Текст книги "Ассасины"

Восстановительные работы на галере шли полным ходом. Уже законопатили образовавшиеся от ударов волн щели в корпусе и починили наконец сломанную мачту. И не только починили, но и поставили на место с полной парусной оснасткой.

Но с веслами все еще был непорядок – корабельный плотник просто не успевал охватить весь объем работ, хотя ему и дали в помощь всех, кто более-менее сносно умел орудовать топором. Когда наступил рассвет, Роберт де Турнхам присвистнул от недоброго удовлетворения; он оказался прав в своих мыслях – к ним снова шла вчерашняя галера. Значит, Исаак Комнин не отказался от мысли заполучить сиятельных заложников.

«Экий мерзавец!» – негодующе подумал маршал о василевсе, наблюдая за приближением галеры. На этот раз гребцы явно были не матросами, а воинами, судя по тому, как неуклюже орудовали веслами. Но оружия не видно: скорее всего, его спрятали под ковром, устилавшим палубу галеры. И посланник был другой, как оказалось, владевший титулом новелисима – второго лица после василевса в Кипрской империи. Он был родственником Исаака Комнина (так новелисим представился), что не доставляло ему большой радости, судя по его хмурой физиономии, – как раз от родственников василевс старался избавиться в первую очередь как от конкурентов на его престол.

Тем не менее новелисим заливался соловьем, расписывая в ярких красках все прелести пребывания в гостях у василевса. Он был гораздо красноречивее куропалата и буквально заворожил королеву и принцессу. Они смотрели на него, раскрыв рты, и уже начали склоняться к тому, что нужно принять приглашение Исаака Комнина, хотя маршал целый вечер втолковывал им свои опасения и предположения об их дальнейшей судьбе. Что поделаешь – женщины падки на лесть и красивые слова. Тем более, что василевс прислал на галеру свежие фрукты, печеное козлиное мясо, душистые хлебцы и несколько больших кувшинов лучшего кипрского вина, которое называлось «нама».

Но тут Роберт де Турнхам заметил, как из-за дальнего мыса полуострова Акротири начали появляться корабли; судя по вымпелам, это был флот василевса. Они уходили мористей, и маршал сразу смекнул, что им готовят западню. Как только путь к отступлению будет перекрыт, вступит в дело команда кипрской галеры с посланниками, и пока рыцари будут отбивать атаку лжегребцов, галеру возьмут в клещи, чтобы расколоть ее словно перезрелый орех.

– Вернитесь на свое судно! – приказал маршал.

Новелисим сделал вид, что не понял его слов, но тут вперед выступили стрелки, и под прицелом арбалетов испуганные посланники поторопились покинуть галеру.

– Поднять паруса! – скомандовал маршал. – Всем приготовиться к бою!

Он не очень надеялся, что галере удастся оторваться от преследователей. Среди судов василевса он заметил две быстроходные галеи[64]64
  Галея – парусно-гребное судно IX–XVII вв., специально приспособленное для средиземноморских условий плавания. Имело узкий и длинный корпус шириной до 10 м и длиной до 50 м, треугольные паруса и обычно по 26 весел с каждого борта.


[Закрыть], а это уже было смерти подобно. Однако храбрый рыцарь и не подумал о сдаче на милость противника. Роберт де Турнхам готов был драться до последнего. Если бы не женщины… Маршал приказал отвести их в свою каюту и повесить на ее стены щиты – чтобы ни одна случайная стрела не могла поразить сестру или невесту короля Ричарда.

Галера набирала ход; она держала курс в открытое море. Дул свежий попутный ветер, и франки воспрянули духом. Но, как это часто бывает в Средиземном море, ветер сначала стих, а затем резко поменял направление. Засвистела дудка комита – начальника гребцов – и матросам пришлось сесть на весла, которых все еще не хватало до полного комплекта. Заиграли флейты и забили барабаны музыкантов, которые задавали ритм гребцам, и галера снова начала набирать ход. Рыцари и арбалетчики воспрянули духом, но ненадолго – ветер усилился и еще больше надул паруса имперского флота. Гребцы старались изо всех сил, надрывая мышцы, но в этом соревновании все равно выигрывал своенравный Эол.

– Не уйдем… – Комит, стоявший рядом со Робертом де Турнхамом, кусал губы от бессилия. – Не уйдем! Дьявол!

– Что ж, будем драться, – угрюмо сказал маршал. – Приготовить баллисты! Арбалетчиков на левый борт! Поставить с левой стороны большие щиты! Рыцарям приготовиться! Покажем этим продажным псам, как сражается воинство Христово!

На кораблях василевса уже праздновали победу. Всем было ясно, что галере не уйти. Конечно, рыцари будут сражаться до последнего, в этом не сомневался никто. Но слишком уж большим был перевес на стороне киприотов, чтобы изменчивая Фортуна обратила свой лик в сторону франков. Так думал и великий доместик – командующий флотом, пока его не окликнул сигнальщик из «вороньего гнезда» на мачте.

– Повтори, что ты сказал! – приложив ладонь к уху, прокричал великий доместик, который не расслышал слов впередсмотрящего из-за шума волн и победных возгласов воинов этерии.

Исаак Комнин не очень доверял своим подданным и завел у себя этерию – наемную иноземную гвардию. Воины этерии были закованы в броню и хорошо вооружены, поэтому считались достойными противниками рыцарей-крестоносцев, хотя до вооруженного столкновения между ними еще не доходило. Именно гвардейцы и составляли, наряду с легко вооруженными стратиотами, в большинстве своем крестьянами, таран, который должен был пробить брешь в защитных порядках крестоносцев во время абордажной схватки.

– На горизонте два корабля! – прокричал сигнальщик. – Идут по направлению к острову!

– Провалиться им в ад! – в ярости прорычал великий доместик. – Эк, не вовремя вспомнилась мне своенравная Фортуна! Ну ничего, два корабля – это не эскадра. Пока они подойдут, мы разберемся с галерой, а там видно будет.

Но тут снова подал голос впередсмотрящий:

– За ними еще идут суда! Раз, два, три, четыре… восемь, девять десять… да там целый флот! Не могу сосчитать!

Это уже была очень большая неприятность. Целый флот! Но чей?

– Флаги можешь рассмотреть?! – крикнул великий доместик.

– Попытаюсь!

На какое-то время воцарилась тишина. А затем снова подал голос матрос, сидевший в «вороньем гнезде»:

– Белый прямой крест на красном фоне!

Это флот короля Англии! И на одном из судов находится сам Ричард Плантагенет! Великому доместику уже доложили, каким образом галеру франков занесло во владения василевса, кто на ней находится и что флот короля Ричарда под его командованием направляется в Святую землю. В свое время крестоносцы трех суверенов – Филиппа II Французского, Генриха II Английского и Филиппа Фламандского – решили использовать различные крестовые знамена: французы – красный крест на белом, англичане – белый крест на красном, а фламандцы – зеленый крест на белом фоне. Благодаря разноцветным знаменам легко было найти своих во время битвы.

Великий доместик размышлял недолго. Перспектива сразиться с огромным флотом крестоносцев его совсем не устраивала. Мало того, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что его эскадре не спрятаться и в гавани Лемесоса. Там она будет как в мышеловке. Поэтому приказ командующего повернуть суда вспять (его ничуть не волновало, что теперь Лемесос останется совсем беззащитным), матросы, наемники и стратиоты встретили с внутренним ликованием. В вопросах спасения собственной жизни каждый из них был ничуть не худшим стратегом, нежели великий доместик…

Роберт де Турнхам поначалу ничего не понял. В отличие от впередсмотрящего эскадры киприотов, он не видел флота Ричарда, который король с большими трудами собрал после шторма. А на его галере «вороньего гнезда» не было. Поспешное бегство противника он поначалу счел чудом, которое явил Господь своему воинству, и уже хотел устроить всеобщее благодарственное моление прямо на палубе галеры, но в последний момент маршал все-таки успел заметить мачты кораблей и все понял. Флот короля Англии идет к Кипру!

Король Ричард перепрыгнул на борт галеры, где находилась его невеста, с грацией льва. Он был молод, силен и красив той мужской красотой, которая всегда нравится женщинам. Русоволосый, голубоглазый, почти двухметрового роста, стремительный в движениях, Ричард Плантагенет ворвался в европейскую историю как самая яркая комета. Постоянно участвуя в военных конфликтах с непокорными вассалами, Ричард снискал репутацию бесстрашного воина и жесткого правителя, а после успешного взятия считавшейся неприступной крепости Тойлебург – ему тогда едва исполнился двадцать один год – славу блестящего стратега и полководца.

– Моя несравненная! – воскликнул он в восхищении, увидев принцессу Беренгарию, припал на одно колено и страстно поцеловал ее руку.

– О, мой король, тебе не стоит преклонять передо мною колени, – ответила девушка дрожащим от радостного волнения голосом.

– Стоит, моя голубка, стоит преклонить, – сказал Ричард уже более грубо (как он говорил обычно), поднимаясь во весь свой богатырский рост. – Я был в отчаянии, не знал, что и думать. Это Господь тебя спас. И тебя, сестра, тоже, – наконец заметил он вдовствующую королеву Иоанну. – Это хорошее предзнаменование. Однако что тут у вас происходит? Чей это флот? – Король указал на эскадру василевса, которую уже почти скрыл высокий мыс.

Роберт де Турнхам рассказал Ричарду о последних событиях, и король взъярился:

– Ах, негодяй! Как посмел?! – Он сжал свои кулачищи. – Придется нам немного задержаться здесь, чтобы проучить этого зарвавшегося выскочку. Император!.. – Король фыркнул. – Надо же… Эй, трубач! – крикнул он своим зычным голосом, чтобы его хорошо расслышали на флагманской галере, стоявшей бок о бок с судном маршала. – Труби команду: «Следовать за мной»!

И вся крестоносная армада двинулась по направлению Лемесоса…

* * *

На следующий день, в понедельник, Ричард послал двух рыцарей эмиссарами к императору, дабы Исаак Комнин и его люди принесли добровольную сатисфакцию за обиды, которые были сделаны потерпевшим кораблекрушение людям, и чтобы рыцарям вернули украденное у них имущество. Рыцарское облачение ценилось очень высоко. Например, шлем стоил тридцать денье[65]65
  Денье – французская серебряная, а спустя некоторое время – биллонная и даже медная монета, которая была в обращении во всей Западной Европе со времен Меровингов.


[Закрыть], меч – около пятидесяти, нож или кинжал – двадцать, арбалетный болт можно было купить не дешевле одного денье. А полное снаряжение рыцаря обходилось не менее чем в две тысячи серебряных денье.

Когда рыцари, посланные к Исааку Комнину, вернулись, король как раз сел обедать. К столу очень пригодилось кипрское вино и свежая козлятина, дар василевса, и Ричард ел, пил, да нахваливал качество и вкус продуктов. Увидев, что рыцари поднялись на борт флагманского бусса, куда король немедля перевел Иоанну и Беренгарию, он одним духом осушил вместительный кубок, крякнул от удовольствия и довольно благодушно спросил:

– Ну, что вам ответил этот самозваный автократор[66]66
  Автократор – часть титула византийского императора (полный титул: василевс и автократор арамеев).


[Закрыть]?

Вперед выступил рыцарь Ральф Фитц Годфри, убеленный сединами муж, одним из первых поддержавший юного Ричарда в его борьбе против короля Генриха.

– Мой король… – Рыцарь поклонился. – Мне стыдно произносить те слова, которые сказал нам император Кипра…

– Ничего, я не отношусь к неженкам. Говори, я готов выслушать даже оскорбления.

– Именно так, государь. И нас, и вас оскорбили, словно каких-то простолюдинов. Император ругался как пьяный конюх. Он сказал нам: «Тпру, мои господа! Поворачивайте оглобли!». Он заявил, что английский король для него ничто. Чрезмерно величаясь в своем незаконном императорском достоинстве, он сказал, что все его желания и поступки – справедливы, ибо высшая власть дана ему Господом нашим.

– Да в своем ли он уме?! – взревел Ричард и вскочил, опрокинув стол. – Или он считает, что наше терпение беспредельно и что мы будем безропотно сносить все его выходки?! К оружию, рыцари! Всем вооружиться! В бой!

Спустя два часа – это было самый минимум времени, необходимый для того, чтобы рыцари надели свое доспехи, – король сел со всеми своими людьми в большие лодки, которые тянули за собой транспортные суда, и они поплыли к порту Лимесоса.

А там уже во всю шла подготовка к отражению атаки – киприоты строили баррикады и заграждения в акватории порта, чтобы галеры крестоносцев не могли подойти близко к берегу. Для этого они собрали все двери и окна из близлежащих к гавани домов вместе со ставнями и щитами, большие кувшины для хранения вина, куда насыпали песка, столбы, скамьи и лестницы, камни, старые галеры и брошенные, обреченные на гниение лодки (галеры и лодки затопили у входа в бухту, чтобы суда крестоносцев не могли подойти к причалу), другую всевозможную утварь, не поддающуюся описанию, а также длинные балки, предназначенные для новых строений. Все это укладывалось в наиболее уязвимых для защиты порта местах.

Император, наряженный так пестро и богато, словно он собрался, по меньшей мере, на какой-то большой праздник, патрулировал берег со своими приближенными и воинами этерии. Люди императора были разодеты под стать своему повелителю. Превосходное вооружение, украшенное драгоценными каменьями, дорогостоящие многоцветные одежды, нетерпеливо гарцующие боевые кони и превосходные мулы. Над блистательной толпой – отрядом назвать это сборище никогда не воевавших аристократов было трудно – реяли бесчисленные вымпелы и драгоценные флаги, расшитые золотом.

Впрочем, на берегу находились и знатные люди, которые умели воевать. Они имели под рукой несколько баллист и около сотни лучников. А еще подходы к пристани защищали пять галер, достаточно хорошо вооруженных и заполненных молодыми мужчинами, испытанными в военно-морских сражениях. Как тут не вспомнить трусливого (или предусмотрительного – это с какой стороны на его поступок глядеть) великого доместика, который увел свою эскадру от Лимесоса. Его матросы и воины здорово пригодились бы защитникам порта.

Тем не менее и крестоносцы, и другие, менее знатные воины, которые сидели в лодках вместе с королем Ричардом, испытывали некоторую робость. Не раз побывавшие в сражениях, они понимали, что бой будет неравным. Как можно захватить порт на нескольких хрупких лодках, когда на берегу их ждут многочисленные киприоты?! Более того, король Ричард не мог полностью рассчитывать на стойкость некоторых воинов, чрезвычайно утомленных постоянной морской качкой. Но приказ есть приказ, и все готовы были драться с отчаянием обреченных, которое придает дополнительные силы. Особенно король, который пребывал в такой ярости, что к нему страшно было подступиться.

Заработали баллисты на берегу и в воздух поднялась туча стрел. Если дротики баллист все-таки доставали до лодок крестоносцев, то киприоты, стрелки из лука, напрасно старались – ни одна стрела не попала в цель. Они просто не долетели, потому что у стратиотов не было боевого опыта и они не учли ветер, который начал дуть с моря. А короткие толстые стрелы и дротики баллист застревали в предусмотрительно поднятых щитах крестоносцев.

Ответили им и франки. На каждом челне стояла баллиста, и первый же залп изрядно проредил ряды защитников порта. А затем вступили в дело арбалетчики. Болты летели гораздо дальше, чем стрелы, выпущенные из лука, и били точно в цель. Стреляли и воины, расположенные на галерах киприотов, которые не могли маневрировать, потому что стояли на якорях. Для крестоносцев они не стали большим препятствием; несколько лодок, повинуясь указаниям Роберта де Турнхама, набросились на них, как оголодавшие волки на загнанного оленя, и вскоре яростная схватка на палубах галер закончилась победой крестоносцев. Раздался дружный и радостный вопль франков и горестные крики киприотов, которые терпели поражение.

– За мной, воины Христовы! – вскричал Ричард и первым прыгнул в воду, когда лодки оказались на мелководье. – Ату их, ату!

Железная лавина крестоносцев хлынула на берег и началась беспощадная сеча. Ричард работал своим двуручным мечом, как дровосек топором – лишь слышалось его громкое «Хех! Хех!». Каждый такой звук сопровождался падением обезглавленного тела; а некоторым киприотом особенно «повезло» – меч короля разрубал их до пояса. Вскоре преграды в виде баррикад были разрушены и крестоносцы начали растекаться по узким улочкам Лимесоса.

Многие стратиоты побежали к крепости, топча друг друга, чтобы спрятаться за ее крепкими стенами. Но их опередили воины этерии. Наемники быстро смекнули, что умереть они всегда успеют и, повинуясь команде своего начальника, дружно отступили в крепость, закрыв ворота перед носом киприотов, которые искали спасения от мечей крестоносцев. Стратег, командир этерии, знал, что в крепости достаточно продуктов, чтобы сидеть в ней до самой зимы. Поэтому лишние рты ему были не нужны, а крестоносцы вряд ли долго задержатся на Кипре – их ждала Святая земля.

А что же василевс и его придворные? Исаак Комнин и расфуфыренные аристократы предпочли понадеяться на быстрые ноги своих коней. Они даже не достали мечи из ножен. Василевс и его свита сначала отступили к Лемесосу, а затем, вместе со стратиотами, оказался на равнине за городом. Ричард, который был в первых рядах крестоносцев, наконец заметил Исаака Комнина. Поняв, что пешком ему василевса не догнать, он поймал попавшуюся на глаза крестьянскую лошадь с небольшим мешком на спине, которая паслась на лугу, вскочил в седло, привязанное веревками вместо ремней, и устремился к Комнину с криком:

– Эй, император, сразись со мной один на один!

Вид у короля Ричарда, скачущего верхом на старой кляче, был презабавным. Но, несмотря на то, что он значительно опередил своих рыцарей, ни василевс, ни его свита не рискнули вступить в схватку с королем Англии. Вместо того, чтобы напасть на одинокого рыцаря, конь которого едва выдерживал тяжесть закованного в броню тела, Исаак Комнин в страхе развернул своего великолепного арабского жеребца и помчал по дороге, которая вела в горы. За ним последовали и остальные.

Вскоре Лемесос был очищен от стратиотов и занят крестоносцами. Ричард поторопился доставить в город сестру и невесту, и разместил их на вилле василевса. Наконец изрядно уставшие женщины могли насладиться мраморными термами и различными деликатесами, которые готовили им повара Исаака Комнина. Они, как и воины этерии, были чужестранцами, в основном франками (в страхе за свою драгоценную жизнь василевс не доверял грекам-поварам), поэтому встретили соотечественников с радостью.

Король провел ночь в своем шатре, дожидаясь, пока лошадей крестоносцев с транспортных судов переправят на берег. С ним было всего пятьдесят конных рыцарей, но он не стал медлить и ранним утром отправился в погоню за Исааком Комнином. Видимо, василевс не ждал, что его так быстро догонят; скорее всего он не знал, что у крестоносцев есть лошади. Лагерь в горной долине с богатым шатром правителя Кипра посредине, полнился сбежавшими вместе с ним аристократами и богатыми землевладельцами. Его охраняли стратиоты и небольшое количество воинов этерии – тех, кто не догадался последовать за своим стратегом.

Появление рыцарского войска было большой неожиданностью для киприотов. Ричард не стал мешкать и отважно атаковал ряды защитников василевса, несмотря на то, что их было гораздо больше, чем крестоносцев. Рыцари прорвали оборону лагеря и рассеяли стратиотов с необычайной легкостью. Увидев, что отразить нападение Ричарда невозможно, Исаак Комнин вскочил на коня и бежал. За ним последовали и оставшиеся в живых представители островной знати. На этот раз им не удалось уклониться от схватки с франками.

Рыцари даже не пытались преследовать василевса. Лагерь был полон ценных трофеев. Даже Ричард поразился красотой императорского флага и велел, чтобы его отнесли в королевскую сокровищницу. Великолепное оружие, дорогие одеяния из шелка, златотканые императорские шатры, золотые и серебряные сосуды, императорское ложе со всей его меблировкой, личные шлемы василевса, чеканные нагрудники, мечи… трудно было перечислить эти и другие ценности, доставшиеся крестоносцам.

Кроме вещей и драгоценностей, франкам досталось много быков, коров, коз и овец, благородных кобыл и жеребят, жирных свиней и домашней птицы. А еще крестоносцы нашли погреба с отборными винами, огромное количество провизии и взяли в плен множество стратиотов. Все набрали столько ценного добра, что вскоре вынуждены были оставить грабежи из-за великого множества трофеев.

Спустя два дня после этой победы король лично провозгласил свой указ, словно городской глашатай. Трубным гласом он возвестил, что весь бедный миролюбивый люд может беспрепятственно заниматься своими делами и что они могут радоваться, поскольку их свобода сохранена. Но любой, кто рассматривает короля как врага, должен остерегаться жестокого наказания. Вскоре к Ричарду и к его армии начало приходить великое множество крестьян и ремесленников, чтобы продать то, в чем нуждались крестоносцы, а император укрылся в сильно укрепленном замке в Никосии, проклиная предавших его киприотов.

Третьего дня на горизонте показались мачты кораблей. Галеры крестоносцев быстро выстроились в боевой порядок, чтобы встретить неприятеля. Но эти приготовления оказались напрасными – на флагштоках развевались красные вымпелы с белым крестом. Это прибыли из Сирии несколько знатных лордов и сто шестьдесят рыцарей, чтобы присоединиться к Ричарду. Они помогли королю Санчо отбить у мавров замок Сильвеш. Среди самых именитых были Ги де Лузиньян, титулованный король Иерусалима, и Робер де Сабле, который вступил в орден рыцарей Тампля.

Из уважения к столь знатному и известному воину, другу самого короля Ричарда, его назначили прецептором Иерусалимского королевства. Это была третья по значимости должность в ордене – после Великого магистра; вторым лицом вслед за магистром считался маршал, который командовал тамплиерами на поле боя. Прецептор непосредственно управлял главной общиной ордена в Иерусалиме, был казначеем и распоряжался всеми его доходами и расходами. Когда магистр отсутствовал в Иерусалиме, управление орденом переходило к нему.

По случаю победы и прибытия подкрепления король Ричард затеял пир. Посреди ровного, как стол, луга на окраине Лемесоса были разбиты разноцветные шатры, куда доставили все самые лучшие яства и вина, которые только смогли найти в закромах бежавшего императора. Самым большим был шатер Ричарда, где собрались знаменитые рыцари Европы.

Король был в ударе – много шутил, много пил и ел за двоих. Улучив момент, к нему подсел Ги де Лузиньян и сразу же начал жаловаться на Конрада Монферратского, который нагло занял его престол:

– …Этот негодяй обвиняет меня, что я отравил жену и детей! – Де Лузиньян кипел от возмущения. – Но ведь всем известно, и на то есть свидетели, что при осаде Акры в нашем лагере вспыхнула эпидемия, которая сначала унесла жизни двух дочерей Сибиллы, а затем умерла и она. У меня на руках! Я был вне себя от горя! Клянусь всеми святыми и Господом нашим, что я не мог свершить такое злодеяние! Теперь Конрад сидит на принадлежащем мне троне Иерусалимского королевства и ждет прибытия королей из Европы – якобы для того, чтобы предоставить вам право решать, кому из нас двоих достанется корона.

– Успокойся, Гвидо, мы и на Конрада найдем управу, – успокаивал его благодушествующий Ричард.

– Как, каким образом?! И Филипп Французский, и Фридрих Барбаросса тянут руку за Конрада. Мне это известно. Остаешься только ты, мой добрый господин. Лишь ты можешь сказать свое веское слово в мою пользу. Но их двое, а ты один.

– В жизни происходит много разных событий, мой дорогой Гвидо, – загадочно ответил Ричард. – Всякое может случиться… Борьба за королевский трон сродни игре в шахматы. Чтобы пехотинец превратился в королеву, которая поможет выиграть партию, приходится изрядно поднапрячь мозги. Пей, веселись сегодня, и не думай о дурном. Все будет хорошо. Даю тебе слово. Но всему свое время.

Печальный де Лузиньян поплелся на свое место без особой радости. Его не убедили слова Ричарда. При чем тут шахматы? Не проще ли обыграть Конрада Монферратского на другом поле – подослать к нему наемных убийц? Так будет и быстрее, и надежней. Испугавшись, что кто-нибудь может проникнуть в его мысли, де Лузиньян кликнул виночерпия и залил дурные мысли добрым кубком превосходной кипрской намы.

Тем временем Ричард подозвал к себе Робера де Сабле. Несмотря на застолье мысли короля забежали далеко вперед. Он и во время пира думал о делах житейских, важных (хотя виду не подавал, веселился наравне со всеми), потому что нелегкие королевские обязанности не знают ни выходных, ни праздников.

– А скажи, мой добрый друг, кто тебя надоумил податься в храмовники? – спросил он Робера де Сабле, когда они выпили за старую дружбу по кубку вина.

– Господь, – просто ответил новоиспеченный прецептор ордена.

– Надо же… – Ричард насмешливо хмыкнул; он был истинно верующим, но иногда в нем просыпался крамольный дух прадеда, Фулько Анжуйского, который нередко смешивал варварские обряды с католическими, когда ему это было выгодно. – Ну, если в это дело вмешался сам Всевышний, то выбор твой одобряю. Однако, насколько мне известно, орден пребывает в смятении – у него второй год нет главы. Не так ли?

– Так, сир.

– Вот я и подумал, а почему бы тебе не занять место Великого магистра тамплиеров? Уверен, что многие рыцари ордена поддержат твою кандидатуру.

Робер де Сабле смешался. От природы немного застенчивый, он даже в мыслях не держал получить такой высокий и почетный пост. Он считал, что и звание прецептора для него – это аванс на будущее, который еще нужно оправдать, а тут такое предложение… Дело в том, что он хорошо знал Ричарда Плантагенета, поэтому не сомневался, что тот не просто брякнул очередную любезность, а замыслил какую-то комбинацию с далеко идущими последствиями.

– Не знаю, что и сказать, – признался прецептор тамплиеров. – Я ведь совсем недавно в ордене…

– Что ни в коей мере не умаляет твоих боевых заслуг, – ответил Ричард и добавил с грубоватой прямотой: – А уж с Богом ты как-нибудь договоришься.

– Ну, если ты настаиваешь…

Король рассмеялся.

– Увы, мой друг, ты теперь мой бывший вассал и настаивать я не имею возможности. Твой господин гораздо выше меня рангом и он уравнял нас в правах. Но я поддержу твою кандидатуру, и даю гарантию, что ты станешь Великим магистром. А мое слово кое-что значит.

– Да, сир, это верно.

– Значит, ты согласен. А теперь перейдем к главному вопросу, который к тебе как к будущему руководителю ордена будет иметь непосредственное значение.

Робер де Сабле насторожился – вот оно! Ричард хорошо играл в шахматы, и похоже, в данный момент проводит какую-то блестящую комбинацию. Что он задумал?

– То, что Кипр уже наш, в этом нет сомнений. Еще два-три дня, и мы этого хорька с императорскими амбициями вытащим из его норы. Но что мне делать с островом? Англии он не нужен. Хлопотное это дело – управлять новой провинцией и защищать ее от врагов. Не до того сейчас. А вот рыцарям Тампля он в самый раз. В ордене и людей хватает, и ему нужна надежная крепость. А что может быть надежней хорошо укрепленного острова? Где есть не только уже готовые, построенные крепости, но и гавани, которые примут весь флот тамплиеров.

Что у него на уме? – лихорадочно соображал Робер де Сабле. Идея заполучить для ордена целый остров, конечно, блестящая. Но что Ричард потребует взамен? Ведь он никак не похож на доброго самаритянина.

– Наконец, Кипр будет приданым нового Великого магистра… – Король хохотнул. – У кого из рыцарей Тампля после такой новости возникнут возражения против твоего назначения на этот пост?

Лицо Робера де Сабле осталось неподвижным. Когда же Ричард наконец скажет главное, из-за чего он задумал этот хитроумный план? И король не стал оттягивать этот момент.

– Но поскольку мы понесли некоторые потери при атаке на Лимесос, да и в дальнейшем нам придется поднапрячься, будет справедливо, если Орден заплатит мне некую сумму, чтобы покрыть непредвиденные расходы.

Вот оно! Ричард в своей стихии – в вечном поиске денежных средств для оснащения своего воинства и для платы наемникам, в том числе и некоторым рыцарям, которые были бедными и голодными, как церковные мыши. Только небольшое количество титулованного рыцарства могло позволить себе такое дорогостоящее предприятие, как крестовой поход, за свой счет.

– Сколько? – прямо спросил Робер де Сабле.

– Всем известно, что орден Храма богат. Так что суммы в сто пятьдесят тысяч сарацинских безантов, думаю, вполне хватит.

– Сто пятьдесят тысяч?! – казалось, что прецептора прямо за пиршественным столом хватит удар. – Государь, это… это огромные деньги! В казне ордена такой суммы нет!

– Нет, так будет… – Король безмятежно улыбнулся. – Всем известно, что самый богатый монашеский орден – это братья-тамплиеры. Казна быстро наполнится. Деньги – это мякина. Подует ветер – и их уже нет. А остров останется. Здесь благодатные земли, работящий народ… Что еще тебе нужно?

– Сир, ты ведь не хочешь пустить по миру наш орден? Сто пятьдесят тысяч безантов – это нереально, – твердо сказал Робер де Сабле.

Ричард пристально посмотрел на лицо своего бывшего вассала и коротко вздохнул. Он хорошо знал Робера де Сабле и ему был известно, насколько тот добр и великодушен, и настолько упрям. Придется уступить…

– Ладно, только ради нашей дружбы, – примирительно сказал король. – Сто тысяч. Это мое последнее слово. Иначе продам этот остров к чертям собачьим, например, Филиппу Французскому. Уж он-то найдет за такую жемчужину в своей короне и сто пятьдесят тысяч золотых.

Прецептор понял, что дальнейшая торговля уже неуместна – теперь Ричард не уступит ни одного денье; он сказал свое последнее слово. А если король закусит удила, то тогда ордену не видать Кипра как своих ушей.

– Согласен, – тяжело вздохнув, ответил Робер де Сабле. – Сто тысяч. Но в кассе ордена пока есть всего лишь сорок тысяч безантов…

– Это неважно. Расплатитесь позже. Время терпит. А пока у меня есть к тебе еще одно предложение. Я знаю, ты близко знаком с некоторыми вождями данов…

– Знаком. В одном из походов на северные земли приходилось сражаться с ними бок о бок. Достойные воины.

– Вот и я об этом. Мы несем большие потери от пиратов. Они совсем обнаглели. Грабят наши караваны за милую душу. А дать серьезную защиту грузовым судам я не могу – все мои воины наперечет, а Саладин, по слухам, собрал огромную армию. Поэтому неплохо бы привлечь данов для охраны наших караванов. Их драккары быстрее пиратских посудин, да и воевать они мастаки. Как ты на это смотришь?

– Отличная мысль, государь! – воскликнул Робер де Сабле. – Я немедленно отправлю посыльное судно в Даннмарк[67]67
  Даннмарк – Дания.


[Закрыть].

– Что ж, обо всем мы с тобой договорились, осталось скрепить наши взаимные обязательства кубком доброго вина. Эй, виночерпий! – возвысил свой голосище Ричард. – Где тебя носит, олух?! Вина нам!..

* * *

На следующий день король Ричард послал к Исааку Комнину рыцаря со свитой, чтобы пригласить императора на переговоры. Правитель острова после долгих колебаний все же согласился на предложение (скорее ультиматум) короля Англии, получив предварительно гарантии безопасности. Переговоры происходили в местечке Колосси, расположенном недалеко от Лимесоса. Ричарда настаивал на том, что Исаак Комнин должен присягнуть в верности королю Англии, сопровождать его в Палестину со своим отрядом и выплатить двадцать тысяч золотых монет в качестве компенсации за ограбление англичан, потерпевших кораблекрушение. На этой встрече присутствовали все лорды во главе с Ги де Лузиньяном. В конце концов Исаак Комнин сдался на уговоры короля и Ричард принял его оммаж[68]68
  Оммаж – одна из церемоний, оформлявшая заключение вассального договора. Состояла в том, что будущий вассал, безоружный, опустившись на одно колено, с непокрытой головой, вкладывал соединенные ладони в руки сюзерена с просьбой принять его в вассалы. Сюзерен поднимал его, и они обменивались поцелуями. С VIII века оммаж стал сочетаться с клятвой верности – фуа.


[Закрыть].