно через некоторое время вернется на это место и перепрячет свои семена в другое место.

– Это означает, что у кустарниковых соек есть что-то похожее на «теорию разума», – сказала Никола Клейтон, психолог-компаративист из Кембриджского университета, которая вместе со своим мужем и коллегой-исследователем, Натаном Эмери, обнаружила у соек этот талант. – Кажется, что они понимают, о чем думает другая птица.

Клейтон и Эмери также доказали, что кустарниковые сойки не только знают, где они спрятали свои орехи и личинки, но и помнят, когда они это сделали, и всегда возвращаются, чтобы достать такие «скоропортящиеся продукты», как личинки, прежде чем их нельзя будет употреблять. Сойки, грачи и вороны оказались настолько умными и изобретательными, что Эмери назвал их «пернатыми обезьянами». (Клейтон и Эмери не просто любят птиц. Однажды, когда я приехала к ним в лабораторию, расположенную недалеко от Кембриджа в Англии, Эмери показал мне новые эксперименты, которые придумал со своими студентами, чтобы проверить грачей на знание физики. Столкнувшись с орехом, плавающим в стеклянной колбе, наполовину заполненной водой, догадается ли грач подобрать камни, лежащие рядом, и бросить их в колбу, чтобы поднять уровень воды и достать орех? Да! Грач легко справился с этим тестом, как и с другими непростыми заданиями, в том числе и на использование орудий в определенной последовательности, как это делают новокаледонские вороны.

– Они намного умнее, чем считают люди, – сказал Эмери, когда мы отправились обратно в Кембридж на его машине. Мы только свернули на главное шоссе, как вдруг охотничий фазан слетел с живой изгороди и бросился на дорогу. Эмери нажал по тормозам, чуть не сбив фазана. – Вот глупая птица, – сказал он, качая головой. – Сколько поколений должно пройти, прежде чем они начнут остерегаться автомобилей?)

Многие птицы превосходят обезьян благодаря своим коммуникативным навыкам. Попугаи, колибри и множество певчих птиц имеют способности к вокальному обучению, такие же, как у людей. Они могут слышать звуки, копировать их, а затем воспроизводить. Именно это делал Алекс, когда он учил слова коричневый и семь. У птиц, способных к вокальному обучению, есть специфические гены и специализированные части мозга, которые отвечают за изучение песен. И, как наши младенцы, юные певчие птицы проходят фазу лепета и учат свои песни, слушая и имитируя взрослых воспитателей. Им также снятся новые песни, которые они учат, и они воспроизводят их в своем сознании. Этот факт был обнаружен учеными в ходе исследования деятельности мозга зебровых амадин как во время пения в течение дня, так и во время сна[15]15
  Певчие птицы также генерируют новые нервные клетки мозга на протяжении всей жизни. Эта находка заставила нейробиологов по-новому взглянуть на наши собственные мозги. До недавнего времени неврологи считали, что мозг взрослого человека был «неизменным», то есть неспособным добавлять новые нейроны. Но в 1983 году Стивен Голдман и Фернандо Ноттебом доказали, что у канареек происходит обновление нейронов, когда они разучивают новые песни. Их открытие привело к появлению совершенно новой области науки – нейрогенезу, или исследованию процесса образования новых нейронов в мозге взрослого человека. Оказывается, нервная система человека, к счастью, не статична и способна к регенерации на протяжении всей нашей жизни.


[Закрыть]. Певчие птицы, у которых нет взрослой модели для подражания, в результате обучаются петь неправильно, так же как и дети с нарушениями слуха имеют речевые проблемы, даже став взрослыми.

Среди млекопитающих способности к вокальному обучению до недавнего времени были обнаружены только у китов, дельфинов, слонов, тюленей и летучих мышей. Другие животные воспроизводят врожденные песни и звуковые сигналы. Собаки и кошки, например, не могут научиться гавкать или мяукать по-новому. У них нет способностей к вокальному обучению.

У людей способности к вокальному обучению ухудшаются после полового созревания, поэтому взрослым сложнее выучить иностранные языки, хотя мы и не полностью утрачиваем эту способность. Некоторые птицы, такие как зебровые амадины, учат свои песни, будучи птенцами, и поют одни и те же песни всю жизнь. Но у некоторых птиц, в том числе пересмешников и попугаев, способности к вокальному обучению сохраняются в течение всей жизни, как и у нас, поэтому они представляют собой самые лучшие модели для исследования этого таланта.

До сих пор остается загадкой, почему способности к вокальному обучению развились у такой разнообразной группы животных. Похоже, у каждой группы они развивались самостоятельно так же, как и умение летать развивалось отдельно у птиц и у летучих мышей. Но Эрик Джарвис, нейробиолог из Университета Дьюка, который в 2004 году с другими экспертами пересматривал анатомию птичьего мозга, считает, что эту загадку можно разгадать. Он полагает, что развитие способностей к вокальному обучению можно объяснить физиологически. А с точки зрения поведения эти способности, безусловно, связаны с полом, считает он, и потребностью найти брачного партнера: «Все виды животных, которые воспроизводят заученные песни, делают это в брачный период (в том числе и люди)».

У животных со способностями к вокальному обучению также есть чувство ритма. Например, Алекс любил качать головой в такт музыке диско из 1980-х. Снежок, желтохохлый какаду, произвел фурор на YouTube, когда, качая в такт головой, исполнял ногами танцевальные движения под песню Backstreet Boys «Everybody»… Rock Your Body. В этих ритмичных движениях мы с готовностью узнаем себя и ни на минуту не задумываемся, что мы или они делают что-то бессмысленное.

Когда я была у Алекса, он всегда замечал, когда его товарищи попугаи отвлекались во время урока. Как только Пепперберг раскладывала все предметы на маленьком круглом подносе, он им кричал:

– На поднос! На поднос!

Таким образом он пытался сказать: «Обратите внимание!» Сейчас многие ученые жалеют, что так мало внимания уделяли этому исследованию, пока Алекс был жив.

В детстве Алекс страдал от легочной инфекции, из-за которой он мог испытывать недомогание, хотя и без каких-либо видимых проблем со здоровьем. Накануне перед смертью он, как обычно, попрощался с Пепперберг, сказав ей, когда она выключила свет:

– Будь хорошей. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила женщина.

– А ты придешь завтра?

– Да, – сказала Пепперберг, – я приду завтра.

Той ночью сердце Алекса остановилось; утром лаборант нашел его лежащим на дне своей клетки. Он завернул Алекса в ткань и отнес его к главному ветеринарному врачу в Брандейсе, который положил его тело в переносной холодильник. Позже Пепперберг и руководитель лаборатории Левин-Роу отвезли его тело в клинику к своему постоянному ветеринару. Пепперберг не захотела осматривать тело Алекса, который за последние годы стал ей намного больше, чем просто коллегой. Он был ее другом. Она хотела запомнить Алекса именно таким, «полным жизни и озорства», который удивил мир науки, «сделав так много вещей, которые не должен был делать». Сквозь слезы она только прошептала: «До свидания, маленький друг» – и вышла из клиники.

Большинство африканских серых попугаев живут до пятидесяти лет. Алексу был только тридцать один год, и он умер всего через три года после того, как факт наличия у птиц умственных способностей наконец был признан. Могли ли мы больше узнать от него, если бы ученые не были ослеплены предвзятым отношением к птичьему разуму? Конечно, он дал бы нам возможность взглянуть на умственные способности животных совершенно в ином ракурсе. «Очевидно, что животные знают больше, чем мы думаем, и думают гораздо больше, чем мы знаем. Это, по сути… как раз то, чему Алекс научил нас», – написала Пепперберг после смерти Алекса.

Тем не менее Алекс вырос в неволе, и воспитывали его люди. И мне стало интересно, чем же занимаются попугаи в дикой природе, раз им приходится так много думать. Пепперберг предположила, что им приходится различать фрукты и отслеживать взаимоотношения в своей стае. Но умственные способности Алекса доказали, что попугаи способны на большее. И чтобы выяснить это, я обратилась к Карлу Бергу, орнитологу из Корнельского университета (в настоящее время он работает в Калифорнийском университете в Беркли). Он пригласил меня в Венесуэлу, чтобы послушать, как разговаривают его зеленохвостые воробьиные попугайчики, но уже не с людьми, а друг с другом.