Текст книги "Изгоняющий демонов"

Псов было двое. Эрибу увидел, как они насторожили уши и поднялись. Но голос псы пока не подавали; наверное, пребывали в сомнениях. Похоже, они никак не могли определить, кто таится в зарослях – человек или зверь. Псы точно знали, что если поднимут ложную тревогу, то будут наказаны. Поэтому они лишь настороженно смотрели в ту сторону, где притаились Итти и Силим, готовые в любой момент пустить в ход свои луки.

До этого псы лежали в тенечке, высунув языки, – солнце уже начало припекать. Собственно говоря, как и трое солдат. Урарты что-то меланхолично жевали и пребывали в состоянии полного умиротворения и покоя, благо погода и обстановка соответствовали. Сменить их должны были после полудня, ночь выдалась прохладной, и солдаты наконец могли отдохнуть, избавившись от нотаций своего командира, который не давал им покоя в ночное время, бдительно следя за тем, чтобы они не дремали на посту.

Командир сторожевого охранения был ветераном, немало повоевавшим на своем веку, поэтому «тишь да гладь», окунувшая горы в полупрозрачную розоватую дымку, не ослабила его внимания. Как и многие профессиональные воины, он полагался на свою интуицию. Он еще не замечал реакции сторожевых псов, так как отошел от солдат подальше и, забравшись на высокий валун, с беспокойством осматривал окрестности – насколько мог видеть.

Медлить было опасно. Эрибу поднял руку – это был сигнал к началу атаки. Его лучники расположились неподалеку, поэтому хорошо видели своего раб-эширте. Теперь от них зависело многое. Эрибу не сомневался, что Итти и Силим все сделают как должно, тем не менее тревога не отпускала его, царапая острыми когтями по сердцу. Где-то что-то было не так…

Он долго наблюдал за солдатами, несколько раз пересчитывал, чтобы убедиться в их количестве, и все равно его смущало то обстоятельство, что командиры урартов послали в передовое охранение всего четверых солдат. Этого просто не могло быть! Пост был чересчур важным, и вчетвером защитить его в случае неожиданного нападения, конечно же, невозможно.

Тем не менее личный состав сторожевого поста был, что называется, налицо. Скорее всего, урарты надеялись на сильно развитое чутье своих звероподобных псов. Их басовитый лай глубокое ущелье свободно могло донести до бивака армии. А в горах все звуки усиливаются и возвращаются длительным эхом. К тому же Эрибу был уверен, что неподалеку находится еще один пост – для подстраховки. Проверить свое предположение он не рискнул – незачем. Ему теперь нужен был лишь «язык», и он возьмет его любой ценой!

Итти и Силим всегда отличались меткостью. Эрибу знал, кого брать в поиск. Псы легли первыми, и только один из них жалобно взвизгнул; правда, тихо. Участь солдат была не менее трагична. Никто из них не успел даже понять, что случилось. Третий урарт лишь рот открыл от изумления, когда в горле его приятели, с которым он как раз беседовал, неожиданно выросла стрела. Он попытался крикнуть, но голос перестал ему повиноваться, а в следующее мгновение стрела Силима вошла бедолаге точно в правый глаз.

Ветеран, услышав позади подозрительный шум, крутанулся на месте и, увидев, что случилось с солдатами, первым делом выхватил свой меч из ножен. Это было инстинктивное движение, отработанное годами воинской службы. А уж потом он открыл рот, чтобы поднять тревогу, но не успел.

Эрибу вырос перед ним, словно из-под земли. Под его страшным взглядом командир охранения застыл, как лягушка перед змеей. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и не мог говорить.

– Спускайся! – приказал Эрибу, для большей убедительности сделав соответствующий жест.

Урарт повиновался и тяжело спрыгнул на землю. Эрибу отобрал у него меч и кинжал, а затем сноровисто связал ему руки. Все это время ветеран пытался порвать наброшенную на него колдовскую сеть.

Но его усилия были тщетными. Он буквально тонул в черных глазах ашшура, которые казались ему бездонной пропастью, куда он летел, летел и никак не мог остановиться. Лицо старого солдата стало пунцовым, как цветок мака, несмотря на смуглость кожи, и Эрибу, опасаясь за рассудок ветерана, который еще должен кое-что рассказать туртану Син-ах-уцуру, точным ударом тюкнул его кулаком в висок. Урарт потерял сознание.

– Сзади! – неожиданно прозвучал сдавленный крик.

Это подал голос Силим. Он и Итти уже спускались по склону к месту действия, чтобы помочь своему раб-эширте.

Эрибу резко развернулся – и невольно оторопел. В нескольких шагах от него находились вражеские солдаты! Их было двое; похоже, по приказу командира они совершали обход ущелья. Вот и разгадка опасений Эрибу, который никак не мог сообразить, почему в охранении урартов всего трое солдат…

Обнажив мечи, урарты стремительно надвигались на раб-эширте. Что в этот момент они думали, трудно сказать. Но тревоги, как и их командир, не поднимали. Скорее всего, солдаты хотели застать лазутчика ашшуров врасплох, чтобы пленить. За живого пленника они могли получить гораздо большую награду, нежели за труп. «Язык» всегда ценен. То, что их товарищи и псы уже находятся в ином мире, эти двое не могли видеть, так как место трагедии скрывал низкорослый кустарник.

Сосредотачиваться, чтобы проникнуть в сознание солдат, было поздно. Единственное, что успел сделать Эрибу, так это исчезнуть с глаз нападавших. Это умение далось ему с огромным трудом. Обмануть таким образом врага, который находится в нескольких шагах, даже сам субареец не всегда мог. Особенно когда его юный ученик понял, как это делается.

Эрибу учился столь потрясающему воображение фокусу больше трех лет. Но и по истечении этого времени он удавался только в моменты наивысшего напряжения всех духовных и физических сил.

Сказать, что остолбеневшие от неожиданности солдаты были испуганы, значит, ничего не сказать. Они были потрясены до глубины души. И первая пришедшая в головы урартов мысль была о том, что им явилось какое-то божество. Ведь внезапно появляться перед смертными и исчезать могут только боги! Но кто из них явил им такую милость – сам верховный бог Халди или бог гор Арни, известный хитрец и мистификатор, – солдаты додумать не успели.

Итти и Силим наконец выбрались из кустарников на чистое место, и тетивы их луков тихо пропели реквием по смущенным солдатским душам…

Глава 5
Кровожадная Лилу

«Язык», которого Эрибу и его лучники доставили в лагерь Шаррукина, оказался на удивление осведомленным. Он не стал запираться и ответил на все поставленные вопросы честно и без утайки. Тем более что за это ему были обещаны жизнь и свобода. А ветерану очень хотелось возвратиться домой, к молодой жене и четверым малым детям. Притом в полном здравии и не калекой, которым его, несомненно, сделал бы палач царя.

Оказалось, что в помощь царю Урсе прислал свои войска Метатти, царь Зикирту[48]48
  Зикирту – Иран.


[Закрыть]. Они выстроили свои боевые порядки в труднодоступном ущелье у подножья горы Уауш и ожидали там прихода армии ашшуров. Цари-союзники предполагали, что в такой местности Шаррукин не сможет осуществлять полный контроль над своим войском. Горное ущелье казалось Урсе отличным местом для того, чтобы заманить в ловушку и разгромить армию ашшуров.

Но он не учел одного важного момента – что Шаррукин не станет подтягивать всю свою армию для решающего сражения. Тем более что боевой дух основной массы солдат-ашшуров оставлял желать лучшего. Они очень устали, гоняясь по горам за войсками Урарту, снабжалась армия из рук вон плохо: не хватало даже воды для питья, а разбить полноценный лагерь и организовать его надежную оборону часто не представлялось возможным из-за рельефа местности.

Царь воспользовался советом своего верного друга – Син-ах-уцура. Дерзкий туртану предлагал атаковать войска Урсы и Метатти, не дожидаясь подкрепления. Во-первых, урарты не знали, что передовой отряд ашшуров находится недалеко; их разведка доносила, что армия Шаррукина находится на расстоянии двухдневного перехода от горы Уауш. А во-вторых, Син-ах-уцур убедил царя, что Урса допустил ошибку, задействовав всю свою армию в обороне позиции.

В пересеченной гористой местности от этого мало пользы, так как многочисленное войско не может сражаться единым фронтом. Поэтому небольшой подвижный отряд ашшуров будет иметь больше преимуществ во время предстоящего боя.

Все произошло так, как планировал Син-ах-уцур. Воспользовавшись сведениями, которые доставили разведчики Эрибу, Шаррукин начал наступление, которое возглавила его личная конница – питхаллу. Сам царь – в большей мере из соображений соблюдения церемонии, нежели в этом была необходимость, – сражался с урартами в колеснице. По пути, разведанному Эрибу, войско ашшуров в ночное время скрытно подошло к боевым порядкам армии царя Урсы и на рассвете нанесло неожиданный удар.

Конница Шаррукина, состоявшая из лучников и копьеносцев, врезалась в центр противостоящих сил, направляясь прямо к шатру, где расположился Урса. Колесницы урартов, которым требовался простор для маневра, оказались в узком ущелье практически бесполезными, и бешеная атака питхаллу произвела среди воинов царя Урсы страшное опустошение. Большая часть военачальников и почти вся конница урартов были вынуждены сдаться практически без боя, но самому царю удалось ускользнуть на неоседланной кобыле из обоза.

Это обстоятельство сделало его объектом насмешек ашшуров, которые считали, что если уж царь сел на коня, то это должен быть жеребец. Капитуляция конницы Урарту только подтвердила мнение Син-ах-уцура, высказанное им на совете военачальников, что Урса совершенно ничтожная личность как полководец. А ведь в армии Урарту были превосходно обученные лошади, пожалуй, самые лучшие в мире. Их специально выращивали для армии. Они не теряли седоков и в наступлении, маневрировании, отступлении или в боевом порядке никогда не становились неуправляемыми…

Эрибу сражался вместе со своим десятком. Пехоту-шепе вел в бой сам Син-ах-уцур, хотя он мог драться рядом с Шаррукином, находясь в хорошо защищенной колеснице. На туртану блистал великолепный чешуйчатый панцирь, доходивший до колен. Обычно такие панцири закрывали все тело, но в бою с ними была сплошная морока. Воин в таком защитном снаряжении становился неуклюжим, что для быстрого и энергичного Син-ах-уцура было неприемлемо.

Что касается его телохранителей (их насчитывалось более двух десятков), это были знатные воины из известных семей ашшуров – то ша-шепе облачились в куртки из толстой бычьей кожи с нашитыми на нее бляхами. Они были сделаны из железа и украшены хорошо начищенной медью.

Подразделение пехоты, в рядах которого находились стрелки Эрибу, оказалось рядом с крепко сбитой массой ша-шепе Син-ах-уцура. Туртану отчаянно бросался в самую гущу сражения, и его длинный меч, выкованный из очень прочного и неведомого в Земле Ашшур синеватого металла с изморозью и привезенный купцами из далекой страны Синдху[49]49
  Синдху, Бхарат – древнее название Индии.


[Закрыть], прорубал в рядах урартов широкие просеки. Попытки врагов поразить Син-ах-уцура телохранители бойко отражали длинными копьями, украшенными цветными лентами и золотыми кистями.

Но в какой-то момент ша-шепе прозевали изменение обстановки в сражении. Царь Урса от отчаяния бросил в бой свой последний резерв – закованных в броню гвардейцев. Эти могучие воины бесстрашно врубились в строй пехоты ашшуров, и легковооруженные шепе дрогнули. Син-ах-уцур возвысил голос, отдавая приказ, и лучники, которые в начале битвы оказались практически не у дел, – из-за узости ущелья они могли поразить стрелами своих же конников – высыпали на урартов град стрел.

Лучники ашшуров с их мощными дальнобойными луками, изготовленными из упругого дерева, рога и сухожилий животных, считались самыми лучшими стрелками Земли Ашшур и Вавилонии. Тетиву на эти луки натягивали только вдвоем, так как одному человеку это было не под силу. И никогда ее не снимали, носили лук с надетой тетивой либо через плечо, либо в саадаке, особом футляре.

Шепе попадали точно в цель. Их стрелы находили мельчайшие щели в защитном снаряжении тяжеловооруженных урартов, и гвардейцы царя Урсы падали один за другим, иногда даже не успев вступить в бой.

Но сбитая кучка ша-шепе, которую возглавлял явно какой-то крупный военачальник, судя по дорогому панцирю и золотым украшениям, не могла не привлечь внимание урартов. С отчаянием обреченных они бросились на Син-ах-уцура. Возможно, они думали, что это сам Шаррукин, который был скрыт от них конницей ашшуров.

Ша-шепе сражались, как львы. Однако слишком неравными были силы и наконец могучий сотник урартов поразил туртану. Раздался общий вопль ярости, телохранители сомкнулись вокруг тела Син-ах-уцура, а лучники (в том числе и Эрибу) начали опустошать свои колчаны еще с большей быстротой. Спустя какое-то время все урарты-гвардейцы полегли, образовав холм из тел. Туртану быстро унесли в тыл, и Эрибу так и не понял, жив он еще или его уже забрал Нергал в свои подземные чертоги…

Победа была полной. Царь Урса удрал в конце сражения, хитроумный царь Зикирту сделал это еще раньше, военачальники урартов сдались на милость победителя, а оставшиеся без командиров солдаты превратились в стадо баранов, которое безропотно идет на бойню…

Совершенно обессиленный Эрибу, которому приходилось во время сражения думать не только о личной безопасности, но и о защите лучников своего десятка, сидел, привалившись спиной к шершавому валуну. Перед его мысленым взором до сих пор мелькали яростные лица урартов, а в ушах шумела-ревела-звенела какофония кровопролитной схватки. Эрибу расположился на пригорке, и ему хорошо было видно, как среди разбросанных по ущелью тел раненых и убитых солдат бродят помощники военного асу, которые подбирали живых ашшуров.

А еще там шастали юркие солдаты трофейной команды, собирающие и складирующие оружие и защитное снаряжение урартов. Многие из них по окончании воинской службы становились состоятельными людьми.

Они беззастенчиво присваивали ценности, найденные на теле поверженных солдат противника, и никогда не отказывали себе в удовольствии утаить от переписи трофеев дорогие мечи и кинжалы, которыми потом одаривали своих начальников, закрывающих глаза на непотребные действия подчиненных. Ведь все найденное на поле брани принадлежало царю. За исключением тяжелой осады неприятельского города, после которой следовало наказание для его жителей – казни и разграбление жилищ.

Эрибу не услышал, как к нему приблизился Силим. Он сел рядом, немного помолчал, а затем молвил:

– Син-ах-уцур очень плох… Похоже, ни жрецы, ни лекари не в состоянии вернуть его к жизни. Нергал уже стоит за спиной туртану…

Раб-эширте будто ткнули в сердце острым наконечником стрелы. Эрибу вскочил на ноги и резко спросил:

– Где он находится?

– В шатре войскового асу… – Удивленный Силим привстал; в таком состоянии своего раб-эширте ему еще не доводилось видеть.

Глаза Эрибу горели, как у волка. Он весь подобрался, словно перед прыжком. Схватив свою сумку, где находились различные целебные мази и снадобья, Эрибу быстрым шагом направился в сторону очищенной от камней ровной площадки, которую помощники асу превратили в лазарет.

Шатер асу охраняли два ша-шепе. Конечно же, они не пустят его внутрь, понял Эрибу. Да и кто он такой, чтобы присутствовать у ложа личного друга царя, великого туртану?

Эрибу решительно обошел шатер кругом и прислушался. Внутри было тихо. Видимо, лекарь, сделав все, что возможно, удалился, чтобы оказывать помощь другим раненым. Эрибу достал свой острый нож, разрезал плотную ткань шатра и оказался возле Син-ах-уцура.

Туртану едва подавал признаки жизни. Сквозь повязку на груди проступала кровь, его лицо стало землисто-серым, губы запеклись и потрескались, а дыхание было тихим и прерывистым.

Нельзя мешкать ни мгновения! Эрибу присел рядом с ложем раненого туртану, собрал всю свою волю, сосредоточившись на раненом. Субареец Ушпия всегда говорил, что такое состояние возможно только тогда, когда человек ставит себя на грань между жизнью и смертью. Это очень опасно, но иногда только так можно помочь другому человеку, которого демоны уже тащат в преисподнюю.

Раб-эширте проникся к туртану большим уважением. Син-ах-уцур был прост в обхождении и не показывал свой гонор, как это делали многие военачальники высокого ранга и придворные. Когда Эрибу возвратился с «языком» и доложил, что лагерь царя Урсы найден, туртану одарил разведчиков сорока сиклями[50]50
  Сикль – в древности сикль был мерой массы золота и серебра. Шумеры использовали в качестве эталона массу одного зерна пшеницы (0,046 г) – «ше», или «шеум» (буквально – «зерно»). 180 ше составляли один сикль, или 8,28 г. На иврите слово трансформировалось в «шекель». Как меру веса сикль использовали евреи, моавитяне, эдомитяне, финикийцы и другие народы. Сребреники, за которые Иуда Искариот предал Иисуса Христа, были 30 тирскими шекелями.


[Закрыть] серебра.

Как-то так случилось, что между высшим военачальником ашшуров и практически простым солдатом, коим являлся Эрибу, завязалось нечто похожее на дружбу, притом с первого взгляда. Поэтому ранение Син-ах-уцура раб-эширте принял очень близко к сердцу. Он должен, обязан помочь туртану! Чего бы это ему ни стоило!

Сквозь щель в пологе пробивался солнечный луч, но Эрибу его не видел. Воздух в шатре вдруг стал вязким и густым, как свежий мед, и приобрел багровый цвет. Над ложем Син-ах-уцура мелькали бесформенные тени, которые постепенно приобрели облик женщины с крыльями. Она пока не замечала Эрибу; все ее внимание было направлено на умирающего туртану. В хищно открытом рту женщины белели кривые острые зубы, в ее огромных глазищах со змеиными зрачками горело красное пламя, а костистые руки с черными ногтями тянулись к горлу Син-ах-уцура. Она уже готова была растерзать свою жертву, но что-то ей мешало.

Присмотревшись, Эрибу понял, что туртану защищают его добрые благотворные демоны – шеду[51]51
  Шеду – дух-хранитель человека, выражающий его индивидуальность. В сугубо мужской форме именовался шеду (по-аккадски) и алад (по-шумерски), в нейтральной (которая могла быть и женской) – ламма́су (по-аккадски) и ла́ма (по-шумерски). В искусстве изображался в виде существа с телом быка или льва, с орлиными крыльями и человеческой головой.


[Закрыть] и ламассу[52]52
  Ламассу – ассирийское женское божество, изображающееся с головой человека, телом быка или льва и крыльями птицы.


[Закрыть]. Но их силы уже были на исходе.

Эрибу узнал, что это за женщина. Более страшного и коварного демона в женском обличии он не знал.

– Лилу[53]53
  Лилу (аккад.) – ночь.


[Закрыть]! – невольно воскликнул юноша.

Крылатая фурия не без усилия оторвала свой кровожадный взгляд от тела туртану, распростертого на ложе, и посмотрела на Эрибу. В ее взоре полыхнула ярость, да с такой силой, что юноше показалось, будто он оказался вблизи пылающего горна кузнеца. Его тело вмиг покрылось потом, а кожа, казалось, еще немного и обуглится.

«Никогда не смотри Лилу в глаза!» – вспомнилось ему предостережение отшельника-субарейца. Эрибу с трудом отвел взгляд от белой, как мел, физиономии демоницы и начал произносить заклинание, которое Ушпия заставил выучить его наизусть, хотя многие слова (да и сам язык) были малопонятными. Субареец был знатоком не только разных фокусов, но и древней магии.

– Пусть Гула, госпожа, воскрешающая мертвых и воюющая касанием своих священных рук, исцелит этого человека! И ты, Мардук, милосердный господин, возвращающий мертвых к жизни, рассей чары Лилу своим священным заклинанием, которое дает жизнь. Пусть этот человек, сын своего бога, будет чистым, блистающим и сияющим. Пусть он будет омыт, как сосуд с сиккати, пусть он будет очищен, как сосуд со сливками! Шамашу, первому из богов, поручи его. Пусть Шамаш поручит этого человека благоприятным рукам его бога, чтобы он получил спасение…

В ушах Эрибу раздался дикий вой. Лилу пыталась дотянуться до него своими длинными тонкими руками, но перед ней возникала ледяная стена. Лед плавился под натиском всепожирающего огня, но все равно пробиться к юноше демоница никак не могла. Древние заклинания стегали ее, словно треххвостая боевая нагайка со свинцовыми наконечниками, которые рвут тело человека в клочья. Лилу выла от боли, однако ни один звук не проникал за пределы шатра.

Войди кто-нибудь из лекарей к раненому туртану, он увидел бы лишь коленопреклоненного раб-эширту, который что-то бормотал, делая руками пассы. Только взор Эрибу смог рассмотреть в тенях над ложем Син-ах-уцура Лилу. Он впервые столкнулся с таким явлением, но удивляться своим новым способностям у него не было возможности. Ушпия предупреждал его, что обязательно наступит время, когда откроется его третий – всевидящий – глаз. Только тогда сила, которую ему дали боги, полностью созреет, и этот божественный дар поможет Эрибу стать великим человеком.

Но вот красный туман в шатре начал постепенно рассеиваться, Лилу, издав протяжный вопль, полный злобы и страдания, исчезла, и Эрибу наконец вздохнул с облегчением. У него словно гора свалилась с плеч. С его губ слетели последние слова древнего заклинания, и юноша поднял голову.

– Эрибу? – слабый голос туртану вернул его к действительности.

На прежде бледное лицо Син-ах-уцура постепенно возвращался румянец, но пока не сплошь, а пятнами. К нему вернулось сознание, и какое-то время он прислушивался к заклинаниям и затуманенным взором присматривался к раб-эширте, не узнавая его. Туртану думал, что это один из жрецов храма Ашшура, недавно построенного в Дур-Шаррукине, которые сопровождали войско в походе. И только когда его взор полностью прояснился, он наконец узнал своего «врачевателя».

Сказать, что Син-ах-уцур удивился, значило ничего не сказать. Он был потрясен. Поэтому и дал Эрибу совершенно безропотно сменить повязку. Раб-эширте наложил на рану целебную мазь, прикрыл ее чистым тканевым лоскутом и туго перебинтовал. Причем сделал это весьма профессионально, что было неудивительно, – став раб-эширте, Эрибу начал лечить небольшие ранения воинов своего десятка. Увы, на войне редко кто остается целым…

– Ваша милость! Умоляю, никому не говорите, что я был в вашем шатре и занимался лечением! – с мольбой в голосе сказал Эрибу. – Ручаюсь, что вы встанете на ноги спустя неделю. Главное для вас, это покой и как можно больше питья. Лучше всего свежие соки и немного хорошего вина.

– Обещаю…

Туртану все еще пребывал в смятении. Эрибу ему нравился (тем более что раб-эширте был одним из лучших стрелков среди шепе его подразделения), но их разделяло сословное неравенство. Личный друг царя, мушкену, выходец из благородного семейства, и какой-то десятник, мелкая сошка… кажется, сын простого горшечника. Однако Эрибу взялся его лечить!

Будучи в забытьи, Син-ах-уцур услышал слова войскового асу, который разговаривал со жрецом-заклинателем. Лекарь был в отчаянии: «Туртану не жилец, – сообщил он жрецу. – Ему уже не помогут ни мои лекарства, ни твои молитвы. Сообщи царю…»

Син-ах-уцур и сам чувствовал, как жизнь уходит из него по капле. Он уже приготовился предстать перед Нергалом, как неожиданно почувствовал чью-то мощную длань, вытаскивающую его из трясины, которая вела в преисподнюю. А когда к нему вернулись зрение и способность мыслить, он понял, что это рука человека, который что-то бубнил на незнакомом языке.

И этим человеком оказался не жрец и не лекарь, а всего лишь раб-эширте, простой солдат! Было отчего удивляться…

Как шло выздоровление туртану, Эрибу не довелось наблюдать. На следующий день Шаррукин повел армию в область Уишдиш, многие поселения которой были разрушены и сожжены. Сломив сопротивление мощной пограничной крепости Ушкайа, расположенной на горе Маллуа, стены которой в основании достигали восьми локтей[54]54
  Локоть – единица измерения длины, примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. Здесь локоть древневосточный. Один локоть равен 45 см.


[Закрыть] толщины, а также уничтожив сто пятнадцать окрестных поселений, войско ашшуров вступило в область Суби, которую урарты называли страной маннеев и которая находилась на восточном побережье озера Урмия.

Здесь разводились превосходные верховые лошади для урартов. Именно это обстоятельство привлекало Шаррукина больше всего. Он хотел пополнить свою конницу, которая в боях понесла большие потери. Здесь была захвачена и разрушена крепость Аниаштаниа, с конюшнями урартского армейского резерва конницы вместе с семнадцатью окрестными поселениями, а также двойная крепость Таруи-Тармакиса[55]55
  Таруи-Тармакиса – город Тебриз.


[Закрыть] в стране племени делийцев.

Из Суби царь повел войско в большую область Сангибуту, состоявшую из трех стран – Улху, Бари и, собственно, Сангибуту. Эта область располагалась на восточном берегу Урмии.

Наиболее важным городом этой области был Улху, охраняемый крепостью Сардуризурди. Город и крепость были обнесены стенами высотой около тридцати локтей. В Улху находился и дворец урартского царя. Жители Улху, предупрежденные сигнальными огнями, поспешили укрыться в горах, и, захватив практически пустой город, ашшуры предали все страшному разгрому.

У Эрибу, который еще не привык к жестокостям войны, с горечью и сожалением наблюдал, что стало с цветущим краем, по которому прошли их войска. Ашшуры уничтожали все: красивые дома, огромные дворцы, засыпали каналы, в сооружении которых урарты славились особым умением, вырубали сады и виноградники. Деревья складывались в кучи и тут же сжигались. Часть огромных запасов ячменя и пшеницы роздали воинам, а то, что солдаты не смогли унести, утопили в болоте. Посевы уничтожили до последнего колоса, а луга вытоптали конницей и пехотой.

«Зачем?!» – хотел спросить Эрибу у командиров, но предусмотрительно придержал язык за зубами. Богоравному царю видней…