Текст книги "Земля надежды"

– Жена, оставь Манипу наедине с этой белой женщиной, – приказал Манипу, мельком взглянув на Маору. – Ты выйдешь за порог и будешь сидеть там и ждать.

Маора насторожилась, чувствуя подвох. Может быть, в глазах мужа эта женщина выглядит совсем по-другому? Может быть, он не считает ее слишком бледной и безобразной? А что если ему доставит удовольствие время, проведенное наедине с этой белой женщиной, и он решит объявить ее первой женой, главной в доме? О, эта мысль была невыносима! Маора кинулась к мужу и, прильнув к его плечу, горячо прошептала:

– Муж мой, разве ты не устал с дороги, разве ты не хочешь, чтобы твоя жена позаботилась о тебе? Неужели эта бледнолицая сможет ухаживать за тобой так, как это принято у нашего народа?!

– Женщина не должна задавать вопросов, она должна выполнять приказы своего мужа, – отрезал Манипу, сердито глядя на жену. – Выполняй то, что тебе приказал муж!

Понуро опустив плечи, Маора взяла теплую накидку и, бросив полный ненависти взгляд на Энни, вышла за порог.

Проследив взглядом за женой, Манипу прикрыл дверь и подошел к Энни. Взяв ее за руку, он подвел девушку к очагу и усадил на циновку перед огнем. Затем принес накидку из меха и нежно укутал ее плечи. Энни не сопротивлялась его заботе, делая все механически, как кукла. Она безучастно глядела на огонь – в языках пламени ей виделось любимое лицо Джека, и тепло от очага, которое постепенно согревало ее тело, казалось ей теплом его объятий, его любви…

Между тем Манипу подал ей в глубокой деревянной миске горячую похлебку с какими-то душистыми травами. Энни попробовала эту пищу, поразившую ее приятным экзотическим вкусом. Пища была густая и острая и обжигала язык. Девушка только сейчас поняла, как она устала, как хочет есть, как одинока в этой чужой туземной деревне, и слезы невольно покатились из ее глаз… Жалобно всхлипывая, она глядела на огонь, держа на коленях миску с едой, потом медленно начала есть. Насытившись и поставив пустую миску рядом с собой, она повернулась к Манипу, чтобы поблагодарить за ужин, и встретила его горящий от возбуждения взгляд.

Энни судорожно вздохнула и, стараясь сохранять спокойствие, проговорила:

– Манипу, я благодарю тебя за пищу и кров, я очень устала и хотела бы отдохнуть.

Туземец молча подвел ее к ложу, а сам подошел к очагу и стал глядеть на огонь. Энни, несмотря на страшную усталость, от которой ломило все тело, долго не могла устроиться на мягком ложе из шкур. Она ворочалась, перекатывалась с боку на бок, тяжелые мысли не давали ей заснуть, но наконец ей удалось задремать…

Заслышав шаркающие быстрые шаги, Джек мгновенно отошел от окна, но все-таки сестра Мэри оказалась проворнее. Открыв дверь, она возмущенно уставилась на больного:

– Мистер Уиллоби, как не стыдно! Вы никогда не выздоровеете, если будете вставать с кровати. При такой сильной ране больным необходим покой, а вы все время прыгаете как кузнечик! Наша дорогая Олава не в пример вам, а гораздо послушнее…

Стараясь скрыть раздражение, Джек сдержанно заметил:

– Дорогая сестра Мэри, вы держите меня в постели уже полторы недели, а это очень нелегко для такого человека, как я.

Монахиня презабавно закатила вверх выцветшие голубые глазки:

– Ох уж эти мужчины! Все вы как один непоседы, и был бы хоть какой-нибудь прок от вашей беготни, я бы еще поняла, но вы же мечетесь из стороны в сторону, точно маятник на часах, без всякого смысла… Джек перебил ее:

– Хочу вам заметить, что в моем случае спешка совершенно оправдана, так как я собрался жениться еще неделю назад, а сам застрял здесь и не могу даже весточку послать своей невесте! Вы представляете себе, в каком сейчас состоянии бедная девушка?

Сестра Мэри сочувственно покачала головой:

– Мне очень жаль вашу невесту, но, мистер Уиллоби, в данном случае вы должны, в первую очередь, подумать о себе: вы были ранены, потеряли много крови, ваши силы истощены, вы просто-таки не перенесете трудностей дальней дороги!

Джек, наконец, не выдержал и взорвался:

– Я, матушка, прекрасно переносил дорогу с ранами втрое худшими, чем эта, а сейчас моя девушка может подумать, что я отказался от нее. Наконец там, где она живет, теперь совсем небезопасно, а я торчу здесь, как какой-нибудь старичок на отдыхе!

Поджав губы, сестра Мэри сдержанно заметила:

– Я охотно прощаю вам вашу вспышку, мистер Уиллоби, учитывая ваше болезненное состояние. А теперь, надеюсь, вы будете умницей и съедите все, что я вам принесла, а потом будете лежать в кроватке, как послушный мальчик, а не метаться по комнате, словно тигр в клетке!

С этими словами монахиня величественно выплыла из комнаты, оставив в ней растерянного и сердитого Джека.

Джек проводил ее взглядом и снова подошел к окну. Как она не понимает, что у него нет времени валяться в постели! Мужчина прижался лбом к оконному стеклу и предался воспоминаниям. В его мечтах любимая казалась еще желанней, еще прекрасней, чем наяву. Он вспоминал, как она медленно опускала свои длинные ресницы, когда он рассматривал ее сияющую, как перламутр, наготу, нежный шелк ее кожи, упругие бедра, тугие груди, сладкие полные губы, которые он так ненасытно целовал…

За время разлуки Джек невыносимо истосковался: ни одна самая опытная женщина никогда не вызывала в нем такого жгучего желания, как эта простая девушка, он не мог думать ни о чем другом, кроме как о ней, и ясно понимал: она должна стать его женой, должна быть с ним постоянно рядом. Никому на свете он не позволит отнять ее у него! Она сейчас осталась наедине с братом, который настроен против него. Она такая неосторожная, наивная, доверчивая, а вокруг, как волки-одиночки, бродят свирепые туземцы, с которыми не всякий мужчина справится.

Джек снова зашагал по комнате. Вдруг в дверь постучали. Он быстро подошел к кровати, сел на нее, а затем крикнул:

– Войдите!

Дверь открылась, и в комнату осторожно, бочком, прошел знакомый солдат по имени Питер Тодж.

Джек широко улыбнулся:

– Тодж, старина, рад тебя видеть! Мне до смерти надоело торчать в этом лазарете, с утра до вечера есть и спать, в то время как меня ждут совсем в другом месте!

Тодж, низенький усач, присел на кровать рядом и, внимательно посмотрев на Джека, произнес:

– Боюсь, что то, о чем я расскажу, тебе не понравится. У тебя неприятности, Джек, и серьезные. Ты помнишь моего приятеля, Пинкорна?

Джек встревоженно воскликнул:

– Ну, конечно, помню, славный малый, какие у нас с ним могут быть счеты? Мы всегда отлично ладили, что же могло стрястись?

Тодж мрачно ответил:

– Сержант по-прежнему хорошо к тебе относится, но он получил такой приказ от начальства, что у него нет выбора: либо он выполнит его, либо он покойник. Видишь ли, Джек, убить полковника Деймона все равно, что сунуть палку в осиное гнездо: неприятностей будет не меньше. Его не любили все, но у него есть последователь – майор Дурсль. Если честно, то я думаю, что он еще хуже Деймона. И он ненавидит тебя, Джек, больше, чем аборигенов, за то, что ты возишься с ними. Тебя не удивило, что вас с Олавой оставили без военного разбирательства?

Джек признался:

– Меня это, по правде говоря, удивляет и беспокоит, но я думал, что для военных сейчас важнее догнать отряд туземцев, среди которых тот, кто это сделал, а не разбираться с подозрительным англичанином вроде меня. И потом, меня сейчас волнуют другие проблемы…

Тодж перебил его:

– Джек, самая главная твоя проблема сейчас – это выжить самому и спасти свою девушку.

Джек вскочил с кровати и разгневанно крикнул:

– О чем ты говоришь, Питер, у меня уже голова идет кругом от твоих загадок!

Тодж спокойно пояснил:

– У Пинкорна приказ: проследить за тобой до самого дома твоей невесты, разузнать и выяснить, сколько в доме мужчин, кроме тебя, и доложить майору. Дурсль решил, что если такой любитель женщин, как ты, отказывается от красотки-туземки и опекает ее, словно родной брат, то твоя девушка, должно быть, первая красавица в Новой Зеландии. И он хочет ее для себя, а всех остальных собирается убить. Вот так. У Джека сел голос:

– Этого не может быть! Я знаю, что военные часто убивают ради своих прихотей аборигенов, но чтобы европейцев, да с таким цинизмом! Разве может быть, что майор даже не скрывает своих намерений. Ведь есть же на него управа, в конце концов!

Солдат мрачно ответил:

– Дурсль поделился своими планами только с Пинкорном, а тот в полной его власти. Если сейчас подать в суд или еще как-то открыто осудить майора, то он просто откажется от своих слов, а сержант Пинкорн незаметно исчезнет. Кроме того, разве трудно будет вместо Пинкорна найти другого исполнителя? А дело обставят так; будто семью девушки и тебя убили аборигены.

Джек в ярости заметался по комнате:

– Да я просто пойду к этому негодяю и пристрелю его! Меня и совесть не будет мучить, если я избавлю мир от такой мрази, как, он!

– И тебя повесят на первом же столбе, как бродячую кошку, – охладил его пыл Питер. – Это не выход, Джек, подумай сам. В городе ты защиты не найдешь. Дурсль слишком хитер, и он сейчас командует нашим полком, пока не приедет новое начальство из Англии. Тебе надо как можно скорее забирать свою невесту и привезти ее сюда. Здесь, в городе, Дурсль ничего не сможет сделать с ней и ее семьей – слишком много глаз. Но одинокий домик в глуши – это идеальная добыча для такого волка, как майор! Джек раздраженно перебил его: – Не говори ерунды, Питер! Везти ее сюда, прямо к нему! Да он в первый же день засадит меня в тюрьму, а ей предложит выкупить мою жизнь ценой своего падения, вот и все. Кроме того, у нее больная мать, которая не выдержит дороги. Нет, единственная возможность спасти Энни – это предупредить майора и попросить помощи у соседнего племени. Их вождь – мой хороший знакомый, они спрячут мою невесту так, что эта вонючая ищейка Дурсль никогда не найдет ее! А когда сюда приедет новое начальство, я пойду с жалобой на майора, и он уже не сможет в открытую прирезать целую семью переселенцев!

Тодж угрюмо ответил:

– В открытую не может, а вот в тихую, как он привык, сможет, да еще как. Нет, друг, официальным путем ты ничего не добьешься. Твой враг, Дурсль, хитрая лиса, но его можно выманить из норы в одиночку! У меня есть свои счеты с ним: этот негодяй запорол до смерти моего лучшего друга только за то, что тот недостаточно быстро доставил ему депешу. Джоржу не было и тридцати, когда эта сволочь отправила его на тот свет. Слушай, что я тебе предлагаю…

Приблизившись друг к другу, приятели стали тихо обсуждать план Тоджа. Если все пойдет как задумано, этот план должен был раз и навсегда избавить их от майора.

Глава 2

Манипу вышел за порог и глубоко вздохнул. Какая трудная досталась ему любовь! Полюбить женщину, принадлежащую другому народу, другой вере, столь непохожую на всех женщин его племени! Сможет ли она прижиться на этой земле? Как ее примут его соплеменники – это тоже вопрос. Манипу упрямо вздернул вверх подбородок: он вождь, он сделает все, что захочет, а девушке и его народу придется привыкать друг к другу.

Около костра, уныло опустив плечи, сидела его жена Маора. Манипу опустился рядом и застыл неподвижно, устремив взгляд на костер. После сытной еды и долгого утомительного путешествия его клонило в сон, но он знал, что не сможет уснуть из-за клокотавшего в нем неутоленного желания. Вождь резко встал и, рывком подняв жену, приказал следовать за ним. Маора поспешила следом, торжествующе улыбаясь: ну, конечно, что могла дать ее мужу эта белобрюхая рыбина с зелеными глазами, как болотная трава! А эти жуткие красные волосы? Наверняка он прихватил ее с собой как редкую диковинку, но сейчас, удовлетворив свое любопытство, больше не интересуется ею, и хочет настоящую женщину с полной грудью и глазами как черные ночные озера. Она обовьет его своими косами, покроет его сильное тело поцелуями и, снова заслужит дорогие подарки и расположение вождя.

Сейчас она раскалит на огне пахучие травы, которые возбуждают мужчину, намажет свое тело душистым маслом, распустит свои блестящие черные волосы и станцует для своего мужа танец, после которого он не сможет отказаться от нее. Когда Манипу увидит, как раздвигаются ее полные, лоснящиеся от масла бедра, двигается в ритм бубну твердый круглый живот, волнующей волной поднимаются упругие груди, он забудет бледную, точно тающая луна, незнакомку, и будет вечно принадлежать ей, Маоре. Она как всегда будет главной женой вождя, главной женщиной в племени, которую уважают и с которой считаются даже мужчины. Богатство и власть – вот что любила Маора больше всего на свете. Ради этого она будет послушной, будет страстной, будет понимающей – она будет такой, какой захочет видеть ее муж, вождь племени.

Тихо ступала вслед за мужем Маора, зная, что сейчас он поведет ее в отдаленную хижину, которая предназначалась для редких, случайных любовниц вождя, когда он хотел отдохнуть от семьи. Маора украдкой побывала там и знала, что там есть все, что ей на сегодня понадобится. Она переживет унижение, связанное с тем, что вынуждена встречаться с мужем в этой конуре, точно доступная девка, зато завтра она задаст этой бледнолицей столько работы, что к вечеру та будет Ёалиться от усталости! Да еще найдет повод придраться к чему-нибудь и отхлещет ее по щекам без всякой жалости. О, это будет весело! Маора злорадно улыбнулась.

Наконец супруги вошли в небольшую комнату, в которой горел очаг и стояло ложе из сосновых досок, накрытых мягкими одеялами и медвежьими шкурами. Здесь не было другой мебели и оружия, обычно украшавших жилища маори. Этот дом служил приютом уединения, хотя порой Манипу приводил сюда какую-нибудь хорошенькую соплеменницу на ночь. Маора знала о других женщинах в жизни своего мужа, но никогда не говорила ему об этом открыто, опасаясь, что тем самым покажет свою несостоятельность и признает, что не может полностью удовлетворить желание своего супруга.

Вскоре ей предстояло узнать ошеломляющую новость: она больше не будет первой женой Манипу. Однако вождь решил подсластить пилюлю и компенсировать ее бесчестье щедрыми золотыми дарами. Золотые безделушки вернут ей радость жизни. Манипу знал, что Маора любит золото больше всего на свете, иногда даже казалось, что оно для нее дороже самой жизни. Ни одна женщина племени не имела таких дорогих украшений, какими обладала Маора. Только жена вождя могла похвастаться подобным богатством! Это было для Маоры превыше всего.

Манипу подвел жену к мягкому ложу. Он заметил в ее глазах настороженность и любопытство, с которыми она внимательно осматривала внутреннее убранство. Да, сейчас она покажет мужу, насколько она лучше всех женщин, которых он знал. Сейчас Маора, похоже, с новой силой переживала чувство ревности. Манипу это понимал.

Казалось, даже воздух этого дома был пропитан ароматом любви и страсти. Последнее время не так уж часто Манипу оставался здесь в одиночестве, чаще проводя время в объятьях какой-нибудь соплеменницы.

Манипу было не так легко погасить огонь желаний, пылавший в его крови. А сегодня этот огонь полыхал с особой силой. Если бы Маора не сидела у костра напротив порога и не следила за ним, Манипу выбрал бы себе на эту ночь какую-нибудь другую темпераментную красавицу и возлег бы с ней на это прекрасное ложе. Хорошо, если бы вместо Маоры здесь оказалась женщина, более искусная в любовной игре. Маора всегда так любовалась собой, что казалось, едва замечает в кровати мужа. Но, на самом деле, Манипу желал сейчас лишь одну женщину – Энни. Только она могла погасить пожар, сжигавший его изнутри.

– Твое жилище недостойно тебя, – капризно промолвила Маора. – Я не понимаю, почему ты так часто уединяешься здесь, предпочитая этот дом нашему, такому прекрасному?

– Манипу привел тебя сюда не для того, чтобы говорить об этом жилище, – промолвил Манипу, приподнимая подол ее платья. Он торопливо стащил с нее одежду и окинул взглядом плавные линии женской фигуры и темный треугольник внизу ее живота, освещенный ярким огнем очага.

Маора с готовностью прижалась к нему обнаженной грудью. Хотя она действительно могла считаться красивой женщиной, в глазах Манипу ей было далеко до Энни. Что ж, белая женщина сама прогнала его, и именно поэтому ему пришлось искать женской ласки на стороне. Однако Манипу не сомневался, что Энни будет умолять его не покидать ее и не заниматься любовью с другими женщинами. Пусть сейчас она равнодушна к нему, но скоро все изменится.

Маора вела себя в постели не так, как этого хотелось Манипу. И хотя жена старательно делала вид, что сгорает от страсти, она не демонстрировала особого искусства в любовной игре и не откликалась на его ласки. Манипу привык заниматься любовью с Маорой, получая при этом разрядку и честно исполняя свои супружеские обязанности. Раньше он даже находил в этом своеобразное удовольствие.

Но сегодня ночью вождь надеялся, что все будет иначе. Он надеялся, что жена оживет от его умелых ласк. Однако все осталось по-прежнему. Маора не сумела доставить ему истинного наслаждения. Манипу лег на нее, решив как можно скорее закончить соитие: его плоть требовала разрядки. Сердце бешено колотилось в груди, мужчина ощущал, как нарастает его желание, и двигался все быстрее и быстрее. А когда он достиг апогея, то прошептал в забытьи женское имя, не отдавая себе в этом отчета. Маора пришла в ужас. Никогда прежде во время соития Манипу не произносил имени другой женщины. А сейчас, в минуты близости, он звал ту белую женщину, которая спала в их доме на их супружеском ложе! И пусть этой ночью Манипу ушел от бледнолицей ради Маоры, все его мысли и чувства оставались там, с соперницей. Маора догадалась, что муж наверняка влюблен в эту женщину. Неужели он станет чередовать их, проводя ночь то с женой, то с бледнолицей незнакомкой? Однако Маора решила ничего не говорить об этом мужу и не устраивать по этому поводу скандала. Чем меньше она будет упоминать в разговорах с Манипу о белой женщине, тем быстрее он забудет ее.

Туземка обняла мужа за шею, устраиваясь под ним поудобнее. Ей нравился мускусный запах, исходящий от тела Манипу.

– Тело твоей жены опять доставило тебе удовольствие? – спросила она, стараясь придать своему голосу нежность. – Скажи, Манипу, разве я не превосходная жена?

Манипу насторожился, услышав, о чем она говорит. Пожалуй, пришло время сказать ей, какая участь отныне ждет ее и какое место в его жизни займет белая женщина, привезенная им в деревню. Завтра утром для него начнется новая жизнь.

Манипу отстранился от нее, он больше не искал ее близости. Более того, в глубине его темных глаз светилось открытое пренебрежение к ней. Маора заметила реакцию мужа, и ее охватил страх.

– Чем я вызвала твое неудовольствие, Манипу? – спросила Маора, понимая, что снова вела себя в постели не так, как этого хотелось мужу. Он был искусен в любовной игре, а ей не хватало изощренности. Ее тело деревенело при одной мысли о том, что ей предстоит заниматься любовью. Она отдавалась мужу по необходимости. Это был ее долг, и Маора получала за его исполнение щедрое вознаграждение.

Об этом напоминали серьги, вдетые в мочки ее ушей. Нежное позвякивание украшений согревало душу Маоре. Золото было самым большим искушением для нее. Туземка получала странное удовольствие оттого, что обладала им.

Тем временем Манипу оделся и, не глядя на жену, протянул ей платье.

– Одевайся. Нам надо поговорить, – глухо произнес он, наклоняясь, чтобы подбросить полено в затухающий огонь очага. Внезапно в пляшущих языках пламени ему привиделось милое лицо с лучистой улыбкой. Казалось, Энни манила его к себе зовущим жестом изящных рук. Ее голос был таким нежным и обольстительным. Похоже, он сходит с ума от любви! Энни, прекрасная Энни, переставшая наконец лить свои слезы… Отгоняя от себя непрошеные фантазии, он посмотрел на Маору, которая уже оделась и выглядела очень привлекательно. Он постарался сосредоточиться на предстоящем разговоре. Манипу прекрасно видел, что творится сейчас в душе его жены. Ее охватили гнев и страх. Она боялась этого разговора и имела на это все основания.

– Эта белая женщина, Энни, останется у нас в деревне, – твердо сказал вождь. – Она останется в доме Манипу, и будет жить вместе с ним.

Маора вздрогнула, словно ее ударили по лицу, однако смогла сохранить самообладание. Настало время продемонстрировать свою гордость, присущую жене великого вождя племени.

– Дом Манипу также является домом Маоры, – сказала она ровным голосом, чувствуя, как все в ней замирает от отчаяния. – Значит, Маора будет вынуждена все делить с этой белой женщиной?

Манипу отвел глаза в сторону. Хотя вождь племени мог иметь две жены, ему очень не хотелось причинять боль женщине, которая долгое время делила с ним его ложе. Но у него не оставалось другого выбора. Энни должна стать его женой.

– Нет, вы будете делить между собой не все. Не все поровну, – сказал Манипу, бросая на Маору строгий взгляд, призывающий ее быть покорной его воле.

Мабра торжествующе улыбнулась.

– Это очень хорошо, – самодовольно сказала она. – Мы будем делить между собой пищу и одежду. Но не Манипу!

Вождь положил руку на узкое плечо Маоры.

– Нет, – сухо сказал он. – Все будет совсем иначе.

Кровь отхлынула от лица Маоры, она похолодела.

– Муж мой, что ты такое говоришь?

– Маора, ты стала моей женой совсем недавно, зиму назад, – обратился к ней Манипу строгим повелительным голосом. – Манипу решил, что настало время привести в дом вторую жену. Таков обычай нашего племени, и я поступлю так, как поступал мой отец и отец моего отца.

Манипу ударил себя в грудь.

– Я говорю по велению моего сердца. И не желаю причинять тебе боль, – глухо продолжал он. – Ты должна смириться с обычаем и должна понять желание Манипу.

– Маора останется твоей первой женой? – спросила Маора, пытаясь сохранить последнюю надежду.

Манипу медленно покачал головой, видя по глазам жены, что она все поняла без слов. Он взял ее за плечи.

– В течение всей зимы ты была моей первой и главной женой. А теперь пришло время уступить это звание другой женщине.

Маору охватила жгучая ненависть. Она гневно взглянула на Манипу, схватившись за свои серьги.

– А вторая жена будет делить со своим мужем постель? – напряженным голосом спросила она. – Вторая жена будет получать подарки от мужа?

– Вторая жена будет делить постель с мужем и получать подарки, но…

– Но?..

– Но ты будешь жить в другом доме.

– Нет! – воскликнула в ужасе маорийка, хватаясь от волнения за горло. – Это такой позор для меня…

– Нет никакого позора в том, что Маора будет жить в собственном доме отдельно от Манипу и белой женщины. У тебя будет прислуга, тебе будут прислуживать девочки. Манипу будет приходить к тебе, уделяя внимание наравне с белой женщиной.

Маора отвела взгляд в сторону, боясь, что муж прочитает по ее глазам то, что она испытывает на самом деле. То, что собирался сделать Манипу, было для нее невыносимо! О, как люто она ненавидела сейчас свою соперницу! Пока та не появилась в жизни Манипу, у Маоры все складывалось очень удачно.

– Ты все поняла? – спросил вождь, поворачивая ее лицо за подбородок и стараясь заглянуть ей в глаза.

– Да, я все поняла, – пробормотала Маора, чувствуя, как в ее сердце закипает ненависть.

– А теперь пойдем. Сегодня мы вернемся в наш прежний дом, – промолвил Манипу, беря Маору за локоть. – А завтра я позабочусь о том, чтобы для тебя построили удобное жилище.

Маора послушно следовала за ним, но ее мысли были сейчас далеко отсюда. Она думала о белой женщине. Туземка решила во что бы то ни стало избавиться от нее. Она знала, что непременно найдет способ, как это сделать…

Выйдя за порог дома, Манипу вздохнул, заметив, что ночь уже миновала. Забрезжил рассвет, озаряя своими робкими красками cepые небеса и размытые очертания леса. Этим утром ему удалось откровенно поговорить с Мао-рой. А значит, сегодня для него и Энни начнется новая жизнь.